***
Очередное дежурство нагрянуло как-то неожиданно и явно раньше времени. Парень даже уточнил у директора, нет ли в графике ошибки, но кто-то пошёл на больничный, другого надо было отпустить на свадьбу/похороны/юбилей, а на молодых специалистах всегда ездят, свесив ножки. Так он и оказался следующим в графике буквально через неделю. Клуб, мимо которого в такие дни проходил Шиумин, в субботу гудел, как встревоженный улей. И едва он вышел из-за поворота и выхватил взглядом заветные ступеньки метрополитена, как дверь клуба распахнулась, чуть не сбив зазевавшегося Шиумина, и оттуда вывалился высоченный татуированный бугай. Учитель попытался обойти его, но за амбалом, размахивая красной туфлёй, выскочила знакомая девица. — Ублюдок! — она замахнулась и огрела бугая туфлёй по плечу. — Прямо на моих глазах! Совсем стыда нет! — Заткнись, а то схлопочешь, — спокойно ответил татуированный, перехватывая её запястье и вырывая из пальцев женское оружие. — Я сказал тебе проваливать, — выдохнул он ей в лицо, — и чтобы я тебя больше и близко не видел. Ты меня поняла, Хёна? — Я сама буду решать, где и когда мне быть, — процедила девушка, и Шиумин аж напрягся, ожидая агрессии со стороны амбала, но тот на удивление невозмутимо отпустил её. — Иди домой, — он смерил её презрительным взглядом, — и хватит меня доставать, — и скрылся в клубе, звучно хлопнув железной дверью. — Стой! — девушка кинулась к дверям и заколотила кулаками. — Ты не можешь! Не можешь вот так вот бросить меня! Откройте! — задёргала ручку, но она не поддалась. — Чёрт! Откройте! Откройте! — кричала она. — Убить! Я хочу тебя убить! Ненавижу! Ненавижу… — последнее слово — рваным стоном, и она уселась прямо на землю возле дверей. — Так нельзя… так нельзя… — мимо проходящая парочка покосилась на воющую девицу, — так нельзя… — всхлипывала она, растирая по лицу чёрные разводы туши и подводки. Шиумин воздел глаза к тёмному небу, но оно осталось молчаливым и никаких умных мыслей не ниспослало. — Вызвать такси? — девушка вскинула голову и наконец-то заметила стоящего чуть поодаль парня с сумкой через плечо. — Нет, — шмыгнула носом, — ничего не надо, — попыталась вытереть слёзы, но сделала только хуже, став похожей на раскрашенного индейца. Шиумин подобрал злополучную туфлю и протянул её девушке. — Холодно сидеть на земле. — Не твоё дело! — огрызнулась она, выхватывая обувь. — Давайте я всё-таки вызову… — Да пошёл ты! Катитесь вы все! — взмахнула руками девушка. — Катитесь к чертям! Дверь клуба неожиданно распахнулась, и на улицу вывалилась гогочущая толпа парней. — О, Хёна! — воскликнул кто-то из них. — Как насчёт поразвлечься? — и пьяный хохот дружков его поддержал. — Слышал, тебя Джису бросил. Так иди ко мне, я буду нежным, а, Хёна? — Я тебе сейчас глаза выцарапаю, — прошипела девушка, удобнее перехватывая красную туфлю. — Ещё одно слово, урод, и я твои глаза на каблуки надену, как оливки. — Знаешь, а мой движок побольше, чем у Джису, — от толпы отделился один из парней, — не ломайся, Хёна. Девушка напряглась всем своим тоненьким телом и приготовилась к нападению. — Хёна, скоро наш поезд, — неожиданно для самого себя Шиумин вклинился между ней и парнями. — Денег на такси у меня больше нет, — он перехватил замешкавшуюся девушку за запястье и потянул к метро. — Ты чего? Ты кто вообще? — удивленно поинтересовалась она, послушно семеня за ним. — Я просто хочу домой, а видеть завтра в новостях, что девушка убила троих одной туфлёй, мне как-то не хочется. — А я бы, ей-богу, накостыляла этим козлам, — она угрожающе взмахнула рукой с туфлями в сторону клуба. — Я так и понял. Может, обуешься? — он остановился, и они оба уставились на её босые ноги. — Обуюсь, — и девушка тут же уселась на тротуар, сверкнув красными трусами (у неё, видимо, просто фетиш какой-то), и за пару секунд справилась с ремешками. Но даже на каблуках она не была выше Шиумина. — Скоро последний поезд. — А чего ты вообще ко мне пристал? — подбоченилась девица. — Ничего тебе не перепадёт! Никому больше от меня ничего не перепадёт! — Да ничего мне не надо. Просто не могу смотреть, когда кто-то плачет. — Я не плакала, я немного