Связанные узлом

                    Купаться в обожании для Стайлза не очень привычно. Он пьян, он совершенно обдолбан Дереком, он оглушен его нежностью, и эта эндорфиновая анестезия здорово притупляет чувство плеча: Стайлзу не хватает сил поинтересоваться, а как там сам Дерек? И совсем не готов однажды услышать его, так непривычно несдержанно звучащим за своей спиной. В общем-то, всё как обычно - сначала Дерек молчалив и не особо романтичен. Стайлз поставлен его жесткой рукой на четвереньки и очень сосредоточенно оттрахан. До влажной, блестящей от пота спины, до закушенных в кровь губ и жалких просьб не останавливаться. После того, как перепачканная ладонь Дерека отпускает его обмякающий член, Стайлз не очень удобно выворачивает голову, чтобы видеть, как оборотень ебёт его. Дотрахивая до своего оргазма, Дерек шпарит так, будто это последний перепих в его жизни. Он скалится, пытаясь не выпустить своего зверя наружу, хватает ртом воздух, зажмуривается, рвано дышит. Но сегодня бонусом к этому порноволку идет озвучка. Блять, Стайлз всё бы отдал, чтобы Дерек стонал так с ним каждый раз! Но кодекс альфы диктует оборотню сдерживаться, не пугать пару рыком и вообще, не особо отвлекаться на себя. Это до опьяневшего Стайлза доходит поздно. Примерно, через полгода. То, что его парень банально печется о его удовольствии больше, чем о своем. Что, не размениваясь на ненужные романтические отступления в сексе, он всегда - каждый божий раз - заставляет мальчишку медленно умирать от мучительно-сладкой судороги оргазма всего лишь работая своим натренированным телом над его сжатыми в ожидании разрядки мышцами. У Дерека славно выходит. Стайлз почти не помнит тех невнятных первых попыток, когда они притирались друг к другу и он, стыдно-то как, тихо плакал в подушку. От неуверенности в своём выборе; от страха, что не получится; от первой боли, от невыносимой любви... Дерек не переносил его слёз. В нём просыпалось что-то теплое и меховое, и он, затаскивая расстроенного Стайлза в ворох смятых простыней, будто в логово, сразу же бросал попытки трахать и готов был часами его там баюкать. Дерек, вот же заботливая дрянь, вынуждал Стайлза делиться всем сокровенным. А у Стилински на сердце всегда было столько всего, что даже этого времени на рассказы не особо хватало. А уж спросить Дерека о том же - и подавно. Но сегодня, слушая рычащую симфонию из горла кончающего оборотня, Стайлз пытается все же поговорить: - Дерек. - М? - Дере-ек! - М-м? Первые минуты после траха его волк всегда такой - никакой. Стайлз резво дергает задом, привлекая его внимание, и узел в нем чуть ли не проворачивается. - Ты раздерешь себе задницу, будешь так ёрзать на мне: узел еще слишком плотный, - осторожно предупреждает его Дерек и интересуется, - тебе что, не больно? - А тебе? - эхом вторит Стайлз и понимает, что спрашивает это в первый раз, - ты что вообще чувствуешь? Со мной? Во мне? Ну, узлом? Дерек поднимает брови. Стайлз видит это даже спиной. Потом щетиной оборотень щекочет ему лопатки и, чувствуется - улыбается прямо в них. Он явно доволен, и отвечает на вопрос буквально, не заморачиваясь на придумывание метафор и красивых сравнений. Просто говорит, как есть. - Чувствую твоё тепло. Оно достаточно горячее. Чувствую давление в нужных местах и маленькие, но очень острые вспышки удовольствия. Особенно, когда ты смеёшься и немного дергаешь задом. Чувствую спокойствие, когда ты настолько рядом. И, конечно, всё время сцепки я чувствую, как из моего члена вытекает сперма прямо в твою... - Хватит, хватит, хватит! - машет руками Стайлз, обрывая бесстрастный порнографический рассказ, в котором его заливает реками смазки и других жидкостей. Это так грязно и