♪breath of love ― f.biryuchev
Родители не понимали того, что я вдруг, никому ничего не говоря, бросила балет и записалась в секцию каратэ. Признаться честно, я сама не одобряла этот поступок, но не могла по-другому, потому что туда ходил Хуан Цзытао. Этот невероятный парень, имя которого было у всех на слуху, был моим идеалом. Он всегда стремился вперёд, всегда добивался того, чего хотел. Он был сильным и душевно, и физически. Именно за это я полюбила его так, что решилась бросить балет и пришла в чужой, непривычный спортзал. И тут же пожалела об этом. Ребята, которые там находились, начали громко шептаться, тыкая в меня пальцами. Они ненавидели балерин из-за какой-то старой ссоры. На меня смотрели с презрением, и я готова была убежать отсюда, вернуться в родной и красивый танцкласс, но тут двери с улицы распахнулись, впуская в помещение его — высокого, широкоплечего, с взлохмаченными высветленными волосами. Белая футболка прилипла к рельефному телу, и я не могла отвести от него взгляда. Колени дрожали, а в горле встал ком. Впервые я находилась так близко к этому парню. И впервые он посмотрел на меня своими вечно прищуренными в улыбке глазами и не сразу отвел взгляд. Он, слегка наморщив лоб, рассматривал меня, словно пытался вспомнить, где же мы встречались прежде. Это придало мне сил, и я почувствовала, как губы растягиваются в улыбке, и уже была готова сказать Тао «привет», но тут он отвернулся, здороваясь с вошедшей в спортзал девушкой с длинными чёрными волосами, заплетёнными в две тугие косички. В груди что-то неприятно защемило, и я опустила взгляд, рассматривая свои ноги, слушала: ― Поздравляю тебя с очередной победой, ― это был голос Тао — немного писклявый, но всё равно красивый. ― Спасибо, ― бодро ответила девушка. ― А это тебе. ― Я тут же посмотрела на них и увидела, как она протягивала Тао плитку шоколада. Мне стало ещё более паршиво. ― Ух ты! ― воскликнул парень. ― А за что? ― Ну, без тебя я бы не справилась, ― она улыбнулась ему, слегка наморщив носик, ― спасибо, что всё это время тренировал меня. ― Да ладно, мне только в радость. И тут моё сердце пропустило пару ударов: он обнял её. И совсем не как друга, нет. Он обнял её как девушку, которая нравится. И она обняла его в ответ. А я… я села на низкую скамеечку, опустив голову, глубоко и медленно задышала, чтобы немного успокоиться. И зачем я пришла сюда? Зачем?! ― Эй, переодевайся, скоро сенсей придёт, ― проговорил кто-то у меня над ухом и грубо толкнул в плечо. Я тут же подняла взгляд и увидела перед собой первого задиру всей школы, Бён Бэкхёна. И мне стало ещё хуже. ― Не думал, что наша умница-красавица окажется здесь, ― он прищурился и посмотрел на меня. ― Ты и дня здесь не протянешь. Это тебе не в юбочках скакать… ― Ну да. А ты знаешь, каково в «юбочках скакать»? ― широкая ладонь опустилась на плечо Бэкхёна, и моё сердце замерло, когда Тао подмигнул мне. Бён хмыкнул и, скинув руку парня, медленно пошёл в сторону мужской раздевалки. ― Меня зовут Хуан Цзытао, ― сев рядом со мной на скамейку, представился он, даже не подозревая, что я о нём очень многое знала: что друзья звали его просто Тао; что он боялся ездить в лифте; что любил зелёный чай и вишнёвые щербеты; ненавидел, когда ему указывали, что делать. У него было шестнадцать золотых медалей, разряд мастера спорта по каратэ до, чёрный пояс и первый дан. Я была знакома с ним ровно четырнадцать лет; в тот первый день, когда я его увидела, он отжался 98 раз ― в два раза больше, чем все наши мальчики. Знала, что у него ещё не было девушки, что ему нравились стройные и длинноволосые. Он носил преимущественно белую одежду, потому что белый цвет ― цвет чистоты и чести. ― А как зовут тебя? ― спросил он, заглядывая мне в лицо. ― Чхве Чжинри, ― улыбнулась и посмотрела на него. ― Для друзей просто Солли. ― Рад знакомству, Солли, ― Тао