Бог должен быть безгрешен

- 13 -

Крис поднялся на второй этаж, чтобы позвать Чонина к ужину. Заглянул сначала в танцзал, даже свет включил, но там не оказалось ни Чонина, ни плеера. Тогда он погасил свет, прикрыл дверь и направился к соседней двери. Поколебался немного, размышляя, стучать или нет. Дверь в эту комнату обычно не закрывалась, и Крис раньше не стучал, когда поднимался сюда. Сделав глубокий вдох, повернул ручку и зашёл. Тут хотя бы свет горел, хотя Чонина тоже не было. Зато на столе стоял открытый ноутбук. На мониторе красовалась вкладка со схемой. Крис собственным глазам не поверил поначалу, подошёл к столу и уставился на подписи под схемой. Слово "простата" выделили курсором. Вот паршивец мелкий! Крис перешёл на другую открытую вкладку — гей-форум. На третьей красовались значки видео с порно-роликами. А четвёртая... сайт медицинской тематики. Крис мельком глянул на рисунки с изображением позвоночника и закусил губу. Запрокинув голову, он обречённо вздохнул и после решительно навёл курсор на крестик в правом верхнем углу, одним щелчком закрывая сразу все вкладки. И остолбенел. С монитора на него смотрел... он сам. Качество фотографии было не идеальным, но снимок в целом выглядел впечатляюще. И Крис понятия не имел, когда его засняли, — судя по длине волос, довольно давно. В тот миг он явно задумался, потому лицо казалось чуточку отстранённым, а в уголках губ затаился намёк на улыбку. Повернувшись к двери, Крис снова застыл, потому что на пороге стоял Чонин с влажными после душа волосами. Стоял и спокойно смотрел на Криса. И наверняка видел, как Крис закрыл браузер вместе со всеми вкладками. — Это не лучший способ получить достоверную информацию. — Я знаю. Но другого способа у меня нет, — пожал плечами Чонин. — Вообще-то есть. Ты всегда можешь спросить меня. Чонин отвёл глаза и снова неопределённо пожал плечами. Стеснялся. Логично, в общем-то. Если он чуть ранее бесился от слова "ребёнок" в свой адрес из уст Криса, то, конечно же, ему не улыбалось выглядеть несмышлёнышем в глазах Криса. И он просто не подозревал, насколько очарователен в своей невинности, помноженной на естественную страсть. — Пойдём уже, горе, а то всё остынет. За ужином Крис порой подмечал, как Чонин смотрит на его пальцы или губы. Скорее всего, Чонин и раньше смотрел, но прятал свои взгляды намного лучше. А сейчас вот почти не прятал. Хотя всё равно мило смущался, если понимал, что его поймали. А Крис тихо беспокоился, потому что вменял всё это себе в вину. Потому что он верно сказал — Чонин и пожить толком не успел. Когда не с чем сравнивать, тогда и то, что есть, кажется идеальным. Но не спрашивать же Чонина прямо, нравятся ему больше девочки или мальчики, и с каких пор он стал воспринимать мальчиков примерно так же, как девочек. При этом — алло, центральная! — Чонину шестнадцать. А в шестнадцать из-за несчастной любви подростки способны прыгать с крыш и мостов, калечась или разбиваясь насмерть. А то и вены себе резать. А ещё стоило принять во внимание собственнические замашки Чонина. Крис мог восприниматься им просто как "только мой личный хён". И пока это всё несколько гипертрофированное, а на самом деле никаким влечением тут и не пахнет. Стоит тогда зайти чуть дальше в отношениях, и Чонин непременно испугается. Испугается с риском заполучить себе расстройство на всю жизнь. Вполне возможно, ведь с отцом он говорит только по телефону и всего раз в неделю. Мальчику не хватает внимания старшего мужчины, отца. Ну и... Крис в пролёте тогда. Крису уже казалось, что он сам угодил на минное поле. Ему плохо верилось, что Чонин мог бы совершить какую-нибудь дурость — слишком уж много в Чонине солнца и жизни, и Чонин привык бороться, но... беспокойство не отпускало. Особенно при мысли о таланте Чонина наскребать себе на хребет и влипать в истории. — Давно ты... ну то есть... — Крис умолк, уставившись на бутылку с молоком. — Не знаю, — прямо ответил Чонин на так и не прозвучавший целиком вопрос. — Но точно подумал, когда увидел тебя на пороге в первый раз, что когда ты вваливаешься с мороза в дом, у тебя чудный румянец на щеках. Хотя твой французский попросту ужасен. Крис поперхнулся кофе, только сейчас вспомнив, что именно брякнул по-французски, когда увидел Чонина впервые. — Только не говори, что знаешь французский и тогда меня заподозрил... — пробормотал Крис, выровняв дыхание. — Знаю, мне ж учиться ещё во Франции. И не заподозрил, но было немного приятно. Мне редко говорили такое даже в шутку. Правда, пришлось напрячь мозги, чтобы разобраться в твоём жутком произношении. Крис удивлённо вскинул голову, чтобы посмотреть на Чонина. Тот же вместе с чашкой соскочил со стула, ополоснул чашку в раковине и умчался, бросив на ходу: — Спокойной ночи, хён. Ага, как же. Крис помыл посуду, сунулся в душ и забрался после под одеяло. Но стоило закрыть глаза, как