Let it go

Когда солнце сквозь окно проникает в помещение, освещая своими лучами лица двух парней, что развалились на широкой кровати, у Луи сна уже ни в одном глазу. Гарри рядом. Такой спокойный, уютный и мягкий, что Луи хочется укутать его в лавандовый свитер и пить с ним горячий чай. Он еле-еле улыбается во сне, и Луи кажется, что это так мило, когда ореол из кудрявых волос щекочет шею, а Гарри смешно морщит носик, укутавшись получше в пуховое одеяло. Лучи солнца всё ещё освещают лицо Гарри, делая его поистине великолепным, таким ярким, по-утреннему уютным, сладким. Он сильнее прижимается к сильному телу рядом, слушая его тихое посапывание. Шатен с улыбкой на лице вспоминает прошлую ночь, когда они долгое время занимались сексом, а сейчас Гарри лежит с ним в одних белых боксёрах, и Луи готов поклясться, что у него до сих пор болит зад, но он не против ощутить член Гарри глубоко в себе. А сейчас этот кудрявый ангел разговаривает во сне и разводит ноги с руками в стороны. И, да, за то малое количество времени, что Томлинсон провёл с Гарри, он действительно понимает, что Гарри хоть и выглядит важной и деловой шишкой, но, на самом деле, нуждается в сильных руках и нежных касаниях. А заткнуть и успокоить его, наверное, можно, только припечатав к стене и заткнув рот членом или задницей. Он, знаете-ли, полезный в этом. Кудрявый буквально горит под прикосновениями Луи, когда тот проводит вниз по нежной коже, всё ещё чувствительной после вчерашнего. Луи покрывает его бархатную кожу кроткими поцелуями, тёплыми губами прижимаясь к коже, покрытой мурашками. Они мало знакомы, и, возможно, Гарри всё ещё бесит Луи, но также Луи сходит с ума по нежным чертам Стайлса, желая не только трогать это тело, но и дарить цветы Гарри, целовать его губы и проводить так каждое своё утро своей жизни. Если честно, его очень пугали такие мысли, ведь они знакомы меньше суток и не знают друг о друге ничего, но Луи думает, что это правильно. И Луи не хочет будить его так (хочет, на самом-то деле), но это Гарри всё никак не реагирует на попытки пробуждения, хныкая и отворачиваясь от Томлинсона. Шатен его вчера сильно утомил, а следы укусов и засосов долго ещё будут запечатлены на бледной коже. Его губы такие красные, а дыхание такое спокойное, что, честное слово, ему даже немного стыдно, когда он спускается поцелуями вниз по спине, мокро проводя по ней язычком. Луи достаёт до копчика, спуская боксёры и откидывая их в сторону, сжимая в руках округлые ягодицы, разводя половинки и прижимаясь сухими губами к местечку над дырочкой. Он улыбается, когда Гарри издаёт еле слышный стон, и это можно расценивать как приглашение. Он оглаживает ягодицы кудрявого, чуть царапая их и наслаждаясь томным дыханием. Но язык, скользнувший в узкое жаркое отверстие, заставил Гарри громко застонать и задёргаться в руках шатена. Стайлс теряется в наслаждении, когда Луи проводит языком по расщелине, надавливая пальцами на дырочку, не переставая лизать расслабленный вход кудрявого. Парень под ним пытается что-то сказать, типа «какого чёрта я просыпаюсь с твоим языком в моей заднице?!», но его тело, как и разум, совершенно не слушается его, отдаваясь полностью в руки голубоглазому дьяволу. Он буквально всхлипывает, двигая бёдрами назад, чтобы насадиться на чёртовы пальцы и язык Луи, но тот шлёпает его по ягодице, выбивая из него тяжёлый хрип и делая кожу ягодиц красной под своими пальцами: — Оседлаешь моё лицо, малыш? — хрипло стонет Луи, ложась на спину. Гарри стонет от этого прозвища, чувствуя себя чуть властнее, приподнимаясь над лицом младшего, а его член дёргается от возбуждения. Он издаёт нечеловеческий звук, такой хриплый, громкий, когда опускает свои бёдра и чувствует, как горячий язык Томлинсона исследует его, вылизывая всю его прекрасную дырочку снаружи и внутри, раскрывая, делая её такой мокрой и горячей. Гарри нетерпеливо ёрзает, вжимаясь бёдрами в лицо и срываясь на все более громкие стоны, когда отросшая за несколько дней щетина Луи царапает нежную кожу бедра, делая её красной. Луи прижимает к себе Гарри всё ближе, сжимая в руках маленькую задницу и разрабатывая его языком, входя и выходя, шепча: «тебе хорошо?» и снова повторяя свои действия, трахая его дырочку так сильно, так хорошо, что Гарри кажется, что он попал в рай. Что он не в силах даже дышать, лишь срываясь на громкие стоны и умоляя Луи продолжать это. — Боже мой, чёрт, Лу, так хорошо-о-о, — стонет он, откидывая голову, когда Луи особенно сильно шлёпает его по заднице, сжимая её. Гарри опускает руку и сжимает волосы шатена, когда тот кружит языком вокруг дырочки, а потом заполняет его языком