Реванш

На такое гостеприимство Алиса не рассчитывала. А надо было. И принять заранее препарат для нейтрализации алкоголя. Впрочем, возможно, что хватит и простого универсального противоядия и гепатопротектора, который принимал каждый путешественник во времени перед прыжком-перемещением. А на что она рассчитывала? Что озабоченные подростки сразу молча набросятся на неё? А может им коммуникативный компонент тоже интересен? Может, они не прочь поиграть сначала? Чтобы распалиться? Эледар постарался познакомить её с азами подобного. С нюансами поведения и мотивации, реакций другого пола. Но дефицит практики общения Алисы с ровесниками пока сказывался. Слишком уж много времени она игнорировала это общение. — Что пьёте? - спросила Алиса, пока не отказываясь от угощения. Ей протянули несколько отпитых бутылок. Но едва она хотела взять ближайшую, как тот, кто говорил «да ладно», сказал: — Погодите, у нас есть не начатая. Я ещё не успел отпить из своей, — пояснил он, — видя на лицах товарищей недоумение при виде его открытой бутылки. А потом добавил, словно в ответ на выражение недоверия и сомнения: — А половина бутылки потому, что я по дороге разлил. Он никого не убедил, но и спорить с ним не стали. *** Алиса молча взяла его бутылку. — Ого. 11%? — Меньшего не держим. *** Алиса понюхала содержимое. Потом сделала вид, что собирается пить, прикоснувшись к горлышку. Раздались одобрительные звуки. С едва заметными нотками разочарования. А затем, понимая, что, возможно, делает это слишком преждевременно, демонстративно медленно перевернула бутылку горлышком вниз. Жидкость бодро устремилась вниз, увлажняя почву. Кто-то охнул. Кто-то сматерился. — Ты что? — закричал один из них. — Ты знаешь, сколько это стоит? Да мы тебе за это знаешь что сделаем? — Мы? — уточнила Алиса, отметив про себя, что человек говорит не от своего имени, а от имени группы. Словно закрываясь группой и снимая с себя ответственность за решения и поступки. — А почему ты не говоришь «я»? Стесняешься? — Да мы… — разозлился говоривший, но не ответил на вопрос, — да мы тебе самой теперь эту бутылку… — Тихо! — крикнул тот, который и в прошлый раз заступался. Недовольный ропот неуверенно стих. — Зачем ты это сделала? — обратился он к Алисе. — Сколько стоит этот напиток? — спросила Алиса у него. — Зачем тебе знать? — Я верну деньги за вылитое. — А ты теперь не деньгами расплачиваться будешь. Варварство деньгами не окупишь, — снова высказался крикун. — Погоди, — остановил его заступник. — Пусть она сама скажет. — Я верну деньги, — повторила Алиса и аккуратно водрузила бутылку в кучу мусора наверху урны. — Дело не в этом. Если не хочешь пить — так и сказала бы. Мы не прочь угостить. Но заставлять никто не собирается. — Пашка, вечно ты добреньким притворяешься! — не выдержал крикун. — Скажи спасибо, что добрым, а не злым, — ответил тот, кого назвали Пашкой. Или ты хочешь, чтобы я злым притворялся? — задал он риторический вопрос и снова повернулся к Алисе в ожидании ответа от неё. Не понимая, что за выражение появилось в её взгляде на него. С оттенком раскаяния. И совершенно не представляя, кому и по какому поводу адресовано её раскаяние. И какое значение при этом имело его имя. — Вы уверены, что девушку надо угощать ЭТИМ? — спросила Алиса. — А что такого? — А дети вам нужны какие? Здоровые или не очень? — А причём тут дети? — А чем будете поить девушек — такие и дети будут. — Многие пьют и ничего. — Уверены, что ничего? — И чем тогда девушек поить? Молоком? Или кофием? — Хотя бы не градусами. — Ты точно словно не отсюда. У нас считается: как напоишь — так и поимеешь. — Так вы, говорите, кино смотрели про Алису? А желание попасть туда ни у кого не возникло? — Куда? В будущее Алисы? — Да. — А причём тут это? — А при том, — понесло Алису. Она понимала, что выходит из задуманной роли, но решила пренебречь этим. — Как вы считаете — если вы будете пить ЭТО — поможет это вам туда попасть? — А какая разница, что пить? — Малюсенькая. Есть пить это, то шансы меньше. А есть пить другое, то больше. — А тебе не всё равно, доживём мы или нет? — Нет, — тусклым голосом ответила Алиса. *** Ей было не всё равно. Никогда не было всё равно. А теперь тем более. После того, как она потеряла Пашку. Она не могла спокойно относиться к тому, что кто-то добровольно сокращает и портит себе жизнь. Что кто-то рискует из-за пустяков. Но она не знала, как это всё объяснить им. — Ты говори да не заговаривайся. Думаешь, что самая умная? Никто из нас всё равно не доживёт до твоего времени, даже если ты та самая Алиса. — Почему? — Потому что. У нас тут то Афган, то ещё что. Так что без вариантов. Нас кого через год, кого через два забреют. И всё. — Что всё? — А то. Никто не знает, вернёмся мы или нет. Доживём ли до старости. А кто останется вечно молодым. А кто даже детей не успеет сделать. — Вы… вы поэтому пьёте? — упавшим голосом спросила Алиса. Она много читала о судьбах подростков ХХ века. В первую очередь в связи с интересом к судьбам своих друзей из шестого «Б». И иногда уже думала, что некоторые ребята могли пить и из-за этого. Из-за того, что считали, что у них нет будущего. — Не твоё дело, — грубовато ответил Пашка. — Моё. — Вот только… «нас не надо нас жалеть». — «Ведь и мы б никого не жалели?» — А ты откуда знаешь эту песню? — удивился Пашка. — Слышала. — Странно. Зачем такой красивой девушке слушать такие песни? Зачем забивать память такими словами? — А чем забивать? — Ну там… Гуччи… Я не знаю… Мужики, кто-нибудь помнит ещё какие-то названия? *** Никто не помнил. — Алис, — сказал вдруг кто-то, —, а ты скажи нам что-то из ближайшего будушего. Чтобы мы могли поверить, что ты правда та Алиса. Когда это событие произойдёт. — Да пошутила она. Неужели ты не понимаешь. Не из будущего она. И может быть даже не Алиса никакая. *** Алиса хотела ответить, привести какой-нибудь пример, но тут кто-то сказал: — Мужики, атас. Все повернулись в сторону.