вспоминалось всё случившееся не так давно в узком проулке. От повисшего у него на спине Чонина до поцелуя и прикосновения пальцев к липкой коже на пояснице. Крис как наяву снова ощущал на губах твёрдые губы Чонина и таял. Немного помучившись, Крис улёгся удобнее, сжал волю в кулак и велел себе уснуть. Что его разбудило примерно часа в два ночи, он так и не понял. Приподнялся на локте и сонно огляделся. На свободной части кровати свернулся клубком Чонин, закутанный по самые уши в собственное одеяло. Как видно, не только Крису с трудом удалось уснуть. Крис уронил голову на подушку, глупо попялился в потолок пару минут, потом перевернулся на бок и вытянул руку, чтобы подтащить Чонина к себе. Обнял за пояс левой рукой, укрыл своим одеялом — вторым, а пальцами правой руки пробежался по спутанным тёмным волосам, потом повторил чёткий контур полных губ и невесомо поцеловал в уголок рта. Уснуть, прижимая к себе Чонина, вышло куда лучше, чем до этого — в одиночестве. Зато утро получилось внезапным. Относительно. Прежде всего, Крис обнаружил, что одеяло Чонина куда-то подевалось, а без одеяла он был полностью обнажённым. И, как выяснилось позднее, Чонин в принципе спал нагим. Всегда. Из-за этой очаровательной привычки у Криса чуть сердце не остановилось в тот миг, когда он осознал, что под ладонями у него только смуглая кожа и гибкие мышцы, и всё это счастье плотно к нему прижимается и видит явно не невинный сон, упираясь в бедро Криса отличным стояком. В первую секунду Крис хотел не то что выпрыгнуть из кровати, а даже из собственного тела выскочить, потому что — алло, центральная, шестнадцать! Но сразу передумал, потому что глупо удирать от того, о чём всё равно мечтаешь каждые четыре минуты. Ну и ладно, ничего криминального же. Просто позволить себе чуть больше, чем можно. Стиснув зубы, Крис просунул руку между их телами и обхватил пальцами напряжённый толстый ствол. Задел большим пальцем головку и размазал по горячей коже проступившую смазку. Чонин сонно пробормотал что-то неразборчивое, слегка царапнул короткими ногтями живот Криса и приник губами к его шее. Крис немного отстранил Чонина, коснулся щеки свободной рукой и, продолжая водить правой ладонью по члену, принялся очерчивать пальцами левой подбородок и скулу Чонина. Любовался. Следил за дрожью ресниц, за бровями, гладил подушечкой пальца кончик носа. Когда же губы Чонина немного приоткрылись для резкого вдоха, Крис поцеловал его. Как раз на поцелуе Чонин вынырнул из сна и попытался выпрыгнуть из кровати, но такой возможности ему не дали. Крис водил ладонью по его члену уже быстрее, крепче сжимал пальцами и продолжал целовать то в губы, то в шею. И иногда добирался языком до ключиц. Их хриплое дыхание то разрывало тишину, то сталкивалось друг с другом, то терялось в соприкосновениях губ. Чонин вёл себя непривычно тихо. И большая часть тех редких стонов, что всё-таки звучали негромко, таяла. У Чонина просто голос срывался — слишком низкий тон для подобных звуков. Крис слегка придерживал ладонью его голову, одновременно поглаживая пальцами шею и проводя большим пальцем по острой линии челюсти, пока Чонин быстро вбивался в его кулак и позволял исследовать свой рот языком. Пылкий, как и следовало ожидать. Крис сам застонал от неожиданности, когда его язык вдруг прихватили зубами. Несильно, но ощутимо и сладко. А потом отпустили. Низкий стон возле уха и испачканная ладонь. И дрожащее горячее тело рядом. Чонин пытался отдышаться, глядя на Криса с растерянностью. Крис же с улыбкой изучал ладонь, чтобы после провести по ней языком. У Чонина стали малиновыми даже кончики ушей. И он мгновенно закопался под одеяло с головой. Крис с тихим смехом попытался откопать своего мальчика, но безуспешно. Сдавшись, он плюхнулся на простыни, повертелся и устроился на левом боку — спиной к Чонину. Не хотелось демонстрировать собственное возбуждение, потому что у Криса до сих пор перед глазами стояла эта картина: запрокинутая голова, сильная шея, отчётливо проступившие под кожей ключицы, приоткрытые в долгом стоне полные губы и невыносимо красивое лицо, украшенное всеми оттенками удовольствия сразу. Крис мог бы смотреть на кончающего Чонина целую вечность без устали. Его мальчику было хорошо, и, чёрт возьми, Крису тоже было хорошо просто от осознания этого. Он вздрогнул от осторожного прикосновения к боку, а потом закрыл глаза, ощутив прижавшегося к его спине Чонина. Неизбежный жар — жар тела Чонина и внутренний жар, что вызывали касания Чонина. Его ладонь неуверенно спустилась на бедро. Пальцы задели резинку, ещё немного сместились, чтобы слегка сжать стоящий член — через тонкую ткань трусов. И Крису хватило всего нескольких изучающих и робких поглаживаний, чтобы дыхание сбилось. Чонин прикасался к нему сам с интересом, помноженным на невинность и чистоту. Крис дёрнулся всем телом и уставился