///
Дистрикт Шесть пронизан страхом. Мирта его считывает на лицах жителей, когда выходит из планолета, и довольно усмехается, пускай этого никто и не видит за шлемом. И кто же из этой толпы собирается бороться со Сноу? Пускай сделает шаг вперед. Но добровольцев не находится. Еще бы, это ведь не Дистрикт Двенадцать. — Главный миротворец Шестого, — заявляет военный, встречающий Мирту и Доминика на посадочной площадке. — Мне приказано вас сопровождать. Миротворцу, очевидно, не нравится, что его привязывают экскурсоводом к посланцам из Второго. Мирте, очевидно, на его чувства наплевать. Она сейчас вне должностных иерархий и военных чинов. Сноу ей выдал карт-бланш, и это значит, что можно не слушать недовольство всяких солдат. Мирта будет ими управлять. — В чем главная причина беспорядков в Дистрикте? — интересуется она и снимает шлем, чтобы миротворец мог видеть, с кем он разговаривает. В Мирте он точно распознает победительницу, но удивляется, скорее всего, тому, что командовать будет девушка. Ведь он, военный со стажем, со своей работой не справляется. И Мирта теперь станет искать управу на всех доморощенных революционеров в Шестом. — Стихийные выступления, — докладывает миротворец и показывает Мирте дорогу. — Мы пресекаем распространение листовок и пытаемся вычислить всех причастных. Но на одного задержанного приходится вдвое больше народных лидеров, и мы не знаем, какие у них порядки. Невероятная глупость. В Шестом пытаются бороться с мятежниками по методичке, а надо действовать куда более радикально. Ничего так не держит людей в узде, как перманентный страх. И, видимо, его недостаточно, раз беспорядки в Шестом все еще продолжаются. — А вы не пробовали революционеров расстреливать, а не задерживать? — лениво отзывается Мирта, проходясь по улицам Дистрикта, которые для нее станут взлетной полосой к удачной операции. — Вы хотите посетить наше кладбище? Братских могил там предостаточно. И все же миротворцы работают плохо, раз они все еще не смогли справиться с народными выступлениями. Люди — ограниченный ресурс, значит, надо положить в гроб как можно больше недовольных, чтобы, наконец, заткнуть им глотки. — Где главный очаг, если исходить из ваших наблюдений? — Мирта почти что издевается, и миротворец это улавливает. В его взгляде собирается настолько явное раздражение, что еще немного, и оно заискрит в воздухе порохом. Но Мирте совсем не интересно, какой эффект она производит. Здесь она для того, чтобы выполнить задание. Не более того. — В районе с беженцами. Мы выстроили для них бараки, и мятежники прячутся среди гражданских, чтобы запутать нас. — О, они весьма успешно с этим справляются. Значит, бараки. Вполне логично, плюс балл революционерам за находчивость. Мирта просит отвести ее именно туда, чтобы начать свою работу. Надо ведь бороться не со следствием, а с первопричинами. И если достаточно надавить на запуганных беженцев, то можно получить куда лучший результат, чем от погони за тенями. — Мне сказали, что недалеко от Шестого начали выстраивать трудовой лагерь. Это правда? — продолжает допрос Мирта, не оглядываясь на миротворца. Трудовые лагеря — нововведения Сноу в этой войне. Мирта узнает о них из внутренних сводок. Пока существуют всего три лагеря на территории Панема, и они еще не готовы к полноценному функционированию, но ведь уже сейчас туда можно ссылать повстанцев. Зачем зря расходовать их запал, если его можно направить в полезное русло? — Между Шестым и Пятым, — подтверждает миротворец, понимая, к чему клонит Мирта. — Когда лагерь будет готов, мы направим туда первую часть заключенных. Они будут строить новый гидропровод между Дистриктами. — Замечательно, — кивает Мирта и замечает бараки впереди. — Вы начнете отправлять своих заключенных уже сегодня. Пускай помогают в обустройстве лагеря, а спать они могут в строительных бараках. Вопросы? Миротворец поджимает губы и останавливается. — Вы вообще представляете, как функционирует трудовой лагерь? — резко вскидывается он и сокращает