Deus Mortem

Соню определили в восьмую палату. Пустая комната с мягкими белыми стенами и твердым полом. В распоряжении пациентки была только кровать и больничная рубашка. Никаких личных вещей. Телефоны выдавались лишь по выходным, в случае плохого поведения и это упразднялось. В качестве развлечений здесь была библиотека и просмотр мультиков по пятницам. И Соня с ужасом понимала, что много времени для того, чтобы она потеряла рассудок, не потребуется. Особенно когда этому еще и способствует чертов голос в ее голове. Из милосердия семья еще какое-то время побыла с ней, однако родственники довольно быстро покинули клинику. На слова поддержки сподобился только отец, похлопал по плечу и ушел не оборачиваясь. Она смотрела на них и понимала, что выбираться придётся своими силами, родители не вернутся, Светлана для этого сделает все возможное и невозможное. По прогнозам врачей, наблюдаться тут придется несколько месяцев, в зависимости от вменяемости. Конечно же, тот факт, что Соня была абсолютно вменяема, никого не интересовал. Ей выписали курс неидентифицированных таблеток и консультацию с лечащим психиатром раз в неделю. Остальное время Соня тратила на осмысление произошедшего, что, конечно же, пользы не приносило. Каждый день был похож на предыдущий и перетекал в следующий. Все пациенты напоминали растения, они были абсолютно аморфны. Ходили чуть ли не строем, строго по времени перемещались по клинике. Ей-богу, на одном из завтраков Соня была почти уверена, что у дедули за соседним столом из уха вытекал мозг. Из обещанных консультаций была проведена лишь одна. Спустя неделю после пребывания Сони в этом месте ее пригласили в кабинет к доктору, которым, по совершенно «случайному» стечению обстоятельств, оказался тот самый сутулый дядька, все в тех же очках и халате, только в другом свитере. — Как самочувствие? — Он сидел в своем кресле, закинув ногу на ногу, и постукивал карандашом по уже знакомому блокноту. — Прекрасно. — Соня старалась держаться максимально достойно, надеясь, что ее выпустят. Надежда умирает последней. — А голоса? — Он покрутил карандашом в воздухе возле своей головы в попытке обозначить их. — Стали тише? — И по своему обыкновению вопросительно изогнул левую бровь. Соня не могла найти что ответить. Шепот был с ней всегда: «Et manus in sancta sanctorum…» — твердил он почти без остановки, и она так привыкла, что уже не обращала внимания. — А вообще какие-либо изменения наблюдаешь? — Не унимался доктор, и Соню так и подмывало сказать что-нибудь колкое. — Наблюдаю. Вы свитер новый купили на взятку от моей мамаши. — Мужчина в момент вытянулся и сел ровно, стиснул зубы, резко что-то черканул карандашом. На мгновение Соне показалось, что это он крест нарисовал на ее дальнейшей судьбе. После этого ее отправили в свою палату и больше никаких консультаций не проводилось. Неизменным остался лишь прием таблеток по расписанию, от которых пользы было как от аскорбинки. Теперь единственным собеседником был лишь этот голос. Бархатный и шипящий, он ей явно что-то интересное рассказывал, только вот понять, что именно, Соня не могла. «Deo data est…» — фразы становились все разнообразнее и отчетливее. Наверное, теперь она действительно начала сходить с ума. Из последних сил Соня пыталась ухватиться за подобие нормальной жизни. С этой целью она и решила завязать разговор с другой пациенткой. Ее звали Наташа. Русоволосая девчушка с зелеными глазами, примерно того же возраста, может, чуть старше. На обеде она всегда сидела за столиком возле окна и смотрела прямо перед собой. Соне не нужно было набираться храбрости, чтобы подойти. Она была почти на сто процентов уверена, что девушка даже не среагирует на ее присутствие. Но к своему удивлению обнаружила, что Наташа оказалась неплохим собеседником, лишь нахождение в этой клинике было доказательством ее безумия. Их диалоги были незамысловатыми. Обоюдная вежливость и обсуждение литературы, которую удавалось прочесть за последнее время. Так прошел месяц. «Da