развратно, что член предательски отзывается, заинтересованно приподнимаясь. - Ты очень романтичен, Дерек Хейл. Дерек тихонько смеется, чтобы не слишком сильно сотрясать худое тело, прижатое к его животу. И сетует: - Романтики было бы больше, если бы меня не отвлекал зуд. - Что? Ка... Какой еще зуд? - недоуменно и тревожно спрашивает Стилински и выворачивает голову, блестя коньячными глазами на волка, - ты что, какую-то особенную оборотневую заразу подцепил и теперь нам надо к ветеринару? Дерек, не обращая внимания на нахальную непочтительную иронию, терпеливо объясняет: - Кажется, кто-то купил до ужаса вонючую смазку и, кажется, у меня на нее аллергия. Весь член чешется. - Она вишнёвая, - обиженно бурчит Стайлз и спохватывается, - а почему ты мне не сказал, что тебе, ну, так неприятно? Дерек всё еще терпелив: - Потому что "неприятно" было значительно меньше, чем "приятно", детка. И кстати, настоящая вишня пахнет иначе. - Вот блин, - расстроенно тянет Стайлз, чертыхаясь про себя. Под гаденькие смешки Скотта он выбрал в аптеке самый сильно пахнущий гель, надеясь, что при использовании он перебьет его собственный запах. Стайлзом в последнее время пропахло всё. Весь дом, спальня, постельное белье и даже Дерек. Так сильно, что и не волчий нос Стилински постоянно чуял эту смесь физиологических жидкостей и феромонов своей же кожи, которую с таким старанием его оборотень вылизывал каждую ночь. - Там был еще банановый и клубничный аромат - стандартный набор, короче, - информирует он Дерека, - может, если вишня тебе не подходит, выберем другой, а? - Ты прекрасно знаешь, Стайлз, что я вообще бы предпочел не использовать эту... - Дерек морщит чувствительный нос, - ...химию. А вишню я люблю. Он не говорит вслух, что когда после сладких криков переворачивает Стайлза к себе лицом, то его накусанные губы - вишнёвы. И такого же цвета следы пальцев Дерека на белых бедрах мальчишки. Поэтому темно-бордовый - явно их оттенок, как он может не любить терпкий вишневый аромат? - Без этой так называемой химии ты меня порвешь, - уверенно заявляет Стайлз, будто бы он гей со стажем. Тот разговор с Дэнни, вогнавший его в краску, еще не стерся из памяти. Смазка - главный элемент удачного анального секса, усвоил он тогда. Даже если у Дерека ненормально текущий член, готовый залить Стайлза влагой по самое не могу. Он вообще полностью, со всех своих зубасто-клыкастых сторон не очень нормален. Но на растерзание свою попу Стайлз без вспомогательных средств не даст. - Трусишка, моей смазки будет достаточно, я тебе объяснял, - смеется над ним Дерек, целует в подставленные губы ярко-ягодного оттенка и вываливает на Стайлза новость, - а вот пока ты пихаешь в себя эту пахучую гадость, я не имею возможности тебя пометить. Уже полгода прошло, Стайлз. А ты все еще не мой. Стилински от удивления весьма неэротично распахивает большой рот и косит на Дерека блестящим глазом: - Э-э... Как это понимать? Не твой? Он не врубается. Настолько, что снова ощущает себя неопытным, не знающим сверхъестественного подростком, которому неизвестны никакие интимные подробности из жизни оборотней и прочей нечисти. - На тебе до сих пор нет моей метки, - констатирует Дерек. Стайлз возмущенно его перебивает: - Как это нет? Я тебе прямо сейчас покажу её, если ты еще не забыл, - и грациозно, как только может с узлом в попе, выгибается, демонстрируя волку на стройной ляжке иссиня-черный синячище. Гематома примерно пять на десять обвиняюще темнеет на белоснежной коже. Дерек поднимает брови: - Стайлз. - Нет, ты смотри, смотри, - вынуждает его любовник, - это отметина - последняя. А есть еще на ребрах, на запястье и... Где же еще? Стайлз хмурится, припоминая все царапины от