Пепел

"Не дрожи, это я, я на ощупь пришел, Зная только одно - Твоя кожа, как шелк. Как шелк" Ты не любишь смотреться в зеркало. Каждый раз — как будто заглядываешь в омут с демонами и видишь в них себя. Стоя за твоей спиной, я прикасаюсь пальцами к твоей шее, запуская их за ворот черной рубашки. Твоя кожа, как расплавленный белый шелк. Твои волосы похожи на туман, в который кто-то пролил чернила. Пора уже выбрать между черным и белым, ты ведь знаешь, что середины не бывает. Таким, как ты, нет места в этом мире, Хайсе. Ты — зола моих воспоминаний, рассыпанная по черно-белому полу, похожему на шахматную доску. Знаешь, самое сложное — это сказать в первый раз «993». Дальше — легче. Дальше — это уже нескончаемая игра подсознания, которая удерживает тебя на краю безумия. Я — это тени в твоей комнате — живые, подвижные, похожие на лепестки зловещих цветов. Ты спишь в неудобной позе, потому что засыпаешь сразу же, едва дойдя до постели. Выматываешь себя, чтобы не видеть сны? Мне не нужны твои сны, Хайсе, хватит снов. Рука с подрагивающими тонкими пальцами свешивается с кровати. У тебя красивые руки — наверное, поэтому я так люблю наблюдать за тобой, когда ты читаешь. Глазам больно смотреть на белые страницы, и ты снимаешь очки, зажимая дужку между пальцев. Пальцев, которые не помнят щипцы, хруст костей и треск разрываемой кожи. Моих пальцев. Израненное тело может снова стать красивым. Покрытая кровоточащими ранами кожа — ровной и бледной, без единого шрама. Душа — нет. Слышишь, Хайсе? Ты не должен быть таким. Я целую тебя, и этот поцелуй больше похож на наказание, чем на милость. Не просыпаешься — слишком был тяжелый и длинный день. Зачем ты делаешь все это? Зачем снова пытаешься спасти всех ценой собственной боли? Разве ты забыл, что всегда нужно выбирать? Не пора ли выбрать себя? Видеть тебя порой невыносимо больно. Прикасаться к тебе — еще больнее. Но я привык к боли; я весь — боль. Настанет день, когда и ты примешь ее, окунешься в нее с головой и изменишься навсегда. Провожу пальцами по твоему лицу — от виска до подбородка, очерчивая скулы. Мои черные, будто обугленные, ногти яркими пятнами выделяются на фоне твоей почти прозрачной кожи. Ты настолько прекрасен, что желание впиться в этот шелк ногтями, раздирая его до крови, становится нестерпимым. Назови мое имя, Хайсе. Назови. Назови. Прямо сейчас. Потому что я никуда не уйду — я привязан к тебе, прикован наручниками, тень от которых до сих пор обвивает мои запястья. Я хочу стереть с твоего лица каждодневную вымученную улыбку, потому что только я знаю, как тебе больно. Когда я чувствую, что ты вот-вот сорвешься, я задаю простой вопрос: «Сколько будет 1000 минус 7?». Ты знаешь ответ, но не произносишь его вслух — за тебя это делаю я, ведь мне уже не страшно. Глаза — это зеркало души, Хайсе. Твоей и моей. И твои глаза горят, как душа грешника в адском пекле. Я часто замечаю в них слезы. Прими меня — и никогда больше не будешь плакать, я ведь разучился это делать. Этот мир прогнил до основания, до корня, до сердцевины. И когда мы снова будем единым целым, я навсегда скрою тебя от этого мира. Тебя — с твоей виноватой и грустной улыбкой. Тонкими пальцами. Шелковой белой кожей. Волосами, похожими на ночной туман. Заботливым и нежным сердцем. Целуя тебя каждую ночь, я чувствую вкус пепла на своих губах. 986. 979. Назови мое имя. Канеки.