Dead Inside

      Акира давно перестал думать, когда их отношения приняли такие уродливые формы. Когда наступил тот самый момент, который сломал его изнутри, стер принципы, переписал программы, уподобил равнодушной машине из металла и пластмассы. Сделал похожим на него… на Широгане. Господство разума над примитивными желаниями и эмоциями. Только вместо упорядоченной системы в сердце Акиры поселился первозданный хаос. И вместо столь уютной и комфортной стабильности эти отношения приобрели остроту, боль и обреченность. С каких пор лезвие бритвы, по которому с мастерством акробата ходил Акира, стало для него привычной стезей? С каких пор мертвый блеск металла заменил яркость идей, радость встречи и взрывной темперамент? Когда эта героическая хваленая человечность дала сбой, и Акира сорвался в бездну, из которой не выбираются, тогда все потеряло свою первоначальную ценность. Но он по-прежнему хотел жить. Возможно, даже больше чем когда-либо.       Акира с ленивой сытостью потянулся, и тело тут же отозвалось на движение неприятными ощущениями. Кожа, липкая от пота и спермы, натянулась, сильнее очертив рельеф развитых мышц. Синяки бледным браслетом окольцовывали запястья. На шее и груди темнели следы засосов. Губы саднило от агрессивных, жадных поцелуев, больше похожих на внезапные укусы. В пояснице немного тянуло, и при неловких резких движениях разряд острой боли поднимался вдоль позвоночника. Здравомыслие подсказывало Акире, что стоило бы отлежаться еще несколько минут, прежде чем регенерация справится с последствиями этой противоестественной страсти.       Широгане сел на кровати, запустив ладонь в спутанные длинные волосы. Выглядел он ненамного лучше – отметил про себя Акира. Следы от железной хватки пальцев на коже чуть выше локтя. На бледной спине розовели борозды от его ногтей. Да и, вообще, являл сейчас Широгане собой зрелище непотребное и малопривлекательное. Хорошенько затраханный доминант. Акира самодовольно фыркнул. Наверное, в этот раз они и, правда, слегка перегнули палку. Впрочем, через несколько минут на коже не останется и следа. Были свои бонусы и у вечности.       Широгане, расправив плечи и глубоко вздохнув, поднялся.       — Ты разорвал мне график. Я пропустил встречу с министром юстиции. Тебе должно быть стыдно, бесполезный примитив.       — Иди к черту, — огрызнулся Акира.       Когда Широгане скрылся за дверью в ванной комнате, Акира только устало потер ладонью глаза и стиснул зубы. Было больно. Нет, не физически. К физической боли он уже давно привык. Она больше не была признаком жизни. Болело внутри, где-то глубоко, где под обычным мясом на костях бьется обычное сердце. Какая жестокая ирония! Стремление жить сделало из Акиры идеального мазохиста. Его больше не беспокоила абсурдность и неприглядность собственных желаний, он рвался ощутить их, раствориться в полученном удовольствии, как наркоман, отчаянно гнался за новым неизведанным кайфом. И каждый раз история развивалась по одному и тому же безобразному сценарию.       Когда серые будни давили на него грузом ежедневных обязанностей, когда решения несли в себе привкус предательства и крови, когда лицемерие размывало привычные границы, и, казалось, будто маска намертво приросла к лицу, тогда Акира шел к Широгане. Чтобы стереть в порошок наносное равнодушие, чтобы вдохнуть этот запах известки и понять, что ты, черт возьми, все еще жив и способен чувствовать. Чтобы Широгане вспомнил, где он подобрал его, тогда еще мальчишку, через что они прошли вместе, и на чем строилось их взаимопонимание. И Широгане вспоминал и реагировал так же остро, живо и болезненно, что весь дворец замирал на мучительно долгие минуты страшного стихийного бедствия, пока Истинные выясняли отношения. Как землетрясение, без скандалов, криков и рукоприкладства, они начинали робкими толчками язвительных замечаний и всегда заканчивали руинами суверенитета для треклятого личного пространства. Кто, как не Широгане, понимал его? Кто, как не этот изображающий эмоционального кастрата странный и высокомерный тип? В Широгане в такие моменты было столько скрытой жизни, что Акира смотрел на него с завистью обчищенного торговца. Он злил его, намеренно провоцировал и не успокаивался, пока окончательно не выводил из себя.       И тогда разъяренный Широгане тащил его в покои, решительно срывал одежду, обнажал свой совершенный член и имел долго к взаимному удовольствию. Мозгами Акира отлично понимал, что поступает отвратительно, что их отношения катятся в пропасть из грязи и колоссальных психологических проблем, но ничего не мог с собой поделать. Он уже был сломан системой, отрицающей эмоции и чувства. И кто же теперь виноват, что хрупкая человеческая психика, неподготовленная к суровому функциональному расчету, нашла свое спасение в виктимной модели поведения? Широгане давал ему то, к чему Акира так яростно, до саморазрушения стремился, и страшно боялся однажды его потерять. Им только и оставалось, что ждать, когда Баланс рухнет, все падет прахом и проблемы их отношений станут неактуальными. Но Баланс не спешил ликвидироваться, напротив, Границы стали стабильными, силы равными, а противоборство сторон было преодолено полностью. Акира, надираясь виски до скотского состояния, иногда пьяно смеялся, что человечеству нет места в мире, где правит достославная матрица. И каким бы сильным ни был человек, система всегда превратит его в винтик идеальной формы для своего совершенного механизма.       Акира уже и не помнил, когда в первый раз Широгане потерял самообладание. Может быть, в тренировочной зале. Когда вместо того чтобы сжать рукоять катаны, Широгане отшутился и резко опустил пальцы на пах Акиры. И в один момент все их разногласия остались далеко позади, оказались пустыми и эгоистичными обидами, а выяснение отношений при помощи оружия – далеко не единственным способом снять напряжение. Тогда Акира искренне ненавидел Широгане. Ненавидел и хотел. После, кажется, даже любил. А потом… он уже упустил момент, когда глубокий минет перестал доставлять то же удовольствие, что раньше. И, застряв в своей замкнутой системе, они окончательно сошли с ума.       Щелкнул замок. Широгане, безупречно выглядящий, свежий, вышел из ванной комнаты и, поправляя манжеты, остановился у кровати.       — Ванна в твоем распоряжении. Через час здесь будет обслуживающий персонал, поэтому…       — Не переживай, Рюуко уже не доложат.       Светлые брови немного сдвинулись к переносице. И Акира мстительно улыбнулся, радуясь, что злая шутка достигла цели.       — Это было лишним, — только и ответил Широгане, удаляясь из спальни.       Акира остался в одиночестве, размышляя о том, насколько хватит еще их человечности. И когда они потеряют себя, уподобятся неразумным функциям, станут привычным явлением. Акира и Широгане перестанут существовать. Баланс окончательно укрепится, и система завершит свое тысячелетнее становление.       И тогда зазвучат как пророчество слова: «Свет к Свету. Тень к Тени».