God's Millennium

      Ангелам запрещено по своей воле покидать просторы небесного Иерусалима. Нарушение этого правила строго наказывалось самим Великим Светлым. Никто не знал, что он делал, оставшись наедине с ослушавшимся, но их больше никто и никогда не видел. На самом деле в Раю слишком много запретов, соблюдать их гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Херувимы и Серафимы говорят, что Все-Отец всевидящ, и он готов продемонстрировать это на любом. Все им верят и страшатся гнева Светлого больше падения и ухода под власть Темного.       Все, кроме Кассиэля, он не боится гнева и взора Всевышнего, потому что знает, что под всей навешанной мишурой скрывается просто безумец, от которого всегда можно сбежать. Нельзя сказать, что этот ангел – будущий отцеубийца, ненавидящий все, что связано с именем Светлого. Отнюдь нет, Кассиэль выполняет все приказы Саваофа и смиренно принимает все его безумства, даже когда казнили Михаила, его предшественника, ангел не проронил ни слова. Но в его сердце давно поселились сомнения, которые он не вправе кому-либо раскрывать, планы, которые не смеет исполнить, пока не будет уверен в них. И, кажется, этот день как раз подходит…       В кабинет к Кассиэлю буквально влетел его оруженосец Алоис. На его юношеском лице читался испуг. Отдышавшись, он практически шепотом произнес:       - Сир, его нашли, - ангел уставился на мальчика, всем своим видом показывая, что он не понимает, о чем идет речь. Алоис сглотнул и продолжил. – Анасиэля нашли. Его сейчас ведут к воротам города! Нужно спешить!       Кассиэль очень давно не видел своего «брата». Он сбежал из Рая сразу после разрушения Земли, раньше он был ангелом радости и воспринял смерть человечества очень остро. Уйдя ничего не сказав, Анасиэль сильно разозлил Великого Светлого, и последний разослал своих шпионов во все концы, чтобы отыскать непутевого сына. Теперь, спустя столько лет, они нашли его. В это совсем не верилось Кассиэлю, потому что поимка означало только одно – неминуемую казнь.       Итак, подлетев к воротам, Кассиэль встретился с Петром, стариком с длиннющей бородой и в старой, потертой серой тунике. Он был Хранителем Врат, а также имел ключи от всех дверей в Небесном Иерусалиме. Настолько темных и сумасшедших людей еще поискать надо, удивительно, но Светлому всегда удавалось находить их.       - О, а вот и братец прилетел! Второй раз уже так. Брата ведут, я открываю дверь, и ты стоишь убитый шоком, - в его голосе читалась насмешка. Как он еще не забыл своим полусгнившем сознанием о том, что случилось так давно? Ангелу это было не понятно. Старик поднял белесые глаза на Кассиэля. – Этого-то точно казнят, и ты ничего не сможешь сделать!       К воротам подошли три закованных в латы ангела, а за ними в кандалах шел пленник. Дрожащими руками Петр отпер замок на вратах, и они со скрипом распахнулись. Кассиэль не сразу узнал друга и брата: у него были зеленые безжизненные глаза, черные волосы, и белая, словно мрамор, кожа; под левым ухом была запекшаяся кровь, там должна быть связь с крыльями, но ее жестоко выдрали. Кассиэль жестом приказал ангелам в латах остановиться и подошел к Анасиэлю, он поднял глаза:       - Здравствуй, брат. Давно не виделись и скоро больше никогда не увидимся. – Анасиэль говорил медленно, смотря куда-то вдаль. – Ты, наверное, очень злишься на меня.       - О чем ты? Я так рад, что ты вернулся! – Кассиэль взял под руку падшего и через плечо сказал остальным. – Я сам его отведу его к Светлому.       Они шли пешком, и каждый встречный старался заглянуть в лицо Анасиэлю, они кричали ему в след, в их глазах была ненависть. Прохожие даже не знали, почему они ненавидят ангела радости, а все было до смешного просто – Великий Светлый хочет, чтобы Анасиэля ненавидели, он и сам его ненавидит. Кассиэль тоже чувствовал этот прилив ярости, он бы бросился на друга, сам бы его казнил; но на то он и воин, чтобы все его эмоции были под контролем и разум оставался чист.       - Хочешь, я тебя понесу? – тихо произнес Кассиэль, заметив кровь на ногах у брата.       - Смеешься? Он и тебя возненавидит, - его голова была опущена, и говорил он очень тихо. Вдруг откуда-то из окна вылетел стакан и со звоном разбился об голову падшего. Ангел рухнул, а толпа злорадно засмеялась. – Ну, разве так можно? Утварь только зря переводить…       Кассиэль помог брату встать, но за спинами ему кричали, чтобы он оставил его, бросил, чтобы отдал на радость толпе. Он чувствовал, что так и нужно поступить. Желание ударить, бросить, оставить друга кричало в голове ангельского рыцаря, оно смеялось над ним, но Кассиэль сам себя снова и снова уговаривал, что толпа слепа и только высший, хоть и не справедливый, суд имеет право решать судьбу. Он прекрасно понимал, что толпа выкрикивает истинное желание своего правителя, а его чувства сейчас фальшивы, но была еще надежда, что Саваоф выслушает архангелов и не будет спешить с приговором.       