***
Проснувшись, генерал не сразу сообразил, где находится. Холодный голубоватый свет заполнял крошечное пространство, в котором он лежал. В котором они лежали. Хакс медленно позволил себе осознать это и ощутил, как его грудь заныла от чего-то, что не было физической болью. Они находились в укрытии, среди снега, и значит, всё это было реальностью, всё произошло на самом деле. Он на самом деле сдался, на самом деле оказался не в силах отказаться от выбора, реальным был груз принятого решения – решения дотянуться, прикоснуться... и почувствовать прикосновение. Объятие. Хакс провалился в сон почти в тот же миг, в безопасности, как в колыбели, а его разум заполняло яркое тёплое золото. Он лежал, свернувшись на боку, без сапог, руки Кайло Рена по-прежнему обнимали его, а новообретённая шинель укрывала их обоих. Хакс до сих пор ощущал это прекрасное, нелогичное, чудесное тепло. Он чувствовал себя слабым и истощённым, как будто только начинал оправляться от долгой тяжёлой болезни, или же сделал что-то, отнявшее все силы, но всё равно ему было тепло. Более того, Хакс понимал, что ему представился счастливый случай рассмотреть Рена, пока тот спит – до того, как он наденет свою ежедневную броню. Необычное лицо. Хакс подумал, что у него есть о чём беспокоиться, вместо того, чтобы оценивать черты Кайло Рена, но тут же отодвинул эту мысль. Он умел разделять задачи: для забот придёт своё время. Прямо сейчас он хотел не спеша понаблюдать за Реном. Поразительное лицо, вовсе не то, что ожидаешь увидеть под маской. Рана, пересекающая лоб и щёку, удивительно быстро зарубцевалась, но шрам всё ещё зловеще розовел, сморщенная кожа на нём блестела и только ближе к краям начинала светлеть. По мнению Хакса, это не портило общее впечатление, а скорее изменяло – как переход с мажорной тональности на минорную. Было интересно смотреть на Рена без шрама, а со шрамом он выглядел по-другому, но всё равно привлекательно. Хаксу потребовалось напрячь силу воли, чтобы удержаться и не провести пальцем вдоль рубца. Он поспешно переключил внимание на лицо Рена в целом. Выдающийся нос и густые брови, казалось, не сочетались с мягкими нежными губами. Рен был бледным – пугающе бледным, – но Хакс начинал понимать, что это в порядке вещей, и тревожные пятна румянца на скулах не означают ничего дурного. Кое-где на светлой коже выделялись тёмные пятнышки, вовсе не похожие на россыпь веснушек, которые появлялись на лице самого Хакса от малейшего воздействия солнечного света. Слишком длинные волосы Рена не были совсем чёрными, по крайней мере, при таком освещении – скорее, тёмно-каштановыми, как и брови с ресницами, и очень густыми. Хакс не представлял, как можно терпеть такую тяжесть, падающую на глаза и вьющуюся на загривке. Больше всего, однако, внимание Хакса привлекли тёмные усталые тени под глазами магистра и напряжение, не исчезнувшее полностью даже во сне. Когда же Рен в последний раз нормально отдыхал, подумал генерал, и понял, что явно ещё до того, как всё разрушилось. До того, как у него отняли всё, ради чего он трудился. Беспамятство в бакта-камере и беспокойный сон урывками на холодных койках не считаются. Рену нужен был настоящий отдых в приличной и тёплой постели. Внезапно к Хаксу пришла абсурдная мысль о том, чтобы как-нибудь убежать вместе с Кайло Реном. Исчезнуть вдвоём, пролететь галактику в поисках безопасного места, где их имена и лица ничего не значили бы, где-нибудь вне досягаемости Сноука, Первого Ордена и всех прочих. Места, где Рен смог бы хорошо спать в тепле и ничего не бояться. Хакс отогнал эту мысль, чтобы разобраться с ней позже, когда у него появится время всё обдумать, но следы её остались на задворках сознания. Он обнаружил, что вглядывается в лицо Рена с почти отчаянной силой, чтобы запомнить каждую