дистанцию с Миртой, явно намереваясь ее запугать. — У нас не хватает людей для охраны объекта, справиться с таким количеством заключенных будет почти что невозможно. Мирта не двигается и медленно, почти что наслаждаясь, поднимает взгляд на военного. Власть сейчас в ее руках, и поставить приказ под сомнение равносильно государственной измене. Такое положение нездорово пьянит, но Мирта все же держит себя в руках. — Кажется, это вы не представляете, что здесь происходит, — отчетливо произносит она, не повышая голоса. — Если вы потеряете Шестой, то следом присоединитесь к мятежникам в братской могиле. В Дистрикте Два готовы новые отряды миротворцев, и я распоряжусь, чтобы их сегодня же направили в трудовой лагерь. Как раз к прибытию первых заключенных. Вам нужно показать людям, что последует за непослушанием, а не дразнить их арестами и быстрой смертью. Это, надеюсь, понятно? Или мне еще что-нибудь вам объяснить? Отец вытренировал Мирту сопротивляться любому давлению. Она не согнется под злостью какого-то военного, поэтому пускай он засунет все свои сантименты куда-нибудь поглубже. Ситуация в Шестом действительно патовая. И другого выхода, кроме как принять распоряжения Мирты к исполнению, у них нет. — Так точно, — выдыхает миротворец. — Вопросов больше не имею. Славно. Именно это Мирта от него и хочет услышать. Она здесь не собирается заводить друзей или угождать мужланам в форме. Так пускай и воспринимают ее соответствующе, без скидки на возраст и пол. — Соберите сейчас беженцев, — произносит Мирта, останавливаясь перед бараками. — Всех без исключения, даже если они при смерти или не могут ходить. А пока я буду проводить с ними профилактическую беседу, досмотрите личные вещи. — Мы уже проводили досмотр. — Значит, сделайте это еще раз, — с нажимом повторяет Мирта и теряет к миротворцу интерес. Ему бы лучше продолжать слушаться, иначе Мирта подыщет другого энтузиаста на эту должность. Который не будет задавать лишних вопросов. — Хорошо ты его приложила, — произносит Доминик, наблюдая за тем, как миротворец отходит и раздает приказы подчиненным. — Вряд ли он забудет такое отношение к себе. — Отлично, — отвечает Мирта и поднимается на небольшой постамент в центре площади. — Я хочу, чтобы он помнил свое место. Зря что ли всех военных натаскивают на подчинение. Начальников не выбирают, и теперь Мирта становится во главе этой кампании. В ней совсем нет лидерских качеств, это Катон был всегда по части командной работы. Мирта — одиночка. И сейчас она также концентрирует все на себе, пользуясь той властью, которой ее наделяют. Беженцев слишком много, это Мирта понимает, когда они толпами выходят из бараков. Вероятно, они бегут из Пятого и Седьмого, где военный режим строже. Почему только их продолжают принимать в Шестом, а не отправляют обратно? Это уже вопрос к мэру, с которым Мирта тоже сегодня обязательно побеседует. Пора уже возвращать людей по их домам. И точно не стоит разворачивать беженцев у Дистрикта, иначе они начнут играть в партизанское подполье и облегчат Альме Койн ее борьбу. Но людей можно отправлять на поездах обратно. Или ссылать в такие же трудовые лагеря, если они будут несогласны с политикой возвращения. Осталось только разобраться с теми, кто уже успел проникнуть в Шестой. Это же надо быть настолько бесстрашными, чтобы помогать повстанцам. Мирта вернет им ощущение реальности. — Меня зовут Мирта Грэйн, и я — победительница Голодных Игр, — громогласно представляется она, пускай многие и так ее узнают. — Я объясню вам новые правила. Вероятно, постамент, на котором сейчас возвышается Мирта, построили для проведения публичных казней. Хоть что-то миротворцы в Шестом сделали хорошо. Визуальный эффект всегда отлично работает, для этого однажды и были созданы Игры. Надо проследить, чтобы теперь с осужденными расправлялись у всех на виду. Пускай экзекуции будут обязательными для посещения. Так они принесут вдвое больше пользы. — До меня дошла информация, что среди вас укрываются предатели, — объявляет