Эпицентр

Слэш
NC-17
В процессе
583
автор
berlina бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Макси, написано 353 страницы, 43 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
583 Нравится 214 Отзывы 457 В сборник Скачать

Часть 14

Настройки текста
Бегом спустился по лестнице, небрежно бросил охраннику «Пока». На парковке около управления – только одинокая хонда. Машина не прогрета, и кожаное сиденье накалилось от холода. Неприятно, но ждать ни секунды не хотелось. Резко газанул, и мотор глухо, недовольно зарычал. Похуй. По понтону, вместо положенных десяти километров в час, Штейн проехал со скоростью сорок, благо, никого не сбил. И грохот стоял еще тот. Наверное. Он не слышал. Как не слышал, что за музыка играла в салоне, да и телефон остался в брошенном назад портфеле. И звонки он не услышит, что тоже хорошо… Короткая задержка у ворот, обжигающий губы золотой фильтр «Собрания», и он, наконец, вырулил на дорогу. Еще одна сигарета, еще… Очнулся километров через двадцать, когда понял, что стоит в пробке на светофоре в самом центре города. Усмехнулся и поздравил себя: «Автопилот работает!» Где путешествовало его сознание в это время, осталось загадкой. Потому что мыслей в голове не было. Ни одной. Пусто, свободно. Светофор загорелся зеленым, а машины так и не тронулись с места. Нога в нетерпении непроизвольно подергивалась – острое желание надавить на газ подхлестывало раздражение. Черт! Трасса загружена – час пик, люди возвращаются с работы, плюс, скорее всего, авария где-то впереди. А Косте нужно, просто необходимо ехать. Вопрос: «Куда?» он себе не задавал. Все равно, куда. Хотелось скорости – выжать из хонды ее максимальные сто восемьдесят, хотелось мчаться и ни о чем не думать. Эти десять минут в заторе показались бесконечными. Вновь красный, а он продвинулся всего на три авто. Снова зеленый… Ура! На перекрестке краем глаза увидел развернутый поперек старенький «Москвич». Блядь, повылезают на развалюхах, людям проблемы создают! Вроде и ехал в потоке, но казалось – ужасно медленно. Ощущение, что его сдавливают со всех сторон, не дают вздохнуть, вырваться на свободу – обманчивое по факту, но реальное до спазма в легких, до злости и матов. Не выдержал – на следующей остановке свернул в межкварталку, сделал крюк по узкой, но пока еще не заставленной машинами одноколейке, потом – на набитую грунтовку, через гаражный комплекс, по ухабам и рытвинам – бедная хонда справлялась легко, но пару раз Штейн все-таки зацепил днищем какие-то наваленные посредине булыжники. Защита заскрипела, но похуй! Десять минут тряски, и он выехал на самой окраине города, у стационарного пункта ГАИ. На обочине стоял молоденький сержантик, лениво помахивая жезлом, но почему-то на Костину тачку внимания не обратил. А тормозить его было за что – нарушая все правила, на трассу Штейн выскочил через две сплошные полосы и под знаком «Левый поворот запрещен». Что ж, к счастью – не в том он, Костя, настроении, чтобы с ментами договариваться, начнет обязательно препираться. В общем, то ли повезло, то ли… Повезло! Наконец, впереди почти пустое четырехполосное шоссе, не автострада, но и так – прекрасно. Асфальт ровный, без выбоин и ям – совсем недавно, в срочном порядке перед приездом высокого Московского начальства, городская верхушка подсуетилась и закатала новое полотно по всей федеральной трассе. Рули и наслаждайся. Что Штейн и делал. Упивался скоростью – давил на гашетку до упора, рискуя, выезжая на встречную. На одних инстинктах, рефлексах. Успевал только перехватывать обод то левой, то правой рукой, прикуривая сигарету, потом следующую… В абсолютной чистоте сознания кляксой возникли слова: «И летает голова то вверх, то вниз. Это вам не лезгинка, а твист…»*… Не к месту как-то эта песня, заставляет