Дойдя до дворца Великого Светлого, ангелы остановились перед распахнутыми резными вратами. Замок блистал всеми цветами радуги и, казалось, был вырезан из цветной бумаги каким-то искусным художником, но обманчивый вид этого творения мысли Высшего скрывал за собой залы отчаяния и тысячи абсолютно пустых и белых комнат. Как раз из одной такой комнаты сейчас навстречу Анасиэлю и Кассиэлю вышли три оставшихся архангела. Они остановились прямо перед гостями, и вперед вышел Аниквиил.       - Приветствую вас, дети счастья и войны. Увы, для вас у меня неутешительные новости, Отец взбешен, он жаждет смерти неверного сына. Мы добились слушанья, но оно ничего не даст. – На этих словах Аниквиил и еще двое развернулись и пошли к замку, ангелы последовали за ними. Стоило им только войти в ворота, как забрезжил ослепляющий свет, и они уже были в зале суда. Там в самом центре, на огромном мраморном престоле восседал Светлый.       Хочется отметить, что если вы знакомы с его братом, Самаэлем, то вы, несомненно, найдете много общего в их лицах и жестах, но не больше. Саваоф всегда стремился выделить свою индивидуальность, свою «светлую» сторону. Он носил исключительно белые, золотые и голубые наряды. Он старался длинными волосами, заплетенными и украшенными, спрятать свои рога, чтобы никто и не подумал его сравнивать с братом. Но апогеем его желания быть другим стали бычьи ноги. Доподлинно не известно, что сподвигло Светлого на такой странный и радикальный шаг, но благодаря этому он, действительно, стал непохож на Темного.       Но мы отвлеклись. Саваоф был в комнате не один. Рядом с ним, как и всегда впрочем, были его дети Нерон и Нирея. Похожие как две капли воды на отца, они были такими же холодными и беспощадными.       - Какой праздник в моих чертогах! Мой любимый сын вернулся! – Светлый наигранно кричал это вошедшему Анасиэлю, а Нирея и Нерон неестественно улыбаясь хлопали в ладоши. – Понравилось ли тебе одиночество, милый сын?       - Дешевый балаган, отец, прекрати уже. Я не буду просить ни прощения, ни быстрой смерти, потому что считаю себя правым, а за правду нужно стоять до конца! – В зале повисла тишина, улыбки исчезли, архангелы отошли от внезапно заговорившего Анасиэля. – Ты можешь ненавидеть меня, гнать по всем дорогам, пытать, но я не отступлюсь. Ты - убийца и тиран, грош – цена твоему царствию!       - Анасиэль, пожалуйста, прекрати. – Зашептал оставшийся рядом Кассиэль.       - Ты - братоубийца, ты ел своих детей, ты съешь и меня, потому что я прав, как был прав Михаил, как были правы остальные! – Не сказать, что ангел не хотел этого сказать, но в присутствии Светлого все его дети могут говорить только правду и то, что думают, такова цена за Царствие Небесное.       - Это все? – Саваоф теперь говорил спокойно, без наигранности. Он смотрел своими глазами-льдинками на некогда любимого сына.       - Ну, нет! – Зеленые глаза падшего вспыхнули новым огнем. – Ты мало, что убивал своих детей, так еще и чужих в могилу звал! Ты уничтожил все Темное племя и Третью семью, а я… Я… Я тебе помог. Как же мне стыдно просто находится рядом с тобой! – Ангел упал на колени, по его лицу катились слезы. – Теперь все.       - Отец! – раздался капризный голос Ниреи. – Прикажи Кассиэлю уже его убить, он после падения стал такой жуткой занудой!       - Это я и собирался сделать, дочь моя. – Светлый встал с трона и, махнув рукой, приказал Кассиэлю исполнять. Ему было наплевать на чувства своих подданных, на их переживания, главное – его воля и сейчас она, конечно же, исполниться.       Ангел вытащил меч из ножен. Глубоко вздохнув, он подошел к Анасиэлю, тот уже перестал плакать и теперь что-то проговаривал одними губами. Рваная рана на месте, где должна быть связь с крыльями снова кровоточила. Кассиэль занес меч над головой и, закрыв глаза, резко опустил. Послышался глухой удар. Голова Анасиэля покатилась по полу, она все еще моргала и что-то говорила одними губами. Ангел-палач обездоленно смотрел на тело, которое вскоре будет сожжено самим Светлым и думал только об одном, сегодня вечером он утопит свое горе в вине.       