Игра стоит свеч

Антипов Антон, всегда засыпавший, едва голова касалась подушки, в эту ночь уснуть никак не мог. Кое-как потушив пожар внутри, он битый час проворочался в постели, но все же не выдержал, встал, наспех натянул футболку и шорты, и вот уже несколько минут слонялся возле двери своей бывшей спальни, не решаясь зайти внутрь. — Дурак, — шепотом ругнулся он, делая шаг вперед и два обратно. — Ну какой же дурак! Вечером он хотел поговорить с Софией совсем не о том, во что в итоге вылился разговор. Он только вернулся от матери, был в потрепанных чувствах, и ему хотелось выговориться и попросить совета. Но вместо этого он узнал о Кисляке, так некстати выболтавшем его тайну. Сначала он разозлился, но потом понял, что ему наконец-то представился шанс проверить свою маленькую теорию. Антон хорошо помнил то утро, когда София обнаружила на его шее следы бурной ночи и приняла их не за то, чем они являлись на самом деле. Помнил затопивший ее щечки румянец и неприкрытые, оголенные эмоции, когда она вспыхнула от гнева, как спичка, и, казалось, была готова разнести все вокруг себя в мелкие щепки. Когда она внезапно заявила, что она для него — «не Пахомыч». Это была первая ласточка для Антона, ее искреннее признание в том, что ей не все равно. И пусть потом она скрыла все под привычной маской веселого дружелюбия, для Антона все изменилось. Возможно, поэтому он не стал разубеждать ее в том, что она себе придумала, и боялся сделать неверный шаг, чтобы все не испортить. Но раз теперь она все узнала, у нее больше не было причин для ревности, а ему не терпелось убедиться, прав ли он в своих догадках, или в очередной раз ошибся. Теперь он переживал, что своим напором напугал ее, и тут же сам в этом сомневался: такую напугаешь, как же. Он вообще не знал, что творится в ее хорошенькой головке: там была совершенно иная, недоступная его пониманию вселенная, полная идей и вдохновения, шкатулка с сюрпризами… И много, много боли. Но Пахомова теперь почти не делилась с ним ничем, что ее тревожило. Она бесконечно работала, а если не работала, то училась, потом рисовала и совершала еще бесконечное множество самых разнообразных дел. Но все же Антон надеялся, что в ее душе, или в сердце, или бог знает, где еще, — хоть где-нибудь, в каком-то укромном уголке, есть место и для него. Сейчас он очень остро нуждался в ее помощи. Антипов, вообще-то, привык со всем справляться сам, справедливо считая себя опорой для других. Он всю свою сознательную жизнь полагался только на себя, защищал мать и их маленький привычный мир. Но с приходом Макеева этот мир дал трещину, а теперь рушился на глазах, и Антон растерялся, и нуждался в понимании и поддержке. Вот поэтому он теперь наматывал круги в коридоре. Ему отчаянно хотелось туда, к ней, хотелось выговориться и быть услышанным. И он надеялся, что она не оттолкнет его. Он еще немного потоптался перед дверью и все-таки решился приоткрыть ее. — Пахомова… Спишь? Она не спала, и от звука его голоса так резко рванулась к противоположному краю кровати, что придавила Пушику лапу, и комнату незамедлительно заполнил кошачий рев. — Прости, — виновато потянулась к нему София, но кот обиженно фыркнул и, спрыгнув на пол, удрал в приоткрытую дверь. — Антипов, тебе чего? — Я поговорить хотел, — признался он и кивнул на край кровати. — Можно? — Садись, — осторожно кивнула она, заворачиваясь в одеяло, так что снаружи остались одни глаза. Антон хотел начать разговор издалека, но его настолько разрывало изнутри, что он с горечью выдохнул самое важное: — Я сегодня к маме ездил… Они с Макеевым решили усыновить ребенка. После его слов в комнате повисла оглушающая тишина, и лишь спустя несколько минут София тихо спросила: — Они пока думают об этом? Планируют? Если бы! — Да нет. Уже все решили и собирают документы. А со мной только сегодня вроде как посоветовались, а на деле — перед фактом поставили, как будто мое мнение не значит ничего. — А ты что? — А что я? — глухо отозвался он, глядя, как хлопает глазами София из своего кокона. — Это было неожиданно. Неожиданно и очень больно. Мама напоила чаем с домашним тортом, долго расспрашивала, как у него дела, и он потихоньку расслабился, и ему даже показалось, что он вернулся в то время, когда все мысли и забота матери принадлежали только ему, как она вдруг сказала, что они с Макеевым хотят усыновить мальчика. И он такой маленький и хороший и бла-бла-бла… У Антипова в глазах потемнело. Получается, все затевалось только ради этого? И в гости позвали, чтобы сообщить потрясающую новость, и даже торт этот испекли, чтоб смягчить впечатление… Он у Антипова тут же в горле комом встал. И что это он вдруг размечтался о мамином внимании? Она же даже на игры теперь почти не ходила, а если ходила, то исключительно ради Макеева. Он сначала вспылить хотел, наговорить разного неприятного, но мать так смотрела… Будто его боялась, и это несколько отрезвило Антона. — Я сказал, что раз так надо, то пусть… И что поддержу ее в этом решении. Спросил, как зовут будущего брателлу… Я ее такой счастливой еще никогда не видел. — Ну и хорошо, Антош, — Пахомова прислонилась к его плечу. — Ты все правильно сделал. Это «Антош» снова резануло слух, отдаваясь тоской в сердце. Ведь просил же ее… Так его называла мама и только в детстве, и это имя было настолько интимным и даже сакральным, что