клыков, все ссадины и темные синяки, поставленные темпераментным оборотнем, и даже торжествующе взвизгивает, припомнив наконец особенно болючий и почти черный засос, расплывшейся кляксой темнеющий у левого соска. - Я помечен тобой с головы до ног, волчара, и это называется - "не твой"? Стайлз действительно разукрашен, будто БДСМ-щик. - Это, - Дерек гладит пальцем синий развод на ребрах, нежно проводит языком по шее, по давнему шраму шестимесячной давности, - это знаки внимания, детка. Визуальные проявления любви. Но никак не метка. Стайлз аж задыхается от возмущения - если бы Скотт так проявлял любовь к Эллисон, на ней бы живого места не осталось уже. - А как же... - начинает он, и Дерек, предугадав последующий вопрос, перебивает сразу же: - У всех это по-разному, Стайлз, не забывай, что твой друг - обращенный. А я - рожден волком. Во мне инстинкты сильнее и я, вроде как, совсем не рассчитывал влюбляться в вечно всюду сующего свой нос мальчишку. Поэтому иногда приходилось тебя одергивать и не очень нежничать. Дерек улыбается, вспоминая, а Стайлз жалуется: - Ага. Одергивать. Башкой о руль. Нежно. Преувеличивать он умеет. И мрачно размышляет о всех знаках внимания, полученных от Дерека. Оказывается, их с самого начала знакомства было - вагон. - Хорошо, - соглашается Стилински, - я весь в проявлениях твоей любви. А как же тогда ставится метка? И почему ты мне раньше не сказал? И не поставил? Это что, важно вообще? Дерек ненадолго замолкает. Только для того, чтобы медленно выскользнуть из тесного мальчишки. С опавшим узлом и тихим удовлетворенным стоном. Стайлз сердито сопит, возится и пачкает простынь вытекающей спермой Дерека. - Дай, - требует Дерек, игнорируя множественные вопросы. Сползает ниже и ложится между раздвинутых ног Стайлза, - расставь шире. Покажи мне. Вопрос о метке слишком сложен. Дерек может выгадать себе время, отвлекая Стайлза грязными заданиями и подумать об этом сам. Думается плохо. Стайлз послушно напрягает живот и мышцы ануса. Вспухшие края розовой дырки чуть выворачиваются, приоткрываясь, и влажно блестя, оттуда начинает сочиться белёсая влага. Неряшливо, толчками. Она стекает вниз на его опустошенные яйца; попадает на простынь, на подставленные пальцы Дерека. На его жадно высунутый язык. Стайлза трясет - ему очень стыдно и чертовски хорошо. Он уже не ворчит, как бывало раньше - "Дерек, ты что творишь, мать твою?". Он снова возбуждается и оборотень, зажатый между его подрагивающих ляжек, слышит смешные досадные чертыхания. Стайлзу не хочется снова мучиться стояком, но Дерек знает, как сбить его намечающийся любовный настрой к чёрту. Весь перемазанный своей же спермой, он переворачивает мальчишку, подтягивается на руках и с хищной улыбочкой тянется к раскрасневшемуся лицу Стайлза. - Что? Не-ет... Дерек, нет! Нет! Нет! - орёт Стилински и сопротивляется, выкручиваясь червяком из-под тела оборотня, всеми силами пытаясь не допустить контакта их губ, - ты снова со своими грязными животными штучками? Даже не мечтай, я не буду целовать сейчас твою красивую морду. Почему? Ты спрашиваешь меня - почему? Стайлз оскорбленно пыхтит и дергается, когда Дерек бесцеремонно хватает его железными пальцами за челюсть. Объясняет, смешно шамкая: - Да потому что ты весь...во мне и... в себе и... Да это просто разврат какой-то, Хейл! Мне шестнадцать, моя юная психика не выдержит такого сурового порно! Не лезь! Никакого заляпанного нами обоими языка в моей глотке! Ну, Дере-ек... Скулеж пресечен насильственным поцелуем, потому что Дерек элементарно сильней. И Стайлз признаёт, что целуется тот превосходно, не от чего бежать. Разве что теперь он тоже весь в сперме любовника, которая, о боже, на вкус отдает вишней...

