***
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! Вот же редкостный ублюдок! Сволочь! Ненавижу! Я закопаю тебя в куче дерьма! — ругается в голос Ханни, до побеления костяшек сжимая телефон. Донхэ вздрагивает. — В чём дело? Ребята переодеваются в тренерской комнате: совсем скоро начинаются занятия. Но Хангён внезапно, ни с того ни с сего, начинает сквернословить, кого-то проклиная. Фиши даже отвлекается от мыслей о Хёке: эйфория от поцелуев в машине исчезает без следа. — Хичоль! Этот эпатажный придурок! Он прислал мне смс, заявив, что между нами все кончено. — Не может быть! — Донхэ даже неправильно завязывает шнурки от удивления. — Почему так внезапно? — А мне откуда знать? — Он это серьёзно? Ли почти что видит чёрную ауру, что исходит от приятеля. Это пугает. Хэ даже не помнит, был ли тот когда-либо таким злым, как сейчас. — Не смей уходить! — строго предупреждает. — Проведёшь тренировки и разберёшься с делами после. Заменить тебя некому. Ханни трясётся от переполняющего его гнева. Донхэ совершенно не знает, что стоит сказать ему сейчас. — А ты уверен, что он не узнал тебя? Может, Хичоль играется? — Это невозможно. Прошло столько лет! Я уже делал пластику, вырос, в пятнадцать у меня сломался голос. Родинку на руке я удалил, два раза менял фамилию. Я говорю почти без акцента. Он точно не узнал меня! А иначе я бы сразу это понял. — Хм… Вот почему-то Хэ не так уверен в этом. Разве можно не узнать человека только потому, что давно не виделись? Конечно, он не знает этого наверняка, но не отклоняет подобный вариант. — Что будешь делать? Так же резко, как и завёлся, Ханни вдруг успокаивается. — Ничего. Посмотрим, у кого терпелка крепче. Фиши не совсем понимает его идею, но лучше будет подумать об этом позже. После тренировки Хангён уматывает с занятий как пуля — коротко прощается с Генри, и его как ветром сдувает. Возбуждённый и злой, он хочет направиться к Хичолю, но быстро передумывает. И что ему скажет? Наверняка, Чоль только этого и ждёт. «Хочешь, чтобы я побегал за тобой? Так вот не дождёшься!» Оказавшись дома, блондин принимает душ и наряжается — решает пойти ва-банк, и собирается в клуб, чтобы найти себе кого-то на ночь. Раз Хангён свободен, то его ничто не останавливает. Телефон коротко пиликает: Донхэ присылает сообщение, он волнуется. Но китаец его игнорирует: сейчас он зол, хочется куролесить, пускаясь во все тяжкие. В клубе людно, впрочем, здесь всегда куча народа. Огромную очередь благополучно удаётся пропустить: всё-таки Хангён — танцор и подрабатывает здесь для школы. Он ещё не приходил сюда один и потому немного волнуется. Подходит к бару, заказывая себе виски и браслеты. Получив золотистую жидкость, надевает бряки и осматривается. Несложно найти подходящую жертву. Благодаря браслетам на это уходит всего несколько минут. Остаётся только выбрать: длинноволосый брюнет, пьющий у танцпола, или скучающий стриженый очкарик в модных клетчатых брюках. Второй создаёт впечатление куда более сговорчивого, и, выпив для храбрости, Ханни направляется к нему, изящно проплывая сквозь толпу. Ощущается неловкость: он давно не знакомился с кем-то, но отступать уже не намерен. — Привет, — сразу начинает парень. — Я Хангён, а ты? — Сухо, — охотно откликается незнакомец. — Оу, ты из Китая? — догадывается по лёгкому акценту. — Да, приехал недавно. А ты? — Я тоже из Китая, но живу здесь, — отвечает Ханни. — Ты пришёл один? — С другом, но он пошёл с кем-то потанцевать. — Сухо неопределенно машет в толпу. Не сговариваясь, парни переходят на родной