Антипов никому больше никогда не позволял себя так называть. А этой позволил… Да и как не позволить, если она уже давно в самое нутро пробралась без спроса? — Я в тот момент о тебе подумал, — признался вдруг он. — О том, что бы ты сказала, если была рядом. И это очень помогло. Темнота скрадывала многое, но только не ее улыбку, появившуюся после его признания. И это согрело его сердце. Он ведь и впрямь вспомнил о ней, когда разговаривал с матерью — София была рядом всегда, видимо и незримо, хотел он этого или нет. — Антон, я понимаю. Как ты? — Да сложно сказать… — Антипов потер лицо ладонью. — Вот понимаешь, была семья: я и мама, и все так было просто и понятно. А потом у мамы муж появился, и это я тоже, в общем-то, понимаю. Да, мне понадобилось время, — грустно усмехнулся он. — Но я хочу, чтобы она была счастлива. А ребенок… Это ведь даже не их ребенок, а другой, чужой! А я тогда — кто? Зачем я? Как будто я лишний теперь. Отрезанный ломоть — так, что ли? Он глухо простонал, закрывая руками лицо. То, что он чувствовал, было трудно объяснить, и еще сложнее об этом рассказать. И грусть, и радость, отчаяние, детская обида и милосердие, и бог знает, что еще смешивались в безумный коктейль, который он сейчас не в силах был усвоить, переварить и принять. Очень сложно, слишком больно. София подвинулась ближе, и из одеяльного кокона протянулись к нему тонкие руки, обхватили за плечи, погладили, успокаивая. — Ты не лишний, Антон. Ты теперь станешь старшим братом. Представляешь, у этого мальчика совсем-совсем никого не было, а теперь будут и мама, и папа, и брат — успешный хоккеист, на которого ему обязательно захочется равняться. А ты… Ты его научишь всему, что сам умеешь и знаешь. Кто его на коньки лучше тебя поставит? И кто в школе от хулиганов защищать будет? Антон, да ты даже подумать не можешь, как тебе повезло! Каким ты теперь станешь важным и незаменимым! София говорила так вдохновенно, что ей трудно было не поверить. Ведь и правда: появится в их семье маленький человек, который еще совсем ничего не знает об этом мире, и кто, если не он, большой и взрослый Антон Антипов, все объяснит и покажет? Озабоченная детским питанием и болячками мама? Уставший после работы Макеев? О нет, у Антона найдется немало времени и сил, чтобы занять младшего брата! И как он раньше об этом не подумал? — Софи, — выдохнул он, обнимая в ответ этот необъятное чудо и неловко тычась губами в ее висок. — Я никогда этого раньше не говорил, но я рад, что ты у меня есть. — Все, иди спать, — смешливо оттолкнула его Пахомова. — Мама хочет, чтобы мы все вместе сходили в детский дом. Она, Макеев и я, чтобы уж всем познакомиться. Ты пойдешь со мной? — Антон, это ваши семейные дела… — тихо произнесла София. — Я не уверена, что мое присутствие будет уместно. — Ну пожалуйста, — Антону сейчас это было до чертиков важно. Почему-то ехать в детдом без Пахомовой было тревожно. — Ладно, — вздохнула она. — А теперь иди уже. И Пушика верни, пусть не дуется, мне без него холодно. Хохотнув, Антипов вышел из спальни и, шуганув кота, отправил его по месту назначения, после чего отправился спать. На душе у него стало легко, и сон не заставил себя ждать, смежив его веки до самого утра. *** В следующие дни бегали по магазинам и жарко спорили о том, что подарить новоиспеченному брату. — Вот ты чего в детстве больше всего хотел? — спросила София после нескольких часов тщетных поисков подходящей вещицы. — Чтобы у меня папа был, — хмуро ответил Антон, вертя в руках очередную машинку. Пахомова взглянула с жалостью. — А еще? — Да не знаю я! — разозлился Антон. Он и так был готов наизнанку вывернуться, чтобы мама с Макеевым были счастливы, так еще и Пахомова пристает с глупыми вопросами. Сейчас разве ж вспомнишь. — А мне кажется, все мальчишки хотят велосипед, — задумчиво произнесла София, проходя в другой отдел магазина, где игрушечные машинки сменялись детским транспортом. — Пахомова, ты с дуба рухнула? Октябрь на носу, какие велосипеды, — пробормотал Антипов, разглядывая модели, что были выставлены на продажу. Будь у него такой в детстве, он бы, наверное, душу продал… — Ну и что? — невинно спросила Софи, переходя от одного велика к другому. — Сейчас же сухо. И можно научиться кататься. А потом — по квартире… Только надо навырост брать, чтобы следующим летом впору было. — Ну не знаю… — пробормотал Антипов. Он смотрел не столько на велосипеды, сколько на Софию, глядя, как она порхает от одной модели к другой, в этой своей кожаной косухе и высоких грубых ботинках на шнуровке, и покачивает головой, разглядывая ценники и характеристики. Он невольно залюбовался ею и ее неутомимой целеустремленностью, с которой она взялась за дело. В этом была она вся, и Антипов не раз диву давался, откуда в таком хрупком тщедушном тельце берется подобная энергия и силища, которая при ином раскладе готова и горы свернуть. — А ты знаешь, велосипед — не самый плохой вариант, — кивнул он, соглашаясь. — Макеев до такого точно не додумается. — Мальчишки, — закатила глаза Пахомова. — Вечно вам нужно во всем соперничать… В тот день они выбрали классный темно-синий велик, и Антипов остался доволен и покупкой, и Софией, которая, кажется, прониклась ситуацией настолько, будто бы была частью их семьи, и Антона это одновременно радовало и пугало, потому что он никак не мог ожидать, что эта девушка