Между войной и миром

К счастью, подозрения Кэти насчет психического расстройства не подтвердились. Через неделю она пришла к выводу о том, что помутнение рассудка было действительно связано с полным отсутствием интимным отношений в течение последних… хм… месяцев. Хотя Флинт продолжал отпускать пошлые шуточки, гриффиндорка больше не волновалась – ее жизнь снова стала нормальной, если, конечно, не учитывать, что ненормальным считается один только факт проживания в доме Пожирателя. Большую часть времени она все так же проводила за чтением книг, то в библиотеке, то на улице, а вид полуобнаженного Флинта с забинтованной левой рукой ее больше не волновал. Кроме того, кулинарная книга, которую Кэти случайно взяла в библиотеке, навела ее на мысль начать учиться готовить. Джилли согласилась заниматься с гостьей, но за неделю никаких достижений Кэти не добилась, хотя, как истинная гриффиндорка, не сдавалась и каждый день спускалась на кухню, чтобы с новыми силами взяться за неудачное в итоге приготовление кексов, рагу или пудинга. Флинт был исключительно рад тому, что у нее ничего не получается, ибо если бы сделанные ей кексы хоть раз оказались похожими на кексы и она сочла бы результат удовлетворительным, ему бы первому (и единственному) пришлось бы пробовать стряпню гриффиндорки, а он особо желанием не горел. В общем, жизнь их шла своим чередом. Точнее, не их жизнь, а каждого по отдельности. За время, проведённое в одном доме, они, конечно, неизбежно сблизились, а их совместный алкогольный вечер только способствовал этому, но всё же дистанция сохранялась, хотя Флинт не прекращал делать двусмысленные замечания в её адрес. Когда однажды слизеринец не пришёл на ужин, Кэти даже стало как-то неуютно. Бывало, они не виделись целый день, но всегда встречались вечером и рассказывали друг другу что-нибудь, по их мнению, достойное внимания собеседника. – Джилли, где хозяин? – спросила девушка, выждав контрольные пять минут. – Хозяин болен. Он просил прощения за то, что не может быть к ужину. Пьёт, что ли, опять? Ну ничего… я сейчас с ним поговорю. Да какое тебе дело, Кэти, чем он занимается? Если хочет пить, пусть пьёт. Или… а, всё с тобой понятно. Хочешь воспоминания освежить. Кэти быстро расправилась с ужином и тотчас же направилась в комнату Флинта. То ли хотелось прочитать ему нотацию о вреде алкоголя, то ли девушка действительно до сих пор мечтала о повторении той ночи. Гриффиндорка дёрнула дверь, но та оказалась закрытой. Алохомора не помогла, и Кэти продолжила бессмысленную борьбу с ручкой до того момента, как рядом с ней появилась домовиха. – Хозяин просит мисс удалиться, – пропищала она. – Мистер Флинт не откроет дверь. Кэти смотрела на эльфийку, пытаясь сложить в голове картинку. Он не пьёт, что ли? – Что с ним? – начиная немного нервничать, спросила девушка. – Хозяин не велел рассказывать юной леди. – Та-ак, – девушка заволновалась ещё сильнее. – Может, как-нибудь намекнёшь? Джилли отрицательно помотала головой, и гриффиндорка поняла, что тут искать подсказки – пустая трата времени и сил: Флинт приказал домовихе молчать, и она будет молчать, даже если захочет всё выложить девушке. Кэти вернулась в свою спальню. Мозг работал как автомобильный двигатель, взвинчивая обороты. Что с ним? А вдруг что-то страшное? Может, он вообще там умирает? Вряд ли, Кэти, очень вряд ли. Эти гады живучие, так что даже если с ним что-то и случилось, он выберется. Да и вообще, какого хрена тебя интересует его судьба? В смысле? Он же человек, да еще и не совсем чужой мне. Шутить вздумала!? Он охотился за твоими друзьями и тобой, а ты тут переживаешь. Да пусть он помирает, одной тварью на свете меньше. Заткнись! Лучше придумай, как проникнуть к нему в комнату. Э нет, я в этой авантюре участвовать не буду. У Кэти имелась одна идея, причем, довольно простая, очевидная даже, но её воплощение было задачей не из лёгких, так что в успехе операции приходилось сомневаться. Тем не менее, в связи с отсутствием иных вариантов гриффиндорка решила рискнуть. Полтора часа, которые пришлось ждать до наступления темноты, тянулись