на мокрое пятно, расплывшееся на ткани. Чонин опустил подбородок на его плечо, медленно сдвинул ладонь на живот и прижался плотнее. Вновь огладил ладонью бедро. — Хён, у тебя красивые бёдра. — Ты говорил, я помню, — срывающимся голосом отозвался Крис, поймал ладонь Чонина и сжал в своей. Он чувствовал себя так, словно падает всё ниже и ниже. И утаскивает за собой Чонина. Повернувшись лицом к Чонину, обнял его и припал к губам, целуя несдержанно и жадно, быть может, даже пугающе. Отпрянул, переводя дух, и тихо попросил: — Иди к себе. Сейчас. — Хён... — Пожалуйста. — Хён, тебе не нра... — Всё хорошо, Чонин. Просто иди к себе, пока я не сделал что-нибудь такое, о чём мы оба потом будем жалеть. Чонин соскользнул с кровати, подхватил с пола своё одеяло, завернулся в него и бесшумно ушёл, оставив Криса наедине с собственными демонами. Ну а ближе к вечеру нагрянула полиция. *** Инспектор Момсен выглядел мрачным и измотанным. Крис даже посочувствовал ему и пригласил в гостиную. Момсен помедлил у кресла, потом резко повернулся к Крису и отрывисто спросил: — Семья Ким и ваш подопечный вообще в курсе, что вы... гомосексуалист? Этого следовало ожидать. Крис скрывал свои склонности от домашних и посторонних, но не скрывал от университетских знакомых и друзей. И допускал мысль, что родные не знают на все сто, но догадываются. Просто не поднимают этот вопрос. Для полиции выяснить правду труда не составляло. — В курсе, инспектор, — отозвался Чонин раньше, чем Крис успел открыть рот. — Это важно? — Посмотрим. Господин Ву, я хотел бы поговорить с Чонином наедине. Если можно. Чуть позднее — с вами. И, если вас не затруднит, позовите, пожалуйста, моего коллегу. Ждёт на крыльце. Крис пожал плечами и отправился за вторым полицейским. Он и без пояснений отлично понимал, что всё это значило. И понимал, что от ответов Чонина зависело, какие в итоге вопросы задаст ему позднее инспектор Момсен. На крыльце торчала высокая женщина лет сорока. Она курила явно не первую сигарету. Небрежно кивнула, сухо представилась, смерив Криса цепким взглядом бледно-голубых глаз, бросила окурок себе под ноги и прошла в дом, слегка прихрамывая на левую ногу. Марисса Хаген. Она назвала только своё имя. Крис пил уже третью порцию кофе с молоком, когда инспектор Момсен соизволил отцепиться от Чонина и заглянуть в кухню. Следом за ним прошла госпожа Хаген. — Уютно, — отметил Момсен, приблизившись к столу. Хаген остановилась у окна. — Не спорю. Присаживайтесь. И ваша коллега тоже пусть устроится поудобнее. Могу я узнать, с чем связан ваш визит? И какое отношение имеет к этому моя ориентация? — Вы ведь учитесь на юридическом факультете? — Инспектор Момсен потрудился даже продиктовать адрес университета и назвать год поступления Криса. Хаген всё так же стояла у окна и как будто не слушала их. — Всё так, — подтвердил Крис и слабо улыбнулся. Тут он мог быть спокоен. Даже если полиция раскопала всю его жизнь от рождения до нынешнего дня, вряд ли там нашлось нечто компрометирующее. Крис никогда не участвовал ни в чём противозаконном и ничем не привлекал к себе внимание полиции. В школе, конечно же, дрался и хулиганил, но в пределах нормы. Как все мальчишки. Учился хорошо, не выделяясь при этом, был спокойным и сдержанным. Единственное, что могло привлечь к нему внимание, — нестандартные предпочтения в постели. Но Крис отлично знал свои права. И в прошлом он никогда не связывался с несовершеннолетними. Ничего такого. — Господин Ву, мы нанесли визит вам и вашему подопечному в связи с двойным убийством. Если помните, в прошлый мой визит я интересовался пропавшими ребятами, каждый из которых участвовал в инциденте... — Нападение, да, — подсказал Крис. — Эту историю больше не пытаются скрыть — вам незачем подбирать слова. Насколько я знаю, выдвигалась версия, что ребята сбежали, опасаясь наказания. — Версия логичная, — кивнул Момсен и глянул на чашку Криса. Пришлось готовить кофе на всех. — Только теперь эта версия кажется не такой уж логичной, потому что мы обнаружили в лесу недалеко от города два тела. В Горькой Лощине, знаете? — Не очень. — Крис жестом предложил добавить в кофе молока, но Момсен покачал головой, а вот Хаген коротко кивнула. — Знаете, я в Монреале не так давно. Со дня поступления в университет. И за городом был всего один раз. Год или больше тому назад. Помню только, что там большой участок земли выкупили под строительство отеля или чего-то вроде, но там началась какая-то тяжба, из-за чего территория считалась спорной. Так мне рассказывали знакомые. Я помню, что там было озеро. И всё, пожалуй. Больше ни разу за городом я не был. Крис подошёл к госпоже Хаген и протянул ей чашку, вновь оказавшись будто под прицелом. Что-то тут было не так. Марисса Хаген походила на железный лом — твёрдый и жёсткий характер проглядывал буквально всюду в её облике — в мельчайших детальках. При