mihi virtutem vitae et ducam per mortem, quia factus sum Conductor!» Этот день начался как обычно. Соня проснулась, переваривая новую информацию, которую ей нашептывали. Приняла аскорбинки и пошла на завтрак, где по обыкновению села за столик к Наташе. Та выглядела очень печальной и лишь для вида ковырялась ложкой в овсянке. — Привет. Ты чего такая подавленная? — Усаживаясь за стол и ставя тарелку перед собой, спросила Соня. — Дядя Толя вчера навещал. — Промямлила Наташа, отодвигая тарелку. — Родственник? — Соня не совсем понимала, почему Наташа сморщила нос. Она не выглядела больной, да и приезд родных не был чем-то плохим. Вместо ответа на вопрос девушка лишь отвернулась к окну — понимайте как хотите, называется. Соня лишь пожала плечами, засовывая ложку с холодной кашей в рот. — Везет, меня вот не навещают. — Решила поддержать разговор она после того, как проглотила вязкий комок. — Угу. — Больше никто не обронил ни слова. Собственно, Соне и не до этого было. Новые фразы сыпались одна за другой, и из них уже получался какой-то текст, значение которого было покрыто мраком. За разгадкой Соня обратилась в библиотеку, но книжек по лингвистике там особо не водилось. И взяв с полки приключенческий роман, она вернулась к себе в палату, решив посвятить все свободное время чтению. Каково же было ее удивление, когда нежданно-негаданно в ее обитель вошел «лечащий» психиатр. Да не один, а с парочкой санитаров. Отложив книжку, Соня поднялась с кровати, ожидая, что ей объяснят причину визита. Доктор подошёл к ней и протянул новое «лекарство», призывая принять. Голос внутри активизировался с ярко выраженной агрессией, приказывая не пить предложенные таблетки. — Я не хочу это принимать. — Соня отступила на шаг назад. — Другого я и не ожидал. — Сказал мозгоправ, кивком указывая санитарам делать то, зачем их позвали. Не успела девушка сообразить, как два сильных мужчины скрутили ее. Один заломил руки, а второй запрокинул ей голову и зажал нос. Глаза Сони метались в попытке найти хотя бы одну возможность выйти из сложившейся ситуации. Но на ум ничего не приходило, а кислород в легких катастрофически быстро заканчивался. Она пыталась пинаться, но с каждым ее рывком руки сжимали еще сильнее. Все это время врач терпеливо ждал, когда девушка сдастся. «Omne mendacium sum veritas…» голос внутри уже бил по вискам, словно живой человек кричит прямо в лицо. Он был повсюду, словно материализовывался, настолько настоящим, что Соне казалось, будто она может его увидеть и потрогать. Уже не в силах задерживать дыхание, Соня открыла рот, хватая воздух. Не успела она насладиться этим моментом, как ей тут же скормили таблетку. Голос внутри бесновался. Соня понимала — глотать нельзя, но горечь была настолько сильной, что из глаз брызгали слезы. А выплюнуть эту гадость мешала чужая ладонь. Без шансов на победу, она проглотила скопившуюся слюну вместе с неопознанным лекарством. Доктор одобрительно хмыкнул, и девушку отпустили. Обессиленная, она рухнула на пол, а посторонние покинули палату. Тут же, засунув два пальца в рот, Соня попыталась извергнуть лекарство обратно, но эта затея успехом не увенчалась. Голос с большим усердием стал повторять знакомые слова. Смысл которых всё так же оставался неясным. Она лежала на холодном полу, тяжело дыша, и все бы ничего, но спустя несколько минут Соня почувствовала, как разум стал затуманиваться. Голова непроизвольно вдавливалась в пол, словно все земное притяжение сосредоточилось на ней, конечности свело судорогой. Соня выгнулась дугой и широко распахнула веки. Перед глазами яркими всполохами стали появляться картинки — образы людей, средневековые дома, странные костюмы. Они говорили что-то на похожем языке, но это было не то. Соня почувствовала, как по краешку губ начали стекать слюни. Попыталась кричать, но себя не услышала. Словно падая в бездну, Соня каталась по полу, пока прямо перед носом не возникли чужие ноги. Первое, что она отметила — серую кожу и черные когти. Это было существо мужского