Мирта, вглядываясь в лица беженцев, словно пытаясь среди них разглядеть революционеров. — Напоминаю о том, что любая помощь предателям карается законом. Те, кто прячут повстанцев или скрывают любую информацию об их действиях, виновны не меньше исполнителей. Страх в чистом виде — бесполезное оружие, это Мирта уяснила давно. Поэтому даже на Играх есть победитель, а после его триумфа в Дистрикте проходят празднования. Сочетая наказание с поощрением, можно добиться куда более эффективного подчинения. Этот урок Сноу Мирта отлично усвоила. — В ближайшие дни мы и так вычислим повстанцев, — продолжает она, замечая среди беженцев легкое волнение. Замечательно, это именно то, что требуется. — Но любой, кто поможет нам в поисках, будет вознагражден. Информация о личности мятежников или их планах будет равноценна амнистии. Вы сможете вернуться в свой Дистрикт, с вас и ваших близких будут сняты любые обвинения. Я лично прослежу за тем, чтобы тем, кто содействует поимке мятежников, выплатили денежное содержание. Ваши мучения в этих бараках закончатся. Жизнь в трущобах невыносима. Тут наверняка царит голод, болезни и воровство. Дом для них должен звучать куда приятнее заключения в тюрьме. Мирта совсем не задумывается о морали, военное время диктует иные условия. Она и в прежние годы не славилась состраданием, а теперь и подавно. — Сообщить сведения можно будет в штаб миротворцев, — в завершении произносит Мирта, замечая, как военные выворачивают бараки наизнанку. — Прием заявок будет вестись круглосуточно. Вряд ли миротворцы найдут в скудных вещах беженцев хоть что-то указывающее на повстанцев. Хранить доказательства неразумно и опасно. Но такой метод психологического давления работает безотказно. В Шестой явно стоит направить еще больше военных, чтобы они беспрерывно патрулировали Дистрикт белоснежными шеренгами и напоминали людям о правилах. — Да здравствует Панем, — Мирта почти что смеется. И спускается с постамента к Доминику, который свой шлем по-прежнему не снимает. Он будто бы закрывается от всех людей и старается оградить себя от причастности к происходящему. Такая защитная реакция — слабость, но с Домиником Мирта не спорит. Он не захотел ввязываться в мятеж Алексис и сейчас тоже стоит в стороне, позволяя Мирте со всем разобраться. Что же, хотя бы не мешает. Уже неплохо. — Где та рыжая девчонка и ее подросток? — доносится до Мирты негодование одного из солдат. — Те, которые украли яблоки с утра? А вот и первые кандидаты на допрос. В любом случае, спрятаться в Дистрикте не получится, а бежать отсюда некуда. Беженцам уж точно. — Расстрелы отменяются, — говорит Мирта подходящему миротворцу, главному из них. — Смерть не должна быть легкой. Допрашивайте предателей с применением силы, вытравите из них всю душу, если у вас это получится. И мятежников лучше всего вешать. Публично, в назидание остальным. — Еще какие-нибудь указания будут? — все так же недовольно интересуется миротворец. Но больше не спорит. — Доносчиков отправьте в трудовые лагеря, — отвечает Мирта и забирает из рук Доминика свой шлем. — Конечно, только после того, как убедитесь, что они сдали всех повстанцев. Не стоит раньше времени отбирать у людей надежду. Пускай поверят в свое спасение. Несмотря на то, что Мирта сама разыграет карту поощрения, она твердо знает — переметнувшиеся предатели Панему не нужны. Пускай отбывают заслуженное наказание и приносят пользу родине. При необходимости Президент распорядится построить еще несколько лагерей. Недостатка в карательных инструментах точно не предвидится. — Ты уверена, что надо поступать так радикально? — тихо спрашивает Доминик, оставаясь с Миртой наедине. Она лишь иронично вскидывает бровь. Та Мирта, которая сожалела о жертвах, осталась в Дистрикте Два. Здесь же от нее требуется решительность и кардинальные меры, которые пресекут революционную чуму. Да, она уверена в том, что делает. — Только так и нужно, — срезает Мирта. И надевает свой шлем, замечая в его зеркальном напылении собственный взгляд. Отрешенный, стальной. Без единого намека на жизнь внутри. Совсем как у отца. Почти такой же, как у Президента Панема.///
