Возможно, то, что случилось с тобой и мной, было ожидаемо и предсказуемо. То, что случилось с
нами – нет.
Мы были знакомы с ранних лет. Все начиналось незатейливо и даже просто: мы играли во дворе, показывали друг другу татуировки, внимательно изучали рисунки, перешептывались, замечая маленькие изображения на чужих телах, тусклые, зыбкие, будто вечерние тени. Мы были детьми, потом вместе выросли из милых пухленьких девочек в нескладных подростков, а потом и вовсе – превратились в девушек.
Ты и я пережили наши первые влюбленности, держась за руки, утешая после разлук и неудач, болтая о проблемах или о чем-то веселом, о случаях из нашей жизни. Я рассказывала тебе, как хотелось бы учиться в одной школе нам и быть всегда вдвоем; ты кивала и согласно улыбалась, сжимая мои пальцы в своей ладони. Мы жаловались о парнях, перемывали кости общим знакомым и злились на родителей. Я задумчиво смотрела на твою татуировку на лопатке в виде красной луны, окруженной слабым ореолом мутно-черного цвета, касалась ее пальцами, щипала тебя за бок и улыбалась со смешком, говоря, что безудержно завидую тому, какая она красивая.
Мой рисунок был простым – ветвь дерева с мелкими зеленоватыми почками. Я ее не любила никогда, не видя в ней ни красоты, ни изюминки. К твоей же относилась с трепетом, касалась лишь легко, подушечками пальцев, тут же отстраняя руки. Для нас это было нормально долгое время, лишь позже обрело другой смысл. И это лишь благодаря тому, что мы стали старше, потому что это стало
неприемлемо. А ведь раньше для нас никогда не существовало смущения или лишних секретов, секретов вообще не было – мы знали друг друга лучше, чем себя самих.
Я думала о тебе каждый день, и это было нормально. В мои мысли никто не лез, мешая оставаться поглощенной этим – и все, что ютилось в моей голове, было незримо пропитано тобой. Каждая мысль, каждое слово, случайно брошенный взгляд и фразы песен. Везде я находила тебя, и это незримое присутствие давало мне смысл жить, потому что ты была. Неважно, рядом или нет.
Все было хорошо.
Все было хорошо, но татуировка на моей пояснице сломала все, что, только возможно.
Красную луну я узнала сразу, из тысяч прочих. Я стыдливо прикрыла ее одеждой, бросала нелепые оправдания по поводу моих красных щек матери, а ночью так и не сомкнула глаз, долго смотря в окно. Я любила тебя – глупо отрицать. Мечтала проводить с тобой каждую секунду – еще глупее. Часто останавливалась взглядом на твоих губах, зависая на месте, с наслаждением слушала, как ты говоришь, ловя ноты твоего голоса, болезненно впитывая в себя – все это казалось нормальным, твое присутствие в моих мыслях – обыденным, ты – неземной, нереальной, неожиданно далекой.
Мне хотелось тебя поцеловать, но я не зацикливалась на этом, не акцентировала внимания. Но татуировка молчаливо повторяла мне, что сама я в мыслях своих несведуща.
Я думала о тебе беспрерывно день.
Два.
Месяц.
Три.
Полгода.
Я поцеловала тебя летом, июньским днем, таким образом отдав свой первый поцелуй девушке. Грязно, отвратительно, но счастье меня захлестнуло, опьяняя, словно хмель. Я захлебывалась в ощущениях, запоминая влагу на губах, мягкость и тепло. Наши тела, так близко соприкоснувшиеся на мятом одеяле твоей кровати, твой затылок около разодранной стены, плакат на столе с аниме героем. Несильно ударившее в глаза солнце, твои прикрытые веки. Внутри меня бушевали ураганы, уносили мои мысли далеко от привычной реальности, пока я целовала тебя, держала руку на твоем плече, спрятанном за тонкой футболкой.
«Давай поцелуемся?»
«Давай»
Ни капли недоверия в твоих глазах. Это было худшей расплатой за все, что я делала дальше. Ты настолько верила мне, что позволяла делать с собой все, что мне взбредало в голову. Мы затворяли на защелку дверь и целовались, чтобы нас не услышали, закрывали рты – так глупо, смешно тогда, повод для перешучиваний за качелями и хохот. Болтовня обо всем на свете, когда ты была в настроении, и гнетущее молчание с твоим тяжелым взглядом, когда у тебя его не было. Ты молчала – я чувствовала себя самым одиноким человеком на свете, вокруг сгущался темными тучами мир. Любила – но так и не сказала ни слова об этом вслух, считая, что все и так понятно.
Моя татуировка горела огнем на пояснице, я носила свои любимые длинные футболки, закрывая тело и больше не ездила пляж. Моя мать злилась на меня, на тебя – она никогда тебя не любила, а спустя время я устала разубеждать ее в чем-либо.
Я раздевалась перед зеркалом догола и смотрела на луну, пока та все больше наливалась красным цветом. Я пыталась содрать ее ножом, но испугалась боли. На выжигание газовой горелкой не решилась тем более, а под кислотой рисунок даже не побледнел, пока сама выла от дикого жара в теле, зажимая кусок футболки между зубами.
Я тебя любила.
Ты меня – тоже.
(нет)
Правда вскрылась обыденно – мы рано или поздно заходим дальше, чем следует. Я целовала твою шею, замирала, вслушиваясь в твои стоны, прижимала коленом к стене и трясущимися руками стягивала рубашку дрожащими пальцами, запинаясь на пуговицах, изорвано материлась. Я навсегда запомнила твои губы, твою отзывчивую на ласку кожу, мягкие прикосновения, нежность и страсть, шепот на ухо, жаркий и непристойный.
Я падала низко, взлетала высоко, когда тебя целовала – рыдала, как подобает дуре в отчаянии, пока ты смотрела на мою татуировку, несмело притягивая к себе одежду. Терла руками красные глаза, стараясь на тебя не смотреть – ты молчала, даже не пытаясь скрыть свою выцветающую на бедре ветвь, почти пропавшую, тускло растворившись на коже.
«Мне тебя жаль»
Я слала к чертям твою жалость, хоть и сама на нее напросилась.
Осталась одна по своей инициативе, из-за того, алая луна на моей пояснице горела огнем, а ветвь на твоем бедре выцвела, вскоре не оставив и напоминания.
Я ушла
Месяц назад. Два. Три. И вновь полгода.
Я осталась выцветающей из собственного сердца душой, даже если и сердце было всего лишь органом, качающим кровь.
И каждый раз, приходя домой, думаю. О тебе. О том, что между нами было. О том, что тебя ненавижу, а себя ненавижу еще больше. Пытаюсь думать, что все сделала правильно.
Но луна не меркнет, а мне хочется кричать или хотя бы увидеть тебя во сне.
Поэтому я лишь сползаю по стене и безвольно лежу на холодном полу.
I could fight you 'til the end,
But I will lose you if I win.
Я все еще слышу тебя в песнях, горько думаю, что потеряю тебя, если смогу победить.
Но затем вспоминаю.
Я уже тебя потеряла.
