Когда остановятся стрелки

Его поместили в ту самую больницу, от которой шериф шарахался, как от места, кишащего чем-то заразным и неизлечимым. Прежде, Он утверждал, что не живодер, но отчего-то с Крэтти это не сработало. Доктор в круглых очках сразу провел Его в свой кабинет и говорил долго, но не так тихо, чтобы это не было слышно сквозь дверь, которую приоткрыла Сара. — Вы не представляете, какой клад сюда привели, — доктор потирал руки чаще, чем обычно. — Мне мать в детстве только раз сказала, что я тупица. В этот же день я не смог решить какую-то задачку по математике и действительно в это поверил. До совершеннолетия верил, пока в эту больницу не попал. А ему с рождения вбивали, что он непреложное зло — я не берусь предполагать, сколько в его голове окситоцина с адреналином в связке. Может, вы и второго сюда направите, а? Ведь это тоже связка, зачем ее разбивать? — Потом он умрет и попадет в ад, — сказал Он. — Чертовы психопаты. Двадцать четыре ребенка, и все для того, чтобы доказать, что приют это ад, и они оттуда выбрались. — Дети — доверчивые создания. Они смотрят тебе в рот и ловят каждое твое слово. Скажи им, что они коты или собаки — так они будут тереться щекой о твою ногу или лаять на каждого вошедшего в комнату. Боже, подпорченные дети, это лучшая тема для кандидатской, — доктор тряс его руку так, что казалось, будто хочет ее оторвать. — Спасибо, спасибо вам! Дверь, за которой держали Крэтти, была стальная — доктор клялся, что это лучшая палата во всей больнице. Там не было даже щели, сквозь которую можно было просунуть ему записку. Сара не помнила, сколько времени она просидела на полу, прислонившись к этой двери головой. Если бы не окно в конце коридора, она бы даже не знала, какое сейчас время суток. Мимо нее проходили нечасто, разве что доктор временами вился рядом и уговаривал рассказать ему все о Крэтти. — Вы знаете, какую работу мы можем вместе написать? От нее у журналистов годами будет гореть одно место! И везде будут имена — ваше и мое. Ладно, не хотите — не будет, но хотя бы представьте, сколько это денег! Сара не отвечала. Она сидела у двери с закрытыми глазами и представляла, как проносит в здание килограмм тротила и никто не может ее остановить. Рисовала в голове четкую картину, на которой она идет по коридорам с автоматом и расстреливает всех подвернувшихся под руку санитаров. Она жмурилась, до слез, потому что не верила ни в одну из этих историй. Как она отыщет тротил? Кто доверит ей автомат? Невесть откуда появился Пол. Он присел на корточки рядом и долго говорил, но она не слушала. — Мне правда жаль, что так вышло. Нужно немного вырасти, чтобы это понять. Ты правда поймешь, что так — правильно, но до этого пройдет очень много времени. Потом Он попытался оторвать ее от двери, но она пнула его в колено и вывернулась. Тот рассмеялся. — Ты можешь сидеть здесь сколько душе угодно. Доктор пообещал, что вечером пойдет смотреть, сколько чего у него в голове. Я не против. Не буду против, даже, если он сочтет нужным вырезать у него мозг и заспиртовать. Я даже понаблюдаю за этим. Он пожалеет, что вообще до тебя дотронулся. Сара не отвечала. Ближе к вечеру она сунула палец под юбку и подняла вверх, превращая его в маленького черного человечка. Она хотела, чтобы этот человечек сказал ей, что нужно делать, но тот только дрожал и дергался из стороны в сторону. «Ты же демон, — думала она. — Разве слов какой-то женщины-наркоманки достаточно, чтобы превратить тебя в человека? Разнеси эту дверь к чертям и пойдем отсюда». Ей безумно захотелось забрать с собой его шляпу, надеть на себя и бежать, уносить с собой его частичку, чтобы после та превратилась в дым и каким-то чудесным образом переместила его в Вэйст, но палец-человечек не говорил ни слова. Сара знала, что Крэтти слышит, но не понимала, почему молчит до тех пор, пока за окном на город не опустились сумерки, а лампа над головой не мигнула. «Быть может, это тоже сигнал?» — думала она. Этот сигнал должен был напомнить о чем-то маленьком, но важном, чем-то, что было упущено в бесконечных записках и невидимых клубах медного запаха. Когда в конце коридора вновь появились Он, доктор в круглых очках и вереница санитаров, Сара встала и вышла из больницы, почти выбежала, потому что только сейчас поняла, что делать. Об этом ей сказали — не написали, а действительно сказали тихим голосом, проникающим под кожу колючими мурашками. Самая простая, бессмысленная фраза оказалась сигналом, который дали очень давно, дали на тот случай, если случится что-либо подобное, и это «случится», быть может, происходит прямо сейчас! Полиция явно водит за нос — не только ее, может поэтому его сразу отправили сюда, а не стали возиться с кучей бумажек в отделении? Нужно было спешить, идти быстрее, чем с вокзала уйдет девятичасовая электричка, потому что через час будет уже поздно. Сара бежала со всех ног, даже растолкала старушек на платформе. Они зашипели - она выхватила последний билет из автомата. Когда она добралась до Вэйста, небо было совсем темное, а по плечам стучал дождь. Радионяня кашляла чем-то булькающим и неразборчивым. В своей комнате мать держалась рукой за горло и тыкала пальцем в висящие на стене часы. Сипела она недолго — потом откинулась обратно на кровать, дернулась, захрипела, закатила глаза и замерла, но Саре было не до этого. Сначала она просто сняла часы и долго смотрела на циферблат. Затем осторожно вытащила батарейку. — Давай же, — шепнула Сара, потом вспомнила, что мать и сама меняла батарейки на часах, поэтому ударила их об пол. Стекло хрустнуло, но не разбилось. — Давай, — она ударила еще раз, и еще — до тех пор, пока чертовы стрелки не упали рядом двумя искореженными черными полосками. Она поднялась и посмотрела в окно. Там не было ни одной звезды. Только непрерывно движущаяся красная точка самолета мигала, чертя по черному небосклону невидимые в ночи дымовые линии.