Мирта удобно располагается в кресле мэра Двенадцатого, отпуская из кабинета очередного военного. С площади, на которой находится Дворец правосудия, беспрерывно доносятся крики людей, и Мирту это нисколько не смущает. Установки на счет публичных казней она распоряжается ввести и здесь, первые результаты не заставляют себя ждать. — Развлекаешься, да? — сумрачно спрашивает Доминик, разваливаясь в кресле для посетителей. Он уже явно устает от погони за мятежниками. Целый день они убили на то, чтобы вытрясти из Двенадцатого всю душу, а теперь Мирта решает провести собеседование на должность нового главы миротворцев. Взамен того, которого она своими же руками и застрелила с утра. Без суда и следствия. — Я работаю, — безлико отвечает Мирта и откидывается в кресле, ни в чем себя не ограничивая. — А вот ты как раз не сильно стараешься. После победы в Шестом Мирте дают новое назначение, как Креон и обещал, — Дистрикт Двенадцать, в который она так отчаянно рвалась. Это хороший знак, вероятно, Мирта действительно справилась и получает взамен кредит доверия на дальнейшие действия. В Двенадцатом оказывается столько крыс, что зачистки тут надо вести на постоянной основе. Миротворцы вскрывают все новые схроны, допрашивают шахтеров и заносят целые очереди из имен в список приговоренных. Как Мирта и говорила, чем ближе к Тринадцатому, тем больше проблем. Жаль, что отец понял это так поздно. — Когда это все закончится, — недвусмысленно произносит Доминик и указывает рукой в сторону окна, выходящего на площадь, — они будут нас ненавидеть. — Брось, — Мирта кривится. — Будто бы они любили нас раньше. Катон где-то совсем близко, Мирта это чувствует, пускай и не знает его точного местоположения. Он будто бы стоит за ее плечом, вот только до него пока не дотянуться. Их встреча — вопрос времени, надо просто набраться терпения (которого Мирте никогда не доставало). Она приглашает войти следующего кандидата и кивает на стул перед собой. Вопросы одни и те же, и миротворец отвечает вполне сдержанно, не желая раздражать Мирту. Вот только на должность главного миротворца нужен неординарный человек, который не побоится пойти на риск. Мирта открывает в себе неожиданную проницательность в отношении людей. Раньше она разве что анализировала трибутов на Арене, выискивая их слабости. Теперь же ставки увеличиваются, и она сама выбирает новых управленцев. Весьма стремительный рост: от ученицы Академии профи до карающей руки Капитолия. — Засилье не здесь, — задумчиво выдыхает Мирта и поднимается из-за стола, когда они с Домиником вновь остаются наедине. — Оно в Тринадцатом, здесь же только мелкие подельники. Вот только до Тринадцатого так просто не добраться. У Сноу не хватает сил, чтобы придавить все Дистрикты сразу, поэтому он купирует проблемы по степени их важности. Вначале самые болевые рубежи — Пятый, Шестой, Седьмой и Двенадцатый. Но однажды он обязательно дотянется и до Тринадцатого. Доминик упоминает, что по штабу Койн ведется ракетный обстрел, но они весьма удачно скрываются под землей и не выдают свои координаты. Никто не знает наверняка, насколько удачно проходят обстрелы вражеской территории, остается только догадываться. И продолжать войну, преследуя верную тактику. — Даже если мы расправимся с Тринадцатым, то все равно не победим, — справедливо замечает Доминик и отворачивается в сторону, заслышав новые крики с площади. — Будет только хуже. Он будто бы пытается воззвать к человечности Мирты, но старается зря. Эту часть себя Мирта заглушает, чтобы выполнить поставленные перед ней задачи. Она, как и на Играх, продолжает бороться за свою жизнь, и тут нет места состраданию. Каждая жертва откладывает ее персональную расправу. И Мирта готова покончить хоть со всеми мятежниками, если такова цена ее жизни. — Не думала, что тебя заботит, что будет дальше, — отвечает Мирта, безэмоционально разглядывая казни, в которых