Spiritual Cathedral

На третий удар Чживон складывает перед собой руки, становится на колени и тихо читает молитву. Этот Новый год он не собирается праздновать, скорее наоборот, просидит в одиночестве, в часовне, не слушая в эту ночь песнопений и не принимая податей от людей, но раздавая милостыню и целуя руки тех, кто по настоящему в этом нуждался. Он пока молод, ещё не стал полноценным священником, но половину своей души он уже отдал Богу, а вторую – Церкви. Как жаль такой притягательной внешности теряться, укутавшись всю жизнь в альбе. Веру ему никто не навязывал - он сам решил выбрать этот путь, словно с рождения чувствует тонкую незримую связь между ним и той самой неведомой силой, называемой Богом. Праздник в городе уже идет своим ходом: люди целуют друг другу щёки, обмениваются подарками, делают на память фотографии. Ким хочет увидеть это в живую – жизнь, которая охватывает толпу и забирает из привычной рутины. Он хочет уйти за ними. Даже несмотря на то, что он с любовью относится к делу, это утомляет. Он скидывает альбу и одевается в более привычное одеяние: рубашку и джинсы; пока слишком много народа находятся в главном помещении, никто не заметит его побега. ЧжиВон собирается пройтись вверх по лестнице, но останавливается, услышав чей-то голос из спальни: - Грязная. – говорит сначала тихо, но затем уже громче: - Очень грязная... Ничто не смоет эту грязь. Ким припоминает её имя: Йези – девушка, прибывшая три дня назад, на рассвете, и попросившая приют на пару дней. Сначала она показалась ему грешной, но потом, каждый день она приходила в собор, садилась перед иконой святой Мадонны и молилась, слушала песнопение, посещала утреннюю мессу... В прежние года диакон верил бы, что черную душу не вытащить из темноты, сейчас же он придерживается иной идеологии. Скорее наоборот. Он верит, что в каждом человеке, вечно борясь, живёт и добро и зло. Эта девушка тому пример. На её лице отражена отчуждённость, какая-то непонятная маска прошлого, но хорошо видно, как она мечется от одной стороны к другой. Ким хочет понять её, спускается вниз и видит, что она уже не в комнате, стоит в двух шагах от него, босиком, облачившись лишь в белоснежное платье. Диакон не может понять, на кого она сейчас больше похожа: на ангела или на сумасшедшую. - Простите. – Ким разрывает тишину, но в тот же момент понимает – он лишний. Йези поворачивается к нему, смотрит с непроницаемой злостью, ненавистью и угрозой в глазах, готовой убить того, кто нарушил её покой. – Вы простудитесь, вам следует вернуться в комнату. И тут её облик терпит какую-то метаморфозу, черты лица смягчаются, и перед ним предстаёт уже иной человек, улыбающийся, совершенно чистый душой. - Конечно, я вернусь, только... Помогите справиться с этой болью. Она обхватывает себя руками, поникает головой и плачет совершенно пусто, без чувств, непонятно зачем пытаясь вызвать жалость у диакона. Помедлив, Чживон подходит, кладёт руку на обнаженное плечо и тут же его тело словно падает во мрак, руки потеют, а в голову ударяют несколько иные, порочные мысли. Он тяжело дышит, хватает губами воздух, но не спешит убрать руку, даже когда Йези обвивает его шею руками и жадно впивается губами. Без остатка чувств он кладет свои руки на талию, забывает как думать и отдаётся эмоциям, которые начинают бурным потоком течь по венам. Это не он, не Чживон, потому что настоящий Ким никогда бы не предал Бога. Нет, настоящий Ким не терял бы свои мысли в жалких четырёх стенах комнаты, отдавая себя полностью в руки девушки и позволяя ей медленно раздевать себя, сбрасывать одежду и придавать обнаженное тело его непорочному взгляду. Нет, он никогда бы не стал заниматься чем-то непростительно-грешным в стенах дома божьего в минуты молитв и песнопений. Но он делает это, не полностью осознавая себя, теряя тонкую грань между реальностью и желанием, оставляя в этом мире лишь собственную оболочку, а сам погружаясь в темноту, снимая неспешно рубашку и брюки, оставляя их практически у входа и целуя в губы незнакомку. Имя Бога растворяется в воздухе, закручивается в тонкую нить и разлетается по пространству, пока Йези оставляет влажные поцелуи на его ключицах и торсе. Самое страшное, что когда-то мог сделать Чживон - это разделить постель с женщиной, забыв все правила и морали. Весь мир сосредотачивается только на лице девушки и маленькой щели между штор, из которых льётся лунный свет. - Ваша очередь, - он внезапно реагирует на её слова, толкает на кровать, стоящую рядом со шкафом и нависает над совершенно голым телом, прикасаясь губами к набухшим соскам и обдавая её кожу своим горячим дыханием. Что-то душит его, не даёт вернуться в реальность, закрывая Кима в оболочке и не давая спокойно выйти. Что-то тянет его к духовному дну, разбивает о камень и заносит в пучину. Но в голове лишь жужжит пчелиный рой, пока Чживон впервые в жизни, испытывая новые ощущения, входит в девушку, заставляет сладкому стону сорваться с её губ. Его тело моментально реагирует, вздрагивает, повторяет толчок и учащает дыхание. Затем еще несколько, уже более быстрых, неаккуратных. Ким сплетает их пальцы, возвращается к губам девушки, рисует языком ведомые лишь ему узоры и совершенно не справляется с наслаждением. Он словно необдуманно откусывает от запретного плода, причиняя самому себе вред. Но зато теперь он понимает, почему люди так часто порочны; они зависимы. Он замечает, как Йези тоже теряет голову, впивается ногтями в его спину и ловит ртом воздух. Она кусает его плечи, подавляя стоны и обхватывает его за бедра, старается притянуть ближе и дать ему войти глубже. Дать ему полностью насладиться этим чувством. Ещё несколько движений и новая волна ощущений охватывает Кима, когда он, не сдерживая себя, разливается горячей влагой внутри девушки. Он выходит, и тело тут же ослабевает, становится слишком мягким и закрывает отяжелевшие веки. Парень падает на постель и под конец различает лишь одну фразу: - Спи. Просыпается он через три часа, когда в церкви уже стоит тишина и не слышно ни звука, но небо все ещё усыпано горошинами звезд. Чживон в этой тьме не может прийти в себя, не полностью понимая, что находится не в своей комнате, однако в темноте слышит тихий всхлип. Он повторяется, замирает, опять повторяется. Она плачет, чиркает спичкой и поджигает свечи стоящие перед иконой. И в тусклом свете диакон различает чёрные пятна на её спине, идущие плотной дорожкой от ягодиц к правом плечу, похожие на большие родинки. - Это моя плата за то, что в самый подходящий момент, я так и не смогла себя сдержать. За то, что в погоне, я не смогла сберечь того, кто мне был так дорог. Теперь моё тело испорчено. Она накидывает на своё тело куртку, складывает руки и читает молитву, стоя на коленях перед девой, держащей в руках младенца. И ЧжиВон, кажется, понимает, что Йези вызывает у него слишком противоречивые чувства.