r u kiddin' me

юнги устал. заебался. выдохся. учёба и работа вымотала за последний месяц безбожно, ему кажется, что вместо головы у него чугунный тяжеленный котелок, набитый мыслями, словно камнями. он хотел спать сразу же, как только просыпался, а в особо тяжёлые дни — например, в воскресенье, когда ставили его смену в магазине, где он работал, и дополнительные для курсовой — хотелось сразу сдохнуть. хончоль хлопал его по плечу и предлагал то помощь, то выпить. юнги отказывался от всего. спать хотелось больше, чем жить. — эй, — на плечо юнги легла широкая ладонь хончоля, его голос ломкий и хриплый спросонья. — уже три утра, ложись спать. юнги только лениво повёл плечом и сказал, что ему осталось совсем немного дописать курсовой, его сдавать в среду. хончоль понимающе промычал, проведя ладонью вниз по позвоночнику юнги, и ушёл., но предупредил, что сдачу курсового они отметят и отдохнут как следует. — ты ебанутый. по голосу юнги не понять: возмущён он или восхищён. он смотрел на кинутый прозрачный пакетик на журнальный стол и совершенно не знал, что ему теперь делать. внутри пакета была марихуана. хончоль точно ебанутый, раз отдых в его понимании это вот это вот. юнги не был занудой и борцом за зож, но травку никогда не курил и даже не думал об этом. — да брось, это не так уж плохо. — ты, определённо, ебанутый. юнги открыл бутылку пива и пихнул коленкой ногу хончоля, мол, чего сидишь, давай уже. против травки он ничего не имел, и хоть рьяного желания раскурить косяк не было, любопытство всё же брало верх., а когда любопытство подкрепилось литром пива, места для сомнений не осталось. хончоль закручивал косяк со знанием дела, хотя юнги не помнил, чтобы тот курил травку. впрочем, это не важно — юнги открыл третью бутылку пива, пока хончоль поджигал бумагу и раскуривал. он отдал скрученный косяк юнги, инструктируя как правильно, и внимательно, с какой-то жадностью следил за его движениями. как он крутил самокрутку в руке, как поднёс к губам, как сощурился, вдыхая терпкий дым. выдохнув и скривившись, юнги припал к бутылке пива. — дрянь какая-то. это точно марихуана? — чистейшая, — хончоль кивнул для убедительности. он ожидал подобной реакции, но предложил сделать ещё пару затяжек. после четвёртой юнги расслабился и едва не растёкся по дивану. его глаза помутнели, зрачки расширились; он обвёл языком контур губ, словно собирая вкус марихуаны и жжёной бумаги. хончолю нравилось наблюдать за таким юнги. он неспешно пил пиво, пока тот баловался с первым в своей жизни косяком. юнги откинул голову на спинку дивана, когда от самокрутки осталась половина, и выдохнул дым вверх. в комнате стоял резкий и не очень приятный запах травки, но хончоля всё устраивало. юнги теперь не возражал вовсе — он был расслабленный и довольный, улыбался кому-то в потолок и посмеивался. в голове ни одной тяжёлой мысли, она лёгкая, как надутый гелием воздушный шар. он готов взлететь, выпорхнуть в приоткрытую форточку, куда тянется весь дым из его лёгких. ему до того хорошо и классно, что хотелось поделиться этим с кем-нибудь, а не улыбаться в потолок. хончоль мягко забрал самокрутку из пальцев юнги и сделал затяжку. им на двоих по половине косяка хватит, чтобы отлично провести вечер. он развалился на диване, медленно потягивая дым сквозь фильтр, пока юнги встал, чтобы включить музыку на ноутбуке. из колонок заиграли песни девяностых, юнги подпевал так, будто знал все слова (так и было, хончоль знал о маленьком секретике юнги) и даже повторял какие-то известные движения из танцев. хончоль не мог сдержать смеха. в паузе между песнями юнги подошёл к хончолю, выдёргивая из рук самокрутку, и затянулся., а хончоль затянулся в мутные глаза юнги. он всегда был таким красивым?.. — это непрямой поцелуй, ты знаешь? хончоль сказал это просто так, потому что фильтр был влажный от его губ, и прямо сейчас его сжимали губы юнги. мысль о том, что там останется мокрый след от его рта пьянила сильнее, чем пиво вперемешку с марихуаной., но юнги только сощурился одним глазом в ответ, выпустил дым прямо в лицо хончолю и ушёл в середину комнаты танцевать — там как раз заиграли песни женских кпоп групп. он не заметил, как юнги плюхнулся рядом, потому что хохотал не то из-за танцев, не то просто так, потому что легко и хорошо. колено юнги упиралось в бедро, а сам он широко улыбался, убирая влажную чёлку со лба. он повторял заплетающимся языком как же всё круто и классно, и вообще, спасибо, хончоль. хончоль не очень вникал, это ему сейчас сложно; он следил за движением розовых губ, блестящей от пота носогубной складкой и ему так чертовски хотелось. такой взбалмошный готовый на всё юнги — большая редкость, если не единоразовое явление, и не воспользоваться его пьяной податливостью было бы большим упущением. он положил ладонь на бедро юнги, действуя на совершенно животных инстинктах, и едва сжал пальцами. юнги смотрел на него сквозь мутную пелену, но не возражал совсем, а только облизнул губы, придвигаясь ближе и позволяя руке хончоля проскользить выше. недокуренный до конца косяк полетел в горлышко бутылки, к недопитому пиву, а юнги, сжав хончолевы волосы на затылке, притянул его к себе. они дразнились больше, чем целовались — языками по губам, укусы, короткие прикосновения губ. хончоль игрался, наслаждался таким юнги, и пытался всем своим пьяным сознанием запомнить его такого, потому что вряд ли он увидит и почувствует подобное ещё раз. юнги ёрзал и мычал, открывал рот, пытаясь словить язык хончоля, и скулил, когда это сделать не удавалось., а потом в отместку царапал короткими ногтями его грудь через футболку, получая в ответ совершенно животный рык. хончолю мало, он поцеловал с нажимом и напористей, а юнги с жадностью ответил, впечатываясь грудью и животом в чужое тело. под его прикосновениями юнги точно пластилин: нагрелся, стал мягче и пластичнее, позволял мять себя где и как угодно. он то гладил, то прижимал к себе ближе, чтобы хончоль даже не думал отстраниться, будто от этого зависела его жизнь. их невменяемые поцелуи продолжались едва ли не вечность, за которую ладони хончоля успели пробраться под белую футболку, огладить бока, живот, спину, пройтись по острому рельефу позвонков и сжать задницу. юнги такой потрясающе отзывчивый и послушный, и что-то подсказывало, что дело не только в марихуане. хончоль напомнил бы себе проверить как-нибудь в более трезвом состоянии, но он не мог толком связать и пары мыслей, кроме юнги-целовать-охуенно. губы у юнги мокрые и припухшие, хончоль силился запомнить хотя бы это, укладывая юнги на диван и коротко целуя. он тяжело дышал, его грудь поднималась и опускалась часто и сильно, а ладонь хончоля, поглаживающая живот, не способствовала спокойствию. юнги, выровняв дыхание, лениво растянулся вдоль дивана, чувствуя такую опустошённость и усталость, что заснул почти сразу. завтра хончоль обязательно проверит, так ли охуенно целовать юнги на самом деле.