думать… о прошлом, о настоящем… Перегнулся над пассажирским сидением, вывалил из бардачка кучей диски. Нет, не этот, и не этот… Нужно что-то иностранное, пусть на английском, чтобы смысл сразу не улавливался и не отвлекал. Перебирал диски, одновременно руля и куря, и немудрено, что занесло. Все-таки весна: с утра мороз – днем оттепель – вечером гололед. Впереди фары и громкий надрывный гудок… Черт, фак, черт… Реакции сработали быстрее мозга, он еще матерился, а руки сами вывернули руль, уводя хонду со встречки. Разошлись в метрах пятидесяти с груженной фурой. Фаааак… Ебаный придурок! Это был даже не испуг, еще не понял, не осознал, просто тряслись руки, зашкаливал пульс, и в животе невесомость. Страх пришел позже, когда тряска прошла, и Костя сбавил скорость до безопасных восьмидесяти. Блядь, ладно, был бы пьяный… Сразу замелькали вопросы «куда?», «зачем?», «от кого?». Сорвался с цепи как дворовый пес и помчался, не видя дороги, кого облаять, кого облизать? За мысль о «срыве» Костя зацепился, наконец включились мозги… Все-таки воткнул диск «Кингдом Кам» в проигрыватель, снова прикурил. Как откатом мгновенно навалилось – звуки, запахи, ощущения… Во рту горечь и налет от табака, холодно – окно открыто до половины, и ветер, заглушая музыку, свистит в салоне, горят уши и щеки. Наверное, его матюгает водитель фуры… Срыв. Вот такой, с отключенным самосохранением, спонтанный бег с обрывком цепи на шее. Спокойно, спокойно, все хорошо. Ничего не случилось. Штейн выкинул сигарету, прикрыл окно. Нужно согреться и успокоиться. И определить как далеко он умотал от города. Еще до конца не стемнело, время – начало девятого, и темнота такая размазанная, прозрачная. Самая опасная для водителей, когда искажаются расстояния и предметы. Проскочив указатель на аэропорт, понял, что пролетел, не замечая, не чувствуя, восемьдесят километров. И теперь либо разворачиваться на трассе… Либо сделать крюк по дачному поселку и срезать путь. Это решение показалось разумным, и Костя свернул под указателем направо. На дороге совсем пустынно, по обочинам лишь одинокие, далекие огоньки. Проехал заправку, старую заброшенную кафешку. Скорость шестьдесят после ста сорока в час – будто ползешь как черепаха, и Костя вновь даванул на газ. Давануть то даванул, только толку ноль. Еще не соображая, что случилось, Штейн, как идиот, смотрел на падающую вниз стрелку спидометра. Пятьдесят, сорок, он еще надавил, но стрелка упала до двадцати… Ебаный придурок! Резко, пока хонда не встала на полосе, свернул на обочину. Вовремя – машина фыркнула и заглохла. Хотелось рассмеяться – ты, Костя, и впрямь, как обезумевший пес. Без мозгов, ошалевший от мнимой свободы. Ехидно напомнил сам себе: «Что ж, Константин Сергеевич, спонтанность никогда не была твоей сильной стороной. Не подумал головой – совершил глупость, все закономерно». Так, нужно подбить, что есть в плюсе и что есть в минусе. С минусами проще – темно, холодно, пусто вокруг, ни одной машины на дороге и будут ли, неизвестно. И мигающий красным «алларм» на панели – как он его не заметил? Но, немудрено, с его настроем-то. Яркий значок, кричащий о том, что бензобак пуст. Глупо, тупо и не найти ни единого оправдания. Так, а с плюсами? Деньги, сигареты, телефон и… где-то позади заправочная станция. К минусам – еще нет ни канистры, ни любой другой емкости. Ну что ж, Штейн, у тебя три варианта: позвонить, дождаться и пробежаться. Еще можно совместить – позвонить и понадеяться на помощь какого-нибудь проезжающего мимо доброго самаритянина. Но… звонить и ждать… Черт, срыв так срыв, добить себя простой физкультурой. Костя прикинул как далеко он от заправки – судя по времени и скорости, всего ничего – километра два. Нормально, дойдет – по крайней мере, согреется. В карманы – сигареты, портмоне, из