Рождество
22 февраля 2016 г. в 18:20
Питер приземлился рядом с Уэйдом, расположившимся на крыше небоскреба, казалось, делать ему больше нечего, кроме того чтобы смотреть, как перистые облака проплывают мимо него.
Все-таки, Питеру надо было проверить.
— Дэдпул, — поприветствовал он его, голос прозвучал настороженно, ведь притихший Уэйд никогда не предвещал ничего хорошего.
— Эй, Паучок! — в его голосе чувствовалась напряженность, будто что-то душило, вынуждало его поприветствовать Питера.
— Что ты делаешь?
— Абсолютно ничего противозаконного, так что не волнуйся своими маленькими трусишками об этом, окей, дорогой? — Уэйд ответил быстро и слишком сладко на вкус Питера. Он неодобрительно взглянул на него, и Уэйд обиженно вздохнул. — На данный момент, любовь моя, правда, что я могу делать, лежа на спине и смотря в небо? Ну, я, конечно, могу делать много вещей, лежа на спине, и я вообще не против смотреть в небо, если бы ты был на и между моих…
— Дэдпул, — с усталым вздохом перебил его Питер, уже привыкший к обычаю отклоняться от ответа косвенными намеками и пошлостями.
— Я знаю, малыш, никогда даже через миллион лет. Я тебя понял, — он умолк, а Питер удивленно поднял брови. Молчание не уютно с Дэдпулом, по крайней мере такое. Это тяжело, и чего-то не хватало.
Он бы не сказал, что они с Уэйдом были близки, но он стал проводить больше времени с ним, после того как наемник настоял на нахождении в Нью Йорке некоторое время. Все началось, как приглядывание за сошедшим с ума мужчиной, а закончилось очень даже весело. Питер почти называл их друзьями, хотя не был уверен, что разуму Дэдпула доступно это понятие.
— Ты в порядке? — спросил Питер медленно, настороженно, потому что Дэдпул, как обычный человек, никогда не бывает «в порядке» в обычный день. — С твоей точки зрения, все равно, — новый поток бессмысленного бреда его сознания обрушился на Питера, едва сдержав вздох, он сказал. — Дэдпул, — снова, проигнорировав бубнеж по типу «если бы ты стонал, это бы прозвучало намного лучше».
— Работа отправилась на юг, — пробормотал Уэйд, почесав сверху маску, кожа под ней зудела и притворялась как напряженная, выплевывая слова так, будто они ничего не значат. — Мы можем… Можем спеть хоралы?
Сострадание Питера побороло смятение, он наклонил голову. — Сейчас середина июля… — Он замечает, хотя и не отклоняет просьбу, потому как голос Дэдпула звучал почти отчаянно. — Что случилось?
— Спасательная миссия. Проебана, — пробормотал Уэйд. Он неожиданно сел, и Питер откинулся назад, затем наклонился ближе, чтобы лучше слышать бормотание Дэдпула из-под маски. — Ей было шесть, Спайди. Шесть лет. И она не должна была… Я не смог… — Уэйд издал звук отвращения и встал, шагая по крыше возбужденно, рыча, злясь и плюясь яростью. — Ей было ебанных шесть лет! — он вдруг остановился и посмотрел наверх. — Ее звали Крисмас. Я дал ее папе нагоняй за неподходящее имя для ребенка и даже пытался уговорить ее изменить его, но ей нравилось ее имя, и я не смог точно объяснить ей, что это ужасное имя- она была такой энергичной!
Обличительная речь Уэйда замедлилась так же неожиданно, как и началась, воскресив воспоминания о беседах с маленькой девочкой, и Питер почувствовал тяжесть в груди из-за мыслей о том, что с ней случилось. Он не хотел знать подробности, как умерла девочка, но он понимает, что Дэдпул помнит во всех деталях. Питер достаточно ему доверял, чтобы знать, что не он был тому причиной, или был, и он мог видеть, как это все давило на Уэйда.
— Мы можем… Можем спеть хоралы, если хочешь, — сказал Питер тихо, прерывая бред Уэйда и тихо саркастически смеясь, когда наемник появился за его плечами.
— Ты самый лучший паук из всех, я тебе когда-нибудь говорил это? Самый лучший, действительно, самый удивительный и замечательный, милая попка, я клянусь, просто лучший…
Питер вывернулся, увеличивая расстояние между ними, напоминая себе, что он нуждается в этом пространстве. Было слишком много случаев в последнее время, в которых Питер находил себя прижатым телом Уэйда, думая о том, о чем, вероятно, не следует.
Но он послал все это и постарался выбросить из головы, забывая где-то между «O Holy Night» и «Jingle Bell Rock» сохранять дистанцию между ними. Он слишком сосредоточился на том, что, как ему кажется, Уэйд счастливее сейчас, Питер слишком горд из-за того, что развеселил наемника, выкрикивание рождественских хоралов с крыши почти терапевтично, а также это самая ужасная вещь, что может делать Дэдпул, чтобы выпустить злость. Это был вид гордости за то, что Уэйд ничего не взорвал.
Помогая работать Уэйду с его горем, и он совершенно забывает об осторожности, так что Уэйд обнимает его за талию, притягивая к себе, прижимаясь ртом к губам Питера через их маски. Питеру не хватало воздуха, он застыл, руками плотно ухватившись за костюм Уэйда, пока он не отпустил Питера.
— Рождественская омела, — предложил Уэйд.
— Сейчас июль. Нигде нет рождественских омел, — прохрипел Питер, встряхнувшись и широко открыв глаза, застыв в хватке Уэйда. Он определенно не пискнул, когда Уэйд поцеловал его снова.
— Рождественская омела, — сказал он вновь, посмеиваясь, когда Питер притянул его обратно. Уэйд, казалось бы, сделал глубокий вдох и пожал плечами. — Я знаю, я знаю. Никогда даже через миллион лет, — он вздохнул и посмотрел наверх. — Счастливого Рождества, Спайди.
Питер встряхнулся и сказал себе, что сейчас не время, он сможет выйти из себя позже, когда будет знать, что Уэйд в порядке. Потому что он определенно выйдет. — Счастливого Рождества, — он проигнорировал тот факт, что сейчас июль, и мысли о маленькой девочке, которую так сильно Уэйд пытался спасти.
Через несколько дней Питер прочитал в газете, что Дэдпул убил всю фракцию наемников где-то в Сомали, разорвал их на куски и на всякий случай стер их базу с карты. Питер не должен это одобрять, но он вновь вспомнил о маленькой девочке Крисмас, которую никогда не знал. Наверное, он все-таки сможет закрыть на это глаза.