тонет площадь Двенадцатого. — Мы все равно не можем никак на это повлиять. Победители — удобный механизм (страха и контроля). Они не созданы для мирной жизни или демократического режима. Их последняя роль будет сыграна в этой войне, а будущее предназначено уже для других. Для тех, кто будет лучше них. И кто сможет жить без оглядки на темное прошлое. В таком будущем Мирта совсем не представляет себя, но это ее не пугает. Она со времен Академии забывает про страх, он бесполезен в борьбе. Мирта должна выполнить задание, и она с этим справится. Что будет после — ее не волнует. Доминик же воплощает ту душу, которую Мирта так старательно пытается в себе задушить. Он — невольная совесть, с которой Мирте осколочно приходится считаться. Такое положение дел раздражает невероятно, но Мирта противоречиво Доминику благодарна. Он напоминает, зачем она здесь. И не позволяет отступиться от главной цели, от Катона. Не он виновник всех этих выступлений и казней, но Катон теперь воплощает все самые большие слабости, которые надо искоренить. Пока они не встретятся, рано прекращать борьбу. Для Мирты все закончится так же, как когда-то началось. С Катона. Пускай же это будет достойный финал. Как тот, в котором они выиграли. И показали всему Панему, чего на самом деле стоят.///
Мирта даже не успевает прийти в себя после бессонной ночи, когда прямо с военного аэродрома ее забирают на служебной машине. Одну, без Доминика, который потерянно смотрит ей вслед, ничего не понимая. Мирта едва держится на ногах, а глаза у нее покраснели от постоянных переездов и разбирательств. В Двенадцатом проведена беседа с мэром и назначен главный миротворец, который будет следить и за покорностью Андерси, и за порядком. Работа Мирты может считаться выполненной, она хорошо постаралась. Но, видимо, не настолько, чтобы ее отпустили хотя бы немного передохнуть. Отец встречает ее на пороге Дворца правосудия и сразу же перехватывает за локоть, туго сжимая свою руку в захвате. — У нас гость, — низко произносит он, наклоняясь к Мирте. — Веди себя подобающе. Мирта старается не дерзить у всех на виду и сдержанно кивает. Ей явно не стоит показывать свое истинное отношение к отцу, поэтому она быстро поправляет рукав формы, смахивая с него дорожную пыль, и заходит внутрь, минуя рубеж из миротворцев. Если сам Креон Грэйн, мэр Второго, оказывается на взводе и лично встречает Мирту, то значит, происходит нечто экстраординарное. Есть только один гость, который мог бы вызвать подобный хаос своим появлением. Мирта легко предугадывает, кого она увидит в кабинете отца, и поэтому даже не удивляется, встречаясь взглядом с Президентом Сноу. Ему давно было пора навестить Мирту. Чтобы оценить сделанные вложения. — Рад застать вас в добром здравии, мисс Грэйн, — в любимой (лживой) манере начинает Сноу, но не поднимается из-за стола, чтобы поприветствовать Мирту. — Составите мне компанию? Будто бы у нее есть выбор. Мирта замечает, что двери за ее спиной закрываются, и отец, похоже, не приглашен на этот приватный разговор. Тем лучше, его неодобрение точно сыграет против Мирты. Наедине с Президентом она чувствует себя достаточно уверенно, чтобы выдержать его изучающие интонации и сесть за один стол. — С удовольствием, — отвечает Мирта и складывает руки перед собой, совсем ничего не скрывая перед Сноу. Мирта наоборот хочет ему показать, что с ней произошло. И она намеренно поворачивается к Президенту той стороной лица, которая расчерчена шрамом. Пускай рассмотрит свою гончую повнимательнее, у них как раз есть на это время. Мирта точно никуда не спешит. Сонливость, которая ее пронимала в планолете, отступает, и Мирта вновь накаляется металлом, она хоть сейчас готова бросится в следующий бой. Сноу может приказывать, она выполнит любое его желание. Разве не для этого он оставил ее в живых? Пускай пользуется. Пока есть такая возможность. — Я просмотрел последние отчеты о ваших успехах, — Сноу, как настоящая змея, заходит издалека. — Вы явно придерживаетесь силовых методов, что