Последний фараон

Гарри, аккуратно взяв свою сумку, пошел на сдвоенный урок ЗОТи. Он был у них с гриффиндорцами, и поэтому он был рад снова сесть с Гермионой, да и немного поболтать с девушкой. Но, похоже, день сулил закончится далеко не так, как изначально начался. Едва Гарри зашел в класс, и приготовился к уроку (даже хотел было поздороваться с Гермионой), как вдруг следом ввалился Северус Снейп собственной персоной. То, что он был зол как тысяча разъяренных драконов — было видно с первого взгляда. Весело гомонившие классы тут же замолкли, опасаясь нарваться на вычитку баллов и наказания после занятий. Все, кроме одного… — Урок начался пять минут назад, Уизли, минус десять очков Гриффиндору. — Рыкнул профессор Рону, так как тот единственный зашептал Дину на ухо на весь кабинет. — Итак, профессор Люпин заболел, — Снейп говорил это с особо мстительным удовольствием, — поэтому я веду у вас пару. Сегодня мы будем проходить… И он начал листать учебник, и, в конце-концов, открыл его на последней главе. Поттер ясно заподозрил подвох. И был прав. -…оборотней. — Но, сэр, — не сдержалась тут Гермиона, — до оборотней нам еще далеко, мы только–только добрались до… — Мисс Грейнджер, — ледяным голосом осадил Гермиону Снейп, — мне кажется, учитель здесь точно я, а не вы. Откройте учебники на странице триста девяносто четыре. — Снейп снова обвел взглядом уже недовольных учеников. — Вы слышите, что я сказал! — снова не сдержал он своего раздражения. Гарри безмолвно сделал так, как было нужно. Настаивать было бесполезно и даже опасно. Классы со вздохом тоже листнули на нужную страницу. — Кто мне скажет, чем оборотень отличается от обычного волка? Все молчали. Гермиона, как обычно, подняла руку. Гарри, кстати, тоже. — Ну, кто? — Снейп скривил губы, не удостоив Гермиону и Гарри даже взглядом. — Ваше молчание, как видно, означает, что профессор Люпин не объяснил вам даже основных различий между… Гарри едва успел приложить к губам девочки палец, предостерегая от дальнейших попыток докричаться до учителя. Он-то знал, что это все без толку. — Вам же сказали, — не удержалась снова Парвати, — что до оборотней мы еще не дошли… — Молчать! Так-так. Вот уж не думал, что есть третьекурсники, которые не умеют отличить оборотня от волка. Вы так отстали! Надо будет сообщить об этом профессору Дамблдору. Гермиона и Гарри, уже недоуменно переглядываясь между собой, не опускали поднятые руки. Снейп снова обвел взглядом класс и зацепился наконец на Поттере. — Поттер, — проскрипел он райвенкловцу, — вы хотите выйти? — Нет, профессор, — просто сказал Гарри на каком-то автомате подсознательно ставя блок, — я хочу ответить на поставленный вами вопрос. Снейп мрачно глянул на него, но говорить не позволил, а затем жестом велел им обоим опустить руки. Девочка выглядела раздосадованной. Но Гарри прекрасно понял профессора. Тот хотел, чтобы тайна Люпина была раскрыта, и того бесславно выперли из школы. Остаток урок прошел под едкими комментариями профессора — тот вовсю издевался над предоставленным материалом классам Люпина, и как угодно поливал преподавателя грязью и иронией. *** — Отвратительный урок, — честно сказал Гарри Гермионе, как только они вышли из класса на перемену. — Ты чего? — спросил он у подруги, которая явно пребывала мыслями не здесь. — Я надеюсь, что профессор скоро поправится, — проговорила она быстро, но все равно — какая-то дума мешала ей сосредоточиться на окружающем. Тут Гарри Поттер неожиданно понял — и до Гермионы дошло наконец, чем «болен» профессор. *** Поход в Хогсмит был назначен на предрождественские каникулы. Гарри снова пошел в деревню вместе с Гермионой. На сей раз ему хотелось просто побыть самым обычным подростком. Да и кое в чем признаться самому себе. Девочка давно стала ему ближе, чем обычный друг. Он многое обсуждал с ней, делился мыслями, иногда сокровенными, и прочем. Его мучили угрызения совести — что он не может ей раскрыться полностью, как воин и Дух, потому что это опасно, и в первую очередь для нее самой. Но и желание рассказать ей все постепенно возрастало. Он стал замечать за собой — что чаще высматривает ее в толпе школьников; что иногда часто помогает ей без повода; что желает видеть ее только рядом с собой, и ни с кем больше. Как только он видит ее с кем-либо другим, то внутри вспыхивает пламя, доставая до самого горла. Все парни вокруг нее, даже сокурсники, воспринимались как соперники. Когда он ее видел или замечал, у него часто что-то в душе переворачивалось. Она ему стала слишком дорога. Пора что-то было менять, а Гарри в своей жизни предпочитал чаще всего обычные разговоры. *** — - Гермиона, — наигранно весело проговорил Гарри, — привет. — О, Гарри, здравствуй, — девочка поправила сползавшую сумку на плече. — Идем? — Идем. Только давай сразу в Три метлы, поговорить с тобой хочу. Немного удивленная очень серьезно прозвучавшей фразой парня Гермиона не стала возражать ему. До бара они дошли быстро. Гарри, взяв сливочное пиво на двоих, мельком заметил столик в самом углу и с ширмой (или перегородкой) — идеально подходит. Вокруг гремела рождественская суета и говор многочисленных людей, так что обстановка для разговора была идеальная — их попросту никто не