бесконечно, как ириски из «Зонко». Кэти пыталась читать, но глаза вместе с сознанием отказывались воспринимать любую информацию, не касающуюся Флинта, и девушка отмечала, что ей не просто интересно. Крепко держа любопытство за руку, сердце ей топтало необъяснимое, колкое волнение. Ты беспокоишься за Флинта, Кэти. С тобой определенно не всё хорошо. Да, я знаю. Она перестала убеждать себя в том, что ей всё равно. Когда за окном всё-таки наступила ночь, гриффиндорка выключила свет в комнате, будто собиралась спать, и тихо выскользнула во двор, бесшумно открывая двери и осторожно ступая по расстеленным коврам. В окнах спальни Флинта горел рыжий свет. Кэти вновь поблагодарила родителей, заставлявших её трижды в неделю трястись в автобусе, чтобы попасть на занятия по скалолазанию. Естественно, было это ещё до поступления в школу, поэтому многое девушка давным-давно позабыла, но мышечная память, как известно, долговечна. Гриффиндорка решила не шокировать Флинта своим неожиданным появлением, хотя мысль о том, чтобы тихо забраться наверх и спрыгнуть с подоконника прямо на постель отдыхающего Пожирателя, вызвала искреннюю улыбку. Как ни странно, залезть на второй этаж оказалось совсем несложно. Руки и ноги каким-то непостижимым образом вспомнили занятия десятилетней давности, да и неровные камни, выступавшие из стены, благоприятствовали юной, но отважной скалолазке. Кэти оказалась в небольшой комнате, очевидно, служившей Флинту кабинетом. Похоже, бывал там хозяин дома нечасто: книги на полках покрылись таким слоем пыли, словно их не трогали уже лет сто, а стол, напротив, был девственно чист. Тут, наверное, неплохо заниматься сексом… О чём ты только думаешь, Кэти? Если мне пришлось смириться с тем, что ты решила проверить самочувствие, это не значит, что я должен выслушивать твои эротические фантазии. Да, я, кажется, не за этим пришла. Расчёт девушки оказался верным: кабинет соседствовал со спальней, причем, дверь между комнатами Флинт не запирал. Скорее всего, потому что не мог даже предположить, что кто-то (а тем более Кэти Белл) полезет по стене, воображая себя японским ниндзя. Гриффиндорка обошла стол и прижалась ухом к дверному косяку. Ничего не видно и не слышно. Пара шагов. Осторожное нажатие на дверную ручку. И оглушительно громкий протяжный скрип несмазанных петель. Твою мать! – Ну здравствуй, Белл! – громким, но чуть дрожащим голосом сказал Флинт. – Кажется, я просил не беспокоить. На мгновение Кэти задумалась о том, чтобы уйти, сделать вид, что это вовсе не она, а… ветер, например, тот самый, который не мог открыть эту дверь последние несколько лет и именно сегодня научился, и сама же удивилась собственной тупости. В конце концов, она хотела проверить, как он, узнать, что случилось, так неужели это можно сделать втайне от Флинта? Девушка уверенным движением распахнула дверь, готовясь вновь застать слизеринца на полу с бутылкой крепкого алкоголя, но ожидания её не оправдались. Она бы, наверное, многое отдала за то, чтобы увидеть его просто пьяным в хлам, и навсегда забыть картину, открывшуюся ей. Флинт лежал на постели, одетый в одни лишь спортивные шорты, мятые, испачканные. Он жутко вспотел, и женская интуиция подсказывала, что на этот раз причина кроется не в физических нагрузках. Мокрые волосы прилипли ко лбу, щёки горели болезненно ярким румянцем, сухие губы жадно хватали холодный ночной воздух, лившийся через открытое окно. Флинт выглядел так, словно подхватил малоизвестную тропическую лихорадку и теперь борется за ускользающую жизнь. – Что ты здесь забыла? – с привычной слизеринской надменностью спросил он, но голос мгновенно изменил Пожирателю, и дальше он захрипел: – Уйди, пожалуйста. Флинт крепко сжал кулаки, запрокинул голову и зажмурился, закусив губу, чтобы стоны не прорвались наружу. Кэти в ужасе застыла в дверном проходе не в силах двинуться, не понимая, что происходит. – У тебя жар, – тихо сказала она, медленно приближаясь. – Да? – завыл Флинт. – А я не заметил! – Что с тобой? – Неважно, – как можно спокойнее ответил он. – Белл, уйди, пожалуйста. Не