я крайне ценю. — Меня так воспитывали, — голос Мирты не дрожит, и она сама сидит ровно, выдерживая попытки Президента ее одурачить. — Похвально, — Сноу кивает и запускает видеоповтор на личном портативном устройстве. Кадры сняты с камер наблюдения в Двенадцатом, из которого Мирта только вернулась. Она еще точно не успела забыть, как раздавала указания миротворцам и лично смотрела за построением смертников в шеренги. Не стоило утруждаться и показывать все это заново. Но все же Мирта вглядывается в видеоряд и не узнает себя на нем. С экрана на нее смотрит совершенно чужая девушка, высеченная из непреклонности и правительственного гнева. Даже черты Мирты преображаются, она себе кажется куда старше своих восемнадцати. — Хорошая работа, — заключает Сноу, когда видео останавливается. — Вы умело доносите до людей информацию. Это в вас тоже воспитали? Сноу играет с Миртой, пытается прощупать ее линию обороны и слишком пристально вглядывается в ее лицо, стараясь обнаружить на нем подвох. Но Мирта не подарит ему такой радости, она не показывает Президенту ни ярости, ни страха (которых в ней сейчас и так нет). — Мне пришлось научиться, — признается Мирта. — Новые обязанности склоняют к развитию вербальных навыков. — Рад, что мы понимаем друг друга, — губы Сноу растягиваются в омерзительной улыбке, и он начинает подбираться к главному. К тому, ради чего он здесь. — Вам нравится то, чем вы сейчас занимаетесь, мисс Грэйн? Наведением порядка, я имею ввиду. Сноу здесь не ради ответной лести, таким поведением он довольствуется в Капитолии. Но здесь не столица, а Дистрикт Два — оборонный аванпост Панема. И Мирта — главный делегат от Второго. Неудивительно, что она собирается защищаться. — Я всегда выполняла эту задачу, разве нет? — она легковесно вскидывает брови и поддается вперед. — Сначала на Играх, удерживая дальние Дистрикты от неповиновения. Потом в качестве победительницы, когда должна была внушить этим же людям надежду на неожиданный успех. И сейчас я вновь иду этой тропой, справляясь с тем, что лучше всего умею. С порядком, как вы правильно заметили. Сноу, кажется, доволен таким ответом. Ему действительно нравится такое завуалированное общение с Миртой. Он ведь таким образом показывает ей истинное место — на страже спокойствия страны. И всего режима, если так посмотреть. Мирта эту тактику хорошо улавливает, но не торопится с Президентом спорить. В конце концов, он подарил ей новую жизнь, но так же легко может этот подарок отобрать. — Ради чего вы сражаетесь, мисс Грэйн? — неожиданно спрашивает Сноу и отвлекается, обводя взглядом роскошный кабинет мэра. Люциан Ван дер Гри однажды постарался с внутренней отделкой. — Только не говорите, что ради этого. Вас не волнует привычный комфорт. И уж точно не рассказывайте мне про Панем. Вас никогда не заботило благополучие государства. Это верно. Вот только Мирта не знает ответа на такой вопрос. Она сражается не ради себя (потому что ради себя она бы точно не ввязывалась в гражданскую войну). Но и не из-за других, все эти люди в других Дистриктах Мирте глубоко безразличны. За эту неделю она успела доказать свою позицию. Сноу своими вопросами явно преследует определенную цель, но Мирта над его словами задумывается. Ради чего она ввязывается в ежедневную борьбу? Зачем надевает похоронную форму и берет в руки оружие? Если бы Мирта могла, то она бы вновь, как после первых Игр, заперлась в своем доме и не появлялась бы в местах боевых действий вообще. Так что ею движет? Ради чего она на самом деле живет? — Я сражаюсь за свой дом, — наконец, отвечает Мирта и чувствует в этом силу. — Я люблю свой Дистрикт и людей, которые в нем живут. И я не позволю своре подземных мятежников разрушить Второй, пускай они и очень стараются в этом преуспеть. Сноу точно доволен ее ответом, и в его глазах проступает слишком явный — почти что воинственный — блеск. Именно это он, вероятно, и хотел от Мирты услышать. — Вашим оружием в этой войне является месть, — подсказывает Сноу, но Мирта и так