её хромоте она даже не присела. Видная и породистая, слишком высокая, с небрежно остриженными волосами, побитыми заметной проседью, без намёка на макияж, в одежде в мужском стиле... Женщинам такого типа все эти ухищрения и не требовались. Они всё равно привлекали внимание мужчин, но внушали опаску. Обычно к таким липли мужчины слабые и бесхарактерные, потому что сильные — побаивались. И такие женщины, как правило, занимали высокие посты. Интуиция Криса кричала, что эта самая Марисса Хаген просто не может быть подчинённой инспектора Момсена, но Момсен вёл себя так, словно госпожи Хаген не существует. Это здорово сбивало с толку. — Ясно. Горькая Лощина как раз в нескольких километрах от того места, а земля до сих пор, как вы сказали, является спорной территорией. Так вот, в Горькой Лощине отдыхающие случайно наткнулись на два тела. Проблема в том, что оба тела опознали. Момсен назвал имена, но Крис покачал головой, стараясь не коситься в сторону Хаген. — Эти ребята принимали участие в инциденте с вашим подопечным. — Тогда где ещё четверо? Почему только двое? — Это то, что мы хотели бы узнать. — Я так понимаю, у вас на данный момент две версии? — Крис снова сел на стул, взял молоко и плеснул себе в чашку. — Любопытно. Вы собираетесь пойти в полицию после завершения обучения? — Было бы неплохо. Если родные не станут возражать. — Ваш отец прочит вам место своего компаньона, верно? — Точно. Но проблема в том, кем я являюсь. Мои предпочтения могут немного подпортить мне репутацию. Потому вы правы, в полиции я чувствовал бы себя увереннее. — Хорошо. Тогда каковы же наши версии по вашему мнению? — Вам, правда, интересно? Инспектор, у меня нет вашего опыта. Возможно, мои версии покажутся дилетантскими. — И всё же. Не стесняйтесь, — неожиданно попросила госпожа Хаген звучным голосом. Крис откинулся на спинку стула и смерил Хаген и Момсена изучающим взглядом. Момсен явно собирался задать ему все вопросы, какие уже наметил. Крис был уверен в себе и своих ответах. Он чётко знал, что мог знать только убийца, а что полагалось знать — или не знать — тому, кто невиновен. — Версия первая. Самая очевидная. Все шесть мертвы. И это месть. Сначала случился инцидент с моим подопечным, потом пропали те шестеро, а сейчас появляются трупы. Минус версии в убийце и способе убийства, если, судя по вашим словам, он был настолько ужасен. — Почему же? — Момсен поставил локти на стол и устремил на Криса вопросительный взгляд. — Потому что семья Ким и сам Чонин приезжие. Ни связей, ни родных, ни знакомых. В Монреале они оказались только в январе этого года. — А вы? — Впервые увидел Чонина тоже в январе. Госпожу Ким и мою мать связывали относительно близкие отношения. И когда мама узнала, что здесь ребёнку придётся остаться одному, они предложила госпоже Ким помощь в моём лице. Это всё. Ну а я впервые столкнулся с семьёй Ким и Чонином именно в январе. В двадцатых числах, если быть точным. — И у Чонина нет других знакомых, друзей... — Нет. Настолько нет, что инцидент собирались замять, о чём вам должно быть известно. Не исчезни те шестеро, и никто ничего бы не узнал. В таком случае, на роль убийцы подошёл бы сам Чонин, но... — Но он находился в клинике под присмотром врачей, как и вы. — Точно. Более того, способ. Вы говорили о множественных ранениях и мучительно медленной смерти. Неоправданно жестоко. Достаточно было бы просто убить. Стандартно как-нибудь. — Вторая версия? — Она тоже достаточно очевидна, — Крис пожал плечами, снова откинулся на спинку стула и сделал глоток кофе. — Эти шестеро сбежали, опасаясь наказания. Могли повздорить или ещё что-то не поделить. Ну и самых буйных или несогласных успокоили. Или те двое хотели вернуться, а остальные опасались, что им что-то известно. Или ещё нечто в таком духе. Я бы не удивился. Они ведь уже один раз попытались воздействовать на сверстника с позиции силы. Что мешало им повторить это? Момсен тоже откинулся на спинку стула и слегка нахмурился. — Господин Ву, вы ведёте ежедневник? — А надо? — Так было бы проще узнать, где вы были в определённые дни. Например, после того, как ваш подопечный оказался в клинике. — Я проводил с ним всё время. Чуть больше недели. Уходил только на занятия или чтобы выспаться дома. Здесь. — Ясно. Вы не против, если мы перед уходом осмотрим вашу машину? — Пожалуйста. — Осматривать машину Криса они не имели права без предъявления соответствующих документов, но Крис мог согласиться по доброй воле. И уж лучше так, чем давать повод для подозрений и требовать всех положенных бумаг. Всё равно осмотр машины никому и ничего не даст. Да и счётчик там за пятнадцать лет такой, словно Крис объездил вдоль и поперёк всю Северную Америку. — А вы хотите знать, как умерли эти ребята? — Вряд ли вы мне скажете больше того, что уже сказали. Я ведь знаю, что такая информация не подлежит разглашению. — Конечно. Но