улыбнулся, и его глаза сузились настолько, что не было видно радужки. Прикусив губу, я прижала к груди свой рюкзак, умирая от счастья. С ним было так легко, он был такой простой, оказывается. ― Значит, у нас пополнение, ― хмыкнул он. ― Ты знакома с этим видом боя? ― Да, я часто бывала на соревнованиях, ― «Смотрела на тебя», ― и многое узнала об этом виде. Особенно мне интересны такие стили как кумитэ* и сётокан каратэ*, ― именно в этих двух стилях Тао был особенно хорош… ― О, мне тоже по душе сётокан, ― закивал он. ― Ну, тогда пропустим первичный инструктаж, да? ― Эм… не знаю, ― «Нет, не пропустим, поговори со мной ещё». Но Тао позвала та самая девушка. Она была уже в кимоно, перевязанном коричневым поясом. А это значило, что до чёрного ей оставался всего лишь один… Ах, как же она меня уже раздражала… ― Скорее иди, переодевайся, сенсей не любит, когда кто-нибудь опаздывает, ― сказал он мне и, оживлённый, побежал к девушке, на ходу снимая толстовку. ― Да, Виктория, я бегу! Я долго смотрела на то, как они стояли и мило беседовали друг с другом. Как он заправлял прядки ей за ухо, а она морщила нос и смеялась, о чём-то ему рассказывая. Лёгкие будто прищемили дверью, и что-то гадкое, липкое ползло по душе. Было тошно смотреть на то, как эта Виктория хихикала, строя ему глазки. Резко поднявшись со скамейки, я направилась к раздевалке, попутно сражаясь с желанием свалить отсюда к чертям. В раздевалке было тихо. Насколько я знала, каратэ среди девушек было совсем не популярно. Очень редко можно было увидеть на соревнованиях не парня. А если кто и находился, то, как правило, это были совсем не женственные спортсменки: с накаченными мышцами, грубым голосом, с так называемыми «пацаначьими» походкой и манерами. Да и бои у них были не особо впечатляющими. Я шла сюда в полной уверенности, что буду одной-единственной красивой девушкой и получу внимание со стороны противоположного пола, но Виктория была не просто красивой, она была прелестной: длинные смоляные волосы, тонкая талия, большие яркие глаза, аккуратный нос… ещё и коричневый пояс*. Шумно выдохнув, я нехотя расстегнула молнию на платье, и оно тут же упало к моим ногам. Надев бесформенные белые штаны по щиколотки и завязав на талии белый пояс кимоно, собрала волосы в хвост. Ну что ж, Чхве Чжинри, ты сама на это решилась. Хотела перемен? Получи и распишись. И нечего ныть, просто не сдавайся. Да. И я, вздохнув полной грудью, вышла из раздевалки. С этой минуты начиналась моя новая жизнь…***
Спустя месяц ежедневных тренировок я успела тысячу раз пожалеть о том, что бросила балет. Никакой тебе женственности, ничего красивого. Только разминки в три подхода и спарринги, спарринги, спарринги. За эти тридцать дней я заработала синяков больше, чем за всю свою жизнь. Подруги-балерины смотрели на меня, кривя губы в презрительной усмешке, когда видели меня измотанную, лохматую, в ссадинах. А однажды, когда меня впервые поставили в спарринг с Викторией, и она мне со всей дури въехала пяткой по подбородку, я пришла в школу с наливным фиолетовым синяком и здорово повеселила одноклассников. К слову, с Викторией мы не ладим от слова «совсем». Как-то так сложилось, что на первой же тренировке мы пропитались друг к другу взаимной неприязнью и всё делили Тао. Она знала, что он нравится мне, я знала, что он нравится ей. Так как мы были единственными девушками, нас всё время ставили в спарринги между собой, и мы с садистским удовольствием мутузили друг друга. А если быть точнее, мутузила только она меня. Именно благодаря ей моё тело теперь служило мне альбомом воспоминаний: «Мам, смотри, а этот синяк Вик набила мне ещё перед тем, как выйти на татами. А вот этот синяк с тренировки, когда Виктория по приказу тренера, “наказывала“ меня за позорный проигрыш со счётом 4:0. А это…» ― и так я могла рассказывать бесконечно долго. И всё