***

В шестнадцать слишком много проблем, чтобы размышлять об еще одной, ничего не значащей. Есть метка, нет её - всё равно они вместе. Ну, по человеческим меркам. И Стилински вполне удовлетворен новым ярким засосом на шее, который просто вопит о том, что да, Дерек Хейл "был здесь". Даже не помеченный правильно, он каждый вечер нуждается в своём волке. И однажды сталкивается в мрачном лофте Дерека с дядюшкой Питером. Тот сидит в кресле, развалясь, и умиротворенно пялится в окна, расчерченные маленькими квадратами рам. Стайлз влетает в зону гостиной с разбегу, как к себе домой, и сразу же натыкается на внимательный светло-голубой взгляд бывшего альфы. - Говорят, Дерек хочет поставить тебе метку, мальчик? - вместо приветствия спрашивает Стайлза Питер и успокаивающе машет рукой, - ой, только не делай вид, будто вы все еще прячетесь... Стайлз и не делает вид. Его появление поздним вечером здесь говорит само за себя. Но одно - знать про их отношения, а другое - быть уверенным в том, насколько они далеко зашли. Питер, выходит, уверен, что далеко, и отчего-то теперь Стайлз пребывает в подозрении, что метка - это серьезно. Очень. - Ты даже не представляешь - насколько, - подтверждает его догадки Питер и рассуждает, - вообще-то, я думал он сразу заделает тебе своё фирменное клеймо, и очень рад, что Дерек решил не торопиться. - Рад? Отчего это рад? - насуплено вопрошает его Стайлз, предчувствуя какую-то гадость. Не ошибается. Питер равнодушно замечает: - Потому что метка - это кандалы. На всю жизнь. Понимаешь? - пытливо заглядывает он в светящиеся янтарём глаза, - поставленная тебе, она означает, что Дереку до самой смерти придется тащить на своей шее твои тонкие изящные кости, которые очень, к слову, хрупки, и постоянно требуют защиты. Бедный Дерек. Питер цокает языком и качает головой. Сволочь саркастичная. Стайлз уверен, что когда-нибудь он поднимет свой уровень сарказма на уровень Питера, и схлестнется с ним не на шутку. Но сейчас любопытство пересиливает, и он просто спрашивает дальше: - То есть как это - на всю жизнь? - вопрос откровенно глуп и риторичен. Питер терпеливо объясняет: - То есть так это - на всю жизнь. По волчьим законам метка, она вроде кольца, соединяющая двух в единое целое. Отмеченные знаком союза друг с другом связаны. И развод, поверь мне, будет невозможен... Питер всматривается, прямо-таки впивается взглядом в лицо мальчишки, считывая отблеск всех эмоций, в которых Стайлз начинает тонуть от избытка информации. И выискав сомнение, даже страх, старший Хейл довольно откидывается на спинку кресла: Стайлз в смятении, значит он донес до него смысл ритуала вполне ясно. - Да, кстати, Стайлз, будь готов к фанфарам и помпе - Дерек любит эффектные преподнесения новостей, - хмыкает он, - я уверен, если он все-таки решится, то это будет о-очень торжественно. И сладенько улыбаясь, воображает вслух: - Вероятно, что концовка фильма "Красотка" и рядом не будет валяться с тем, как Дерек сделает предложение тебе... ... Стайлз напряжен каждое из последующих их свиданий. Он вздрагивает от предчувствий, ждет чего-то шумного, неожиданного. Возможно, приглашения в лучший ресторан Бикон-Хилс, или же появления Дерека в своем доме с цветами, надувными шариками и бутылкой шампанского. Он так взволнован словами Питера и действительно предполагает что-то эффектное. Возможно, Дерек соберет всю стаю и объявит об их соединении публично. И может быть, при всех бесцеремонно закинет Стайлза на плечо и с рыком унесет в