я уже показал снимки вашему подопечному. Думаю, вы всё равно узнаете так или иначе. Вот. Момсен придвинул к Крису стопку фотографий. Крис, поколебавшись, взял верхний снимок, потом следующий... Закончив, он бросил мрачный взгляд на Момсена. — Вы показали это ребёнку? Вы в своём уме? Выглядит просто ужасно, но я не представляю, какова причина смерти. — Не волнуйтесь, никто сразу не понял. В каждого из них засунули по пустой бутылке из-под пива. В задний проход. Без особых церемоний, как понимаете. Довольно болезненная процедура. И, наверное, этого было бы достаточно, чтобы они умерли, если бы не получили вовремя медицинскую помощь. Но убийца действовал наверняка. Засунув в жертву бутылку, он бил после так, чтобы бутылка треснула внутри и изрезала внутренности осколками. Долгая и мучительная смерть. Хотя это косвенно подтверждает вашу вторую версию. Такой способ убийства в ходу у подростков. Смущает тут, пожалуй, только некий гомосексуальный оттенок убийства, не находите? — Хотите сказать, их ещё и изнасиловали перед этим? — отбросив фотографии, уточнил Крис. — А потом убийца сидел и дрочил на то, как они мучились и медленно умирали? — Нет, их не насиловали. Как ни странно. С другой стороны, в этой истории только один человек обладает подобными склонностями. — Я, не так ли? — Крис постарался, чтобы его улыбка выглядела бледной. — Но вы ошибаетесь. И, боюсь, у меня не встанет даже на эти ваши снимочки. И я тут уж вам ничем помочь не смогу. Я не знаю, инспектор. Я всего лишь присматриваю за ребёнком, у которого больная спина, из-за чего ему нужно соблюдать определённый распорядок. Ребёнок сам по себе не слишком общительный. Ну и если вас беспокоит моя ориентация, могу развеять ваши сомнения. Характер травмы Чонина... поясница. Если вы понимаете, о чём я. Нарушение распорядка уже сказывается в виде визита в клинику. Представьте, что будет, если я или кто-то другой позволит себе... вы понимаете? Скрыть такое будет невозможно. Судя по прояснившемуся лицу Момсена, он понимал. Таким образом Крис почти на все сто отводил от себя подозрения. Если Момсен и предполагал, что Крис зашёл дальше и позволил себе связь с подростком, а после мстил за возлюбленного, то сейчас эта версия разваливалась на части просто потому, что Чонин сам по себе не годился для таких отношений, и это подтвердил бы любой врач. Из-за его травмы секс с ним становился попросту невозможным. Если бы Крис позволил себе взять Чонина, то Чонин попал бы в клинику надолго. И это только в случае одного раза. Регулярный секс лишил бы его возможности ходить вовсе и окончательно угробил бы спину и мечту о танцах. Ну а иной вариант Момсену попросту в голову не пришёл, на что Крис, в общем-то, и рассчитывал. Потому что образ мыслей натурала отличался от образа мыслей гея. Будь Момсен геем, натолкнуть его на нужную версию оказалось бы намного труднее. Потому что гею, ну или женщине, второй вариант непременно пришёл бы в голову. При внешних и физических данных Чонина — наверняка бы пришёл в голову и сразу же. Танцор — это всегда лучший вариант верхнего партнёра в стандартном или нестандартном сексе. Выносливость, длинные и гибкие мышцы, подвижный образ жизни. Такие мужчины не нуждаются в массаже простаты и редко имеют проблемы с потенцией, зато в постели способны на долгий секс и хороший самоконтроль. Но инспектор Момсен явно не знал таких тонкостей. Хаген молча смотрела на Криса и явно не собиралась задавать вопросы. И вот именно она Криса беспокоила. Потому что она должна была спросить. Обязана. Крис и на этот случай всё предусмотрел, но госпожа Хаген упорно отказывалась вписываться в планы и играть по правилам Криса. Она просто смотрела на него, сунув руки в карманы брюк, и молчала. — Бедный ребёнок, — вздохнул Момсен, подразумевая под "ребёнком" Чонина. — По большому счёту, сейчас никакой шумихи нет. Но если будет найден ещё хоть один труп, всё это непременно просочится в прессу. — Тогда будем надеяться, что вы найдёте остальных живыми и здоровыми. — Я так не думаю. В деле это не напишешь, но моя интуиция говорит, что все эти парни давно мертвы. Вопрос лишь в том, когда мы найдём тела. И найдём ли вообще. Пока что оставшиеся объявлены в розыск как пропавшие без вести. Крис мог лишь пожать плечами, что и сделал. После Крис в компании полицейских вышел из дома. Момсен отошёл к служебной машине, чтобы позвать экспертов и прихватить всё необходимое для осмотра "кадиллака". Госпожа Хаген задержалась у крыльца и попросила позвать Чонина, чтобы показать ещё раз один из снимков и уточнить некоторые детали, касавшиеся отношений школьников. Чонин тихо и кратко ответил, после чего Хаген от него отстала. И вот тут Крис прокололся. "Это как танец. Каждое движение твоего тела выдаёт этот огонь". Но это произошло настолько внезапно и неожиданно, что предусмотреть и отреагировать