***
Оказалось, что штурмовикам ФН-2042 и ФН-2035, несмотря на погодные условия, в самом деле удалось засечь точный идентификатор одного судна, стоящего на окраине посёлка старателей, и вероятный – второго. Им не нужно было определять регистрацию кораблей через запутанную сеть подлинных и подставных лиц. Добравшись до «Тёмного Сердца», Хакс и Рен сразу же передали информацию на базу Сноука. Расследованием теперь займётся та же самая тайная разведка, которая направила их в систему Келлан. Хакс настоял на том, чтобы присутствовать на сеансе связи, и Рен согласился: благоразумнее было произвести доклад вдвоём. Тем не менее, как только канал закрылся, генерал без дальнейших протестов позволил отвести себя в медицинский отсек. Остаток дня прошёл как в тумане, Хакс потерял чувство времени. Корабельный врач и разномастная компания медицинских дроидов совершали над ним слегка болезненные и унизительные манипуляции. «Чёрт, – подумал генерал, – это судно снаряжали на самом деле тем, что под руку подвернулось...» Но вины дроидов в этом не было, и он не смог достаточно сконцентрироваться, чтобы закончить мысль. В конце концов уколы, толчки и гудение вроде бы прекратились, и Хаксу разрешили вернуться в каюту, настойчиво порекомендовав отдохнуть. Обещали, что к утру он более-менее восстановится. Было удивительно понимать, что причиной его страданий и боли в каждой мышце была всего-навсего сильная дрожь. Кровать – вернее, койка – ещё никогда не выглядела такой привлекательной. Генерал задумался, куда же подевалась его шинель, и понял, что скорее всего оставил её в медицинском отсеке. Но вернуться за ней в таком состоянии было так же невозможно, как вскарабкаться на гору, например, или полететь, взмахнув руками. Поэтому Хакс просто забрался в постель, свернулся на боку и почти тут же заснул.***
Он проснулся ненадолго, когда что-то знакомое и тяжёлое накрыло его, успел увидеть нечёткий образ чёрных глаз на белом лице и почувствовать нежное прикосновение над бровью, прежде чем сон снова вступил в свои права. Проснувшись в следующий раз, Хакс понял, что голова почти прояснилась, а за столом сидит Кайло Рен и читает его датапад. – Эй, – генерал приподнялся на локте, частично сбросив шинель, которую кто-то накинул на него. – Это моё. – Да, – ответил Рен, подняв глаза. – Конечно, это твоё, мы же в твоей каюте. Как ты себя чувствуешь? – Не читай чужие датапады, Рен, – проговорил Хакс, снова натягивая на себя шинель. – Там может быть личная информация. – Мне было скучно, – Рен отложил планшет и подошёл к кровати. – Всё равно твои частные сведения не назовёшь особенно скандальными. Должен сказать, у тебя очень много места занято музыкой. Хакс посмотрел на него. – Видишь, вот поэтому людям ты не нравишься. Это одна из причин. Как я, наверное, уже отмечал, у тебя есть множество способов быть неприятным, и ты используешь их чрезвычайно усердно. Если ты можешь заглядывать в чужие головы или читать чужие хранилища информации, это не значит, что тебе следует это делать. – Это тебя беспокоит? – спросил Рен и сел на край койки. В этом освещении его глаза были коричневыми, а не чёрными, в волосах плясали отблески света. Он всё ещё был закутан в свои многослойные одеяния, но снял драный плащ с капюшоном и из-за этого выглядел – не заурядно, нет, это было невозможно – менее театрально. – Да, – ответил генерал с ясной улыбкой, потянувшись к нему. – Беспокоит. – Вижу, – Рен наклонился, позволил себя опрокинуть, и Хакс подумал сквозь безудержный, немного пугающий прилив