Долго и счастливо

Эйприл вскакивает вслед за нами, Остин за ней. Все гости смотрят на нашу четверку. Остин говорит организатору, что мы ненадолго отлучимся, и бежит за нами. Эйприл сыплет угрозы в адрес Виктории, но та либо ее не слышит, либо делает вид. Мы выходим из шатра и движемся в сторону алтаря, где недавно было бракосочетание. Виктория останавливается около беседки и поворачивается ко мне лицом. Эйприл подбегает к нам с раскрасневшимся лицом, на ее глазах видны слезы. Через пару секунд появляется Остин. — Что черт возьми, происходит? — спрашивает он, бросая на нас раздраженные взгляды. — У нас свадьба, Виктория! А ты тут устроила… — Я устроила? — удивляется Виктория, подобрав подол платья, чтобы оно не запачкалось. — Это у Эйприл тут проблемы. — Какие? — одновременно спрашиваем мы с Остином и смотрим на девушку. Эйприл открывает и закрывает рот. Видно, что она растеряна и рассержена на подругу. — Нет никаких проблем, — обретает она дар речи и хватает меня и Остина за руки. — Пойдемте обратно. Она явно хочет уйти от разговора. Кажется, я понимаю в чем тут дело. Эта ее проблема уже полторы недели нависает тяжелым облаком над нами, рождая непонимание. Я вырываю свою ладонь из руки Эйприл. — Виктория, говори, что происходит. Эйприл всхлипывает и начинает плакать. Я теряю все свое самообладание и снова тянусь к ней. Не могу смотреть, как она плачет. Виктория медлит, озабоченно смотря на плачущую подругу. А Остин просто непонимающе глядит на нас. Я беру Эйприл за плечи и притягиваю к себе. Она утыкается мне в плечо, и кажется, становится такой маленькой и слабой. Я крепко ее обнимаю и обращаюсь к друзьям: — Идите, мы сами поговорим. — Но… — начинает Остин, но Виктория соглашается со мной и вскоре уводит мужа обратно в шатер. Я поднимаю голову Эйприл за подбородок и смотрю в ее голубые глаза. — Милая, что случилось? — тихо, заботливо и нежно спрашиваю я. — Расскажи мне. Эйприл отводит взгляд и опускает свои намокшие ресницы. Ну что могло такого случится, что она молчит! Никогда не любил молчание, а когда молчит дорогой тебе человек — просто медленная смерть. — Эйприл, либо говоришь ты, либо Виктория, — ставлю я условие. — Она же знает о твоей проблеме, а я почему-то нет. Девушка еще с полминуты мнется, но потом нерешительно кивает головой. Я ободряюще беру ее за руку, чтобы она чувствовала мою поддержку. Я молчу, жду пока она сама заговорит. И на это уходит почти три минуты. Потом Эйприл вздыхает и начинает говорить: — Кайл… Боже мой. Понимаешь, я тут… была у гинеколога… — У меня расширяются глаза. Что-что? — И в общем… я беременна. Она испуганно поднимает на меня глаза, но я не вижу этого. Мои руки бессильно опускаются вниз, а я сам в неприятном удивлении таращусь на Эйприл. Нет, быть того не может. Это шутка. — Очень смешно, — хриплым голосом говорю я. — Нет, не смешно! — Я не шучу, — произносит тихо Эйприл и снова всхлипывает. — В день рождения я сделала тест на беременность, он оказался положительным. А потом я сходила к гинекологу и это подтвердилось. Из меня как будто вышибают весь дух. Я запускаю пальцы в волосы и сжимаю с такой силой, что аж больно. Эйприл стоит рядом и хлопает глазами. Дохлопались, блин! Я смотрю на ее живот, и меня передергивает. Ребенок! Нет, быть того не может. Но тут же, как по щелчку, в мозгах всплывают картинки: Эйприл тошнит в туалете кафе; у нее болит живот; у нее вечная истерика и быстрая смена настроения. Но… я-то думал, что это нормально. Что