иначе не вышло бы. Чонин поставил правую ногу на нижнюю ступень крыльца. Когда он вознамерился убрать с земли левую, зацепился пяткой за носок ботинка госпожи Хаген. И ботинок госпожи Хаген возник там точно не случайно. При своей хромоте она оказалась очень ловкой и проворной. Ступени на крыльце были достаточно высокими и крутыми, чтобы Чонин либо ободрал себе шею до крови при падении, либо вовсе её сломал. Или получил ещё какую-нибудь травму. Крис в долю секунды преодолел разделявшее их с Чонином расстояние и замер на ступенях, поймав Чонина и прижав его к груди. Замер под пристальным взглядом холодных бледно-голубых глаз Мариссы Хаген. — Прошу прощения за досадную случайность, — отчеканила Хаген, резко развернулась и, прихрамывая заметнее, направилась к служебной полицейской машине, где уже околачивался Момсен с экспертами и хищно поглядывал на стоявший рядом старый "кадиллак". Крис неохотно отпустил Чонина, позволив ему уйти в дом, сам же побрёл к Момсену и "кадиллаку". Марисса Хаген стояла у распахнутой дверцы, опираясь на неё локтями, курила сигарету за сигаретой с короткими перерывами между и не сводила глаз с Криса. Он чувствовал её взгляд даже спиной. Как будто Марисса Хаген взглядом писала у него на спине: "Я знаю, что ты сделал". Но если она в самом деле поняла, почему же ни разу не задала те вопросы, которые должна была задать? Почему она вообще ни черта не сделала после своей изобретательной проверки? Крис не понимал. Марисса Хаген превратилась в сложный ребус, и Крис не представлял, как его можно разгадать. Как и ожидалось, полицейские не нашли ничего. Выпроводив "гостей", Крис заглянул в гостиную. Чонин сидел на диване. Подтянул к груди колени, обтянутые светлыми джинсами, обхватил руками, пристроив сверху подбородок, и смотрел перед собой в одну точку. Крис подошёл к дивану и сел прямо на пол — напротив Чонина. Накрыл ладонями босые ступни и попытался поймать взгляд. Такой же взгляд, как в клинике. Без искорок. Затянутый непроглядной мутной пеленой. — О чём они спрашивали? — Обо всём. И о тебе, хён. — Обо мне? — Не волнуйся. Я сказал, что в те дни ты был со мной и почти не уходил. — Лжесвидетельство... — Это не ложь. Когда я засыпал, ты был рядом. И когда я просыпался, то снова видел тебя. — Чонин слегка пошевелил пальцами на ногах — под ладонями Криса. — Всё равно в клинике им сказали то же самое. Они упомянули. Я просто подтвердил. — Они показали тебе снимки, да? — Хм... Показали. — Чонин неожиданно посмотрел прямо Крису в лицо. — Хён, ты убил только двоих или всех? Под взглядом Чонина Крис смешался и отдёрнул руки от ступней. Спрашивать, с чего Чонин взял, будто тех ребят убил именно он, не имело смысла. Крис никогда не считал Чонина глупым. И, как ни крути, Чонин знал куда больше, чем инспектор Момсен. Крис рискнул посмотреть на Чонина и встретил всё тот же затянутый дымкой взгляд. Выжидающий взгляд. Он неловко поднялся и провёл ладонью по тёмным волосам Чонина. — Тебе не о чем беспокоиться. Крис не знал, можно ли умереть дважды, но, кажется, у него это получилось. Развернувшись, он направился к входной двери, на ходу прихватил куртку, небрежно сунул одну ступню в ботинок, потом другую, повернул ручку двери до лёгкого щелчка замка и потянул к себе. На деревянную панель перед глазами легла ладонь и надавила. Дверь закрылась у Криса перед носом. Ладонь скользнула вниз, легла поверх пальцев Криса и повернула ручку обратно. До повторного щелчка, означавшего, что замок сработал. — Хён... — Наверное, мне просто стоит рассказать правду. И признаться. Кажется, та женщина всё равно всё поняла. Она специально там, на крыльце... — Крис неохотно отвернулся от двери, чтобы уткнуться носом в темноволосую макушку и обнять Чонина. Какая разница? Пока с Чонином всё хорошо, Крис не так уж ему и нужен, наверное. — Тебе не надо никуда идти, хён. И не надо ничего рассказывать. Крис зажмурился, чтобы глаза не так больно жгло. Крепче обнял Чонина, словно это могло сделать его немым. Он медленно сполз на пол. Стоял на коленях, цепляясь за пояс Чонина и прижимаясь щекой к твёрдым мышцам живота. — Прости меня. Чонин опустился на пол и поймал его лицо руками. Смотрел пристально. И Крис видел, как его губы едва заметно дрожат. — Зачем?.. Хён... Крис притянул его к себе, чтобы прижаться щекой к шее и спрятаться. И чтобы сказать то, что сказать было сложнее всего. — Я люблю тебя. Не раскаиваюсь и не сожалею. И убил бы снова. Или умер. Ради тебя. Крис устало смежил веки, нежась под пальцами Чонина. А Чонин невесомо перебирал пальцами волосы у него на затылке и молчал. — Если я спрошу тебя, ты ведь не ответишь? — предположил Крис, коснувшись губами горячей шеи. — Нет. — Но я всё-таки спрошу... — Крис помедлил и тихо продолжил: — Что они собирались сделать с тобой? Как... Как это было? Разлилась томительная тишина. И пальцы Чонина замерли