китайский. — Я был прав, тебе скучно. Пойдём, давай повеселимся сегодня. Не давая момента для возражений, Хангён подхватывает парня под локоть и уволакивает в центр зала, попутно сплавив пустой бокал официанту. Алкоголь ударяет в голову быстро. Мысли о Хичоле сразу становятся смешными и ненужными. «Да шёл бы ты вообще лесом, говнюк!» Танцуя, Хангён улыбается новому знакомому. Сухо оказывается человеком открытым, поэтому тоже быстро заражается его веселым настроением. Отбросив всё мирское, они танцуют под ритмы музыки и наслаждаются моментом. И Ханни уверен, что сегодня поедет домой не один. За всем этим он и не замечает, как за ним наблюдают с верхнего этажа. — Эй, Лэй? — Что? — молодой парнишка в откровенной маечке и с коктейлем в руках поворачивается. — Это там разве не твой друг? Лэй бросает взгляд в указанном направлении. — Ага. — Хм, — довольная ухмылка. — Зайчонок, дай-ка мне на минуту свой телефон!***
POV Донхэ. Все последующие дни я работал на износ. В турфирме всё было кувырком — настоящий дурдом. Я доделал свои дела, и меня перевели в китайский отдел, считай как выгнали. И как теперь буду видеться с Йе? Я уже так привык к его поддержке и шоколадкам. Чонун не задавал лишних вопросов и был чутким человеком. Надо бы пригласить его выпить и начать общаться вне работы. Он мне нравится. Стоя на пороге шестнадцатого кабинета, мнусь с ноги на ногу от волнения. Не горю желанием работать с этими шумными людьми. Поймите правильно, я хорошо отношусь к китайцам. Мои лучшие друзья — представители этой прекрасной страны. Но их стиль жизни и привычки мне не подходят. Меня представили новым коллегам и со всеми познакомили. Здесь люди сами себе на уме. Со мной поздоровались и тут же потеряли интерес. Как и прежде, первое время не давали сложной работы. Посадили на телефон и велели ознакомиться с текущими документами. Мне выделили рабочее место, как раз напротив компьютера Шоу Ло. Прекрасно, можно смотреть друг другу в глаза поверх монитора! Эмоциональное напряжение обеспечено. Рабочий день китайцев выглядит более чем странно. Сотрудники приходят на работу в разное время, начиная с восьми и до девяти утра. Приход в этот промежуток, не зависимо от того, будет ли это 8.00 — 8.05 или 8.40 — не является опозданием. Все наливают себе чаёк и кофе. В кабинете имеются чайник, маленькая кофемашина и вкусняшки. Кто-то приносит из дома еду в контейнерах или пакетах. Некоторые переобуваются в тапки или кладут под ноги массажные коврики. У кого-то на столе стоят фотографии родных, цветы в горшках или игрушки. Окружающие громко сёрбают напитки, чавкают, ковыряются в ушах, гомонят, рыгают — и всё это норма! В довершение ко всему, маленькая худая брюнетка с каре перед работой ходит по кабинету с волшебным окамёлком. Размахивая и колотя этим «конским хвостом» всех коллег по спинам, она бубнит под нос какие-то заклинания либо призывает красного дракона, кто там разберёт её бормотание? Я так и не понял, чего она этим добивается, но тактично делал вид, что мне всё равно и вообще все гуд. Услышав мой рассказ о новом месте работы, Чжоу долго смеялся в трубку как припадочный, а после, в качестве напутствия, выдал короткое: «Смирись!». Я пытался, как мог, но стресс испытывал постоянно. Ынхёк звонил мне каждый день. Но разговаривали мы недолго, всего несколько минут. Лишь однажды мы поболтали по видеозвонку, когда он уже улёгся в постель. Я был рад видеть его широкую улыбку и неряшливый вид. На сердце теплело от возможности любоваться родным лицом. Я не рассказывал ему о