расстроилась, — она поджала красные смазанные губы. — Ну, пусть будет так, — Шиумин пожал плечами. Женщины — они такие женщины. — И ты весь такой жалостливый, что всех ущербных подбираешь? — ехидно спросила девушка в спину. — Нет, только тех, кто чуть не убил меня красными туфлями. — Тебя? Я — тебя? Да я вообще тебя впервые вижу! — А кто тебя на прошлой неделе в такси посадил? — Ты? Это ты? — удивлённо округлились карие глаза. — Тебе больше делать нечего? — Это такое спасибо? — Да ты чокнутый ботан! Разве можно помогать всяким стрёмным людишкам с улицы? — Ты только что сама себя назвала стрёмной. Осторожно, — он успел дёрнуть её за локоть в сторону прежде, чем она зацепила рекламный щит. — А я ещё думала, кто это такой размытый и ванильный меня в такси посадил, — скривилась девушка. — А это был всего лишь я, — хмыкнул Шиумин. — Всего лишь ты… Спасибо, конечно, и всё такое, но не делай так больше. Не знаю, как тебя зовут, не представляйся, мне плевать, но однажды ты можешь напороться на воровку или какого-нибудь маньяка. О, едет, — красные губы тронула улыбка, и Шиумин подумал, что если её умыть, вполне возможно, она даже симпатичная. На удивление шесть остановок промелькнули незаметно. — Мне дальше ехать, — девушка отмахнулась от поднимающегося Шиумина. — Ты это… Сильно по тому козлу не горюй, — хотелось как-то подбодрить её, но он даже и не знал, как. — Ты ещё встретишь своего человека. — Угу, — кивнула девушка. — А ты всякую дрянь на улице не поднимай. — Ты только что сама себя дрянью назвала. — А меня так с детства называют, второе имя, так сказать, — горько усмехнулась девушка, и в груди Шиумина что-то неприятно царапнуло. — Выходить не собираешься? Шиумин выскочил на перрон, провожая взглядом пустой вагон, в котором как-то совсем одиноко выглядела девушка в красных туфлях.***
— Шиумин, в клубах обычно веселятся, — перегнувшись через барную стойку, проорал ему на ухо Чен. — Я веселюсь, веселюсь, — парень отсалютовал другу недопитым стаканом, который цедил целый вечер. — Я вижу, — скептически поморщился бармен. — А где Кай? — Его какая-то девушка утащила на танцпол. — Уверен, что на танцпол? — хитро блеснули глаза Чена. — Они точно не в приват-комнате занимаются горизонтальными танцами? — Я не удивлюсь, — Шиумин устало закатил глаза и пообещал себе ещё пять минут этой грохочущей музыки, и если Кай не придёт, то самое время слинять домой. — Бармен! — на соседний стул кто-то приземлился. — «Секс на пляже». — С вами — где угодно, — подмигнул Чен и принялся смешивать коктейль. — А ты милашка, — промурлыкали в ответ, и Шиумин, заподозрив неладное, обернулся. Это была Хёна. В коротком чёрном платье и неизменных красных туфлях. Она его, впрочем, тут же узнала. — Ты? Странно тебя видеть в таком месте. А ботаны тоже ходят в клуб? — Вы знакомы? — Чен навострил уши. — Да ты что! Это ж мой лучший друг! — Хёна беззастенчиво прижалась к плечу Шиумина. — Мой благодетель! Лицо Чена вытянулось, сигналя «Офигеть!». — О, ты как раз вовремя! — ох, и не к добру зажглись восторгом её глаза, подумал Шиумин. — Забери меня отсюда через час, а? — она нагнулась слишком близко, обволакивая сладкими духами. — У меня нет часов, а в клубах я всегда теряю чувство времени. Мне завтра на работу. — Ты работаешь? — не сдержавшись, выпалил Шиумин. — Нет, блин, святым духом питаюсь. Я буду здесь, на территории, — она потянулась за своим бокалом. — Рассчитываю на тебя, — подмигнула и растворилась в толпе. — И что это сейчас было? — многозначительно задвигал бровями Чен. — Звёзды не в том порядке сошлись, — пробурчал в стакан Шиумин. Но через пять минут никуда не ушёл. Что заставляло его в толпе искать взлохмаченную макушку и блеск карих глаз, Шиумин и сам не знал, но упорно толкался в толпе, осматривая каждую девушку с ног до головы. Хёна обнаружилась на одном из диванчиков в углу. Её зажал бритый мужчина, бесстыдно поглаживая её по голой коленке. Она, надо признать, особо не сопротивлялась, подставляя не то под слова, не то под поцелуи тонкую шею. Но как только увидела Шиумина, тут же смахнула загребущие ручонки, что-то мяукнула бритому на ухо и вскочила с дивана. — Слушай, а ты реально полезен! — восторженно сообщила Хёна, оказавшись на улице. — Очень рад, — скривился Шиумин. — Дай-ка мне свой номер телефона. — Зачем? — Ну, мало ли что, я позвоню, — как само собой разумеещееся, сказала девушка. — Не надо мне звонить, — заартачился Шиумин, но Хёна молниеносно сунула руку в карман его куртки, выуживая на свет телефон.***