снова и снова, трахая его. Гарри так хочет чувствовать это ощущение всегда, что растворяется в этом, бездумно насаживаясь на язык Томлинсона и чуть ли не вскрикивая, когда щетина оставляет после себя царапины. Луи оставляет на бледной коже засосы и укусы, а его рука перебирает яички, пальцами оглаживая член. Гарри может умереть от всего этого, зажмуриваясь и принимая горячий и бархатистый язык Томлинсона в себя, слушая прекрасные звуки, что он издаёт, когда вылизывает Гарри. Гарри хочет наказать Луи, когда чувствует язык, который бессовестно выходит из него, а потом погружается в дырочку снова. Чувствуя, как щетина резко проезжается по мягкой коже, как Томлинсон шлёпает его по ягодицам, ощущая, как сильно задыхается, глядя на своего голубоглазого папочку. Он крепче сжимает волосы, вдавливаясь и пытаясь почувствовать больше Луи. Чёрт возьми, он бы продал душу, чтобы язык Луи всегда был в его заднице, это делает Гарри таким разбитым. Чертовски разбитым, и это видно, потому что его кудрявые волосы падают прядями на покрасневшее от возбуждения лицо, а он может лишь всхлипывать что-то нечленораздельное. И он стонет, и стонет, и стонет, и ему всё мало, он хочет больше Луи. И он не обращает внимания на то, что Луи уже давно поглаживает свой возбуждённый член, приближая себя и Гарри к оргазму. И Гарри чувствует, что вот-вот кончит, но ему почему-то всё мало, и ему так не хватает того, чтобы Луи говорил свои грязные фразы, но как, если тот буквально задыхается, трахая вход Гарри языком? Когда Луи чуть отстраняется, хриплым голосом шепча: «кончи для папочки», и снова возвращаясь к вылизыванию, вкупе с двумя пальцами, которыми он входит в кудрявого, то Гарри кончает, забрызгивая свой живот спермой, до боли сжимаясь вокруг пальцев и языка Луи. Томлинсон кончает следом, всё ещё вылизывая Гарри, всего дрожащего и скулящего от сверхчувствительности. Стайлс ощущает вибрацию языка, который всё ещё находится в нём, но его бёдра так дрожат, что он не может больше сдерживаться, падая на испачканную спермой грудь Луи. И он слышит, как Томлинсон еле слышно стонет, поглаживая его всё ещё дрожащие бока. Луи уже давно не в нём, но такое чувство, что его язык всё ещё скользит внутри, а приятное тепло разливается по всему его телу, отчего он блаженно улыбается и моргает, стараясь перевести дыхание. – Охуенно вкусный мальчик, – усмехается шатен, откидывая голову и прижимая к себе Гарри, – как насчёт душа, детка? Гарри хныкает, желая остаться ещё в кроватке, потому что, да, как Луи может его так всегда утомлять после секса? Гарри хотел поспать ещё, а этот негодник разбудил его своим грешным языком. Но Луи в который раз шлёпает его, сжимая в руках мягкую кожу и оставляя красивый красный след от руки, отчего Гарри тихо скулит. Шатен ухмыляется, тихо шепча: — если не пойдёшь, останешься без минета. И он не может сдержать счастливой, нежной улыбки, когда Гарри уже выходит за дверь, модельно покачивая бёдрами. И это так странно для Луи, когда он думает о том, что это самое прекрасное утро в его жизни. Чувство заботы о другом человеке — это так захватывающе, честно говоря. Ему нравится заниматься сексом не только для того, чтобы самому получить удовольствие, но и чтобы Гарри было хорошо. Ему нравится его улыбка, хриплые стоны, большие руки, мягкие и сладкие губы, тепло его тела. Ему нравится Гарри, определённо. Спать с кем-то в одной кровати ночью, это всегда было так интимно и лично для Луи. Он позволил Гарри ворваться в свою жизнь, и он знал, что он больше не сможет его отпустить. Он понял, что готов на что угодно, если он всегда будет ощущать нежные прикосновения к своей коже и слышать этот сиплый шёпот на ухо. Он всё ещё разбирается с документами, которые он должен отнести к отцу, когда слышит чьё-то пение внизу. Луи даже округляет глаза, когда слышит, как кудрявый растягивает ноты, напевая Эда Ширана. Что ещё умеет этот парень? Рисовать, или, может, он прирождённый актёр, не получивший Оскар? Он тихо хихикает, когда заходит на кухню, всю пропахшую банановыми панкейками. В уме он ставит Гарри плюс, даже не понимая, как он догадался, что Луи любит на завтрак. А ещё он определённо доволен, видя Гарри в своей футболке. Всё же для Луи она была огромной, а для Гарри оказалась в самый раз, обтягивая его накаченную спину и еле прикрывая его голый зад. Луи уже думает, сколько шлепков он сделает, когда будет наказывать кудрявого за это. Гарри смешно пританцовывает в такт своей песне, хихикая и виртуозно переворачивая блинчики. Луи чувствует, как в его животе всё переворачивается не столь от возбуждения, сколько от тепла, которое прежде он редко