это знает. Он сейчас не говорит ей ничего нового. — Надеюсь, вы найдете для нее достойное применение. — Буду рада, если вы уточните то, что имеете ввиду. Сноу едва склоняет голову и пропускает короткий смешок. Мирта его отлично улавливает его намек, но все же вынуждает вступить в эту же игру. Теперь она задает наводящие вопросы, а Сноу ищет правильные ответы. Проигравшей в этом разговоре Мирта не окажется. Она согласится, как минимум, на паритет. — Катон Ван дер Гри уничтожит Дистрикт Два, когда сюда доберется, — Сноу, наконец, произносит то, что должен был сказать в самом начале. — Он не сжалится ни над людьми, ни над самим Дистриктом. И вы должны это понимать, когда направите свою месть против него. Катон Ван дер Гри пойдет до конца, и я жду от вас того же, мисс Грэйн. Мирта умеет читать между строк. Катон представляет личную угрозу для Дистрикта, поскольку вырос здесь. Его отец был мэром больше семнадцати лет, и Катон точно многому у него научился. Картам местности и расположению военных баз, в том числе. Президент выносит Мирте предупреждение: она ни в коем случае не должна дрогнуть, когда окажется с Катоном лицом к лицу. Иначе ее дом будет безжалостно уничтожен, а вместе с ним и остальной Панем. Катон не собирается возвращаться в прежний Дистрикт Два. Он его сотрет в порошок и возведет заново. (Вот только Мирты там уже не будет; новый мир ее совсем не ждет) — Будьте во мне уверены, — непроницаемо заявляет Мирта, и больше ей нечего добавить. Она уже и так принесла все возможные клятвы — миротворцам, отцу, теперь еще и Президенту. Ее ставят перед выбором, но это не развилка — прямой путь без дополнительных вариантов. Роль Мирты в этой войне определена слишком четко, чтобы сомневаться. Вот только ее не надо учить правилам, Мирта для себя уже все решила. Катон Ван дер Гри не получит Второй, даже если очень этого захочет. Мирта станет его личным Рубиконом, и Катон не сможет его (ее) преступить. Придется сокрушиться, жребий уже брошен. Мирта находится среди своих людей и защищает их же. Катон же выбирает чужаков, вместо знамен вывешивая иллюзии. Но он не мог обойти Мирту ни на Играх, ни после. Именно Катон был тем, кто сломался, а после выбрал путь отступления. Его настоящая борьба здесь (рядом с Миртой, а не против нее). И он в ней заведомо проигрывает. Когда Мирта возвращается в свой дом, то не может пройти дальше коридора. Она закрывает входную дверь и вжимается в нее спиной, закрывая глаза. На веках танцуют фантомы, они кричат, как те люди в Двенадцатом, и тянут к ней когти. Чтобы выдрать сердце из груди Мирты и оставить его себе главным трофеем. Дышать становится тяжелее, но Мирта справляется. Ей всего лишь нужно оторваться от двери и сделать несколько шагов вперед. Затем она обязательно снимет форму, откинет черные крылья в сторону и ненадолго забудет о том, что она натворила вне Дистрикта. Скольких людей ей пришлось убить, чтобы отстрочить войну, надвигающуюся на Второй. Мирта совсем не похожа на Доминика, она не будет колебаться и примет любое жестокое решение, которое потребуется. Но это не значит, что она останется в живых, когда замкнется внутри безопасного пространства и сможет, наконец, стянуть с себя оковы солдата. Мирта на самом деле никем не управляет. Она подчиняется. Тем правилам, которые были написаны до нее. И которые обязательно останутся после. — Милая, — мерный голос Эффи доносится до Мирты, словно из другой реальности. И она поднимает взгляд, чтобы обнаружить Эффи рядом с собой. — Я справилась, — горько усмехается Мирта и, наконец, проходит вперед. Только для того, чтобы позволить Эффи себя обнять. — Я знаю, — отвечает сопровождающая и аккуратно проходит ладонью по волосам Мирты. — Я даже не сомневалась в тебе. Эффи точно ненормальная, потому что она буквально поощряет те убийства, которые Мирте пришлось совершить. Но обретая такую важную поддержку, Мирта позволяет себе, наконец, согнуться в плечах и отвлечься от эфемерных переродков, которые цепляются за нее еще с Шестого. Усталость давит на виски, и Мирта обещает себе, что еще немного, и она отпустит Эффи. Ей нужно всего несколько секунд, чтобы прийти в себя и вновь натянуть метафорические доспехи на свое сердце обратно. — Я приготовила ужин, — тепло улыбается Эффи, когда Мирта от нее отстраняется. И едва тянет уголки губ, чтобы улыбнуться в ответ.///