у Криса на затылке, слабо дрогнули, но потом вновь запутались в волосах. — Убить, хён. И теперь уже совершенно неважно, как именно. Важно то, как мне придётся расплачиваться. — Не придётся. — Крис отстранился, сел удобнее и привлёк Чонина к себе, чтобы снова обнять. — Я сделал это не для того, чтобы получить право на тебя и твоё тело, если ты об этом. И я знаю, что тут тебе попросту нечем платить. — Ну да, кому нужна сломанная игрушка, — криво улыбнулся Чонин и попытался отодвинуться. Крис не позволил. — Перестань. Не говори так. Чонин... Они с минуту повозились, то отталкивая друг друга, то хватая за руки. Пока Чонин не оказался прижат к полу тяжестью тела Криса. Лёгкое прикосновение пальцев к подбородку оставило Чонина равнодушным. Он отвернулся и глухо напомнил: — Но ты хочешь меня, я знаю. — Хочу, — не стал отпираться Крис, вновь поймал пальцами подбородок Чонина и заставил посмотреть на себя. — И что тогда тебе мешает? Просто сделай это. Ты ведь знаешь, что я буду молчать. — Не любишь оставаться в долгу, мой мальчик? — Крис погладил его по щеке и грустно улыбнулся. — Я люблю тебя. И мне не нужны твои жертвы. А ещё у тебя в документах стоит дата рождения. Тебе всего шестнадцать. — Хён, я и через десять лет лучше не стану. Скорее, ещё больше испорчусь. — Не испортишься. Я тебе не позволю. И... — Я не хочу говорить об этом, — отрезал Чонин. Медленно провёл ладонью по лицу Криса и закусил губу. — Больше не хочу. Никогда. — Хочешь забыть? — тихо предположил Крис. — Хотел бы. Но не могу. Всё время кажется, что сейчас хрустнет что-нибудь, и танцевать я уже не смогу. Крис нахмурился. Вроде бы Чонин после того случая спал спокойно и не подрывался от кошмаров, но то, как он это сказал... — Нет, хён, меня не мучают кошмары. Я вообще сны перестал видеть. С тех пор ни разу ничего не приснилось. Вообще ничего. — Ладно. Не хочешь говорить — не будем. А теперь, — Крис оттолкнулся от пола, поймал Чонина за запястья и поднял, — надо тебя сунуть в тепло. Помогло не особенно, впрочем, в следующие дни Чонин слишком много танцевал, избавляясь от воспоминаний и страхов. Крис уже привычно поднялся на второй этаж, чтобы позвать Чонина к ужину, и застал его в танцклассе. Чонин сидел на полу, привалившись спиной к зеркальной стене. — Спущусь минут через десять. Крис вышел в коридор и сделал два шага, но потом резко обернулся и снова заглянул в класс. Вовремя, чтобы увидеть неудачную попытку Чонина подняться с пола. Он кинулся к Чонину и подхватил, чтобы уберечь от неминуемого падения. Только вот сделал этим хуже — Чонин зажмурился и стиснул зубы, чтобы не застонать от боли. Крис прижал его к себе и подхватил так, чтобы сохранить спину в максимально прямом положении — на одной линии с плечами и бёдрами. — Потерпи немного, упрямый засранец... Пальцы Чонина впились в плечо с такой силой, что Крис мысленно распрощался с рукой. Аккуратно опустил Чонина на кровать, поддерживая за плечи, потом заставил перевернуться на живот и задрал на спине футболку. Мышцы под бронзовой кожей напоминали камень. Слишком твёрдые от перенапряжения. И Чонин зашипел даже от лёгкого прикосновения пальцев. — Хён!.. — А что делать? Сам виноват. — Крис принёс стандартный набор, который уже привык таскать с собой везде и всюду. Выдавил на ладонь мазь, растёр как следует, распределяя мазь равномерно и заодно согревая ладони. Осторожно прижал ладони к пояснице, слушая сбивчивую ругань Чонина. Едва тот притих немного, Крис принялся мягко втирать мазь в кожу и слегка массировать задубевшие от боли мышцы. Мучился, пока на пояснице кожа из бронзовой не превратилась в красную. Налепив достаточное для собственного спокойствия количество пластырей, Крис одёрнул футболку и перевёл дух. — Ну как? — Как обычно, — тихо отозвался Чонин, уткнувшись лбом в скрещенные руки. Крис ласково провёл ладонью по спине раз, другой, потом машинально тронул поясницу и огладил ладонью твёрдые ягодицы, перебравшись на ноги. Закусил губу, когда сообразил, что сделал, покосился на Чонина, но тот лежал спокойно. Крис поколебался, но снова провёл рукой — там же. Просто гладил. — Хён, ты хочешь испытать на практике степень моего доверия, или у тебя всё-таки серьёзные планы на мою задницу? — глухо проворчал через минуту Чонин. — Твоей задницей можно колоть орехи, а ещё об неё можно разбить яйца всмятку. Мне просто нравится гладить, — развеселился Крис, наклонился, уперевшись локтем в матрас, и прикоснулся губами к шее — над воротом футболки и чуть ниже кончиков волос. Слабый запах пота мешался с мандариновыми нотками так, что Крис едва удержался от желания провести по коже языком. — Попробуешь встать? — Ещё пару минут, — тихо попросил Чонин. — Совсем плохо? — забеспокоился Крис. Потому что если бы Чонин не смог встать даже после согревающей мази и ударной дозы пластырей, пришлось бы ехать в клинику. — Нет. Просто