станет настолько ему родной. *** В конце недели Пахомова пришла домой в прескверном расположении духа. Она долго громыхала посудой на кухне, а потом закрылась в своей комнате, откуда немедленно донеслись звуки музыки. Антипов невольно прислушался и поморщился: Кто там при помощи Яндекса Маячит сигналами бедствия, Кто от любви — латексом, Кто за любовь — лезвием…* Ну как такое можно слушать, подумал Антипов, просто кровь из ушей… Музыкальные вкусы у них совершенно не совпадали. Антон предпочитал современный рэп с мелодичными припевами, а она вечно включала или что-то гремящее-вопящее, или то, что однажды кто-то по ошибке назвал русским роком, и вот это вот все… Он постучался пару раз и, не надеясь, что она слышала, вошел в комнату. Сегодня ножи во все стороны, И мне без тебя не справиться, Давай все поделим поровну, Пока этот мир катится… Пахомова самозабвенно лупила подушку кулаками и топала ногами по полу, как маленький капризный ребенок. Ее щеки раскраснелись, а волосы растрепанными прядями падали на лицо. Напуганный Пух забрался на шкаф — один серый хвост ходил ходуном от волнения. Да и сам Антипов, не раз видевший девушку в плохом настроении (а порой и сам являясь его причиной), сейчас даже в нерешительности отступил назад. — Пахомыч? Ты в порядке? — Я? — она нанесла сокрушительный удар по многострадальной подушке, уже наполовину вылезшей из наволочки, и повернулась к нему, тяжело дыша то ли от резких движений, то ли от гнева. — Я-то в порядке. А вот кое-кто, похоже, свихнулся. Поставить меня! В одну смену с Крагиным! На две недели! Не-на-ви-жу! — Ничего не понимаю, — честно сказал Антипов, которому вдруг захотелось просто подойти и обнять ее, прижать к своей груди ее руки, которыми она хаотично размахивала. — Кто такой Крагин? И кого ты ненавидишь? — Волкова! — провыла она, пнув деревянную спинку кровати и тут же сморщившись от боли. — Он это все специально! Скотина зубастая! — А, это тот докторишка, — догадался Антон, вспоминая встреченного им недавно хирурга. Он ему сразу не понравился: странный надменный тип с тяжелым взглядом. Судя по тому, что Софи рассказывала о нем — он был царь и бог, вершивший ее судьбу, и это неимоверно выбешивало Антона, так что теперь он даже обрадовался, услышав, с какой яростью она отзывается о нем. И работать она будет с другим врачом — это тоже радовало, кем бы ни был этот загадочный Крагин. — У тебя же смены не каждый день? Справишься? — Справиться-то справлюсь, — устало сказала София, - но ты не представляешь, какой он придурок. — Хочешь, я с ним поговорю? Скажу, что если он тебя обидит, то будет иметь дело со мной. — Что? — оторопела она. — Нет, не нужно. А потом тихо спросила: — А ты что, и вправду можешь? — Ну конечно, только попроси, — Антипов все же притянул ее к себе, а она и не сопротивлялась: доверчиво положила голову ему на плечо, обхватила за пояс руками и затихла. Антон тоже замер и даже пошевелиться боялся, чтобы не нарушить момент. Только все портили ревущая из динамика музыка и орущий солист… Неважно, кто спутал маршруты, Кто кинул нас круто, Кто впарил нам жажду. Однажды я стану минутой, Я стану минутой твоею каждой. Однажды я стану минутой, Я стану минутой Твоею каждой…. *** От других девушек Пахомову отличало то, что она умела быстро собираться. Вероятно, эта особенность была приобретенной, потому что при ее теперешней беличьей жизни (Антон как-то наблюдал в лесу за белкой: она с какой-то невероятной скоростью прыгала с ветки на ветку и оббегала ствол, шныряла там и тут, делая запасы на глубокую осень и зиму, — так вот София была как та белка, все время в движении, на бегу запасаясь знаниями, опытом и идеями на всю дальнейшую жизнь) у нее просто не было времени на долгое наведение красоты. Так, оделась в свое обычное черно-белое, сделала пару взмахов кистью для туши — и уже готова. И никакого нытья типа «мне это не идет», «в этом я выгляжу, как корова»: Пахомовой шло все. И еще она была очень красивой. Антипов раньше как-то не особенно обращал внимание на ее внешность, но теперь то и дело ловил себя на мысли, что разглядывает ее, и каждый раз в груди становилось горячо и тесно, как будто сердце росло и ширилось, и ему уже не хватало места в реберной клетке. Но это еще можно было перетерпеть: вот когда она одевала свой чертов шелковый халат, открывающий стройные ноги больше, чем нужно, ему хотелось на стену лезть. А главное, он так и не понял, когда это началось. Еще каких-то пару лет назад она неимоверно его бесила, просто вымораживала своей заносчивостью, и ему было так приятно сбивать с нее спесь, гоняя на тренировках… А теперь он готов глотку перегрызть любому, кто ее обидит. Антипов точно не помнил, когда добровольно взвалил на свои плечи ответственность за эту девчонку: когда приперся в академию, узнав, что она ушла из дома? Или когда она отключилась у него на кухне, и он держал ее за руку, отсчитывая секунды до приезда скорой? А может быть, еще раньше — когда взялся ставить ее на лед? Так или иначе, он теперь отвечал за нее, а почему, перед кем — разве это важно? — Антипов, ты долго будешь стоять? — Пахомова, заправляя за уши пряди волос, отвлекла его от раздумий. — Или пойдем уже? — Идем, — он подхватил велосипед, и они вышли из квартиры, отправляясь на встречу с будущим братом. *** Сначала ехали на автобусе. Маршрутка была