у каждой девушки такое бывает. Вот какого черта?! — Капец, — только и могу сказать я. — И… что теперь? Растерянность переходит в злость. Я зло смотрю на Эйприл, а она от страха съеживается. — Какого хрена ты не пила таблетки, а?! — ору я на нее. — Ты вообще соображаешь, что теперь будет? Если нет, то я тебе расскажу: пеленки, вечный плачь и ор! Недосып и раздражение! Ты этого хочешь? Она тут же начинает мотать головой. Я отворачиваюсь от нее и смотрю на океан. Твою мать. Если я и был готов жениться на ней, то о ребенке вообще не думал. От него же одни убытки. — Кайл, я все решила, — говорит Эйприл, все еще стоя за моей спиной. — Я в понедельник пойду на аборт. Я хмурюсь. Аборт — это когда избавляются от ребенка с помощью операции? Внутри у меня засели противоречивые чувства. С одной стороны это хорошо. Он же еще даже на ребенка-то не похож. Его просто уберут из нее и все. И мы снова заживем хорошо. Но… это же мелкий и какой-никакой, но ребенок. Наш ребенок. Я тут же представляю как мы идем все втроем: я, Эйприл и мелкий крепко держать за руки. Но не в двадцать два года! А Эйприл так вообще девятнадцать. А что думает она? — А ты этого хочешь? — спрашиваю я ее не оборачиваясь. — Не знаю, — слышу я ее ответ. — Неделю назад хотела и очень сильно… А потом каждое утро просыпалась с мыслью, что во мне малыш. Мой малыш. Твой. Наш. И… эта уверенность медленно пропадает. Но я готова. Я сделаю это ради нас обоих. Я чувствую ее дрожащие руки у себя на спине. Закрываю глаза и вздыхаю. А ведь она не одна виновата. Я сам виноват в этом. Сам говорил, что не надо предохраняться, что и так хорошо. Понадеялся, что она каждый раз будет пить таблетки. Даже не задумывался, что она может просто-напросто забыть о них. А ведь ответственность лежит на моих плечах, а не на ее. И что теперь делать? Я не хочу ребенка, но мысль, что его уберут из Эйприл неприятно пронзает мысли. — Ты на каком сроке? — Полтора месяца, — отвечает она. Значит, залетела она в конце февраля. Я быстро считаю: родить она должна в декабре. Господи, почему я это вычисляю? Она готова на аборт ради нас, ради меня. Если я сейчас ей скажу «делай», она сделает. А если не скажу? Блин. — Мне надо подумать, — говорю я. — О чем? — Эйприл, твою мать, ты беременна, вот о чем, — вспыхиваю я и все-таки оборачиваюсь. — Это как снег на голову в середине июля. Она виновато опускает голову. Мне хочется и обнять ее и послать на хрен. Я выбираю третий вариант: пойти обратно в шатер. Там люди, если что, то могут сдержать меня от каких-нибудь неправильных поступков. — Пойдем назад, — говорю я и начинаю идти, даже не взяв ее за руку. — Остину ничего не говори, ясно? Я разговариваю с ней грубо и отрывисто, но, кажется, она понимает, что в какой-то степени заслужила это. Она кротко кивает. А что скажет Остин, когда узнает? Я содрогаюсь. Об этом лучше даже не думать. А вот если узнает мамаша Эйприл, то мне точно будет капец. И от моей мамы тоже. Черт, сколько проблем из-за одного нежданного ребенка. Мы заходим в шатер. Там уже поздравляют молодоженов. Мы садимся за стол. Я тут же наливаю себе коньяка и залпом осушаю рюмку. Краем глаза вижу, что Эйприл тянется за бутылкой вина. Но я ее шлепаю по руке. — Совсем что ли? — шиплю я на нее, чтобы никто не услышал. — Ты беременна. Она удивленно на меня смотрит, а я уже ей протягиваю виноградный сок. Она берет стакан и опускает взгляд. Я наливаю еще коньяка и задумчиво смотрю на гостей. Сейчас Остина и Викторию