портфеля – телефон, сам портфель скинул вниз, на пол, от греха подальше. Подумал и стянул с шеи галстук… Что-то еще… Ааа, перчатки. Давай, Константин, вперед, и надейся: пусть это приключение окажется на сегодня последним. Запер машину и неспеша пошел в обратном направлении. Сначала неспеша, потом все быстрее, быстрее… Срыв или какая другая хуйня, но до одури хотелось не идти, хотелось бежать. Возникло странное двоякое чувство – мрачно, промозгло, безлюдно, дачный поселок опустел с конца сезона и оживится только к его началу, но не страшно, а как-то весело: от собственной глупости, от этой ситуации, непродуманной, непредусмотренной, внеплановой. Это с одной стороны, а с другой – тяжелое, давящее ощущение в затылке, будто позади враг, который ведет его в оптическом прицеле СВД*. И оба эти чувства гнали вперед. Быстрее, еще быстрее… Туфли, не кроссовки, даже не ботинки, подошва тонкая, и каждый камушек болью прошивал стопы. К черту обочину, побежал по асфальту. Не задавят же его… Хотя, с таким везением… Скользко. Полы пальто били по бедрам и мешались, рубашка выбилась, и голую поясницу обдувало ледяным ветром. Срывался с темпа, частило сердце. Еще и потели очки. Снял, засунул в карман. Фак, стало не только темно, но еще и мутно. Но все равно здорово… Простая физическая нагрузка, именно то, что доктор прописал – не бешеная гонка на машине, а пот, бег, горящие легкие. Вспомнил, что почти две недели не был в бассейне и на лыжах, а привык стресс, усталость сбрасывать спортом. Вот и накопилось… Когда метрах в пятистах замаячили огни заправочной станции, неожиданно, с абсурдной уверенностью возникла бредовая мысль – если он успеет и уложится за десять минут, то… все будет хорошо, и не конкретно сейчас, а потом. Всегда, везде. Даже картинкой представил красную финишную ленту, салюты и фанфары. Свернул с асфальта, чувствуя, как огнем горят легкие, на вдохе захлебываясь кашлем, и проскользил метра два по тонкому раскатанному льду, с трудом удерживая равновесие на уходящей из-под ног земле. Из последних сил добежал до деревянной, три на три метра, будки с окошком. Заправка пустая, маленькая, две колонки, и освещена скудно, лишь маленькая лампочка над лесенкой к кассе. Фак… он себя переоценил, бежать это не плыть, и, тем более, не катиться с горки на лыжах. Скрутило пополам, лающий, тяжелый кашель сорвал дыхалку, до рвотных спазмов, до черных мушек в глазах. Еле как отдышался, хватая себя за бок – в левом боку под ребрами будто рвало когтями. Черт, слабак, ебаные сигареты… И все-таки, едва дыхание выровнялось, взглянул на часы – девять минут! Уложился! Костя усмехнулся. Ведь совсем недавно мог сказать: я неазартный человек, а теперь… он, похоже, самого себя, как игральный шарик, кинул на колесо удачи. Пока очухивался, неприметная дверь в будке открылась, и на крыльцо вышла женщина. Вроде. Костя в спешке натянул очки. Точно, женщина. В огромном пуховике, дутышах и норковой шапке. Наряд – как привет из девяностых. Без интереса посмотрела на устало привалившегося к ограде Штейна и зазвенела ключами… Фак, она что, закрывается? – Одну минуту, подождите, – среагировал быстро, пытаясь включить «обаяшку» и улыбнуться. Не получалось, голос срывался, а губы складывались в какой-то кривой оскал. – Что нужно? – неприветливо буркнула женщина, наконец заперев дверь и повернувшись к Штейну. Лет пятидесяти, усталая и недовольная. По всей видимости, всем, и самой жизнью в том числе. – Я там на дороге заглох, бензин кончился… – просительно начал Костик, – не поможете? Может, включите колонку? Я заплачу… – подумал и предложил, – по двойному тарифу. Тетка осмотрела Штейна с головы до ног, и, наверное, решила: «Так тебе и надо!» – что-то мстительно-довольное появилось в ее лице. – Мы до восьми работаем, а сейчас и