Вечером того же дня, Кассиэль сидел в своей комнате и пил прямо из горла алкоголь, вокруг него уже лежало несколько бутылок, что намекало, что выпил он уже не мало. Перед ним была все еще та страшная картина, то бессилие перед Светлым и его приказом. Теперь он был уверен, что Отец – лишь помеха для процветания Рая и мира людей. Он вспоминал, как перед войной они трое, Кассиэль, Анасиэль и Анджело, поймали Светоч и заточили в хрустальную гробницу. Только сейчас он прозрел, этого делать было нельзя, он мог спасти Землю и тысячи жизней. И он понимал, что сейчас самое время поговорить с тем, кто с самого начала знал, что гиблое дело – искоренять семью Третьего. С тем, кто как нельзя ближе был к Темному.       Кассиэль, шатаясь, поднялся со стула, схватил недопитую бутыль, и вышел из комнаты. Винтовая лестница двоилась в глазах, и пару раз он чуть не скатился с нее, как же он был счастлив выйти из своей башни и пройтись по ночному Небесному Иерусалиму. Так давно закончились такие прогулки, что и не упомнить уже. Город спал сном всех бессмертных, мертвым. Кассиэль прекрасно знал, что это лишь фикция, на самом деле во дворце всегда бодрствует Всевидящий Бог, готовый поднять каждого ангела на войну всего мыслью. Тюрьма, в которую он шел, тоже лишь лживой оболочкой, никого там не держали дольше дня, кроме одного пленника. Анджело там сидел со дня сотворения Иии, посетители туда допускались лишь по личной согласованности с Саваофом, то есть никогда. Кассиэль, дойдя до тюрьмы и ожидая, что хоть какая-то стража там будет, был глубоко удивлен, сегодня там никого не было. Он долго спускался вниз, в темницу, ступени так и норовили уйти из-под ног, ангел возненавидел любовь своих собратьев к лестницам. И, наконец, он вышел в огромную квадратную залу, которую делила пополам черная решетка. Там было темно, и только слабый синеватый свет факелов позволял разглядеть, кто находится в единственной камере.       - Ты виновен, - протянул сладкий и тягучий, словно мед, голос. – Кассиэль – братоубийца, Кассиэль – собачка Светлого. Эй, песик, зачем пришел ты ко мне? Хочешь и меня убить? – Ангел за решеткой хрипло засмеялся, а после закашлялся, закрывая костлявой рукой рот.       - Анджело! Я не убивать тебя пришел, я пришел спросить. Ты же видел Анасиэля последним перед побегом. Что ты ему сказал? Я не для Светлого узнать это хочу, для себя. Чтобы разуверить себя окончательно во всемогуществе Отца, - язык Кассиэля заплетался, он был явно пьян, а на последней фразе ангел и вовсе осел возле решетки и теперь смотрел прямо в глаза Анджело.       - Братоубийцам такое не раскрывают! – Анджело продолжал смеяться, но уже более и более наиграно. – Но вот предателям… - Он задумался, бормоча себе поднос «Виновен-виновен». Потом он резко встрепенулся, его крылья зашуршали в темноте, он словно изменился, его голос зазвучал увереннее. – Так и быть! Ты ведь помнишь тот день, когда нам приказали ее поймать и спрятать? Точно помнишь, я знаю. Только вот у меня был маленький секретик. Я мог не исполнять этот глупый-глупый приказ. Я его и не исполнил.       - Постой, но ты же сам вложил ее в гробницу! – Возразил Кассиэль и пьяно икнул. Даже в таком состоянии он прекрасно помнил тот день и пещеру полную хрусталя, где на алтаре лежал прозрачный гроб.       - Я ее вложил, я ее и выложил, – уклончиво ответил Анджело и лукаво посмотрел в сторону Кассиэля.       - То есть как? Выложил? – Ангел явно сквозь алую смуту не понимал, что имеет ввиду брат, но даже в полном здравии рассудка он бы не понял, как Анджело удалось обойти приказ Светлого.       - Я вернулся и разбил гробницу. Не забывай, в отличие от вас, тупарей Господних, я был создан другим Братом и приказы Светлого могу не выполнять. – Речь Анджело стала окончательно осмысленной, за решеткой сейчас сидел вполне здоровый разумом и озлобленный помыслами ангел. – До того случая не замечал этого. А потом. Потом суп с котом.       - То есть чисто теоретически… - начал Кассиэль осознавать всю серьезность откровения. Пьяная пелена спала, и ангел обернулся на брата с полными удивления глазами.       - Без теоритически, Кассиэль! Светоч до сих пор жив и здоров, и, кажется, скоро ему грозит опасность! – Анджело смотрел на брата взглядом полным тревоги, он знал, что сейчас каждая секунда на счету. – Я так долго притворялся безумным, сидя в этой клетке, как обезьянка Светлого. Мне наскучило это существование, я хочу изменить этот мир к лучшему! Кассиэль! А ты хочешь искупить вину?       - Постой-постой! Ты не находишь, что все как-то быстро происходит? – испугался ангел-воитель.       - А медлить-то и нельзя, к завтрашнему закату Светоч, возможно, уже будет мертв. Он знает, я чувствую, он ее нашел, и теперь Саваоф созовет всех хранителей и прикажет убить, благо Аваддону не привыкать убивать! Так ты готов пойти против отца?       - Что делать? – Кассиэль был уже готов на все что угодно, потому что камень вины висел на его сердце уже многие годы и сейчас как нельзя больше отяжелел.       - Для начала, освободи меня.