Дороги, которых на картах нет

      — Мы не должны возвращаться. Ты не должен возвращаться.       — Почему?       — Я не знаю. Чувствую…       Воспоминание было коротким, но очень четким. Оно вспыхивало под закрытыми веками и рассыпалось ворохом цветных искр, медленно тающих в непроглядной темноте. Оно приходило снова и снова с каким-то отчаянным упорством, и каждый раз казалось, что в нем должно быть что-то еще, нечто недосказанное, но важное. Несомненно, важное… Иногда его сменяли обрывки других: звезды за прозрачной сталью иллюминаторов компункта, похожий на лезвие лазерного меча широкий огненно-алый луч невиданной разрушительной силы, дрожащий пол базы под ногами, плавящаяся земля, свинцово-темное небо, грязь, снег и кровь… взрыв Старкиллера — невыносимо яркий, отпечатавшийся на сетчатке мгновенно зажмуренных глаз.       — Мы не должны возвращаться.       — Мы не можем не вернуться.       Он несколько раз почти приходил в себя. Почти — потому что те, кто захватил его на Клатуине, были начеку. Он слышал голоса, улавливал движение, ощущал легкое жжение от укола и прохладную жидкость, вливающуюся в кровь — и сознание снова гасло.       …Он провел на этой планете месяц. Даже более-менее освоился там. Он всегда предпочитал песку снег, но полагал, что выжить можно везде, были бы навыки. А с учетом возможности арендовать пару дроидов, чтобы те выстроили по указанной им схеме небольшое жилище, задача существенно облегчалась. Ему требовалось не так уж много, любовь к комфорту не отменяла привычки обходиться тем, что есть. Главное, конечно, оружие. И инструменты. В оазисе, который он присмотрел, имелся родник, плоды одного из местных видов деревьев были съедобными, а для зарядки генераторов и выработки энергии с лихвой хватало клатуинского солнца. Можно жить.       Оставалась память, загнанная в самые дальние уголки разума. Оставались попытки заглушить ее — охотой, работой за верстаком, чтением… кажется, за эти недели он прочитал больше, чем за последние пять лет, ознакомившись с литературой разных эпох и планет, от корусантской классики времен расцвета Республики до относительно недавних рыцарских романов Алдераана. Оставалось…       Нет, надежды не оставалось. Реалист до мозга костей, Хакс совершенно не умел надеяться. В той головоломке, что он старательно собирал по пути, по-прежнему не хватало многих деталей, но общую картину уже получалось увидеть.       — Вы желаете что-то сказать трибуналу, генерал Хакс?       — Нет, адмирал.       Йета знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: он бы предпочел честный смертный приговор. Насчет отношения к себе других адмиралов он не питал никаких иллюзий: у них не было поводов желать ему жизни. Разве что…       Разве что это отвечало каким-то их далеко идущим планам.       — Почему вы изменили курс, капитан Эвлар?       — Приказ Верховного Лидера, сэр.       …Хакс открыл глаза. Тюремного отсека как такового на базе Сопротивления не существовало, и пленнику выделили комнату в одном из жилых блоков, заперев дверь и загородив ее силовым полем.       Иллюзия гостеприимства.       Он поднялся на ноги. Голова все еще кружилась после нескольких суток в бессознательном состоянии, и двигался он поэтому гораздо более плавно, чем обычно. На столе стоял принесенный дроидом поднос с едой — стандартным армейским пайком, ничего необычного. Есть, правда, совсем не хотелось, Хакс ограничился стаканом воды. Мозг, стряхивая вынужденное оцепенение, напряженно работал.       Сопротивленцы знали, где его искать. Они искали именно его, не кого-то другого, не абстрактного офицера Первого Ордена. Почему?       Если рассуждать логически, то все довольно просто: опального генерала, по стечению обстоятельств оставшегося в живых, не хватятся. Другой вопрос, откуда сопротивленцы в курсе таких подробностей. Лично Хаксу было известно о двоих шпионах, один из которых, кстати, обретался на «Финализаторе» в команде техников, а другой там же чинил дроидов. Хакс велел их не трогать и время от времени подкидывать информацию — примерно наполовину правдивую, чтобы те не заподозрили, что раскрыты. На прочих кораблях шпионы вычислялись и ликвидировались без промедления.       Но ни один из них не имел доступа к по-настоящему секретным сведениям. А это означало одно из двух: либо весь командный состав Ордена проморгал высококлассного лазутчика (или перебежчика, что ничуть не менее неприятно), либо местонахождение Хакса было выдано специально. Только вот зачем?       Предположений возникло сразу несколько, и ни одно из них не радовало. Зато возвращало к теории того, что адмиралы устроили некие подковерные игры, в которых Хаксу отведена роль разменной фигуры.       Крайне мерзкое ощущение.       …Шаги за дверью послышались через полчаса, когда он окончательно пришел в норму и успел убедиться, что камер в комнате и примыкающей к ней душевой нет, умыться, проверить электронный замок и прикинуть, как обойти систему охраны. В его планы не входило задерживаться на базе Сопротивления, кто бы и что бы по этому поводу ни думал.       Освещение в комнате было по-ночному приглушенным, но появившихся в дверном проеме людей он узнал. FN-2187, беглый штурмовик, и светловолосая девушка, та самая, с Клатуина. За их спинами маячил высокий забрак. Все трое с бластерами.       — На выход, генерал Хакс, — девчонка говорила спокойно, а вот на лице Восемьдесят Седьмого читался явный интерес, смешанный с опаской.       Хакс решил не задумываться о причинах.       Дорогу он запоминал автоматически. Девяносто семь шагов прямо, поворот налево, дверь, еще раз налево, ведущий вниз пандус. Длинный полутемный коридор. Девушка шагала впереди, забрак и Восемьдесят Седьмой — по бокам, недвусмысленно направив оружие на Хакса. Боятся, что он попытается сбежать? Вот так, не представляя, как выбираться, без какого-либо четкого плана?       Ему стало почти смешно.       Они остановились перед неприметной, но даже на вид очень прочной дверью. Девушка ввела код, первой зашла внутрь. Хакс шагнул следом, коротко глянув на бывшего штурмовика, потянувшегося было его подтолкнуть. Тот застыл на месте.       Залитое ярким светом квадратное помещение с низким потолком вызывало острый приступ клаустрофобии.       — Вам сюда, генерал.       — Может, еще раздеться надо? — не удержался Хакс, становясь на небольшую подножку пока что зафиксированного в вертикальном положении устройства. Щелкнули металлические браслеты, плотно охватывая запястья и лодыжки. Подобные пыточные станки он видел и на «Финализаторе» и знал, как они устроены. Практически безотказное средство для развязывания языков, в особо сложных случаях дополнявшееся Кайло Реном.       Вот уж не думал, что доведется познакомиться с этим устройством поближе.       Девушка беззлобно фыркнула:       — Нет, не надо. Но ваши пожелания будут учтены… Идем, Финн, — обернулась она к Восемьдесят Седьмому, который послушался с нескрываемым облегчением.       Финн? Серьезно?       Дверь закрылась за ними. И снова открылась — меньше, чем через две минуты.       Общение с рыцарями Рен приучило Хакса не испытывать страха перед любыми масками. На неподготовленных же облаченная в свободную темную одежду фигура с черным провалом под капюшоном вместо лица, должно быть, производила неизгладимое впечатление. Кто бы это ни был, двигался он абсолютно бесшумно, будто плыл над полом. В два шага он оказался рядом с Хаксом, обошел его по кругу — неторопливо, словно изучая. Встал напротив, скрестив руки в перчатках на груди.       — Генерал Хакс, — голос под маской был безэмоциональным. Модулятор, конечно же, иначе не настолько внушительно. Мастер допросов не может выдавать, что он думает на самом деле. — Мы рады наконец-то видеть вас здесь.       — Бывший генерал, — напомнил Хакс. — Не могу ответить вам взаимностью.       Черная фигура не шевельнулась.       — Не так важно, бывший или нет. Важно то, что вам известно о Первом Ордене, о его планах, базах, вооружении. О его командовании. О Верховном Лидере и месте, где он находится.       Хакс посмотрел на него с нескрываемым скептицизмом:       — Вы всерьез полагаете, что я брошусь все выдавать?       Минутное молчание. Шаг вперед, плавный, скользящий. Чужие пальцы, затянутые в холодную кожу, коснулись подбородка. Пластина под ногами исчезла, и в тот же миг Хакс почувствовал, что опрокидывается навзничь.       Станок замер под углом в сорок пять градусов. Теперь мастер допросов глядел на Хакса сверху вниз. Или не на него — визор не давал возможности отследить направление взгляда.       — Я полагаю, что да. Но допускаю, что на это потребуется время.       Он помедлил несколько секунд. И нажал одну из кнопок на панели управления.       Подавившись вздохом, Хакс закусил губу.       Ему никогда не приходилось кричать от боли. Сейчас он был к этому позорно близок.       Кайло Рен как-то — вечность назад — рассказывал о своих тренировках и о том, на что похож удар молнией Силы. Не то чтобы Хакс сомневался в его словах.       Но он точно не хотел испытывать это на собственной шкуре.       …Мир метался и плавился разноцветными сполохами, в ушах молоточками стучал пульс. Запястья резануло словно ножом, и Хакс не сразу осознал, что выгибается пружиной в своих наручниках, пытаясь освободиться.       Самоконтроля хватало на то, чтобы не заорать. Не больше.       Самоконтроль имеет привычку заканчиваться…       Кровь на вкус не столько соленая, сколько горькая, горячая и отчетливо отдает металлом…       Тихо… Как в той гробнице ситхского лорда, куда их с Реном однажды занесло на задание…       Чья-то рука провела по щеке — легко, едва обозначив касание. Хакс вздрогнул, с трудом повернул голову. Взгляд не желал фокусироваться, черная фигура то и дело принималась дрожать и расплываться.       — В ваших интересах поделиться информацией, генерал, — безликий голос звучал глухо.       Какая забота… Хакс криво усмехнулся, слизывая кровь с прокушенной губы, и не стал отвечать. Его поняли правильно.       — Жаль, — проронил мастер допросов.       Панель управления отозвалась мелодичным писком.       …Кажется, он все-таки кричал. Не слыша самого себя, захлебываясь обжигающим легкие воздухом. Зажмурившись, пусть это и не спасало от пляшущих перед глазами чересчур ярких молний… Кажется, когда его отпустили, он сумел продержаться на ногах целых полминуты, прежде чем свалиться на колени, и его рвало кровью, которой он наглотался. Кажется, потом он все-таки потерял сознание и не помнил, как его отнесли в комнату. И сквозь пульсирующую боль ему померещилось прикосновение теплой ладони к волосам.       Кажется, он так ничего и не сказал.       Он запретил себе думать о том, было ли это необдуманным поступком.