спальню. Стайлз краснеет, дофантазировавшись до такого, и поэтому вовсе не готов к спокойному, обыденному Дереку, появившемуся как-то на пороге своей комнаты. В простой футболке и джинсах встающего позади него и обнимающего теплыми руками за плечи - тихо, осторожно, бережно. - Стайлз, - говорит Дерек ему на ухо, - я хочу поговорить о метке. Стайлз вздрагивает и продолжает слушать молча. - Я давно знаю, что хочу пометить тебя. Хочу поставить на тебе свой знак, - Дерек вздыхает, будто бы сейчас будет вынужден просить невозможного, - я знаю, ты говорил с Питером, в тот вечер, когда не дождался меня. Я знаю, что Питер сказал тебе. И это... правда. Я хочу знать, готов ли ты стать моим? Дерек, чей шепот с каждым произнесенным словом становится все нежнее и мягче, не произносит слово "навсегда", оно и так витает в воздухе, будто бы они уже в церкви, дают друг другу клятвы верности. И Стайлз просто кивает, вдруг потеряв голос. "Да" - говорит его счастливый взгляд, его опрокинутая на плечо оборотня темноволосая голова. Его пальцы, схватившиеся за предплечье Дерека, почти до синяков сжимают его кожу, заштрихованную короткими росчерками черных волосков, и слава богу, что шериф на дежурстве, потому что в следующую минуту они уже шумно падают на кровать. Стайлз барахтается, путаясь в одежде и выясняет последние нюансы, до смерти обрадовавшись, что Дерек не потащил его в ресторан и не завалил цветами. Что все привычно, уютно и с каждой секундой становится все горячей. - А что мне нужно будет делать, Дерек? - тараторит Стайлз, понимая, что метка - это что-то, связанное с сексом, - мне придётся какую-то особенную позу принять? Как вообще это клеймение происходит? В какое место? А след сильный останется? А больно будет? У меня что, будет такой же трискель, как у тебя? Отец убьет, если увидит... А как... Договорить Дерек ему не дает, зажимая рот ладонью. Стайлз уже голый, возбужденный. На щеках красные пятна и он жуть какой милый. Дерек держит ладонь, пресекая поток вопросов и прекращает ласки. Одной рукой поднимает Стайлза в вертикальное положение, усаживает напротив себя, и наконец, отнимает руку. - Значит, так, - строго говорит неугомонному мальчишке, - видимо, я должен объяснить тебе более развернуто о том, чем мы сейчас будем заниматься. Стайлз, не решаясь пикнуть, истово кивает головой. И жадно слушает, как немного снисходительно Дерек разъясняет ему о самой сути быть помеченным. Волк ни в коем случае не хочет обидеть людские традиции и понасмехаться над обычаями. Но кольца - это смешно, правда. Одинаковые татуировки? Бред... Материальные проявления привязанности - это так по-человечески. Ты теперь в моем мире, Стайлз, таинственно говорит ему Дерек. Забудь, ты не сможешь потрогать мою любовь. Она просто есть. Стайлз пока не очень понимает и вслух снова пытается предположить, какую из поз волчьей камасутры ему придется принять, следуя ритуалу, чтобы метка расположилась на его худом теле так, как надо. Дерек привычно не подхватывает его шуточек. Смотрит еще серьезней. Он полуодет, он красив совершенной звериной красотой. И в темноте щетина затеняет его лицо еще больше, притягивая взгляд к его безупречного оттенка глазам. Цвет утренней дымки над хвойным лесом - хаки с серым. В них светлый туман предрассветного времени и животная мудрость. В них уверенность в том, что выбор сделан правильно. Метка - невидима, говорит он кратко. Никаких царапин, укусов, татуировок. Никакой боли. Только любовь. - Но я ведь что-то