— Кажется, затевается что-то масштабное, раз меня отправляют с вами, — дружелюбно говорит Уэйд, приближаясь к Мирте и Доминику на аэродроме. — Готовы потягаться со мной? Доминик напыщенно вскидывает подбородок и поворачивается к Мирте. — Грэйн, ты посмотри. Тут какой-то юнец вздумал нас учить, — наигранно выдыхает Доминик, явно наслаждаясь всей ситуацией. — Давай покажем ему, как взрослые умеют воевать? — Это кто тут взрослый? — смеется Уэйд. — Ты что ли? — Она, — Доминик уважительно кивает в сторону Мирты. И даже не получает за свои слова. Потому что Мирта с таким положением очень согласна. На фоне Доминика она действительно слишком ответственная. И умеет сдерживать собственные эмоции, когда это требуется. Ее недавний срыв после миссии — разовая акция. Мирте нужно было справиться с внутренним хаосом, и она позволила себе прибиться к безопасному берегу. Эффи тоже больше не должна видеть ее слабость, иначе она привыкнет к тому, что Мирта может быть ломкой. Это неправильно. Потому что Мирта не такая. Она сделала из самого надежного сплава — нерушимого. — Чем ты будешь заниматься? — спрашивает Доминик, когда они поднимаются в планолет. — Не на передовую же с нами полезешь. — Еще бы, — усмехается Уэйд и буквально падает на сидение рядом с Миртой. — Я — наводчик. После Игр прошел курс по управлению высокоточным оружием. Так что если вражеский планолет будет подбит, ты знаешь, чья меткая рука наводила прицел. Мирта с некоторым удивлением поворачивается к Уэйду. Не секрет, что победители из Второго часто продолжали военную карьеру или даже поступали в Капитолийский университет, но о таких успехах неожиданно услышать от Уэйда. Он ведь всего на год младше Катона, а оказался, в итоге, умнее Ван дер Гри на целую жизнь. Все вокруг говорили Мирте о том, что она не должна впустую растрачивать свои навыки, но когда бы она еще слушала советов со стороны. Тогда ей казалось правильным сидеть в Деревне победителей и приходить в себя после победы. Вряд ли бы она что-то изменила, даже если бы могла. — Похоже, в Седьмом действительно намечается столкновение, — подводит итог Доминик и сцепляет ладони в плотный замок. — Плохая история. Мирта не может с этим не согласиться. В этот раз их бросают в Дистрикт не в качестве миротворческого контингента, Седьмой уже на грани падения. Его надо отбить любой ценой, поэтому в воздух поднимается куда больше планолетов, чем обычно, а оружие вместе с солдатами уже несколько дней курсируют на поездах от Второго до Седьмого. — Мы справимся, — неожиданно произносит Мирта, чувствуя незнакомую для себя потребность поддержать близких. — Разве нам хоть кто-нибудь может противостоять? Доминик крепче перехватывает выданный ему автомат. — Пускай только попробуют, — говорит он и улыбается. Мирта усмехается в ответ. Установка ясна — не возвращаться обратно без победы. Но правда в том, что если они не отобьют Седьмой, то уже и не смогут вернуться. Мятежники их — посланцев в черной форме — первыми приговорят к таким же казням, какие Мирта раздавала в других Дистриктах. В этом будет своеобразная ирония. Но пока Мирта жива (все еще). Пускай на ее груди красными полосами нарисован огневой крест, но она не позволит так просто в себя выстрелить. Седьмой — еще одно боевое задание, только теперь интенсивность меняется. Мирта легко подстраивается под обстоятельства, она этому хорошо научилась за долгие годы тренировок. Убивать несложно, идти вперед — тем более. Надо просто выбрать правильный ритм. Над Панемом поднимается лучистое солнце, когда они преодолевают половину пути. — Это будет хороший день, — отчего-то заявляет Доминик. И в это же мгновение на горизонте раздается взрыв.