Notice me, Senpai

      Говорят, любовь — это страдание. Говорят, любовь — это работа. Любить работу, говорят, хорошо, а любить на работе, говорят, плохо. Нелюбовь к работе и к начальнику — это нормально, нелюбовь к работе и любовь к начальнику — это глупо. Про любовь к работе и к начальнику ничего не говорят, а я скажу. Это — страдание.       Каллен Резерфорд покорил мое сердце если не с первого взгляда, то со второго точно. Да, с первого взгляда я влюбился в его широкую спину, в этот чертовски привлекательный мех, в крепкую упругую з… и красивые ноги. Когда же командор обернулся, я влюбился во второй раз, и понял, что мое вступление в Инквизицию — судьба. В этом я убедился почти сразу, там же, в Морозных горах, у храма Священного Праха, когда один гадкий демон ранил меня, а Каллен помог мне добраться до безопасного места, аккуратно обхватив мой торс и тихо подбадривая.       Я принес присягу новому ордену, и путь мой обещал быть тернистым и опасным, но ради этого мужчины, в чьих кудрях запуталось солнце, в чьих глазах плескался отблеск бренди, в чьих руках я таял, как снежинки на ладошке... ради него я был готов на все. Я помню его властное, но бережное объятие, пульсирующую вену на приоткрытой шее, его горячее дыхание у моего уха, капельку пота, что стекала у виска…       Как-то жарко стало, не правда ли?..       Он для меня был чем-то вроде Создателя, а я для него — очередным агентом с каким-то мешком на голове, скрывающим прекрасную шевелюру. Но я не любил сдаваться. Да и зачем сдаваться, если сражаться намного интереснее, чем сидеть с опущенными руками? Поэтому первое, что я решил сделать, это как можно чаще быть рядом с командором.       — Ты к сэру Каллену? — серьезно спрашивал я у всех, кого встречал у ворот с рапортами в руках.       — Д-да, — в легком замешательстве отвечали агенты. — А в чем дело?       — Давай я сам отнесу, — любезно, но не теряя серьезности, говорил я, протягивая ладонь. — Можешь идти по своим делам.       Радостный зеленый тюфяк — такой же, как я — убегал. Некоторые проявляли упрямство, а я в ответ — нахальство и смекалку. Придумывал разнообразные небылицы (Варрик был бы доволен) и причины, по которым только я имел право докладывать командору обо всех делах. Знаем мы таких, проходили. Сами, поди, эти зеленые тюфяки, хотят быть ближе к Каллену. Ха! Не с тем связались.       Я, наверное, уже в сто сорок третий раз подбежал к сэру Резерфорду и подал ему в руки — в эти чудесные руки, обтянутые перчатками из собачьей кожи — сто сорок третий рапорт. Каллен даже не посмотрел на меня. Зато он не отрывал взора — взора этих сводящих с ума глаз цвета гречишного меда — от Тревельян. Я растерялся. Что делать? Ловить новых агентов у ворот, чтобы они не подошли к Каллену, или попытаться отпугнуть Вестницу? Пока я стоял и думал, я вместе с тем пытался уничтожить взглядом Тревельян. Она быстро почувствовала это. Вообще, уничтожал я ее довольно аккуратно, чтобы, упаси Создатель, и правда ничего не сделать ей ненароком. Иначе кто будет закрывать это неэстетичное пятно на небе?       Она бросила на меня непонимающий взгляд. Я опасно, предупреждающе сощурил глаза, как бы говоря "не лезь в чужой огород, дорогуша", после чего рванулся к агенту, что бежал к командору. Выхватив из его рук рапорт, я снова подбежал к Каллену. Тревельян, только завидев меня, тут же ушла. Поняла девочка, с кем дело имеет.       — Что?! — возмущенно произнес командор. Не произнес — зарычал. Настоящий лев. Внутри у меня все благоговейно затрепетало. Не знаю, что ему не понравилось в отчете, но он высказывал все мне. Пусть ругается, зато все слова и взгляды — все мне. Что, Вестница, думала, одна здесь такая? Как бы не так. 1:1. Играем дальше.       Да и разве получить выговор — это поражение? Для Каллена все агенты Лелианы и все его собственные солдаты — на одно лицо. Он меня не запомнит, так что я смогу начать в любой момент с чистого листа. Впервые я порадовался этой фэшн-катастрофе, которую у нас называли спецодеждой.