пола с черными разводами по всему телу. Глаза его были полностью черными, даже белок, губы серые, а волосы, словно шипы, торчали в разные стороны. — Et manus in sancta sanctorum monasterium ipsum magna. Deo data est. Omne mendacium sum veritas. Da mihi virtutem vitae et ducam per mortem, quia factus sum Conductor. — Он был голосом в ее голове. Все это время! Соня поняла это сразу. — Помоги. — Все, на что ей хватало контроля — умолять галлюцинацию о помощи. Но тот лишь выжидающе смотрел на ее мучения, повторяя слова, которые Соня и так уже заучила наизусть. Сколько это продолжалось, неизвестно. Девушку клонило в сон, но стоило хоть на секунду дольше продержать глаза закрытыми, как галлюцинация громче начинала шептать. Немую борьбу прервал вошедший в палату доктор, и он опять был не один. С ним был зрелый мужчина, лысый или очень коротко стриженный, в таком состоянии было сложно разглядеть. Соня отметила про себя, что по возрасту он был примерно как ее отец. Среднего роста, плотного телосложения. На нем не было халата, обычная одежда — джинсы и водолазка. — Надо же, она еще не вырубилась. — Отметил доктор, обратив внимание на то, что глаза девушки были подвижны. — Сонечка, это Анатолий, он будет навещать тебя иногда. — И как-то криво усмехнувшись, вышел из палаты, оставляя Соню и Анатолия наедине. Дядя Толя навещал… Все сложилось в общую картину, даже захотелось истерически захохотать, но тело не слушалось. Это не психушка, а чертов притон. «Отлично, меня сейчас поимеют», — подумала Соня и попыталась пошевелить хотя бы пальцами рук. Получалось скверно. — Помоги. — Она снова предприняла попытку достучаться до своей галлюцинации и потянулась к нему. Тот лишь нагнулся ближе, так, что их лица оказались напротив, и опять зашептал знакомые слова. Было видно, что он злится. Дядя Толя тем временем уже штаны расстёгивал. «Deo data est. Omne mendacium sum veritas. Da mihi virtutem vitae et ducam per mortem, quia factus sum Deus Mortem». Соню наконец-то осенило. — Deo data est. Omne mendacium sum veritas. — Как только она это прошептала, галлюцинация начала широко улыбаться, обнажая острые зубы. — Da mihi virtutem vitae et ducam per mortem, quia factus sum… — Еще немного, он так долго ждал ее. — Deus Mortem. — Эту фразу она сказала совсем отчетливо и громко, Анатолий остановился в шаге от Сони, смеряя ее удивленным взглядом. Как только Соня сказала последнее слово, галлюцинация улыбнулась уже совсем не по-доброму и резко вонзила свои черные когти прямо в подушечки пальцев ее левой руки. Было больно, но это продлилось долю секунды, затем она осталась лишь сторонним наблюдателем. А произошло следующее. «Красавчик» слился с ее телом, шепот пропал, и Соня спокойно встала с пола, словно действие наркотиков закончилось. Негодующий Анатолий стоял, в трусах и со штанами, спущенными по колено, перед абсолютно трезвой девочкой, только вот глаза у нее были стеклянные. А потом она начала улыбаться. — Какого черта?! — Анатолий даже не успел испугаться по-настоящему. Ему было невдомёк, что перед ним далеко не слабая, беззащитная Соня, а «нечто», не поддающиеся здравому смыслу. И это «нечто» не могло позволить надругательства над своей собственностью. Сейчас Соня чувствовала его сознание в себе. Его мысли хоть и были на другом языке, но стали более ясными, и он всеми проклятиями бранил ее за тупость. Дальше Соня лишь успела уловить, как высоко подпрыгнула, а затем приземлилась ступнями прямо на плечи несостоявшемуся насильнику. Схватила руками его челюсть, просовывая пальцы в рот, и одним сильным движением разорвала его лицо. Анатолий простоял еще пару секунд без половины головы, а после осел на пол. Когда Соня пришла в себя, она стояла на том же месте, вся обляпанная запекшейся кровью. Резкий запах ударил в нос, и, подавляя рвотные позывы, она отошла к противоположной стене. Голос себя ждать не заставил. Соне оставалось лишь повторить то, что ей с таким усердием нашептывали. И как только она закончила, наступила тьма.