чёрточку такой, как сейчас: не в красном аварийном освещении корабля, не спрятанной под маской. Вдруг Рен пошевелился, густые ресницы распахнулись, и генерал оказался под пристальным взглядом. Это было странно, как будто его поймали за чем-то запретным. – Ты слишком громко думаешь, – сказал Рен с лёгкой улыбкой, и его ладонь легла на щёку Хакса. – Словно кто-то по соседству горланит во всю мощь лёгких. Или поёт оперу, как я вроде бы уже говорил. Хакс вздрогнул и подался навстречу прикосновению. – Извини. Я разбудил тебя своими мыслями? – Не совсем, – ответил Рен, легонько поглаживая большим пальцем скулу Хакса. – Но ты ужасно много думаешь о моём лице в последнее время. Я даже не представляю, почему. Хакс почувствовал, как краснеют кончики его ушей. – Не могу ничего с этим поделать. Как-то само собой думается. – Тебе нравится моё лицо, – сказал Рен, видимо, пытаясь разобраться. – Ну да. Очевидно. – Почему? – Что? – Хакс нахмурился. – Почему? Ты... на самом деле спрашиваешь или пытаешься меня поддразнить? Рен засмеялся, и было удивительно, что он может быть таким обычным, вовсе не зловещим, или опасным, или напряжённым. Может просто смеяться, несмотря на маску, глупый световой меч и весь его образ. – Я спрашиваю, – проговорил Рен, а кончики его пальцев теперь скользили по брови Хакса. – Мне нравится твоё лицо, потому что оно твоё, – сказал Хакс, пытаясь соображать, хотя это прикосновение так чудесно отвлекало. – И потому что ты красивый. – Всего месяц назад генерал не смог бы произнести подобного, и эти слова до сих пор казались новыми и непривычными, но он сказал именно то, что хотел. – Вовсе нет, – пальцы Рена всё так же легко путешествовали по лицу Хакса. – Даже без шрама. – Да. Не оспаривай мои способности к наблюдению, Рен, это так грубо. Ты хотя бы представляешь, сколько раз я мечтал прикоснуться к твоим волосам? Всё думал и думал о том, как в них запутался снег. – Не могу понять, – ответил Рен, но в голове генерала вспыхнул золотой жар. – Это ведь всего лишь волосы. – Так и есть, – терпеливо продолжал Хакс, – но они твои. У меня нет времени объяснять это подробно, ведь так? – Боюсь, что да. Думаю, нас найдут примерно через семнадцать минут. Наверно, тебе стоит обуться и принять официальный вид, хотя у нас нет расчёски. Так что придётся постараться. – Семнадцать минут? – Шестнадцать с половиной. – Проклятье! – сказал Хакс. – Простишь меня за то, что я не очень в этом хорош? – Хорош в чём? – Вот в этом, – ответил Хакс, обхватил ладонями лицо Кайло Рена, притянул его к себе и поцеловал.Часть 8.
14 марта 2016 г. в 22:39
Садиться в атмосфере Келлан-IV было мучительно, как Хакс и ожидал. Шаттл трясся и скрипел от нарастающего напряжения вокруг. Сверкающая лилово-розовая плазма вспыхивала за иллюминаторами, и генералу казалось, что он чувствует, как корабль протискивается вниз, борясь с силой трения и замедляясь. Наконец они преодолели самые проблемные слои и смогли развернуть боковые крылья шаттла, чтобы перейти в управляемый атмосферный полёт. Устойчивость судна повысилась, как только крылья закрепились, и Хакс смог разжать пальцы, намертво вцепившиеся в сиденье. Кайло Рен, сидящий рядом, ни разу не пошевелился за время спуска, его руки спокойно лежали на коленях. Казалось, всё происходящее впечатляет его не больше, чем обычное служебное совещание.
Они сели под прикрытием келланского леса, уверенные, что их присутствие на планете никем не замечено. Ветер резал, как виброклинок, бросая снег в лицо. Хакс благодарил свою шинель, глядя, как штурмовики надевают спасательные ранцы. В каждом из ранцев находились базовое укрытие и скудный рацион, на котором один человек мог продержаться чуть больше суток. Генерал не собирался уходить далеко от шаттла, так что решил обойтись без комплекта.