переполнена, и они еле втиснулись туда с великом, вызвав недовольное ворчание пассажиров. — Ребят, вы не охренели? — возмутился какой-то мужик, которого Антон случайно задел колесом. — И так шагу ступить негде, а вы еще с этим прётесь. Пешком ходите! — Че ты лезешь? — огрызнулся Антипов. — Больше всех надо? — Что сказал? Антон почувствовал, как у него зачесались руки. Он и так был слегка не в своей тарелке, а тут еще какая-то мразь будет его жизни учить. Он окинул мужчину внимательным взглядом. Высоченный жирдяй, которому пузо свое пристроить некуда — он занимал пространства больше, чем они с Пахомовой вместе взятые. — Сам пешком ходи, — ухмыльнулся Антон, прикидывая, как отпружинит его кулак от этой «подушки безопасности» и приготовившись целиться ниже пояса. — И жри поменьше… Попутчик побагровел и начал хватать ртом воздух. На них стали оглядываться. — Совсем молодежь охамела, — пробормотал кто-то сбоку. — Простите, пожалуйста, — ослепительно улыбнулась София, вклиниваясь между мужиком и Антоном и настойчиво оттесняя Антипова в сторону. — Мой друг не хотел вас обидеть. Мы просто очень торопимся — везем подарок братишке… А, кстати, вот уже и наша остановка, — и она, пребольно впившись Антону в запястье, буквально выволокла его из автобуса. — И как теперь добираться будем? — хмуро бросил он, провожая взглядом уезжавшую маршрутку. — Ты меня спрашиваешь?! — возмущенно всплеснула руками девушка, поворачиваясь к нему. — Антипов, ты чего пылишь на ровном месте? У меня было такое чувство, что ты в драку влезть собирался! Антон опустил голову, чтобы не смотреть ей в глаза. — Так все-таки собирался? — ахнула она, заходя с другой стороны и дергая его за рукав куртки. — Антон, ну что случилось? — спросила уже тихо. — Ничего. — Нервничаешь? — поняла она. — Из-за Пашки? Он молча кивнул. — Ну мы ведь уже говорили о том, как круто, когда у тебя есть младший брат. — Я помню. Тогда он, и правда, согласился с ее доводами, но сейчас снова было тревожно. Казалось, с появлением этого пацана привычная жизнь перевернется, а он ведь все еще не до конца принял Макеева. — Ты не переживай, Антон, — Пахомова положила руку ему на плечо. — От того, что у вас появится Пашка, мама не станет тебя меньше любить. Она просто будет любить вдвое больше. — Тебе легко говорить, — пробурчал он. — Мне — легко? — переспросила она, приподняв брови, и что-то в ее голосе заставило его понять, что он хватил лишку. — Ты действительно так думаешь? Маленькая ладонь соскользнула с его плеча, и Софи пошла прочь с остановки. Он припустил за ней, волоча свой нелегкий груз. — Пахомыч, подожди! Ну извини! — Отвали, — проворчала она, чуть сбавив шаг. — Ведешь себя, как… — Как кто, ну? — его уже отпустило, и осталось только легкое чувство вины за все произошедшее. — Как… — Антон думал, что она сейчас снова назовет его придурком — к этому он уже давно привык, но Пахомова сказала совсем иное: — С тобой как на вулкане… или на минном поле — не знаешь, в какой момент рванет. Эти слова заставили его задуматься. Антипов и сам не понимал, почему его мотает из стороны в сторону, и он так быстро заводится из-за ничего не значащих мелочей. На таких «качелях» он жил всю жизнь, и порой это мешало ему, но он так и не научился самостоятельно гасить вспышки гнева. Когда глаза застилала красная пелена, он был готов крушить все вокруг, и не разбирал, чужие рядом или свои… — И тебе страшно? Рядом со мной? — Угу, — хмыкнула она, останавливаясь и разворачиваясь к нему. — Страшно интересно. — Зато не скучно, — усмехнулся он, легонько толкая ее плечом в плечо. Эти слова только раззадорили его. С ним-то Софии точно скучно не бывает. — Пойдем уже, — беззлобно вздохнула Пахомова, направляясь обратно к остановке. На этот раз добрались без приключений. Мама с Макеевым уже ждали около подъезда. — Вот это ничего себе, — присвистнул Макеев, обходя вокруг велосипеда. — Почему так долго? — Мама, смерив Софи нечитаемым взглядом, взяла Антона под локоток и отвела в сторонку. — Антон, эта девушка, что, едет с нами? — Да, — сказал он, оглядываясь на Софию, которая стояла неподалеку и вполне могла слышать весь разговор. — Но зачем? — в голос матери вкрались раздраженные нотки. — Это семейное мероприятие, оно касается только нас, и я не понимаю, при чем тут твоя соседка. — Эта… «соседка», в отличие от некоторых, не скрывала от меня ни свою свадьбу, ни младшего братишку. — Глубоко запрятанная обида все-таки полезла наружу, и отстаивать присутствие здесь Пахомовой он был готов до победного. — Так что да, она едет с нами, потому что я так хочу. В тот день, когда мать пригласила его к себе, они говорили о Софии. Антон уже знал, что они успели познакомиться, и потому, когда мама обмолвилась о девушке, он не удивился. Конечно, ей было интересно больше узнать о той, кто живет с ним бок о бок, и он, не особенно скрываясь, рассказал ей о Пахомовой. Антону казалось, что тогда она его поняла, но ему было важно, чтобы и мама, и Макеев приняли Софию. И в этом крылась главная причина, по которой он взял ее сегодня с собой. Антипов был готов принять в семью Пашку, и хотел, чтобы семья смирилась с Софи как с частью его жизни. Он не отдавал себе отчета, почему и для чего так делает, просто знал, что это важно, и все. И мама, кажется, все поняла, и под таким напором отступила. Долго и внимательно вглядевшись в