Перекрёстки

Ламаник был довольно спокойным, можно сказать — невозмутимым человеком, разозлить или шокировать которого было практически невозможно. Вот только когда речь заходила о его единственном сыне, Ламаник всегда реагировал на новости гораздо болезненнее, чем можно было ожидать от настолько холодного человека. На этот раз новость его не просто шокировала — она прибила его к земле десятитонным прессом, и старший Пайнс, казалось, на целую минуту забыл о том, что ему нужно дышать. Трубка чуть не выпала из его ослабевших пальцев, но очнувшийся от шока мужчина непроизвольно стиснул её покрепче в руках и судорожно-шумно вдохнул в горящие лёгкие так необходимый ему сейчас кислород. Перед глазами поплыли тёмные пятна, но Ламаник даже не думал о том, что ему стало плохо. Он сухо кинул в трубку «я еду», и только спустя 3 нажатия пальцем на экран смог отключить входящего абонента. Резко развернувшись, он сжал губы в тонкую ниточку и как был — бледный, в одной рубашке и домашних серых брюках, — чётко прошагал на выход из их с сыном трёхкомнатной квартиры. * В школе его встретила классный руководитель сына — миссис Шмидт. Женщина в возрасте 30-ти лет, блондинка с широким ртом, всё ещё выглядела ровесницей своих учеников. Она как-то беспомощно улыбнулась Ламанику, но увидев, что каменное лицо отца одного из её подопечных не изменилось ни на йоту, отвела взгляд и проводила мистера Пайнса до небольшой учительской. Там, упрямо буравя взглядом сложенные в замок руки, лежавшие на коленях, сидел его обожаемый Диппер. — Понимаете, — извиняющимся, обеспокоенным тоном начала миссис Шмидт. — Это очень деликатный вопрос. Мы не могли обсудить его с другим взрослым, потому что тот… является… частью этой проблемы. Диппер гневно вскинулся на месте, сверля преподавателя ненавидящим взглядом, но промолчал. Ламаник, поймав взгляд сына, лишь крепче сжал челюсть. — В наше время это конечно не так осуждается, как это было лет 50 или даже 20 назад, но… всё ещё остаётся проблема возраста, и… я пыталась поговорить об этом со своим учеником, мистер Пайнс! — горячо воскликнула миссис Шмидт, глядя на него умоляющими блекло-голубыми глазами. — Но Диппер ужасно упрям! Он не понимает, что эти отношения дискредитируют уважаемого человека. Он не понимает, что это, возможно, будет стоить карьеры мистер… — Заткнись! — не выдержав, вскочил со стула подросток. — Заткнись-заткнись-заткнись! Если бы не ты, никто бы ничего не узнал!!! И всё бы было в порядке, ты… дрянь!!! — Попридержи язык, Диппер, — холодно сказал мужчина, смерив сына ледяным взглядом. — Да она просто сама надеялась подцепить его!!! — заорал подросток. — И поэтому всегда крутилась рядом! Она вошла в запертый кабинет, хотя ей чётко сказали, что это всё не её дело! — Диппер! Ты разговариваешь со своим учителем! — попыталась пристыдить его миссис Шмидт, но у неё ничего не получилось. Диппер всё так же с пылающим лицом и удивительно-синими от злости глазами, смотрел на неё с такой явной неприязнью, что Ламаник на секунду почти поверил, что Диппер готов наброситься на женщину с кулаками. — Пошла нахер, дрянь! Я тебя ненавижу! — снова закричал младший Пайнс. Ламаник на секунду прикрыл глаза и медленно выдохнул воздух из лёгких. Когда он открыл их, на его лице снова прочно угнездилась маска отстранённой холодности. — Спасибо, что сообщили мне об этом, миссис Шмидт, — сказал он. — Я приму меры по этому вопросу. Надеюсь, вы и дальше поможете нам сохранить эту деликатную проблему в секрете. — Ну что вы, мистер Пайнс, — смущённо покраснела миссис Шмидт, поправляя съехавшие к носу прямоугольные очки. — Конечно же я всё понимаю. Надеюсь, вам удастся повлиять на вашего сына. — Сделаю всё возможное, — отрывисто кивнул Ламаник. И по этой порывистости движений можно было понять, что он до сих пор не взял себя в руки после узнанной сегодня информации. — Диппер, иди в машину. — Но пап, я… — отчаянно вскинулся его сын. — Я сказал в машину, Диппер! — не выдержав, рявкнул Ламаник. — Немедленно!!! Подросток, опустив плечи и взгляд, прикусил губу. Он вылетел из кабинета, почти срываясь на бег, нечаянно толкнув плечом своего отца, когда проходил мимо. Грохнула дверь учительской, и Ламаник обессиленно опустился на стул. Миссис Шмидт на это только охнула и бестолково заметалась по небольшой комнате, пытаясь найти стакан, чтобы набрать воды для родителя её проблемного ученика. С еле заметным кивком приняв обычную керамическую кружку с водой из-под крана, Ламаник медленными, тягучими глотками выпил всё её содержимое. — А теперь пожалуйста, расскажите мне всё с самого начала, миссис Шмидт, — бесцветно проговорил он. — Я хочу знать, что за ублюдок посмел трахать МОЕГО несовершеннолетнего сына.