Сапоги проваливались в снег до середины голенищ. Абсолютно всё в этом задании возмущало Хакса. Он приказал своим людям двигаться намного быстрее, чем необходимо, чтобы добраться до края обрыва, откуда сквозь белую завесу можно было обозреть небольшое поселение. Хакс знал, что Рену приходится, как и ему самому, без всякого изящества продираться свозь снег, и испытывал злорадное удовольствие.
Пора было браться за дело, поэтому Хакс направил членов отряда на позиции, приказав окружить посёлок под прикрытием погоды и собрать всю возможную информацию. По его команде они растворились в снегу, и генерала впечатлило то, насколько хороши его бойцы. Ему было приятно напоминание, что эти действительно эффективные солдаты обучены под его началом, и что не вся проведённая работа была пустой тратой времени.
Хакс разглядывал крошечный посёлок внизу в бинокль. Там был кто-то, благодаря кому с этой кошмарной маленькой скалы утекал поток дагония. Если он выяснит, кто здесь замешан, то приблизится к тому, чтобы обнаружить Скайуокера и загадочную девчонку Рена. Хоть время и шло, головная боль не отпускала, а кажется, даже усиливалась. Колючая атмосфера царапала горло и заставляла грудь ныть при каждом вдохе, а пальцы на руках и ногах сначала горели от холода, а потом онемели. «Ты это заслужил, – сказал Хакс себе, – раз решил разговаривать всю ночь с Кайло-проклятым-Реном и напиться до потери мозгов. Ты сам этого добился, вот и наслаждайся».
Однако у него не получалось избавиться от мыслей. Комлинк молчал, время близилось к вечеру, а метель уже не швырялась тяжёлыми хлопьями – она превратилась в практически непроницаемую белую стену. Холод всё глубже и глубже вгрызался в тело, и усиливающиеся мучения Хакса начали подёргиваться плёнкой страха.
В таких условиях генерал не мог найти дорогу обратно к шаттлу: скорее бы он свалился с обрыва или бы удалялся от корабля всё дальше и дальше с каждым тяжёлым шагом. Без спасательного укрытия Хаксу негде было спрятаться от пронизывающего ветра, а когда он вновь попытался вызвать кого-нибудь из отряда через комлинк, обнаружилось, что холод высосал батареи досуха, так что можно было бы с тем же успехом говорить в кирпич.
Постепенно тяжесть ситуации наваливалась на него, но через некоторое время он понял, что не так уж сильно беспокоится. И больше не думает ни о чём. По крайней мере здесь было... спокойно. Хакс мог представить себе места и похуже. На этот раз никто хотя бы не пытался убить его активно.
Он не был уверен, сколько прошло времени, когда Кайло Рен материализовался среди летящего снега, как чёрная безликая фигура. Его развевающиеся одеяния напомнили Хаксу крылья ворона.
– Пойдём! – сказал, а может, прокричал Рен сквозь усиливающийся ветер.
– Что ты нашёл? – сначала голос Хакса отказался ему повиноваться, и он прочистил горло, отозвавшееся болью, прежде чем снова попробовать заговорить.
– Температура падает слишком быстро, – ответил Рен, склонившись над ним – существо из кошмара, в маске и капюшоне. – Мы недооценили погоду на этом планетоиде. Я связался с отрядом, они все спрятались в укрытиях. Нам придётся переждать, в такую сильную бурю невозможно передвигаться.
Хакс моргнул и понял, что зрение затуманено из-за снежинок, налипших на ресницы, снег был везде, покрывал его целиком. Видимо, он задремал, потерял время, пока снегопад усиливался, и настолько замёрз, что даже прекратил дрожать. И у него болело абсолютно всё.
– Ну же, – сказал Рен нетерпеливо и протянул руку. Хакс как будто со стороны увидел, как тянется к ней, почти ощутил прикосновение, но по какой-то причине у него получилось только неуклюже пошатнуться.
Рен произнёс несколько слов, которых Хакс никогда не ожидал услышать в исполнении сглаженного голоса из вокодера, а затем одна стальная рука обхватила его за плечи, другая – под коленями, и Рен выдернул его из снега так же легко, как сливу срывают с ветки, поднял и прижал к груди. Всё казалось настолько невероятным, что Хакс убедил себя, будто это ему чудится, несмотря на детали – тяжёлое дыхание сквозь маску, боль, пронзающая тело при каждом шаге Рена, – и он не думал ни о чём, когда на некоторое время мир вокруг растворился.