работе подробно, лишь коротко пояснил, что пока осваиваюсь. У него сейчас и без меня полно куда более важных дел, расскажу всё потом. Всё это время с нетерпением ждал его возвращения. Вспоминал наши горячие поцелуи в машине, и мне не терпелось продолжить. Жаль, что тогда мне нужно было бежать на занятия, и времени было чертовски мало. Потому как в ином случае одними поцелуями всё бы не закончилось. Просто так я бы его точно не отпустил. Подготовка к выступлению школы шла полным ходом. Свободного времени не было совсем. Я передал клубу программу выступления и договорился о дне репетиции. Послезавтра уже будут открыты к продаже билеты. Через пару дней мы доработаем костюмы, а уже завтра возвращается Хёк. Вообще-то он должен был прилететь сегодня, но задержался по работе. Мы договорились, что я не поеду встречать его в аэропорт: он заедет домой за вещами и останется у меня до конца выступления. Может, нам пора уже съезжаться? Он и так почти всегда ночует в моей постели. Но я чувствую вину за поцелуй с Чон Соком. Хочется быть честным с Ынхёком, но я так и не решился всё ему рассказать, хотя и пытался. Сегодня на работе крайне сложно. В середине дня чувствую упадок сил, и на обеде отправляюсь к Йесону. Мне до чертиков не хватает знакомого лица, говорящего на корейском. — Донхэ, привет! — завидев меня, здоровается он. — Ага, привет. Заваливаюсь на прежнее рабочее место, которое теперь принадлежит Ким УБину. — Почему ты не пошёл есть со всеми? — интересуюсь. — Нужно доделать кое-какую работу. Но от голода он не умирает: на столе лежит завёрнутый в фольгу кимпаб с тунцом. — Принести тебе попить? — Американо. Спускаюсь к автомату и беру нам напитки. Когда возвращаюсь, Йе вовсю шуршит фольгой. — Как тебе новое место работы? — спрашивает. — Полный кошмар! — жалуюсь. — Там все сумасшедшие. Они такие странные, я их боюсь. — Таки-прямо всё плохо? — Дисциплина у них на нуле. Но знаешь, больше всех меня пугает дамочка с кисткой! — Кисткой? — переспрашивает он, отпивая кофе. — Да. Она размахивает ею и читает какие-то заговоры. У неё точно не все дома. Йесон смеётся — никогда раньше не замечал за ним подобного. Лицо его становится таким игривым и озорным — совсем не похож на самого себя. Или наоборот — это и есть настоящий Ким Чонун? — Привыкнешь. Я не удивлюсь, если ты потом сам с этой кисточкой ходить будешь. — Хочу вернуться! Мне там некомфортно, — продолжаю жаловаться. — Пожалей меня! Чонун поправляет очки и выуживает из ящика маленькую шоколадку. Я с удовольствием принимаю её и тут же разворачиваю золотистый фантик. Именно этого мне сейчас так не хватает. Во второй половине дня становится пасмурно: небо быстро затягивает серой ватой и знатно темнеет. Вечером наверняка будет сильный дождь. Такие вещи я чувствую безошибочно потому, что у меня начинают ныть ноги. Стоит лёгкой боли перерасти в тугую и тянущую, как настроение вмиг портится. Я то и дело вздыхаю и ёрзаю на стуле, дожидаясь конца рабочего дня. Не знаю, вежливо это или нет, но я ухожу с работы первым, коротко попрощавшись со всеми. В этот раз вызываю себе такси. Ноги болят всё сильнее с каждой минутой. Хочется скорее оказаться дома и принять лекарство: нужно избавиться от накатывающей паники до прихода Хёкдже. Расплатившись с водителем, выскакиваю из машины и чуть ли не галопом несусь домой. На улице уже моросит мелкий дождь. Забегаю внутрь. Дрожащими руками достаю ключи и тут же роняю их, увидев сидящего в кресле Чон Сока. Опять пришёл? И почему так не вовремя? — Что с тобой? — тут же спрашивает