С тех пор вот уже два месяца нет Шиумину покоя. Хёна пила, иногда курила, работала продавцом в какой-то забегаловке, обожала клубы и громкую музыку, и в каждом из тех, кто признавался ей в любви, видела того самого единственного. Вообще-то Шиумин мог бы на очередной звонок «Минни, я сижу на остановке и мне так тоскливо» ответить: «А не пошла бы ты к своему очередному хахалю», но что-то его останавливало, и он звонил Чену или Каю и просил подвезти его. Хёна не была плохой, ей просто катастрофически не хватало любви, и за всей этой внешней бравадой и скрывалась недолюбленность. И Шиумин это чувствовал. Может, сам по себе был таким жалостливым, может, работа с детьми, половина из которых были выходцами из неблагополучных семей, сделала его таким. — Мне кажется, или кто-то втрескался по самые уши? — Чен вырулил на центральную дорогу. — А мы не можем ехать молча? — Не можем. Молча — это тебе надо Дио звонить, а раз уж мне набрал, значит, знал, на что подписался, — парировал Чен. — Неужели так трудно в этом признаться? Хотя я тебе не завидую. Хёна — та ещё штучка. — Ничего не придумывай, — Шиумин отвернулся к окну, надеясь, что этот разговор, возникающий в последнее время всё чаще и чаще, сам сойдёт на нет. — Придумываю? Пф! Как будто я вчера родился. О! А вон и Хёна, — машина остановилась перед остановкой, где на лавочке, размахивая красными туфлями, сидела девушка. — И зачем ты носишь эти копыта, если всё равно не можешь нормально на них ходить? — вздохнул Шиумин, забирая туфли. — Минни! Мини, ты приехал! — Оу, кто-то основательно набрался, — прокомментировал Чен, не выходя из авто. — Поехали домой, — Шиумин попытался поймать её за руку, но Хёна угрожающе помахала ему пальчиком. — Нет-нет-нет, я не хочу домой. Дома никого нет. Дома я одна. Поехали к тебе! И Чен присвистнул. — Я буду за тебя болеть, друг! — Хёна, — проигнорировал его Шиумин, — не артачься, поехали. — К тебе! — девушка вскочила со скамейки. — Привет, бармен! — она полезла на заднее сидение. — Меня зовут Чен. — А мне по барабану. Минни! Мы едем к Минни! — Оо-о-о… — простонал Шиумин. — Может, всё-таки ты поедешь к себе, а? — Нет! Хочу к тебе! — и Хёна насупилась, скрестив руки на груди. — Терпеть не могу тебя пьяную! — выругался Шиумин, садясь рядом с Ченом. — А я не пьяная! Не пьяная, да, бармен?! — Ни в одном глазу, — поддакнул Чен, заводя авто. — Вот видишь! Он сказал, что я… я… Как это слово? — Трезвая, — подсказал ей Чен. — Да! Я трезвая! И где мои туфли? — Да вот они! — взмахнул ненавистной обувью Шиумин. — Угомонись ты уже! — Минни ругается на меня, — Хёна обиженно оттопырила нижнюю губу. — Я не ругаюсь, — Шиумин сделал глубокий вдох. — Ругаешься. — Нет. — Минни когда ругается, такой милашка, да, бармен? — девушка засияла пьяной улыбкой. — Не то слово, — хохотнул Чен. — Жуткий милашка. — Нет, ты не будешь спать в моей кровати, — Шиумин в очередной раз развернул Хёну и подтолкнул вон из своей спальни. — Но я люблю спать с мужчиной! — Я тебя поздравляю. Проваливай. — Но ты ведь мужчина! — Ценное замечание. Топай-топай, я постелил тебе в зале. — Мне так одиноко, — и она тут же плюхнулась на пол, сиротливо поджав под себя торчащие из-под футболки Шиумина голые коленки. — Я тебя умоляю, пожалуйста, Хёна, иди в зал, — взмолился Шиумин, приседая перед ней. Без этой косметики, кожи, сеток и красных туфлей она казалась совсем подростком. — Почему все меня бросают? — поднялись на него влажные глаза. Шиумин тяжело вздохнул: — Потому что они козлы. — А ты? — А я…, а я вообще придурок какой-то, судя по всей этой ситуации, — горько посетовал парень. — Я такая некрасивая? — Что? — не врубился в женскую логику молодой учитель. — Никто меня не хочет… Ты вот тоже меня не хочешь, да? — Я что-то упустил нить разговора… — Я тебе не