никак не понимала, какие же эмоции приносит мне всё это. Я не испытывала дискомфорта, ни на кого не злилась, но и особо не радовалась и не наслаждалась этим видом спорта. Иногда я приходила после тренировки с твёрдым намерением всё бросить и уйти в закат, а иногда, сидя в автобусе, я улыбалась от приятной боли в мышцах и от общения с Тао, с которым нам, оказывается, было по пути. А ещё через месяц я стала замечать, что, пожалуй, мне нравилось заниматься там. Мне нравилось снова и снова пускаться в бой, нравилось чувствовать себя сильной, уверенной. Нравилось то, как Тао улыбался мне, когда я впервые заняла призовое место на соревнованиях. Я никогда не забуду именно эту его улыбку, посвящённую только мне и больше никому. Мне нравилось становиться с ним в поединок: затаивать дыхание, когда он заносил ладонь для приёма, видеть его одобрительный взгляд, когда я осваивала новый приём. Всё делалось, наверное, только ради одобрения Тао. Только ради того, чтобы он сказал: «Ты умница, Солли». Но больше всего мне нравилось то, что три месяца спустя он почти перестал общаться с Викторией, начав проводить больше времени со мной. Мы оставались после тренировок и до последнего лежали на татами, смотрели в потолок и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Я рассказала ему, что знакома с ним ровно четырнадцать лет и три месяца, что пришла сюда только из-за него и все синяки, что красовались на моих ногах и руках были воспоминаниями о нём, хоть и поставленными «нежными» конечностями Виктории. Он же рассказал мне, что часто замечал меня на соревнованиях; что запомнил меня, потому что моя внешность неповторима; что очень обрадовался, когда увидел меня здесь. А как-то раз он прошептал: ― Солли, станцуешь для меня? Я смотрела на него, удивлённо хлопая ресницами. В этом предложении была не просто просьба увидеть мой танец, а что-то более интимное, сокровенное. Что-то, что заставило меня безумно волноваться, пока я завязывала пуанты вокруг щиколоток, пока разминалась, перед тем как вновь встать на носочки. Тао не сводил с меня взгляда, когда я, вспоминая движения, танцевала. Он смотрел. Смотрел только на меня. В те мгновения я чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете. Он вдруг поднялся и, поймав моё запястье, притянул к себе. Я подняла на него удивлённый взгляд и тут же встретила его ― полный желания и восхищения. Нам не пришлось ничего говорить друг другу. Всё происходило словно в танце ката*: то плавно и нежно он целовал мои ключицы, стягивая развязанное кимоно, а я пальцами вырисовывала узоры на его обнажённой спине; то быстро и резко он сжимал мои волосы в кулаке, оттягивая назад, заставляя выгибаться под ним, желая большего. Его дыхание обжигало кожу, и я, не в силах сдерживаться, шумно и часто дышала, прижимаясь к его разгоряченному телу. Он заставлял меня тихонько скулить, когда проводил языком от шеи и вниз, по животу, сжимал ладонями бёдра. Было безумно жарко, словно сейчас был не месяц март, а самое пекло лета ― июль. Он кусал, изводил, ласкал, приводя меня в неописуемый восторг. Я льнула к нему в нетерпении, в безумном предвкушении. А он всё медлил, всё тянул. И время мне казалось стекающей с поднятой вверх ложки карамелью ― тягучее, липкое, сладкое, невероятное, приятное… Я звала его тихо «Тао», а он в ответ щурил свои глаза в улыбке и сводил с ума. Мы лежали на татами, прижавшись друг к другу, молчали. Все слова, которые могли бы сейчас звучать, были высказаны в прикосновениях, в ласках, которые мы подарили друг другу в эту жаркую весеннюю ночь. ________ Кумитэ - спарринг в японских боевых искусствах и является основной целью практикующего. Сётокан - один из основных стилей японского каратэ. Ката - формализованная последовательность движений, связанных принципами ведения поединка с воображаемым противником или группой противников.