почувствую? Что-то особенное? - не унимается впечатленный Стайлз. - О, да, - улыбается Дерек и легонько толкает его в грудь, опрокидывая на спину, - ты почувствуешь меня. Очень, хм, глубоко. Это я тебе обещаю. Тоже мне, новость! Но Стайлзу снова боязно, как в первый раз. Дерек прячет торжественность момента за обыкновенной пошлостью, и это непривычно, а его обещания, которые он совершенно точно выполнит, заставляют послушно принять необычную для них позу - лицом к лицу. - Сегодня я хочу смотреть на тебя, глаза в глаза, - шепчет Дерек и тянется к пуговице на своих джинсах. Под ними нет белья и Стайлзу это нравится. Это классно, горячо, шкодно, будто бы Дерек так спешил к нему, что не стал утруждаться натягиванием трусов на свои твердые ягодицы. В общем-то, всё как всегда. Только в последний момент перед тем, как толкнуться в своего болтливого мальчишку, Дерек строго шикает на него, перехватывая руку, тянущуюся за тюбиком смазки. - Эмм.. Дерек? Ты уверен? - почти беззвучно, одними взлетающими бровями спрашивает его Стайлз. А Дерек, объясняя, снова закапывается в научных терминах и когда доходит до формул, Стайлз сам зажимает ему рот ладошкой. - Я понял - никакой химии, - геройски соглашается он, - раз уж она глушит твои э-э... Как ты там сказал? - Она нейтрализует мои собственные химические соединения, которые продуцирует узел, и которые необходимы, чтобы поставить метку. - Угу. Понял, - обрывает его Стайлз и представляет, как большой роскошный узел его волка успешно клеймит его изнанку в самом интимном месте тела - прямо там, внутри. Пока Дерек сосредоточенно массирует свой член, собирая на ладонях обильно выделяющуюся из головки смазку, Стайлзу есть время подумать, попутно растягивая себя, и пофантазировать о неких рисунках, которые проявятся на его алой слизистой и останутся там навсегда. Это могло бы быть, возможно, изображение черного волка, или след волчьей лапы, а может укус. Глупо, но Стайлза не устраивает невидимость - он ужасно хочет следов. Чего-то красивого и значимого. И вспоминая две полосы на плече Маккола, усмехается. У него-то знак будет получше. Пусть невидимый, но никто не запретит ему думать, что после сегодняшней ночи стараниями Дерека внутри будут выжжены орнаменты или письмена на ликантропском, орущие, что Стайлз принадлежит волку. У Дерека поразительное чутье. Внутренние монологи Стилински его раздражают так же, как и обычные. Поэтому он заботливо интересуется: - Что-то не так? Стайлз. Ты должен сказать мне. Не так. Сегодня всё не так. Стайлз теперь понимает, как хочется ему, чтобы Дерек был груб. Чтоб наставил отметин, и плевать, что до крови. Чтобы клеймя его чем-то эфемерным, добавил правдоподобия видимыми царапинами и синяками. Чтоб хорошенько укусил. - Ты уверен? - вдруг спрашивает его оборотень, а Стайлз уверен лишь в том, что это всё он вслух не говорил, а только думал. Но у Дерека действительно поразительное чутьё. Особенно когда это касается желаний Стайлза. Взгляд волка багровеет, становясь нечеловеческим - Дерек до малейшего нюанса хочет исполнить каприз своего мальчишки. Он вжимает его в матрас под собой и грубо раздвигает коленом ноги. Дерек нетерпелив и в тот момент, когда он, меняясь, рычит Стайлзу прямо в лицо - "Мой", Стилински понимает, как его согласие на метку оказалось важно для Хейла. Карт-бланш, выданный им волку, позволяет забыться в укусах и, отвлекаясь на горячие вспышки боли от царапин, он не чувствует, как туго идет член Дерека. Будто впервые. Но мышцы привычно