думаю, что тебе стоит меня видеть сейчас. – Это уже мне решать, – резко прервала его Кэти. Мерлин, ужас-то какой… Девушка подошла к Флинту и вытерла его лоб лежавшей на подушке салфеткой. – Я не уйду, и ты ничего не сможешь сделать, – спокойно проговорила гриффиндорка. – Хочешь посмотреть на то, как я буду подыхать в мучениях? – тяжело дыша, спросил он. – Ладно, хотя я не думал, что заслужил. – Я хочу помочь. – Ты не можешь! – крикнул он и снова перевернулся, издавая сдавленные стоны. Кэти с ужасом смотрела на слизеринца и невольно верила сказанным словам. Наверное, в таком состоянии не пребывают даже жертвы Круциатуса, хотя девушке посчастливилось не видеть действие этого заклинания. Флинт в агонии метался по постели, сминая под собой простыни, изо всех сил сжимал пальцами воздух и до крови закусывал губы. Прямо как ты той ночью. Заткнись уже! – Что мне сделать? – спросила Кэти, опускаясь на колени рядом с ним, когда он чуть-чуть успокоился. – Просто скажи. Флинт повернул голову и усмехнулся. Гриффиндорка едва сдержала слёзы, увидев его лицо так близко: покрасневшие глаза, нездоровый румянец на пепельной коже и слишком ярко-красная кровь на потрескавшихся губах. – Воды, – прошептал он. – И там, на столе… Кэти не дослушала – наколдовала стакан холодной воды и поднесла к пересохшим губам Флинта. – Ты дура, – сказал он, жадно глотая воду. – Я даже не буду спрашивать, почему ты так считаешь, – ответила Кэти, снимая со стола миску со странной густой массой серого цвета и отвратительным запахом. – Что с этим делать? Вместо ответа он вытянул левую руку, и Кэти увидела Чёрную Метку, ту самую, что она целовала когда-то ночью. Теперь одна мысль о том, чтобы прикоснуться к ней губами, не вызывала ничего кроме отвращения. И без того тёмное изображение словно бы налилось чернилами, стало ярким и блестящим. Змея с раскрытой пастью пульсировала в такт ударам слизеринского сердца. Казалось, ещё мгновение – и кровь хлынет наружу вместе с чёрной жижей, которой Волан-де-Морт рисовал эту дрянь. Девушка с трудом сдержала подступившие рвотные позывы. Ничего отвратительнее в своей жизни она не видела. – Передумала, Белл? – усмехнулся Флинт. Кэти взглянула на него так, что язвительные вопросы моментально закончилось. Вообще-то ей было не по себе (и это мягко сказано!), но показывать свою слабость и уж тем более сдаваться она не собиралась. На ощупь дурно пахнущая масса оказалась похожей на самую обычную глину, что немного упрощало задачу, однако недавно съеденный ужин по-прежнему рвался на волю, пока девушка осторожно, стараясь почти не прикасаться к коже, смазывала вздувшуюся метку. – Тебе лучше? – спросила Кэти, отставляя миску на место. – Честно? – он замолк на несколько секунд, словно раздумывая, что будет честно. – Нет. – С тобой такое уже бывало? – Белл, я Пожиратель. Нет, у меня никогда не болела метка, – съязвил он. – Просто раньше не приходилось это терпеть. Я трансгрессировал к Лорду и решал проблему. Кэти не знала, что говорить в ответ. Слова вряд ли могли излечить его, да и что она могла сказать? Она понятия не имела, что он чувствует и как с этим справляться. Гриффиндорка бросила взгляд на метку, почти мгновенно впитавшую исцеляющую мазь. Она по-прежнему вздрагивала, повторяя за сердцем, и становилось совсем страшно, едва только девушка представляла, какую боль Флинту приносит каждый удар. Кэти села на самый краешек кровати, с улыбкой потрепала влажные тёмные волосы. – Ты справишься, я знаю, – и зачем-то сжала его руку. Флинт кивнул в знак благодарности и посмотрел на неё воспаленным взглядом. – Белл, если я сегодня умру… – Замолчи! – прервала она его, крепче сжимая ладонь. – Да подожди ты, – спокойно сказал Флинт. – Это вполне возможно, и ты это понимаешь. – Нет, я ничего не понимаю и не хочу понимать! – Белл, я сейчас серьезно… Он не успел договорить. Новая волна боли заставила его прервать свой едва начавшийся монолог, разжать пальцы и впиться зубами в подушку, издавая непонятные стоны. Мерлин, Флинт, что же происходит? Ты не умирай только. Ты дура! Да пошел ты! Флинт, давай, дыши. Ты же