счастья, что кривая их обучения поцелуям вроде как поползла вверх. Закончилось всё быстро, да и не могло иначе – казалось, что под весом такого аномального, продолжительного удовольствия можно сломаться. Это напоминало привычный тяжёлый узел беспокойства и раздражения, напряжения в груди, но на месте силы, которая постоянно жестоко давила и сжимала под ложечкой, сейчас было ощущение расцветающего тепла. Что-то внутри Хакса, горячее и сияющее, поднималось, расплёскивалось – такое бескрайнее и оттого страшное в своей простой чужеродной непредсказуемости. Генерал не знал, что с этим делать, опасно ли оно и где его пределы, но оно дарило такую радость – и поэтому вызывало скорее волнение, чем ужас. «Слишком много думаешь», – донеслось от Рена. Может, так и есть, решил Хакс, чувствуя, как его рёбра распирает от нелогичного веселья. Кажется, не так уж необходимо было думать прямо сейчас. Но он не протестовал, когда Рен осторожно высвободился и откинулся назад, снова весь залитый румянцем. Хакс отметил, что глаза магистра, пожалуй, сияют ярче, чем обычно, а губы его изгибаются в лёгкой неосознанной улыбке. Это было хорошо. Всё. Очень. Хорошо. Невозможно было прервать контакт полностью, поэтому генерал захватил ладонь Рена и прижал к груди, как трофей. Хакс не собирался спрашивать, что с ними происходит, как будто вопрос мог каким-то образом разрушить чары, привлечь внимание каких-нибудь сил к этому нарушению правил – потому что это уж точно было против правил, и не только тех, что каждый знает с детства. Если не задавать вопросов, не намекать Вселенной на эту оплошность, тогда всё может продолжаться. Чем бы оно ни было. На задворках сознания генерал знал, что ему придётся хорошенько над этим поразмышлять, попытаться решить, что значит происходящее и к каким может привести последствиям. Но сейчас Кайло Рен смотрел на него вот так, а сам он крепко сжимал руку Рена в ладонях, и поэтому – потом. Позже. – Ты думаешь... – начал магистр, и Хакс прервал его. – Слишком много. Да. Так и есть. Не позволяй мне. – А вот здесь ты можешь увидеть границы моих возможностей, – сказал Рен, переплетая свои пальцы с пальцами Хакса, нежно, так нежно. Генерал помнил, как эти пальцы крушили его собственные на вершине боли, а внизу умирал «Старкиллер», и Вселенная была полна неопределённости. Как только этот образ мелькнул в его сознании, Рен скривился. – Мне правда очень жаль. Не понимаю, почему ты сразу же не показался врачу. – Не жалей. Ты не был виноват в этом. И ты всё поправил, – Хакс вызвал мысленный образ удивительного тепла, которое впитывалось в его раненую руку и уничтожало боль. Рен моргнул и снова улыбнулся. – Хорошо. Попробую не винить себя, – он склонился над их сплетёнными руками и легонько тронул губами пальцы Хакса. Было почти невозможно поверить, что Рен способен на такое деликатное прикосновение. А потом генерал вспомнил то невесомое касание, которое ощутил у себя на лбу в полудрёме. – Спасибо тебе, – сказал он. – За что? – За многое. Например, за то, что нашёл меня в снегу. – А ты нашёл меня, – ответил Рен. – Точно. Давай не делать из этого привычку. Не будем теряться в снегу, ладно? – Даю слово. – Хорошо, – проговорил Хакс. – И спасибо за то, что... поддерживал меня сегодня. Даже если это было эгоцентрично. – У слова «эгоцентричный» необязательно отрицательное значение, – возразил Рен. – Но меня бесконечно трогает то, что ты считаешь, будто я делал это своим мозгом. – А на самом деле? – На самом деле это Сила. В этом большая разница, думаю, ты