поддаются вторжению. Смазки действительно достаточно, между ног у Стайлза скоро становится невыносимо влажно, даже мокро. - Не осторожничай, Дерек, - решившись, смело шепчет он оборотню, - трахни меня. Пометь. Дерек рычит. Трахает. Трансформируется окончательно. Стараясь не поранить, он нависает сверху, держась на предплечьях. Его клыки - в сантиметре от созвездия родинок у уха. Стайлз немного сбивается с их размеренного ритма, который Дерек всегда выбирает правильно, будто чувствует - сегодня надо так. "Господи, страхолюдина-то какая" - нежно думает Стилински об обличье оборотня. Но именно сейчас алый блеск радужки говорит ему, что всё идет так, как надо. И вроде бы мальчишкам во время секса не положено думать, но Стайлз за эти минуты их слияния передумывает абсолютно всю свою жизнь. Она проносится перед его полузакрытыми глазами, приводя к моменту истины - к оборотню, который в эту самую секунду связывает их двоих навечно. Дерек трахается, никак не обозначая, что всё у них сегодня по-особенному. Секс...обычен. Стайлз зажмуривается, пытаясь учуять что-нибудь сверхъестественное. В движениях любовника, в его хриплом дыхании, в своих ощущениях. - Стайлз, доверься мне, - дёрганья под собой волк понимает как обычно - верно, и успокаивает, - всё будет хорошо. Всё и так уже хорошо. Теплые волны удовольствия сметают из башки Стайлза сомнения. Это просто его Дерек. Это просто хороший секс. Он выгибается, стонет, перехватывает свой член из руки оборотня, и под его краснеющим в сумерках взглядом дрочит себе. И может, сейчас и происходят внутри какие-то необратимые изменения и появляются химические невидимые письмена, Стайлз не чувствует этого. Он, зная, как Дереку нравится смотреть на него, двигает рукой быстрее и жестче, пытаясь своими стонами сорвать любовника вслед за собой. Сегодня Стайлз очень старается дать оборотню больше себя, чем обычно. Наверное, у него это получается... Узел держит их сцепленными минут двадцать. Потом Дерек устало перекатывается на спину и, потрепав Стайлза за ляжку, уже через минуту начинает нагло храпеть. Стайлз, извертевшись от любопытства, чувствительно пихает его в плечо. - Эй, - донимает, - Дерек. Ну, Дерек. Ну.... - Что? Стайлзу вроде как обидно. За двадцать минут совершенно обычного секса, считай, он прошел очень длинный путь - от признания и помолвки, до свадьбы с брачной ночью. Ему, вроде как, подарили кольцо и поклялись в вечной любви. Только невидимо и неслышно. Без фанфар. И вот это обидно, да. - Дерек, ты просто так заснешь, что ли? Оборотень с мукой закатывает слипающиеся глаза, и Стайлзу непривычно видеть его таким вымотанным. Будто этот перепих из него все соки выжал. - Дерек, ты просто скажи мне - получилось? Ты поставил метку? Она прижилась? - Стайлз несет откровенную чушь и начинает отчего-то волноваться, до ужаса боясь, что все напрасно. Что, возможно, эта чертова отметина внутри него сейчас кровоточит и медленно испаряется, исчезая, и доказывая его непригодность как пары. Что его человеческий организм банально отторгает следы, оставленные волком, приняв их за враждебные проявления. Что всё, всё впустую, и вопрос с вечностью отпадает. Но Дерек пресекает его терзания железным аргументом. На нервный, тревожный, полный паники вопрос Стайлза - я твой, скажи, теперь я твой? - волк перекидывает сильную руку через его грудь и больно притискивает к себе, избавляя от неуверенности. "Мой" говорит этот собственнический жест, отметая потребность в звуках. И Стайлз ему верит.