так девятый час. Я все опломбировала, кассу закрыла… Да кто ж в наше время работает до восьми!? Идиотизм, блядь, но… – Ну пожалуйста, – просить так просить, несложно прогнуться перед посторонней теткой. – И зачем нам касса? – Костя, намекая, поиграл бровями. Тетка нахмурилась, опять осмотрела – туфли грязные, брюки в мелких брызгах, пальто нараспашку. В ее глазах зажегся злой огонек, и Костик догадался, что просить, унижаться, даже предлагать деньги бесполезно. Классовая ненависть – город и деревня, богатые, блядь, и бедные. Вот тебе и «все будет хорошо»! Заебись… – У вас даже тары нет, куда вы вообще собрались бензин наливать? Может он ошибся, и диалог все же возможен? – Я могу и тару у вас купить. Любую... – ну не дура же баба? Что ей мешает помочь несчастному городскому пижону и заработать честные левые? – Нет, не положено, – в ее голосе нет ни миллиграмма сомнения, будто ей наплевать на все деньги мира. Точно, классовая ненависть. Давненько он, Костик, с таким не сталкивался. Баба щелкнула замком и засунула ключи в глубокий карман. И этим щелчком дала понять, что разговор окончен. Спустилась с лесенки, обходя стороной Штейна. Правильно, кстати – он, Костя, конечно, не способен на такое, но дать ей пинка под зад мыслишка возникла. Тетка отошла на безопасное расстояние, оглянулась и злорадно кинула: – Вы бы шли на дорогу, нечего здесь ошиваться. Только… уже четыре часа ни одной машины сюда не заворачивало. – Сука! – не выдержал Штейн и все-таки пнул, но хлипкую деревянную дверь. Да неудачно – носком зацепил за высокий порожек, раздался характерный шаркающий звук. Блядь! Ободрал кожу на носке! Ну что за невезуха такая!? Испортил туфли. И это полбеды – в зарешеченном окне кассы загорелся красный свет, и противно завыла сирена сигнализации. Тетка что-то кричала про милицию, но Костик не слушал. Достав сигареты, устало опустился на грязные ступеньки. Похлопал себя по карманам. Фак! Забыл зажигалку в машине. Точно, невезуха. Ладно, пусть баба кричит, пусть менты приезжают. Как-то уже все равно. Достал телефон, посмотрел задумчиво. Кому позвонить? Он бы набрал Олежку, но его нет. Димке? Не хотелось, да и не был Штейн уверен, что Крайнов оторвется от дивана и от Маши, помчится его выручать в такую даль. Можно Алику… тот много чего должен Косте, но… обращаться к Леркиному узбеку из-за такой ерунды глупо. Костик с него возьмет своё, только время ещё не пришло. А что потребует, уже предполагал, проскакивала одна идея, опасная, рискованная. Как деталь плана, который в голове постепенно складывался, нечеткий, наброском, штрихами. Ладно, все-таки Димке… Сирена и тетка, слава богу, замолчали. Слушая гудки, Костя наблюдал, как упрямая баба, видимо, решив, что он не собирается взламывать дверь, побрела в сторону поселка. – Штейн? – удивленно откликнулся Крайнов и зевнул в трубку. – Я. Ты спишь, что ли? – Ага, заснул. Чего звонишь? – Соскучился, вот и звоню, – Костик хотел огорошить Димку просьбой сразу в лоб, но внезапно поддался какому-то импульсу и с удовольствием начал неуместный в данной ситуации треп. – Что-то с трудом верится, – Димка хмыкнул, и Штейн вдруг, вот так через расстояние, не видя лица, догадался, что рад Крайнов звонку. Скрывает, притворяется равнодушным, но рад. Что ж, этим стоит воспользоваться… – Дим, выручай. Я попал по-жесткому, в Александровке встал на дороге, бензин кончился… – напряженно ждал ответа, и просить противно, но деваться некуда. – В Александровке? А где это? – Крайнов сразу не послал, что обнадеживало. – За аэропортом, направо, дачный поселок. – Это же сто километров катить! Блядь, Костик, тебя на какой хрен туда занесло? Штейн прикрыл глаза, поежился – ветер пробирал до мурашек. Тело остыло, а мокрая от пота рубашка прилипла к спине и вот-вот встанет мерзлой