Он пришёл в себя в маленьком закрытом пространстве, почти пугающе маленьком, среди синеватого полумрака. Всё тело болело. Кончики пальцев на руках и ногах, уши, нос и губы жгло как кислотой. Ныла каждая мышца, как будто от титанической нагрузки, стёршейся из памяти.
– Лежи спокойно, – сказал кто-то. Хакс хотел отметить, что и так лежит спокойно, что сейчас движение не относится к комплексу его умений, но смог выдавить из себя только нечленораздельное мычание.
– С тобой всё будет в порядке, – продолжал этот кто-то. – У тебя переохлаждение и не очень серьёзные обморожения. Ты можешь пить?
Хакс поразмышлял над этим. Казалось, что приходится обдумывать страшно много информации за раз. Он прищурился на фигуру, склонившуюся над ним, желая, чтобы не было так темно, и чтобы глаза не болели.
– Рен, – сказал Хакс. – Это ты.
– Высший балл за наблюдательность, – произнесла фигура довольным голосом. – Вот.
Хакса снова приподняла эта стальная рука, и он обнаружил, что ему предлагают чашку, наполненную отвратительной электролитной смесью с апельсиновым запахом, которая входила в спасательный комплект. Но жидкость была горячей, или тёплой, всё равно, главное – она согревала, так что Хакс жадно её проглотил. Его удивило, что сладость была не столько приторной, сколько резкой, насыщенной, как одна нота, сыгранная на скрипке, которая звенит и звенит, прежде чем начать постепенно стихать.
– Ты нашёл меня, – проговорил генерал, когда Рен забрал опустевшую чашку и помог ему опуститься на лежак из спасательного комплекта.
– Это было не очень-то сложно, – ответил Рен. – Ты думаешь громко, даже когда начинаешь умирать от холода. Не делай этого, кстати.
– Чего не делать?
– Не умирай.
– Постараюсь, – ответил Хакс, немного приходя в себя, пока тёплая сладкая микстура начинала делать свою работу. – Что случилось? Что пошло не так?
– Ничего. Только буря, которая оказалась намного более... интенсивной... чем кто-либо предполагал. Ты ни в чём не ошибся, кроме того, что не взял с собой спасательный ранец. Это было безрассудное решение.
– Это задание под моей ответственностью, – сказал Хакс. Теперь он начал различать детали: потолок спасательного убежища над ними, Кайло Рен, который что-то делал с маленьким шипящим обогревателем. Под взглядом генерала Рен раздражённо заправил прядь тёмных волос за ухо, и Хакс задрожал всем телом от ощущения, не имеющего ничего общего с реальным холодом. – Я должен был предвидеть, что погодные условия могут стать опасными, и всё соответственно спланировать. Это моя вина.
– В этом нет ничьей вины, – ответил Рен. – Насколько можно судить, буря закончится через несколько часов, и потом мы сможем перегруппироваться. Лично я хотел бы убраться с этого мерзкого ледяного шара на всех парах, но сомневаюсь, что ты позволишь нам улететь, пока мы не выжмем из него хоть какую-то информацию. В любом случае, пока никто никуда не идёт.
Ветер заставил задрожать изогнутый потолок укрытия, и Хакса снова сильно затрясло.
– Я... плохо себя чувствую, – сказал он. Его признание должны были бы сопровождать фанфары, настолько это был редкий случай. Хакс считал, что такие заявления для него непозволительны в обычных обстоятельствах.
– Неудивительно, – ответил Рен. – У тебя переохлаждение. Я думаю, тебе разрешается чувствовать себя как минимум слегка ужасно. Пальцы до сих пор болят?
– Нет, – пошевелив ими, признал Хакс. – Не больше, чем всё остальное.
– Хорошо, – Рен перегнулся через него и переключил что-то на маленькой контрольной панели. То, чем Хакс был укрыт, слегка зажужжало и начало нагреваться сильнее. Он понял, что поверх термо-одеяла была наброшена его шинель, и подумал о том, как Рен сказал: «Я не мог спать без неё».
– Ты пришёл за мной, – повторил он, решительно настроившись донести мысль.