замечал. Девочка недоуменно смотрела на него, пока Гарри невесть откуда не вытащил необыкновенно алую египтускую розу (ради нее он открывал портал, и посылал Рея за цветком с запиской Осирису). — Гермиона, — сказал Гарри, пододвигая ей кружку, доверху наполненную золотистым пивом, — просто я давно понял, что питаю к тебе чувства отнюдь не такие как к обычному другу. Я хочу встречаться с тобой… ну… как твой парень что ли… Но если ты не хочешь попробовать, то давай останемся… — Гарри, — проникновенно сказала девочка, тут же прерывая его, глядя ему в лицо и при этом рассеяно беря в руку розу, — я давно чувствовала в тебе ко мне некоторую… нервозность. Я тебя хорошо знаю — ты не будешь ходить вокруг да около, а скажешь прямо… Но тут их прервали — Хагрид, тоже сидевший в баре и заправляющийся уже не первым стаканом бренди, радостно поприветствовал входящих гостей — Флитвика, МакГонагалл и… Корнелиуса Фаджа. — Каким ветром вас сюда занесло, господин министр? — спросила мадам Розмерта, наливая завсегдатаям бара их порцию напитков. Гарри увидел, как задвигалась нижняя часть упитанного туловища в черной, роскошной мантии. Фадж, похоже, обернулся посмотреть, не подслушивает ли кто. Гермиона и он сам замолкли и пригнулись — чтобы ничего не пропустить. Новости никогда не бывали лишними. — Ясно каким. — Бросил министр. — Сириуса Блэка, дорогая моя, ищем. Вы ведь слышали, что он учинил в школе на Хэллоуин??? — возмущенно проговорил мужчина.  — Слышала, слышала. — Ответила Розмерта. — Думаете, Блэк все еще поблизости? — тревожно спросила хозяйка гостиницы. — Уверен. — Четко ответил министр. — Дементоры уже дважды обыскивали мой паб, распугали всех клиентов, одни убытки… — тут же пожаловалась на существ-демонов женщина.  — Розмерта, дорогая, мне и самому дементоры не по душе. — Сказал министр. — Но что ж поделать? — Развел он руками. — Как иначе прикажете вас охранять? Раз ваша гостиница стоит именно здесь, значит, дементоры еще не раз к вам зайдут. — Сказал он, чем вызвал у хозяйки тяжкий вздох. — Я только что с ними встречался, они в бешенстве: Дамблдор не пускает их в школу. — И правильно, — сказала профессор. — Из-за них и их соседства у половины студентов резко упала успеваемость; кое-кто не может спать. Мы все их чувствуем. — Что поделаешь… — сдержанно заметил Фадж. — Они охраняют вас от злодея. Блэк способен на все… — А мне как-то не верится, что Сириус Блэк мог переметнуться на сторону Темного Лорда. Это на него не похоже… — задумчиво сказала мадам Розмерта. — Помню его студентом Хогвартса… Скажи мне тогда кто–нибудь, что из него выйдет черный маг, я бы подумала, что этот человек выпил слишком много медовухи. Веселый такой был, жизнерадостный, на кураже… — Вы и половины не знаете, — сухо заметил министр. — Кто был его другом, помните? — Ну, как же? — Розмерта усмехнулась. — Два неразлучных приятеля. Они часто бывали здесь. Столько от них было веселья! Друзья — не разлей вода. Так и стоят перед глазами — Сириус Блэк и Джеймс Поттер. Гарри не смог удержать и выронил кружку, и она звонко грохнулась на пол. Он ожидал всего — но только не этого. Гермиона ткнула его ногой, призывая быть осторожнее. У нее самой были широко распахнуты глаза — от того, что сейчас слышит. — Именно, — четко подтвердил Фадж. — Поттер никому не доверял так, как Блэку. Они и после школы дружили. Блэк был шафером на свадьбе Джеймса и Лили. Потом родился Гарри, и Блэк стал его крестным отцом. Гарри, конечно, ничего об этом не знает. Узнает, будет очень страдать… — Из–за того, что Блэк стал сподвижником Сами–Знаете–Кого? — прошептала мадам Розмерта. — Хуже… — Фадж понизил голос. — Не многим тогда было известно, что Поттеры знают: Вы–Знаете–Кто за ними охотится. У Дамблдора, который, разумеется, всегда боролся против Вы–Знаете–Кого, было много тайных агентов, и один из них сообщил, что Джеймсу и Лили грозит опасность. Дамблдор тут же дал им знать и посоветовал спрятаться в тайном укрытии. А для верности подсказал воспользоваться заклятием Доверия. — И Блэк… предал их? — охнула Розмерта, поняв все. Гарри буквально оцепенел от этих слов. Далее он ничего не слышал из-за сильного стука сердца в ушах — настолько его потряс рассказ министра. Да, в прочем, и не важно было все остальное — он все-все слышал собственными ушами! Так вот что от него скрывали! Вот почему прислали дементоров — охранять замок! Но Блэк почему-то думает, что он в Гриффиндоре… *** Очнулся он только более-менее на воздухе — и сам не понял, как он очутился на улице. Гермиона. Это она увела его оттуда. Девушка смотрела на него с сочувствием, держа алую розу в руке — удивительный контраст белому снегу, лежащему вокруг. — Гарри, я увела тебя оттуда. — Спасибо, — неловко проговорил парень. Он был обессилен, опустошен и очень потрясен тем, что услышал. Он не знал, что делать. Как реагировать. Тут Гермиона и поразила парня до глубины души — она быстро прикоснулась к его щеке губами. Гарри и не осознал, что это был поцелуй. Это было слишком для одного несчастного дня. — Гарри Поттер, — проникновенно сказала гриффиндорка, — я буду с тобой встречаться. Парень молча протянул ей свою руку в перчатке, а она ее сжала своей рукой в вязанной цветастой варежке.