нравлюсь, Минни? — Н-нравишься, — авось завтра на трезвую голову она не вспомнит. Хёна склонила голову на бок и несколько секунд пристально рассматривала Шиумина. — Ты мне тоже нравишься. Ты милый и всегда приезжаешь за мной. Джису никогда так не делал, и Джихёк, и… — Я понял. — Ладно, всё, не буду тебя тревожить, — она завозилась на ковре и поднялась. — Спокойной ночи. Шиумин даже растерялся от такой резкой смены настроения. — И всё? — Всё, — она обернулась на пороге, — мне всё понятно. — Ох уж эти женщины… И что тебе понятно? — Пойду спать в зал, — она опустила голову, отчего длинные волосы полностью скрыли её лицо. — Может, я уже передумал. — Что? — Я передумал, ложись, - выпалил он, пока действительно не передумал. — Ложиться? К тебе? — и, не дождавшись ответа, тут же забралась в кровать. — Я не буду тебе мешать. Даже прикасаться к тебе не буду. Ну, только если нечаянно. — Этого я и боюсь, — Шиумин закрыл дверь, выключил свет, сделал глубокий вдох и только потом залез под одеяло. Он ощущал кожей чужое присутствие. И пусть она дышала еле слышно и старалась вообще не двигаться, он не мог заснуть. Во-первых, рядом с ним лежала красивая девушка. Во-вторых, она вкусно пахла и была мягкой и тёплой (и эти мысли стоило гнать далеко-далеко!). В-третьих, Шиумин бы соврал, если бы сказал, что вообще ни разу не представлял, каково это — заниматься с ней любовью, потому что она вся излучала сексуальность и этой энергией буквально сбивала с ног. Хорошо, что сама Хёна никогда не проявляла к нему никакой заинтересованности, потому он был не уверен, что смог бы устоять. А тут вдруг пришла и залезла под одеяло! И вот как это понимать? Он ей, как подружка? Как брат? И от этих мыслей довольно тошно. Стоило ему задремать, как он вздрогнул от робких прикосновений к руке. Хёна двигалась ближе, доверчиво прижимаясь к нему. «Глубокий вдох, Шиумин, глубокий вдох». Её обнажённое бедро коснулось его, и словно током пронзило всё тело, бросив в жар. — Нет, так не пойдёт, — прошептал Шиумин, выпутываясь из-под одеяла. Решено было лечь в зале. Но сначала стоило выпить холодненькой водички. — Я тебе мешаю, — раздался хриплый голос, и Шиумин чуть воду на себя не пролил, ощущая неконтролируемые волны жара. Хёна стояла в дверях кухни, сонная, босая, перетаптываясь на прохладном полу, и такая желанная, что у парня уши заложило, и он поспешно поставил стакан и сполоснул лицо холодной водой. — Тоже хочу пить, — она подошла совсем близко, прижимаясь грудью к его спине, и протянула стакан к крану, набирая воду. Если бы он мог соображать, а он, к сожалению, не мог, то он бы заподозрил неладное: зачем она набирает новый стакан, если стоит его недопитый? И прижимается дольше, и эта её рука на его талии… И он оборачивается к ней, и смотрит в эти карие глаза, которые всё понимают, и со стоном полной капитуляции склоняется и целует подставленные губы. Сколько мужчин целовали их до него? Какая разница, если сейчас целует именно он. И жарко, так жарко, как будто кровь закипает на открытом огне. И Хёна этот огонь разжигает ещё больше: языком ласкает его губы, ныряя глубже, дерзкими пальчиками задирает майку и нетерпеливо царапает коготками горящую кожу. И Шиумин посылает тихонько пищащий на задворках сознания здравый смысл далеко и надолго, отрывается от сладких губ и сам тянет в спальню. Завтра, возможно, он сгорит со стыда, но сегодня у него в планах — умереть в другом огне. Он прикоснулся губами к её влажному виску и заметил след от слезы на щеке. — Хёна… — Слишком хорошо, слишком нежно, — она смутилась и уткнулась лицом ему в шею. Смущённая Хёна — вот это было слишком. — Я теперь никуда не уйду, — пробурчала она, прижимаясь ещё теснее. — И если… если ты меня бросишь, помни, у меня есть красные туфли, и я… — Я помню. Ты либо будешь целиться мне в голову, либо сделаешь из моих глаз оливки. — Помни об этом, — она вынырнула и прищурилась. — И не смотри на меня так. Это не я шастаю по клубам и цепляю всё, что движется. — С клубами завязываю, честное слово! — горячо пообещала Хёна. — А что насчёт движений… — её ладонь медленно двинулась вниз и остановилась на его ягодице. — Как насчёт повторить?