мне нужен. – Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, – бездумно шептала Кэти, пытаясь поверить в свои же слова. – Я сделаю всё, что возможно. – В том-то и дело, – хрипло ответил Флинт. – Ты ни черта сделать не можешь. Так вот, если я умру… – Что мне сделать, чтобы ты умолк? – перебила его Кэти. Гриффиндорка бесстрашно посмотрела в глаза Флинта, а тот… засмеялся. Расхохотался, дико, громко, как сумасшедший. Кэти сразу вспомнила первый обед в этом доме, да и то, тогда слизеринец пытался держать себя в руках. Теперь же, лежа перед ней едва ли не в трусах, он напрочь забывал обо всех правилах этикета. Он просто смеялся, а Кэти, как и в прошлый раз, смотрела на него в недоумении. По-моему, ты только что подыхал, Флинт, а нынче захлёбываешься смехом. Я же тебе говорил: валить надо, Кэти. – Поцелуй меня, – отчетливо сказал слизеринец, постепенно приходя в себя и вытирая слёзы. Девушке показалось, что она ослышалась, и Флинт, видимо, это понял. – Если ты хочешь, чтобы я перестал говорить о своей смерти, поцелуй меня. А? Гриффиндорка не двинулась с места. Кэти, он вконец охренел! Самое время бросить ему в лицо тряпку и уйти восвояси. Нечего тут с ним нянчиться. Он даже на смертном одре не может без бабы! Он не умрёт! Да какая разница: умрёт – не умрёт. Главное, что пора валить. В конце концов, женскую гордость никто не отменял, да и ошибок ты уже сделала предостаточно. – Вот видишь… – как будто грустно сказал он, выдержав паузу. – Думаю, тебе пора спать, Белл: уже поздно. Со мной посидит Джилли и с утра расскажет о том, как я умирал, а… Его пламенную речь вновь прервал приступ боли. Кэти больше не могла наблюдать за его мучениями. Едва Флинт немного успокоился и лёг на спину, переводя дыхание, она ещё раз тщательно смазала метку, потом вытерла лицо и провела пальцами по сухим, жёстким губам, чувствуя кожей скользкую кровь. Несколько секунд они провели в тишине. Гриффиндорка сверлила его взглядом, растирая красные пятна на подушечках пальцев. Флинт лежал, с хрипом втягивая свежий воздух. – Белл, мне на хер не сдалась твоя жалость! – наконец, сказал он, не выдерживая ее взгляд. – Прекрати смотреть на меня так, словно я бездомный котенок под дождем. Сдохну – так сдохну. Ну и… Кэти не знала, правильное принимает решение или нет. Она так и не научилась разбирать, что в его словах было правдой, а что – шуткой. И всё же в тот момент, когда она крепко прижалась губами к его губам, ей не показалось, что это ошибка. От Флинта пахло потом, мазью и кровью, а у поцелуя был устойчивый кислый привкус, но отвращения Кэти не чувствовала. Её охватил странный трепет, смятение, тревога. Она боялась прикоснуться к слизеринцу, полагая, что может причинить боль, пусть жутко хотелось прижаться к нему покрепче, ощутить жар тела, вновь отдать ему всё, что есть. Гриффиндорка позволила себе лишь провести кончиками пальцев по взмокшим волосам. В ответ ей на спину легла горячая ладонь. Этот поцелуй решительно отличался от предыдущего. В нём не было и намека на страсть, на желание, на секс. Нет, он был наполнен нежностью. Кэти целовала Флинта осторожно, как бы с опаской, а он боялся её отпустить, понимая, что держать не имеет права. И никто не хотел прерывать этот спасительный поцелуй, прикосновение губ, в котором сосредоточился весь мир. – Прости, – прошептал он, отстраняясь и заходясь в новом приступе кашля. Кэти предложила ему воды, но он энергично замотал головой. – Флинт, это ничего… – начала она, так и оставшись стоять со стаканом в руках. – Я знаю, Белл, это ничего не значит, – тихо сказал он с какой-то грустной улыбкой. Кэти просто смотрела на него, не двигаясь и ничего не говоря. С минуту они молчали, не отводя взгляды. – Скажи, для тебя что-нибудь имеет значение? – спросил наконец Флинт. – В смысле? – Да ничего, – он отвел взгляд. – Иди спать, Белл. – Я сказала, что останусь с тобой, значит, я… – Иди спать! – жёстче сказал он, снова глядя на девушку. – Если ты не уйдёшь, я прикажу Джилли тебя увести. Спокойной ночи. Кэти поставила стакан на стол и вышла в коридор, не сказав больше ни слова.