глаза сына, она кивнула и, повернувшись к остальным, постаралась изобразить на лице доброжелательную улыбку. Антон почувствовал удовлетворение. Но он осознавал, что мама тоже переживает по поводу этой поездки, и пообещал себе вести себя с ней помягче. — Это для Пашки велосипед? — спросил тем временем Макеев, рассматривая средство передвижения. «Нет, для Вас», — хотел съязвить Антипов, глядя на его довольную усатую морду, но тут же передумал и сказал совсем другое. — Да, это для Пашки. Это Софи придумала. — Отличный подарок! — оценил Сергей Петрович, наконец, обращая свое внимание на девушку. — А вы, я так понимаю, та самая София Пахомова? София скромно кивнула. От взгляда Антона не укрылось, как она напряглась: это выдавала и ее поза, и сжатые в тонкую полоску губы. Но надо признать: держалась она с достоинством. — Я наслышан о вас, — задумчиво произнес Макеев и, спустя несколько секунд замешательства, решительно протянул ей руку: — Сергей Петрович Макеев, тренер этих оболтусов, — и он кивнул в сторону Антона, подразумевая сразу всех «Медведей» вместе взятых. — Прям-таки оболтусов, — обиделся Антипов. Но София улыбнулась и, кажется, смогла немного расслабиться. Она протянула свою ладошку Петровичу, тот пожал ее, говоря что-то еще о том, что их подарок точно понравится мальчугану, и на этом знакомство сочли закрытым. — Поехали, — поторопила их мама, первой садясь в автомобиль. — Иначе опоздаем. *** Детский дом находился в двухэтажном здании, снаружи выкрашенном в светло-желтый цвет. Он был обнесен черным чугунным забором, и между прутьями было видно детскую площадку во дворе. — Похоже на детский садик, — сказал Антон еще в машине, пока Сергей Петрович думал, где бы ему припарковаться. — Только за многими из этих детей никогда не придут родители, — тихо ответила Софи. Антипов заметил, как вздрогнули плечи сидевшей впереди мамы, и ему стало не по себе. Он вдумался в слова девушки и тут же укорил себя за все те мысли, что были в его голове эти две недели, а еще за равнодушие, ревность и страх. Пахомова, как всегда, перевернула все с ног на голову. Или, напротив, расставила по своим местам. Войдя во двор, они пригляделись к группе дошколят, гуляющих с воспитательницей на площадке, и Макеев, выхватив из толпы знакомое лицо, негромко сказал Антону: — Вон он, в голубой курточке и полосатой шапке. Пацаненок лет шести на вид был совершенно обыкновенным и ничем не отличался от других, но Антон сразу выделил его из основной группы, потому что теперь он был «своим». А к ним уже спешила воспитательница. — Вы пока здесь стойте, — сказала им мама, доставая из сумки папку с документами. И, взяв Макеева под руку, пошла навстречу женщине. — Симпатичный мальчишка, — тонкие пальцы Пахомовой неожиданно скользнули ему в ладонь, и щеки Антона порозовели. Он встал так, чтобы ни мама, ни Макеев не увидели этого жеста, потому что отдергивать руку не собирался. Напротив, легко погладил ее мизинец своим указательным, самому себе удивляясь. — Ты как? — Нормально, — прислушавшись к своим ощущениям, сделал вывод Антипов. Негативные эмоции полностью растворились, и он чувствовал интерес и небольшое нетерпение из-за затягивавшего организационного процесса. Мама все листала папку с файлами, перечисляя собранные документы, а воспитатель задавала вопросы, внимательно слушая, что отвечают будущие опекуны. Наконец, с этой частью было покончено, и женщина позвала Пашку. — Думаю, уже можно, — сказал он, с некоторым сожалением выпуская руку девушки, и они вместе приблизились к остальным. — Привет, — смущенно сказал мальчик, осторожно приближаясь к ним и с любопытством разглядывая их небольшую делегацию. — А ты сегодня на машине? — На машине, — сказал Сергей. — Скажи, а если бы я был не на машине, ты был бы так же рад меня видеть? — Конечно! — со всей искренностью ответил ребенок, вызывая у Антона невольную улыбку. — Очень рад. И Юлю тоже, и… — он неуверенно посмотрел на них с Софией. — Ну, пойдем? — кивнул Макеев в сторону выхода. — По дороге все и познакомимся. — А можно? — спросил ребенок воспитателя. — Можно, — кивнула она. — Ура! — засиял Пашка. Выйдя к машине, встали полукругом, и Макеев представил их друг другу: — Это Антон, он сын Юли. Он уже взрослый и профессионально играет в хоккей. А это София… — Петрович помедлил, думая, как представить девушку, но Пашка его опередил: — Его жена? Мама поперхнулась. Макеев издал сдавленный смешок, а Антипов просто уставился в асфальт перед ногами. Вот она, детская непосредственность! — Нет, — ничуть не смутившись, мягко сказала Софи, присаживаясь перед мальчиком на корточки и беря его за руку. — Просто друг. Надеюсь, что и тебе смогу стать другом. Ты любишь кататься на велосипеде? — На велосипеде? — переспросил Пашка. — У меня его нет. — Теперь есть, — вступил в диалог Антон. Он открыл багажник и достал новенький велик. Глаза Пашки загорелись, и он восхищенно выдохнул, разглядывая подарок и не решаясь подойти ближе. — Это тебе, — Антон легко подтолкнул пацана в спину, заставляя подойти ближе. — Ого! — Пашка, наконец, поверил в реальность происходящего, и принялся обходить велосипед по кругу, чтобы рассмотреть его со всех сторон. — А ты научишь меня на нем ездить? — доверчиво спросил он Антона. — Конечно. Мама с Макеевым молча наблюдали за этой сценой, давая им время привыкнуть друг к другу, а