дай мне две минуты. Крис вздохнул и сел прямо. Зато теперь он очень хорошо понимал, почему госпожа Ким так настаивала, чтобы за Чонином присматривали. Оставлять его одного в самом деле было нельзя. И не потому, что другая страна, и он никого тут не знал, а потому, что ему требовался кто-то рядом, постоянно. Хотя бы для того, чтобы вызвать скорую. Прихватить его могло по-разному. В лёгких случаях Чонин и сам мог позвонить, немного оклемавшись от боли. Но в более серьёзных — вряд ли. Чонин через две минуты осторожно сполз с кровати и выпрямился. Немного постоял, чтобы после сделать неуверенный шаг. — Очень больно? Он коротко усмехнулся, поймал ладони Криса и прижал к своей пояснице. — Терпимо, хён. — В затенённых полуопущенными ресницами глазах плясали тёплые искорки. Крис чуть сощурился от удовольствия, когда рука Чонина скользнула по груди и задержалась на шее. Чонин пристально смотрел на его губы и ждал. Быстро облизнулся, раздразнив Криса мелькнувшим на миг розовым кончиком языка, затем приглашающе приоткрыл губы. Совсем немного и едва заметно, но соблазняюще. Ему это, в общем-то, не требовалось. В глазах Криса Чонин с головы до ног и в любом виде был одним сплошным соблазном. И Крис хотел его целовать постоянно, поэтому ему и в голову не приходило отказать. Впрочем, живой интерес Чонина к запретной теме Криса не смущал. Это было естественным. Что взять с подростка? Взрывной коктейль из гормонов и жажды нового опыта, и желания быть взрослее, чем есть. Крис помнил себя таким же. А вот задача удержать позиции при таком раскладе казалась куда более сложной. Чонин хотел больше того, что уже успел получить. И Крис не знал, как долго сможет отвлекать его от цели. Крис вовсе не стыдился возраста Чонина. И Крис вовсе не возводил неопытность Чонина в квадрат — всегда можно всё объяснить и научить, благо, что секс — интересный и нескучный предмет всегда и для всех нормальных и здоровых людей. Останавливало Криса всё то же соображение — Чонин слишком мало знал о жизни и себе. Ему следовало сначала пойти по стандартному пути: позаигрывать с девушками, переспать с одной или несколькими, а уж потом... Ну просто чтобы иметь возможность сравнивать и осознанно делать выбор. Потому что прямо сейчас Чонину сравнивать было не с чем. И получалось, что Крис лишал его выбора. Невольно, но всё же. И именно поэтому Крис не собирался заниматься сексом с Чонином. Подрочить — ладно, чёрт с ним, но не доходить до конца. И Крис прекрасно понимал, что только этим ограничиться не выйдет, иначе Чонин рано или поздно припрёт его к стенке. Стоило заранее продумать пути отступления и варианты отвлечения Чонина от цели. И пойти на какие-нибудь жертвы. Придумать ничего не удавалось, потому что губы Криса были заняты. А поцелуи с Чонином ставили жирный крест на любых попытках включить мозг. Мозг неизменно проигрывал сердцу, и мысли бесследно растворялись в чувствах. Губы у Чонина были горячие. Можно прийти с мороза с задубевшими руками, включить холодную воду и сунуть под неё пальцы. Голова-то понимает, что вода холодная, но руки так замёрзли, что холодная вода кажется обжигающим кипятком. Именно такими были губы Чонина — температура нормальная, но казалось, что под кожей расплавленный металл. И при этом остро чувствовались все ранки и трещинки, каждая неровность. Крис мог бы вечно скользить кончиком языка по губам Чонина, изучая и пытаясь запомнить рельеф. И касаться подушечками пальцев шеи, чтобы чувствовать малейшее движение мышц и подрагивание кадыка. Крис ловил нижнюю губу, слегка сжимал, немного тянул, чтобы отпустить и вновь поймать. Время от времени проходился по ней языком. А потом позволил себе припасть к губам Чонина и сделать поцелуй глубже. С этим у него было хуже. По крайней мере, язык Чонина точно оказался куда проворнее, любопытнее и шустрее. Крису не хватило воздуха, когда Чонин перехватил инициативу в поцелуе. Кончик языка мучительно медленно прошёлся по зубам и скользнул глубже, умудрившись почти одновременно задеть нёбо и язык Криса. Чувство парения в невесомости окутало Криса с головы до ног, заставив сильнее сжать в объятиях Чонина. Словно Чонин — единственный якорь, не позволяющий Крису лишиться равновесия. Когда же Чонин попытался повторить то, что Крис делал поначалу, получилось несколько неловко. Определённо, французские поцелуи давались ему легче, чем поцелуи губами, которые Крис обожал. С другой стороны, Крис мог целовать Чонина губами вволю, а Чонин мог отвечать ему поцелуями с языком. Обоим это доставляло удовольствие. Такое поглощающее удовольствие, что они забыли о времени. О времени напомнил затрезвонивший домашний телефон. Крис с сожалением выпустил Чонина из рук, и тот умчался, чтобы ответить на звонок. Правда, через минуту вернулся с растерянным видом и вручил трубку Крису. — Мама хочет с тобой поговорить. Не сказала, о чём.