он, замечая мою спешку. — Всё нормально. Уходи. — На тебе лица нет. — Подходит и поднимает ключи. — Что случилось? — Не твоё дело. — Я не чужой тебе, Донхэ, я же волнуюсь. Говори! Вот же какой. Хотя он всегда был упрямым, и я как никто хорошо это знаю. Иначе он бы ни за что не пробился в шоу-бизнес. Стараясь не выдавать своей суетливости, пытаюсь выхватить из его рук ключи. Тот не спешит их отдавать, приходится дёрнуть посильнее. — Пожалуйста, уходи. Я сейчас хочу побыть один, — с нажимом говорю, но руки трясутся уже как у алкоголика. — Не уйду, пока ты не объяснишь мне, что случилось. Я тебя никогда таким не видел! Что стряслось? — Уходи! — Начинаю срываться: сил на споры с ним уже не осталось. — Тебе плохо? Что-то болит? Поругался со своим новым парнем? — сыплет вопросами, словно горохом. — Не твое дело! — Донхэ, я… эй? Ноги уже не держат меня. Теряю равновесие, но Чон Сок успевает подхватить меня, не позволив ушибиться. Так больно, что хочется кричать. Держась изо всех сил, пытаюсь подняться. По щеке скатывается предательская слеза. Слишком сильно цепляюсь за его красный пуловер. — Донхэ, тебе плохо? Мне вызвать врача? Мотаю головой. Чон Сок закидывает мою руку себе на плечо и помогает подняться. Забирает у меня ключи, ловко открывает дверь, и мы заходим в квартиру. Разуваясь, он стаскивает с меня ботинки и куртку и проходит внутрь, после заботливо укладывая на диван. — Ааа! — не могу сдержать крик. Слишком больно. — Сейчас вызову врача, — суетится, оглядываясь. — Не смей! — Что значит не смей? — грубо одёргивает Чон Сок. — Совсем из ума выжил?! Говори, что случилось? — Не звони. Просто ноги болят. Скоро пройдёт, — отвечаю, пытаясь переубедить его. Не поеду в больницу ни под каким предлогом. — У здорового человека ноги так не болят. Я звоню в скорую. — Нет! Не звони. Вцепившись в его руку, умоляю не делать этого. Тот серьёзно смотрит на меня, решая, звонить или нет. — Но ты не можешь просто лежать тут и ничего не делать! — Позвони Ынхёку, — велю ему. — Что? Разве сейчас не важнее позвать доктора? — изумлён. — Я ничего не понимаю… — Я сказал, позвони Хёкдже! — Я впервые позволяю себе повысить на него голос. Чон Сок на мгновение удивленно замирает: я никогда прежде не кричал на него. Сейчас он выглядит растерянным парнем, который впервые видит, как кто-то умирает прямо перед ним. Конечно, я не умираю, но ещё десять минут — и перестану соображать от боли. — Позвони ему! Позвони! — Ээээ… ладно, сейчас. Трясущимися руками начинает шарить по своим карманам. — Телефон в куртке, — указываю на место, где он бросил ветровку. Но Чон Сок продолжает обыскивать свои карманы и, выудив наконец айфон, нажимает на вызов. — Хёкдже? — Что?! — я так удивлён, что даже на время забываю о своих ногах. — Откуда у тебя его номер? — С Донхэ что-то случилось. Он отказывается вызывать врача, — сразу ябедничает он. — Ты звонил ему прежде? Откуда у тебя его номер? — Да, да. Я понял, — вешает трубку и присаживается на диван, взяв меня за руку. — Я позвонил. С тобой же всё будет хорошо? Нервничает. Сейчас он всего лишь простой красивый парень, каким я его знал. Так переживает, что забыл натянуть на себя маску короля. — Отвечай, откуда у тебя его номер? — строго спрашиваю, и лучше ему со мной не шутить. — Ну, я просил его расстаться с тобой… — Что?! Какого чёрта? Что ты наделал? Закрываю лицо руками от безысходности. Блядство! Хуже не придумаешь! До сих пор я был уверен, что Хёкдже не знает про Чон Сока. — Что ещё ты наговорил ему? — спрашиваю сквозь слёзы. — Всё. — Что «всё»? Что именно ты ему говорил? — Я же сказал, что всё. — Нет! Нет! Полный отстой. И самое плохое в этом не то, что Чон Сок рассказал, а то, что Ынхёк всё знал, но продолжал молчать. Он терпеливо ждал, когда я сам со всем разберусь. Он знал всё, но не бросал меня ни на минуту. Его отношение ко мне не стало хуже, Хёкджэ никак не показал, что чувствовал в это время сам. И… он сейчас приедет! Как я теперь должен смотреть ему в глаза? — Донхэ, — жалобно тянет этот пакостник. — Обезболивающее там, в ящике, — указываю, но он и сам знает, где я храню в доме лекарства. С тех пор, как Чон Сок исчез, я ничего в доме не менял. Мотается в кухню за водой. — Сколько? — Одну. Ловко выудив одну таблетку, протягивает мне. Закидываю её в рот и раскусываю. В отличие от Хёка, он не спрашивает, зачем я это сделал. Запиваю водой и откидываюсь на подушку. — Ааа! Вскрикиваю, едва Чон Сок неосторожно задевает мои ноги. — Что такое? Сильно болит? Не отвечаю. Сейчас мне так погано, как никогда. И не только чертовски больно, но и стыдно. Что мне сказать Хёкдже? Простит ли он меня? — Все хорошо, не плачь. Скоро всё пройдет. И твоя обезьяна уже едет сюда. — Чон Сок вытирает мне щёки от слёз. — Исчезни! — Донхэ… — Я сказал: вали с моих глаз! Чон Сок встаёт. — Я заварю тебе чай, — произносит он и выходит из комнаты. …Ынхёк приезжает очень быстро. Наверное, получит штраф за превышение скорости. Услышав, как Чон Сок пропускает его в квартиру, ощущаю накатывающий страх. Я чувствую себя как нашкодивший котёнок. — Он там, — указывает модник. — Лекарство давал? — Обезболивающее. — Принеси воды. Слышится топот. Пока Чон Сок набирает воды, Хёк заходит в комнату. Чувствую, как проминается диван под его весом. Страшно посмотреть ему в глаза, поэтому я упрямо сверлю взглядом стену. — Ты как? Тебе уже лучше? Лекарство должно было уже подействовать, — слишком нежно говорит он. От его голоса шмыгаю носом. Слёзы, которые я пытаюсь сдерживать с его прихода, льются с новой силой. — Эй, ну ты чего? — Хёк берёт руками моё лицо и разворачивает к себе. — Посмотри на меня. Упрямо мотаю головой. Я не могу. Да, глупо и по-детски, но правда не могу. — Открой глаза, — просит. — Давай! Или я позвоню Чжоу! Услышав имя друга, вздрагиваю. Не хочу, чтобы Ми опять орал на меня при друзьях. Глубоко вдохнув для смелости, открываю глаза, но продолжаю смотреть в стену. — Так нечестно. На меня смотри! Нерешительно, но все-таки перевожу на него свой взгляд. Ынхёк улыбается, с дёснами, как люблю, а у меня болит сердце от этой улыбки. Я ужасен. И как мог так поступить с ним? — Сейчас выпьешь успокоительное и встанешь. Чон Сок приносит воды. Хёк достаёт лекарство, и я послушно выпиваю ещё таблетку. — Точно не нужно вызвать врача? — спрашивает младший. — Ну, если не встанет, то вызовем, — спокойно отвечает Хёк. Он вытирает мне слёзы. Его руки тёплые, чуть грубые. — Я так и не понял, что случилось? Почему у него заболели ноги? — Ну, — тянет Ынхёк, но я пихаю его: Чон Сок не знает, что я попал в аварию, да и незачем ему рассказывать. — Мне знать не положено? — конечно, позёр замечает мой жест. — Но я тоже волнуюсь! — А ты вообще здесь лишний, — бурчу. — Да вот фиг. Там ливень, и я никуда не пойду! — ведёт себя как ребёнок. Только сейчас замечаю, что у Хёка влажные волосы и он в костюме. Не иначе как только прилетел, и сразу сюда пришлось ехать. — Пусть остаётся, — соглашается. — Но как же… — Не сердись. Постелим ему в гостевой. Не хочу этого, но возражать Ынхёку не собираюсь. Конец POV Донхэ.***