потом мама спросила: — Ну что, может быть, уже поедем? — А куда? — тут же встрепенулся Пашка. — Мы хотели отвезти тебя в игровой центр, — улыбнулась она. — Там много развлечений и батуты. Ты любишь батуты? — А на велике там можно кататься? — Нет… — вопрос ребенка привел маму в замешательство. — Думаю, что нет. Но там много всего интересного. На лице мальчика отразилось раздумье. Ему явно не терпелось опробовать транспорт, но озвучить свое желание вслух он не решался. — Можно покататься в Чернецком лесу, — сказала София. — Там хорошие аллеи. И отличную детскую площадку этим летом построили, правда, Антон? К тому же здесь совсем недалеко. — В настоящем лесу? — удивился Пашка. — В настоящем, — улыбнулась девушка. — Но этот лес не совсем обычный. Он находится прямо в городе, и там очень красиво. — И еще там есть белочки, — вставил Антон. — Настоящие живые белочки? — ребенок удивленно распахнул глаза. — Настоящие живые белочки, — подтвердила София. — Их даже можно покормить. Ты знаешь, что любят белки? — Орешки! — Точно. Только их нужно купить по дороге. Слушая этот диалог, мама все больше хмурилась. Антону был слишком хорошо знаком этот взгляд, и теперь он знал, что она начинала сердиться, потому что все пошло не по ее тщательно продуманному и выверенному плану. Он незаметно дернул Софи за куртку, но она уже увлеклась и не обратила внимания на его жест. — Сереж? — вопросительно позвала Макеева мама. — Ну какой может быть лес? Мы же, вроде бы, договорились… — А мне тоже нравится эта идея, — неожиданно поддержал ребят Макеев. — Чем микробы собирать в торговых центрах, лучше на свежем воздухе прогуляться. Так что я — за. Мама недовольно поджала губы. — Но мы же потом еще собирались в кино… Напряжение нарастало. София отвлеклась от мальчика и повернулась к Юле. Поняв, что слегка перегнула палку, она смутилась и тихо предложила: — Может быть, мы недолго погуляем, а потом вы сходите в кино? Можно успеть и то, и другое? — В принципе, можно, — согласилась мама, и Антон едва заметно перевел дух. Кажется, пронесло. Негромко переговариваясь, они загрузили велосипед обратно в багажник и заняли места в машине. А потом тронулись в путь. *** Осенний лес был сказочно красив. Деревья, среди которых встречались не только березы и осины, но и клены с ясенями, радовали глаз буйством красок, по обочинам главной аллеи расстилался пушистый зеленый ковер полевого хвоща. Антипов любил это место: лес расстилался на несколько кварталов, объединяя два городских микрорайона, и таил в себе множество сюрпризов. Власти облагораживали его, строили площадки и беседки рядом с аллеей, но сильно в естество природы не вмешивались, и здесь можно было увидеть и валежник, и ручьи, и рощи. Если бы не толпы людей по выходным, можно было бы подумать, что ты где-то далеко за городом. Пока шли до детской площадки, Пашка с упоением собирал разные веточки и шишки, отбегая от асфальтированной дороги. Потом вспомнил про велосипед и попросил Антона научить его кататься. Сначала неуклюже давил на педали, но после процесс пошел, и у мелкого стало получаться. Антипов поддерживал его, чтобы не завалился на бок, и в роль учителя вжился неожиданно хорошо, так что через некоторое время уже почувствовал, что может отпускать пацана в «свободное плавание». Но тут его сменил Петрович, а они с Пахомовой пошли искать белочек. Недалеко от новой детской площадки были установлены кормушки, и рыжие вертихвостки все время крутились где-то рядом. Вот и теперь им не пришлось долго ждать: сверху послышалось знакомое цоканье, и, задрав головы, они разглядели среди листвы скачущую по веткам белку. Подманив ее, они позвали Пашку, и ребенок, замирая от восторга, протянул зверьку угощение: купленный по дороге фундук. Схватив орешек цепкими лапками, бельчонок, огибая ствол, добрался до кормушки и, усевшись на ее козырек, принялся деловито лущить его, ничуть не стесняясь столпившегося у дерева народа, и даже позволил себя сфотографировать. Ничего удивительного здесь не было: это для детдомовца Пашки такое в новинку, а белки здесь хоть и дикие, но наглые и прикормленные, хотя наблюдать за ними и Антону никогда не надоедало. Потом, насмотревшись и накатавшись, отправились на площадку. Пашка опробовал полосу препятствий, качели и горки, и все вместе стали играть в догонялки. Мама с Макеевым быстро выдохлись и присели на скамейку, Антипов присоединился к ним спустя десять минут, и только неутомимая София продолжала игру, то прячась от Пашки, то гоняясь за ним. Казалось, что она будто сама вернулась в детство и теперь веселилась по полной программе. Она давно скинула курточку, оставшись в черных джинсах и белой водолазке, аккуратно уложенные утром волосы растрепались, превратившись в воронье гнездо, лицо раскраснелось, но Антипов не помнил ее более прекрасной и счастливой, чем сейчас. Мальчишка тоже был доволен и радостно смеялся, Макеев говорил что-то ободряющее, мама улыбалась… И Антон чувствовал, как теснится и распирает в груди, и огромное сердце вмещает их всех без остатка. Семья. У них теперь настоящая большая семья. И так хорошо и легко было на душе… — Удивительно, — произнес Макеев. — Даже не скажешь, что это дочь Пахомова. — Она больше не живет с ним под одной крышей, — тут же вскинулся Антон. — И абсолютно от него не зависит. — Я знаю. — Не стоит судить людей по их происхождению, и