– Ну конечно же.
– И ты... помогаешь мне.
– Похоже, тебе это нужно.
– Не знал, что ты можешь... – Хакс хотел показать жестом то, что имел в виду: укрытие, первую помощь, но не смог справиться с работой по извлечению руки из-под одеяла. – Вот это.
– У меня есть некоторые полезные умения, не связанные со световым мечом – большое облегчение для тебя, раз уж ты считаешь его таким предосудительным.
– Он дурацкий, – сказал Хакс сварливо. – Этот твой световой меч.
– Ты уже говорил. Я могу поставить навес, запустить обогреватель и даже развести питьё из оранжевого порошка, не сверяясь с инструкцией. Мои способности огромны.
Хакс поднял на него глаза. Его горло сжалось.
– Спасибо.
Ему всё ещё не удавалось хорошо рассмотреть детали, и в любом случае в укрытии было очень темно. Он едва мог различить лицо Кайло Рена сквозь тени, но ему показалось, что при его словах что-то промелькнуло в лице магистра.
«Пожалуйста», – произнёс голос в голове.
Хакс кивнул, чувствуя, как огромный опасный вес сконцентрировался в одной крошечной точке, как необъятная потенциальная энергия шатко балансирует, готовая обрушиться в ту или иную сторону от легчайшего касания. «Это выбор», – подумал он, поражённый ясностью своего восприятия, несмотря на боль. Все прошедшие недели замешательства мгновенно кристаллизовались в чистое, как стекло, понимание. «Ты всегда оказываешься перед выбором, и сейчас только мне решать, делать его или нет. Никто не вправе приказывать – ни Сноук, ни отец, сейчас я решаю сам».
Рен смотрел на него, непроницаемый, как всегда. Хакс с трудом сглотнул.
– Что ты там тогда говорил, – выдавил он.
– Что именно?
Хакс зажмурился, сделал глубокий болезненный вдох и нарушил равновесие.
– Прошлой ночью, на корабле, – сказал он, чувствуя, как вес начинает падать. – Ты сказал.... «в следующий раз не останавливайся».
– Да. Так. Я был...
– Иди сюда, – произнёс Хакс так настойчиво, как только мог, приподнимаясь. Ни слова в ответ не прозвучало в его голове, только сверкнула неясная вспышка этого золотого бьющего через край жара, когда Кайло Рен наклонил голову, чтобы дрожащие пальцы Хакса могли погрузиться в его волосы... когда Кайло Рен опустился рядом с ним и укрыл их обоих термо-одеялом и шинелью.
Что-то внутри Хакса, закованное льдом все эти годы – за столько лет уже забылось, каково это, не мёрзнуть – сейчас трескалось, куски льда дробились, ужасно, неостановимо, непоправимо. Разум и сердце заполнялись острыми зазубренными осколками. Он не мог дышать пару страшных мгновений, вместо воздуха в лёгких был холодный чистый лёд. А потом услышал биение сердца Кайло Рена, руки Кайло Рена обвились вокруг него, и Хакс ощутил, как сияющее жидкое золото снова заполняет грудь, разливается, затапливая замёрзшие тропинки и коридоры его тела, смывая боль, страх и холод, оставляя на их месте тепло.
В этот раз Хакс не смог бы остановиться и отстраниться, даже если бы попытался: это было намного сильнее его, сильнее их обоих. Он лежал, прижавшись к груди Рена, и просто дышал. И дыхание больше не было такой утомительной работой, как всё последнее время. Кошмарный опасно балансирующий груз исчез, распался миллионом звёзд и унёсся на гребне золотого потока. Хакс молчал. Слова были сейчас где-то далеко от него. Не нужны были слова, нет, только не перед лицом такого захватывающего чувства облегчения, ощущения «да, наконец-то». Как будто ты после долгого-долгого путешествия достиг знакомой гавани, как будто ты вернулся домой.
Хакс не мог думать, и даже не пытался. Достаточно было знать, что руки Рена крепко сжимают его, что его щека прижата к груди Рена, а под ухом бьётся сердце. Во всей галактике не нашлось бы сейчас места, где можно было бы почувствовать себя таким защищённым и понятым, несмотря ни на что, таким живым и тёплым в мире темноты и пронизывающего холода.