***

      Я не унывал. Продолжал таскать командору рапорты, и очень расстроился, когда Лелиана отправила меня на разведку Штормового Берега вместе с Хардинг. Кажется, Соловей поняла, что я, в каком-то роде, отлыниваю. Я волновался в дороге. Эта Тревельян явно положила глаз на моего командора, уж слишком часто она заглядывала к нему. Ничего, мы еще посмотрим, кто кого и до чего!       Вскоре Брешь была закрыта, и никто не возражал против того, чтобы это событие отметить. Я обрадовался: это был мой шанс. Почему бы не снять этот тюфяк и не одеться, как человек?       К нам присоединился некий Дориан Павус, и мне выпала честь поговорить с ним. Очень, очень приятный и очаровательный юноша! Потолковали с ним насчет одежды. Наконец я нашел того, с кем можно было обсудить эту тему, и поэтому я с радостью пригласил его посмотреть мой гардероб. Он был не против. А как был не против я, услышав от него совсем нескромную похвалу! Я был крайне польщен, потому как этот привлекательный тевинтерец обладал прекрасным вкусом. Решили, что мне непременно нужно оголять одно плечо, как у него, — это добавит шарма образу; обязательно надевать более узкие штаны и длинные сапоги — это придаст сексуальности.       Я был готов переодеваться и покорять командора, как вдруг за окном послышались крики и какие-то подозрительные звуки, не обещавшие ничего хорошего. Я искренне надеялся, что просто с Железного Быка свалились шаровары, или что Тревельян предстала народу без косметики, но нет. Стоило мне выбежать на улицу и увидеть на кунари штаны, а на Вестнице — слой боевого раскраса авварцев, отчаяние захватило меня. Значит, случилось что-то намного хуже.       Армия каких-то психов скатывалась лавиной с гор, освещая себе путь факелами и пугая нас боевыми кличами. Я побежал к воротам, надеясь увидеть там командора. Конечно, он был там. Как всегда, в центре проблем. Следил за ситуацией, чтобы охранять нас, как истинный царь зверей.       — Я знаю этого человека… — услышал я голос Каллена. Командор смотрел на гору. Я проследил за его взглядом и увидел мужчину, рядом с которым стояло что-то большое и безвкусно одетое. Так, Каллен, ну и откуда ты знаешь того дрыща с лириумом в груди?       Командор с самым серьезным видом о чем-то разговаривал с Тревельян, после чего повернулся к нам, солдатам и агентам, достал из ножен меч — я завороженно следил за этим действием — и стал воодушевленно нам говорить о том, что… его знакомого зовут Самсон и его одолеть нелегко. Значит, Самсон. Вот возьму, и выясню все про него. Не нравится мне, Каллен, твой взгляд и твоя интонация. Вдруг он вообще пришел за тобой?       Мысль о том, что кто-то может забрать у меня командора, ужасала. Словно мне этой несносной Тревельян мало, Мор бы ее побрал!       Между тем я постоянно носился за Калленом, приглядывал за ним, чтобы никто не напал с тыла или какой-нибудь Самсон не утащил его. Командор, конечно, не замечал меня и моих трудов, но я знал, что в любви всегда так: один любит больше, всего себя отдает, в отличие от более аморфного своего возлюбленного. Но ему это прощалось. Он же Каллен Резерфорд, а не какая-нибудь Как-Там-Ее Тревельян.       Когда ко всем прочим радостям на нас напал дракон и мы спрятались в церкви, я не мог больше терпеть. Страх, ужас, волнение, все это расшатывало нервные клетки и потом дарило преждевременные морщинки. Я снова хотел оказаться в этих сильных и нежных руках, как тогда, у храма Священного Праха. План у меня родился моментально, и я поспешил привести его в действие. Схватившись за бок и изобразив на лице гримасу боли, я аккуратно упал на пол, рассчитывая на то, что Каллен поможет мне встать. Но именно в этот момент, когда я упал, он обернулся, услышав голос Тревельян и Дориана у дверей здания. Чтобы командор не подумал, будто бы я умер, я поспешил встать. Еще не вечер!       Вскоре мне представился второй шанс распластаться перед Калленом и вновь оказаться в его бережных объятиях, вновь ощутить его горячее дыхание у самого уха… в общем, я стремительно грохнулся. Но именно в этот момент он споткнулся. Создатель! У меня перехватило дыхание и сердце пропустило удар! Однако, благо, командор не поцеловал носом каменные плиты церкви, удержал равновесие. Меня же аккуратно поднял с пола парнишка в странной огромной шляпе. Исподнее Андрасте, это Инквизиция или орден самых безвкусно одетых людей Ферелдена?

***

      Только потом, пройдя несколько километров по холоду и снегу, греясь у костра и слушая жалобные стенания со всех сторон да перепалки советников, я понял, сколько мы потеряли. Убежище было заживо погребено лавиной, никто не знал, куда нам идти, что делать; чудовище в уродливых чулках хочет стать нашим богом, а командор Каллен совсем не замечает меня. Расстроенный он. О, как он прелестен, когда думы омрачают его чело!       Я сидел и пытался думать о чем-то хорошем. Ведь рано опускать руки, верно? Даже если мир катится в бездну, нужно не бояться и прыгать в нее. Я знал это, и поэтому не унывал.