то, что она дочь Пахомова, еще не доказывает, что она на него похожа… — Я знаю, Антон, — повторил Макеев успокаивающе. — Я в курсе о том, что произошло. И ты молодец, что не оставил девушку в трудную минуту. Он потрепал Антона по плечу и присоединился к играющим, неожиданно выскочив на них из-за дерева и погнавшись за обоими, вызывая совершенно счастливый визг. Антипов тихо рассмеялся, наблюдая за ними. — Я понимаю, почему она. — Мама говорила тихо, чтобы услышал только он. — Но ты? Думаешь, справишься? Не хочу, чтобы ты снова страдал. — Мам, ты о чем? — удивленно спросил он, не отрывая от девушки взгляд. — Мы с Софией просто друзья. — Мне ты можешь об этом не рассказывать, — усмехнулась мама. — Ну что ж, дружите, раз так, я не буду препятствовать. Антон на эти слова только рассеянно кивнул. Какие уж могут быть препятствия, они не в средневековой Италии, а в современной России, самостоятельны и независимы, и ничего не мешает быть им друзьями. Просто чертовыми близкими друзьями. *** В кино София идти отказывалась, желая, чтобы Макеевы-Антиповы провели вечер своей семьей, но в конце концов поддалась на горячие Пашкины уговоры. Они посмотрели классный мульт и объелись карамельным поп-корном, а потом попрощались. Мама с Макеевым поехали отвозить мальчугана в детский дом, хотя больше всего на свете желали увезти его к себе домой, а София с Антоном отправились на остановку. В маршрутке уставшая от насыщенного дня Пахомова дремала, положив голову Антипову на плечо, а он, приобняв ее одной рукой, смотрел в окно на окутанные сумерками городские пейзажи и ни о чем не думал — в голове было пусто от звенящего счастья. Антон больше не чувствовал себя одиноким, как раньше, у него теперь было все: мама, Макеев, младший брат, друзья. Любимая работа и отдельная квартира. Полная ярких событий жизнь. И она… Когда они добрались до дома, уже стемнело. Разомлевшая в маршрутке София отчаянно зевала, и Антон уже предвкушал спокойный вечер за интересным фильмом, как в глубине двора им вдруг преградили путь трое крепких парней. Антон сразу почуял неладное, и на автомате задвинул Пахомову себе за спину, а глаза обшарили площадь поблизости на предмет подходящего средства защиты. — Помнишь меня? — вперед выступил один из отморозков, невысокий патлатый брюнет с наглым прищуром зеленых глаз. — Придурок из бара, — Антипов помнил. Этому и еще второму за ним они с Кислым накостыляли в клубе. Теперь они пришли мстить. Черт, как же не вовремя… — А ты не совсем на голову отбитый, — протянул тот и хохотнул: — Но это пока. Сегодня-то с тобой нет твоих дружков… — А ты не взял свою бешеную сучку, — Антону бы промолчать, попробовать сгладить углы, но он так не умел, поэтому упрямо лез на рожон, понимая, что драки все равно не избежать. Сзади тяжело задышала напуганная Софи. — Не вижу проблемы, — ответил парень. — Мы заберем твою. Он кивнул остальным, и один пошел на Антона, тогда как третий схватил упирающуюся Софию, попытавшуюся его ударить, и, скрутив ей руки за спиной, притянул к себе, развернув лицом к Антипову. Вот тогда Антона совершенно накрыло. На себя было плевать, но они не смели трогать ее! Все произошло очень быстро. Антон бросился к Софии, но на полпути, под свист шальной компании, был сбит. Первый удар пришелся под дых. Ему показалось, что у него весь воздух выбили из легких, и когда он согнулся пополам, второй удар прилетел в лицо. Что-то кричала Софи, но в ушах шумело, и он не разбирал слов. И когда Антон упал, защищая руками голову от чужих ботинок, где-то сбоку ярко вспыхнули фары, и хлопнула дверь автомобиля. — Эй, мужики, вы чьи? — Раздалось сверху, и Антон понял, что рядом с ним никого нет. Он приподнял голову и увидел, как к ним приближаются еще четверо, двое из них с битами, а третий крутит в руке травмат. — А вам так интере-е-есно? — растягивая слова, вопросом на вопрос отозвался четвертый, здоровый мордоворот с рассеченной шрамом щекой. Он подошел ближе и остановился рядом с Антоном. Секунда — и Антипова резко вздернули вверх, ставя на ноги. Чужие руки ощупали его ребра. — Цел, парень? Ну, допустим, от Чермета. Вам это о чем-то говорит? — От Чермета? — патлатый нервно усмехнулся. — Ага, — ласково улыбнулся тот, что со шрамом. — Девочку отпусти. Мужик, что держал Пахомову, ткнул ее в спину, отталкивая от себя, и она, не удержавшись на ногах, полетела вперед, упав на колени. Главный спокойно подошел к ней, протянул руку, помогая подняться, а потом заботливо отряхнул от мусора ее одежду. — Привет тебе, мелкая, от папы. Она дернулась, как от пощечины, но осталась стоять на месте, переводя горящий ненавистью взгляд с одного на другого. — От папы? — осипшим голосом переспросил лидер первой группы и попятился. — Ага, — безмятежно повторил здоровяк и зловеще добавил: — Ты знаешь, что будет, если тебя или кого-то из твоих дружков заметят рядом с ней и вот с ним? — он кивнул в сторону притихшего Антона. — Или рассказать? — Догадываюсь, — хмуро бросил брюнет. — Надо же, какой догадливый, — похвалил его «Шрам» а спустя каких-то две секунды схватил сзади за длинные космы, оттянув голову назад, и резким движением разбил его лицо о свое колено, да так, что из носа у того потекла тонкая струйка крови. — Это, чтобы лучше запомнилось, — хохотнул он. — А теперь брысь отсюда, щенки. Первую компанию тут же как ветром сдуло. Парни