поздравляют мои родители. Вижу, что папа вручает Остину толстый подарочный конверт. Если что, то мой отец поможет в материальном плане по воспитанию ребенка… Вот черт, я уже обдумываю планы на девять месяцев вперед. Перевожу взгляд снова на Эйприл, которая отстранено смотрит в стол. Я представляю ее с уже округлившимся животом. Представляю, как я глажу этот живот и говорю, что очень люблю ее и нашего ребенка. А потом представляю, как держу на руках маленького и улыбаюсь ему. Черт, с каких это пор я стал таким сентиментальным? А с тех самых, когда в мою жизнь ворвалась эта рыжая бестия и все там перевернула. Я перестал менять девчонок как перчатки. Перестал через день ходить в клубы. Я даже стал смотреть на жизнь по другому. И все благодаря ей. Но ребенок это совсем другое! Это такая ответственность. Я через пару месяцев закончу университет и пойду работать в экономическую сферу бизнеса. А у Эйприл впереди еще целых три курса. И как она будет совмещать учебу и воспитание ребенка? Наверное, она права и аборт — это самый подходящий для нас вариант. Я должен работать, а Эйприл учиться. А дети будут потом, они будут, но потом. Не сейчас. — Ты что такой задумчивый? — спрашивает отец Эйприл. Я вздрагиваю и поворачиваюсь к нему. Вот как ему сказать, что я сделал с его дочерью? — Да просто так, — неопределенно отвечаю я и тру шею. — Поверить не могу, что мой друг женился. Вспоминаю, как мы лихо и по-холостяцки проводили время. Мистер Мур смеется и хлопает меня по плечу. — Надеюсь, что скоро и ты осчастливишь мою дочь, — говорит он. Ага, уже осчастливил. — Она рядом с тобой стала такой взрослой и счастливой. Поверить не могу, что год назад она заплетала волосы в смешные косички и радостно бежала ко мне, когда я приезжал с работы. Да, теперь его дочка уже не девочка. Далеко не девочка, она уже какая-никакая, но мама. А я папа. У меня начинает кружиться голова, и я пью коньяк. — Она замечательная, — произношу я. — И я люблю ее и хочу прожить с ней всю жизнь. Как бы сентиментально и по-женски это не звучало, но это так. Я ее не брошу, даже не смотря на то, что она беременна. У меня и в мыслях такого нет. — Надеюсь, это не просто слова, — вздыхает отец Эйприл. — Вот, сына женил, теперь дочь осталась. Куда время летит? И он переключает внимание на отца Виктории. А сама Виктория, получив еще один подарок, садится на стул и наклоняется ко мне. — Она тебе рассказала? — Рассказала, — киваю я. — Я в шоке, если честно. — Я тоже была в шоке, но не вздумай толкать ее на аборт, — шипит на меня Виктория. — Да, вы молоды, но ребенок-то тут причем? Это его родители непутевые, которые, кажется, даже не знают, что такое презерватив. А ведь она права: ребенок тут не причем. Мы сами с Эйприл виноваты, что так получилось. — Но я не хочу ребенка, — шепотом отвечаю я. — Я люблю Эйприл, но на такое я не подписывался. Пускай лучше сделает аборт, а через пару лет снова забеременеет. Тогда, когда будет готова и она и я. Но не сейчас. — Придурок! — чуть громче, чем обычно говорит Виктория. — Я все расскажу Остину, если ты еще хоть раз скажешь слово «аборт». Вот повеселимся, да? Ты об Эйприл подумал? Она ради тебя на такие страшные вещи идет. А я же вижу, что она уже почти привыкла к беременности. Она женщина и материнские инстинкты у нее с рождения. Она хочет этого ребенка, чтобы она не говорила. Я опять смотрю на Эйприл. Она продолжает пить сок и разговаривает со своей мамой. Я кусаю губу, совсем не зная, что мне делать.