согласишься. – Ладно, ты используешь свой мозг, чтобы управлять Силой, не так ли? – Да. Ну, технически. Но я не сталкивался раньше с такой точкой зрения. – Она постоянно вокруг нас и... я не знаю, заполняет Вселенную, – сказал Хакс, легко поглаживая костяшки пальцев Рена. – Не понимаю, как именно ты приказываешь ей сделать что-то, как воздействуешь на неё, чтобы она была способна подчиниться тебе. Я имею в виду, что это твоя воля. Твоё... – он поискал слово, – побуждение. В любом случае, меня откровенно поражают вещи, которые ты можешь совершить с помощью Силы, используя свой мозг. Рен прищурился на него. – Что? – Хакс сжал руку. – О чёрт, мне не следовало так говорить? – Нет. То есть... подобного я точно раньше не слышал. Мне нужно это обдумать. – Прости меня. – Нет, на самом деле, ты не... – магистр осёкся. – Ты правда считаешь поразительным то, что я делаю? – Ох, ради... Да, Рен, считаю. Потому что это так и есть. Не сказал бы, что всем вокруг по силам... лечить сломанные кости, левитировать предметы, слышать мысли или раздражающе болтать внутри чужой головы. – Или извлекать информацию, не портя людям кожу. – И это тоже. Намного эффективнее, чем альтернативные способы допроса, и меньше уборки потом остаётся, – ответил Хакс. – Эффективность всегда похвальна. – Но тебе... нравится то, на что я способен. – Не мне судить. Не имеет значения, нравится мне или нет, и всё же – да, Рен. Нравится. – Я должен подумать об этом. – Непременно. Только... не уходи? Не сейчас. Ты можешь подумать здесь со мной? Рен засмеялся – такой неожиданно простой смех. – Нет. Я совершенно не могу думать рядом с тобой. Ты нарушаешь мою концентрацию. – Кажется, я уже давно не слышал ничего более приятного, – Хакс улыбнулся и широко зевнул. – Тебе нужно поспать, – сказал Рен. – Я получу выговор от разноглазого дроида 2-1B и от этого доктора с кислым лицом, если ты не будешь спать. – Я спасу тебя от этой участи, – ответил Хакс. – Останься. Пожалуйста. Я знаю, что ты тоже устал, ты ведь всю ночь провёл на ногах, пока таскал меня сквозь бурю. – Не могу. Плохо, если... пойдут слухи, что я ночевал в твоей каюте. Хакс вздохнул. – Знаю. Просто притворяюсь, будто не знаю. Я... я не понимаю, что это, Рен, – он поднял глаза, неуверенный, что именно хочет увидеть. – Не знаю, что это такое, но не хочу, чтобы оно прекращалось. – И я не хочу, – сжав пальцы Хакса, Рен наклонился и поцеловал его в лоб, прямо над левой бровью. – Вот это я знаю точно. Там, где губы коснулись кожи, стало и горячо и холодно одновременно. Рен ещё сидел рядом на кровати, а в сознании Хакса успело всплыть жуткое тоскливое «уже». «Дьявол, – подумал генерал, позабыв о попытках делать это тихо, – я буду чувствовать себя так каждый раз, когда он уходит, как же я это вынесу». Он почти увидел, как Рен поймал его мысль на лету. «Не знаю, – пришёл ответ. – Я тоже не знаю, как это вынести, но...» «Но у нас нет выбора, – закончил Хакс со вздохом. – Мой отец говорил...» «Твой отец», – подхватил Рен. «Среди всего прочего отец говорил: каждый делает то, что должен. И мой опыт это подтверждает». «Мой тоже. Мне нужно идти. Если я не уйду сейчас, то вообще не смогу уйти. Честно». Хакс смутно порадовался тому, что необязательно говорить вслух, потому что горло у него перехватило. Он поцеловал пальцы Рена и мягко отпустил их. «Знаю. Спасибо». Когда Рен ушёл, Хакс снова свернулся на боку, натянув простыни и шинель на голову. Он был очень благодарен своей бескрайней усталости за то, что сон не заставил себя долго ждать.