с битами уселись в машину, а здоровяк подошел к Антону и тихо, чтобы Софи не слышала, произнес: — В неприятности больше не вляпывайся, ок? Девчонку береги. Антон заторможено кивнул. В голове все еще был туман. — А ты ничего передать не хочешь? — на этот раз мужчина обратился к Пахомовой. — Идите в жопу! — с чувством сказала она и, схватив Антипова за руку поволокла его домой. — Детишки… — раздалось им вслед. — Никакой благодарности. *** — Где болит? — беспокойно спрашивала София, заглядывая Антону в глаза. — Нигде, — отмахнулся он, заваливаясь на диван. Врал, конечно. Было горячо под ребрами и в районе поясницы, куда отморозки дотянулись ботинками, пока он, скрючившись, позорно лежал на земле, прикрывая башку. Саднила разбитая губа. Но это было ничто по сравнению с затопившим его ужасом. Их было всего трое, даже двое против него, потому что один в это время удерживал Софи, а он не смог с ними справиться! Он, Антон Антипов, упустил момент, позволил ударить себя первым. Что было бы, не появись подмога? Что бы они сделали с Софией? Нет, он никогда себе этого не простит. Больше никогда не позволит себе расслабиться и будет осторожен. А еще постарается держать себя в руках и не делать глупостей, думать над своими поступками и словами. Он изменится, чтобы она не чувствовала себя рядом с ним в опасности — как на вулкане или на минном поле. — У тебя аптечка есть? — Есть. Там, в шкафу. Справа. Пахомова открыла шкаф, порылась внутри и извлекла на свет небольшую коробочку. — Нет, — поморщился он, увидев в ее руках бутылочку с перекисью. С детства боялся этой штуки и ненавидел, когда мама обрабатывала сбитые коленки. — О да, — кивнула она и пошла на него. — Надо, Антон. Пришлось повиноваться и терпеть, пока она возилась с его губой и скулой. Но на этом Софи не остановилась. — Снимай футболку. Он снял, и она охнула. Тело Антона было расцвечено гематомами. Пахомова отвернулась от него, принявшись снова копаться в сундучке с лекарствами. Антипов видел, как дрожали ее пальцы. — Это ничего, — подбодрил он. — Главное, что ничего не сломано. Могло бы быть хуже, если бы не приехали люди этого Чермета… Кто это, кстати? Пахомов? София пожала плечами. — Никогда не слышала у отца такого прозвища, но я ведь и не кручусь в криминальных кругах, — хмыкнула она. — Думаю, оно появилось, когда он завладел комбинатом. Черная металлургия, черный металлург… Неважно. — Но хорошо ведь, что они успели вовремя? — Хорошо? — истерично усмехнулась она, доставая какую-то мазь и выдавливая ее себе на ладонь. — Ты ведь понимаешь, что это значит? Отец знает, где я. Он следит за мной! И за тобой в том числе, а может быть, и за твоей семьей. Это — хорошо? — Да-а, — протянул Антон, не зная, как относиться ко всей этой ситуации. Быть под прицелом внимания Пахомова ему совсем не хотелось, учитывая то, что это он помогал Софии его разоблачить, и тот явно об этом знал. Но — назвался груздем, полезай в кузов, — отступать Антипов не собирался. Особенно теперь, когда ее нежные пальцы осторожно касались его кожи, аккуратно втирая мазь в пострадавшие места. — По крайней мере, он с миром, — попытался он успокоить девушку. — Присматривает за тобой. — Как же, с миром, — фыркнула она, растирая мазь по его груди. — Вообще не удивлюсь, если узнаю, что это все — одна большая провокация, и демонстрация благих намерений, которые сам знаешь, куда ведут. — Да ладно тебе, — пробормотал он, теряя нить разговора и завороженно наблюдая за тем, как ее пальцы порхают на ним и все касаются и касаются чувствительных мест, заставляя его дыхание стать частым и рваным, и забыть о боли. Мысли приняли совершенно другой оборот, вдруг очень сильно захотелось снять с нее водолазку и что там у нее под ней, и тоже касаться ее горячей нежной кожи, гладить и трогать, вырывая с ее сладких губ вздохи и стоны… Желание было настолько велико, что у него моментально закаменело в штанах, и это, конечно же, не укрылось от Софи. Она отдернула руку и подняла на него смущенный взгляд. Антипову безумно нравилось, когда она смущалась: из сильной и независимой девушки, к которой порой страшно было подойти, она превращалась в растерянную и беззащитную девочку, которую хотелось оберегать и защищать, окутывать теплом и заботой. И целовать, целовать, целовать, забывая обо всем на свете. — Антипов, мы же друзья, да? — осторожно уточнила она, поднимаясь с дивана, и он не мог позволить себе удержать ее, — не теперь. — Друзья, — процедил он сквозь плотно сжатые зубы. — Спасибо за помощь, Пахомыч. На секунду ему показалось, прояви он чуть больше напора, и она бы сдалась. Он видел, как горели ее глаза. Все, что происходило между ними в последнее время, было похоже на безумие, наваждение. На какую-то странную игру. Их тянуло друг к другу все сильнее, но никто не желал признаться в этом первым, и оба продолжали делать вид, что все в порядке, хотя Антон, надо сказать, держался уже из последних сил. — Я спать, — торопливо сообщила она и ускользнула в свою комнату, оставив Антона наедине со своими мыслями. Он умылся, полюбовавшись на себя в зеркале в ванной. Да-а, еще как-то придется завтра объяснять парням и тренерам свой «цветущий» вид. Ну да ладно, с этим он как-нибудь справится. А вот как справиться с тем, что он окончательно пропал, и эта девчонка теперь занимала все его мысли, — вот этого он не знал.