коркой. – Да по делам, – к приезду Крайнова Костя придумает, что за «дела», потому что сказать правду не получится. Он, Штейн, и сам не знал «На какой хрен?» Димка хмыкнул и задумался, наверное, прикидывая время и расстояние: – Ладно, сейчас соберусь, а то закемарил уже. Много бензина не привезу, литров десять… – Я тебе деньги отдам, не боись. – Отдашь, само собой. Черт, у меня канистры все из-под дизеля, придется у соседа просить. Так что, Костик, жди, но не раньше чем через час, а то и больше. – Жду. Я на заправке – как свернешь на поселок, километра четыре проехать. В общем, увидишь. И… давай, Дим, побыстрее, а то пиздец как холодно. – Постараюсь… Но ты – придурок. Почему не посмотрел, что бак пустой? Я от тебя такого не ожидал, честно, Штейн, – предсказуемо разбубнился Крайнов. А то уж как-то подозрительно мирно и быстро он согласился помочь, не ломался, цену не набивал. – Ну, так вышло. Кстати… – Костик потянул паузу, сжав неприкуренную сигарету губами, и не хотел, а добавил: – Маше привет передавай. – Да пошел ты… – Димка отключился, а Штейн не понял – странная какая-то реакция у Крайнова. Не все гладко в раю? Любопытно, однако. Ладно, приедет, и Костик все выяснит: Димка пиздабол еще тот, если что случилось, в себе держать не станет. Минут через пятнадцать хождения от заправки к дороге и обратно зуб на зуб уже не попадал, замерзли уши, нос, кончики пальцев. Не спасал ни поднятый воротник, ни перчатки. Фак, он не протянет этот час, превратится в ледышку. И найдет Димка его хладный труп… Черт, и зажигалки нет… Неожиданный свет фар, прорезавший мрачную темноту, показался Костику чуть ли не чудом. И он кинулся к дороге, в глупой надежде размахивая рукой. В глупой – потому что очень сомневался, что шофер среагирует и затормозит в такой глуши, да и в водительское чувство взаимопомощи совсем не верил. Он бы точно не остановился… Очки запотели, и не видно, что за машина, вроде джип. Тем более, вряд ли водила решит помочь. Но, к удивлению, замигал поворотник, и машина съехала к обочине в метрах пяти от Штейна. В этот момент Костя и разглядел тачку – милицейский «бобик». Сразу вспомнил и орущую бабу на заправке, и вопящую сирену. Фак, черт, блядь! Только этого не хватало для полного «хеппи-энда» – завершить этот чудный вечер в обезьяннике. Хотя…блядь, может, согреется. Уже похуй на всё! Но чудеса не закончились… и спустя полчаса Штейн сидел в родной, любимой, дорогой хондочке, врубив на полную мощь печку и с наслаждением затягиваясь «Собранием». Кололо мелкими иглами в стопах, горели, отходя от холода, все части тела – руки, запястья, щеки, а уши просто пылали. И еще – такое мягкое, усталое, тихое счастье обволакивало сознание. Неспеша катил к городу и думал: «Блядь, да, я – сволочь, и никому не верю. По себе, наверное, сужу, да по ближнему окружению. Даже в Димкином согласии помочь подозреваю корысть. А тут, раз, и оказывается – мир не без добрых людей». Там, на дороге, когда из «бобика» ППС вышел мент, он, Штейн, приготовился к неприятностям, потому что мужику на вид было лет сорок, а на погонах все еще сержантские нашивки. Самый опасный вариант, нет никого хуже озлобившегося неудачника. И ошибся – мент вполне миролюбиво спросил: – Ты, что ли, на заправке буянил? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Зинка нам позвонила, говорит городской дверь выбивает, матерится, в драку лезет. Но Зинка – дура-баба, я ее знаю. Костя от удивления подзавис на пару секунд, но на последнюю фразу кивнул, соглашаясь. Конечно, дура. – Повезло тебе, мы как раз поселок объезжали. Твоя хонда на дороге? – мужик спокойно прикурил, оглядел Костика с головы до ног, сочувственно покачал головой, мол, бедолага. – Да, моя, бензин кончился, – отбивая зубами дробь, объяснил Штейн, и, не раздумывая особо, залез на заднее сиденье патрульной машины, когда сержант предложил: – Давай, садись, сейчас решим, что с тобой делать. – Борь, у тебя есть бензин? – спросил у водителя, который, равнодушно окинув Костика взглядом, пожал плечами: – Вроде литра три в канке осталось. – Вот видишь, и решили! Зальем, хватит до аэропорта доехать, там есть заправка, – сержант, уже сидя впереди, повернулся и протянул старую, алюминиевую фляжку. В машине пахло потом, маслом, перегаром и луком. То еще амбре, но Штейну было наплевать, он в нирване затянулся сигаретой, отхлебнул из фляжки три глотка водки и в блаженстве откинулся на спинку. Само собой возникло сравнение – будто бешеному псу с обрывком цепи на шее, готовому всех и вся облаять, вместо ожидаемого пинка кинули сахарную кость. И Штейн, будь бы собакой, точно бы завилял хвостом. Через пять минут подъехали к хонде. Еще через десять – пришлось повозиться, отрезая от пластиковой бутылки горло и соображая импровизированную воронку, которой не оказалось ни у Костика, ни у патрульных – бензин был залит в бак. И Костя, получив в напутствие от сержанта совет возить с собой канистру, а то «ни говна, ни ложки», как выразился мужик, завел машину. Неужели все? Ах, да! Вспомнил и сразу позвонил Димке, отменяя миссию по спасению. Тот недовольно поворчал, что он уже едет, хотя пока по городу, и что Костик будет должен. Правда, ворчал недолго и закончил словами: – И вообще, Штейн, надо бы хоть пообедать вместе, а то совсем не видимся. Договорившись, что Димка завтра зайдет в управление часов в двенадцать, попрощались. Рулил Штейн без наслаждения, скорее, механически, переваривая все сегодняшние события. Вот точно говорят: «никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь». Как черно-белые полосы пластами залегли: радость и отчаяние, искусственное отравленное веселье и светлое счастье, злость на себя и самоирония, разочарование и удивление, безбашенная езда и страх, изматывающий бег и усталость. И под слоями эмоций, ощущений рождалось что-то забытое, то, что родом из детства. Не кураж – эйфория. Ага, Костику захотелось посмеяться над собой и тем, куда ведут его мысли. «Я есть, и значит, я существую». Впадать от этой перевранной сентенции в эйфорию, по меньшей мере, наивно. Но… в приоткрытое окно ветер несет запахи бензольных паров и… весны. Да, мать его, весны! Воздух морозный, снег по обочинам, голые деревья, но этот запах, он ни с чем не сравним, его невозможно описать словами, только почувствовать. И Штейн чувствовал, остро, ярко. Все будет хорошо, как загадал, так и будет! Предчувствие не кричало истерично: «Опасность!», а ритмом, пульсом выстукивало где-то в груди: «Все будет хорошо, хорошо, хорошо…» Потянулся к дискам, они так и остались кучей валяться на сидении, в этот раз без приключений вытащил то, что нужно – Сплинов. Вставил СиДи, перемотал на песню. Она, вторя пульсу в сознании, заставляла сердце троить в ритме шаманской пляски… Это так непохоже на запад, это так непохоже на север, Это так непохоже на запах никому неизвестных растений. Это так – тише, чем ночью, это так, как будто бы Ты всё ближе… ты всё ближе мне, ты всё ближе... * В одном Васильевском «ты» для Костика уместились: развязка и финал, избавление и обновление, жгучее предчувствие перемен и рефрен «все будет хорошо». Всё это всё ближе… Черт, фак! Поймал себя, что, как заведенный, повторяет и повторяет слова куплета. Совсем с катушек слетел… Да какая нахуй весна и эйфория!? Завтра припрется Еремин, завтра ждет завод, где, как за покерным столом, придется играть, блефовать, повышать ставки. Окстись, Штейн, побегал и хватит… И да, на запад это непохоже, и на север, потому что – это Восток. Так что не надо выискивать сложное в простом.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.