POV Хёкдже. Помогаю Донхэ встать на ноги. Почувствовав пол под ступнями, он успокаивается и затихает. Затем я укладываю его тушку в кровать, и мы поим Хэ чаем. Чон Сок вьётся под ногами, ничего не понимая. Потрепав Фиши за щёчки, оставляем его отдыхать. На правах хозяина отправляю сопляка в душ и стелю ему в гостевой. Сам же успеваю сбегать в магазин за пивом. Я как раз открываю себе бутылку, когда он выходит из ванной. — Хочешь? — предлагаю ему. — Нет. У меня завтра съёмки. В вещах Хэ он выглядит несуразно. Слишком худой, я бы даже сказал — тощий. Без укладки и модных шмоток он совсем обычный. Простой и милый мальчишка, хоть и взрослый. — С ним же всё будет хорошо? — тихо спрашивает. — Конечно. — Я залпом выпиваю всю бутылку и открываю вторую. — Он болен? — Не совсем. Позже Донхэ сам тебе всё расскажет. Чон Сок недолго молчит, думая о чём-то. — Я испугался. Никогда не видел его таким и не знал, чем помочь. Сжимает руку в кулак. За окном сверкает молния. Гром слишком внезапно нарушает тишину в квартире. Противная погода. Хорошо, что не нужно ехать домой. Хотя я уже не так сильно ненавижу дождь. Теперь мне не одиноко — у меня есть тот, кто думает обо мне. С недавних пор сильный дождь ассоциируется у меня с поцелуем. — Он в порядке. Просто очень эмоциональный. У него так бывает, когда переутомится. — Я не дурак. Такое вряд ли бывает от переутомления! Тем более, что я знаю его дольше, чем ты. Он подходит к холодильнику и открывает дверцу. Придирчиво осмотрев содержимое, берёт банан. Подумав немного, берёт и второй. Между нами противная, как рыбьи кости, неловкость. Оба не знаем, о чём говорить друг с другом. Собственно, единственным связывающим нас звеном является именно Донхэ. — Зачем ты пришёл к нему? Разве я не дал тебе понять, что мы не расстанемся? — Я знаю, — недовольно отвечает. Ни капли уважения в голосе. — Я соскучился и пришёл. — Если пришёл помириться, то это хорошо. Фыркает. — Я ещё не сдался! Ты мне не соперник. — Конечно-конечно. Можешь звать меня хёном. — Да вот бы хрен! В молчании мы думаем каждый о своём под шум дождя. Чон Сок, должно быть, переживает за Донхэ. Его пугает незнание, он растерян. Уже понятно, что парень отступил в своих попытках вернуть его, но упрямо продолжает утверждать обратное. Я смотрю в окно на молнии и думаю о Фиши. Прекрасно понимаю его чувства: Хэ испытывает вину передо мной. Но это всё совсем не важно. Я не виню его и давно простил тот поцелуй. Допив пиво, чищу зубы и принимаю душ за пять минут. — Эй, макне, — заглядываю к Чон Соку в гостевую. — Спокойной ночи. И не сиди долго в телефоне, у тебя завтра съёмки, — с издёвкой напоминаю я. — Без тебя решу, — фыркает он. Кидаюсь в него конфетой. — Ай! Прямо в лоб! Ну, ничего. Скоро будешь называть меня хёном своим самым милым голоском, ке-ке-ке! Устанавливаю будильник на девять и тихонечко забираюсь в постель. Фиши просыпается и разворачивается ко мне. Я не вижу его лица: уже достаточно темно, но чувствую, как он смотрит на меня. — Как ноги? — Уже хорошо. — Ладно тогда. — Хёкдже? — тихо зовёт он. — М? — …Прости. Я правда хотел рассказать тебе. — Хм, — делаю вид, что раздумываю. — Прощу, если обнимешь меня. Он тут же прижимается ко мне и обнимает крепкими руками. Я скучал по нему. Как же замечательно снова оказаться с ним в одной постели. Чувствую аромат Кензо и ощущаю себя безумно счастливым сейчас. — Никогда не отпускай, понял? — Кивает. — Спи. Уже засыпаю, когда слышу, как он произносит: — Ты тоже мне нравишься. На сердце мгновенно становится тепло. Он наконец-то это сказал…