испытывал. Он очарован таким домашним и уютным Гарри, скачущим в его футболке по его кухне и напевающим рыжего британца. Стоит говорить о том, как в его груди всё благоухает от этого пения и от осознания того, что Гарри делает для них двоих завтрак, хотя он даже не просил его об этом. Потрясающий. Он мягко улыбается, наблюдая за действиями брюнета. За окном осень, в комнате неразобранные документы, а на душе Луи так светло и хорошо, что хочется присоединится к Гарри и петь вместе с ним от счастья. Но он лишь кладёт свои руки на его талию, прижимаясь сзади. Луи допускает мысль, что он должен трахнуть его сейчас в таком виде, заставив стонать на столе и умолять кончить, но решает оставить это на потом. Гарри улыбается ему, ласкаясь, как котёнок. Точно ли ему 30 лет? – Я, конечно, понимаю, что ты вчера заляпал свой дорогой модный костюм спермой, но боксёры-то у тебя чистые, — смеётся он, поднимая руки вверх по его подтянутому телу, уложив их поверх больших ладоней Гарри, – тебе всегда мало? – горячо шепчет он в самое ухо, заставляя Гарри вздрогнуть. Он качает головой, всё ещё глупо улыбаясь шатену, который до сих пор в шоке, что ему готовит завтрак полуголый знакомый отца, которому он отсасывал полчаса назад в душевой, и который сейчас ему готовит превосходные блины. Луи, наверное, в первый раз видит не подгоревший завтрак. – Я вообще не люблю носить одежду дома, – признаётся Стайлс, прижимаясь попой к бугорку в домашних штанах Луи. – Плохой мальчик. – хихикает Луи, кусая его за мочку уха и хватая с тарелки горячий панкейк, по привычке плюхаясь задницей на столешницу. Гарри хныкает, толкая его ногой в щиколотку, отчего Луи заливисто смеётся, уплетая за обе щеки лакомство, издавая стон наслаждения «вкусно!». Он на самом деле не ел вкуснее домашней еды с тех пор, как начал жить один. Луи быстро привык к еде "с собой", типа пиццы или китайской лапши, ну, или иногда походы в рестораны или кафе, для разнообразия. Шатен закатывает глаза, пачкая губы маслом и соблазнительно облизываясь, пока Гарри готовит ещё, ещё и ещё. Луи определённо влюбился в кулинарные способности Гарри. Они проводят утро вместе до того момента, когда Гарри уходит и оставляет Луи бумажку со своим номером телефона на холодильнике. Стайлс неумело флиртует, пальцем вытирая уголок губ Луи и облизывая его, а Луи много смеётся. Много-много смеётся, так, что его живот делает тройное сальто и начинает болеть от чрезмерной веселости хозяина. Они рассказывают друг о друге, будто это их первое знакомство, хотя они и провели эту ночь, обнимаясь. Гарри рассказывает, что занимается йогой и любит БДСМ, а также он заведует модельной компанией и сотрудничает с «Victoria’s Secret», спонсируя их моделями-ангелами для показа мод. Луи же мало что может рассказать о своей жизни, к сожалению, но он рассказывает, что у его отца рак лёгких, так что он скоро будет руководить его компанией. Гарри шепчет что-то похожее на «зря», и Луи не отвечает, делая вид, что это пролетело мимо его ушей. Они часто касаются друг друга, и это так прекрасно, но в тоже время, они будто делятся чем-то сокровенным друг с другом. Луи может чувствовать тепло на кончиках пальцев, которое пробирается прямо под кожу от каждого прикосновения к телу кудрявого. И это не является больше чем-то эротичным или пошлым, это не возбуждает, но это растапливает сердце Луи, и ему хватает нежных касаний и глупых шуток Гарри. И слушать его смех, а потом затыкать его требовательным поцелуем, чувствуя вкус сладких блинчиков и колы – одно из самых потрясающих ощущений, которые испытывал Луи. Но он лишь моргает, вглядываясь в окно, когда снова остаётся в этом большом доме один с бумажкой. Он думает, стоит ли ему позвонить через час, но решает, что он слишком гордый и независимый, чтобы скучать. Но на самом деле, его сердце было разбито уже тогда, когда Гарри захлопнул за собой дверь, забрав с собой даже свой грязный костюм от Гуччи. Луи находит утешение в том, что на Гарри сейчас его футболка с футбольной тренировки, а его шея усыпана воспоминаниями о прошлой ночи. Он даже и не заметил того, что провел весь день, думая о чёртовых ямочках и зелёных глазах. Это даже больно, когда он загибает углы листочка и уже наизусть знает номер Гарри, но так и не осмеливается ему позвонить из-за гордости. Чёртова гордость Томлинсонов. Он думает, сказать ли о Гарри Зейну, который сейчас поедает его утренние блины. – Чёрт, приятель, ты наконец-то нашёл себе девушку, которая умеет готовить? – удивлённо моргает Зейн, жуя давно остывший завтрак. Луи шлёпает его по бедру, когда тот закидывает ноги на стол, запихнув последние остатки еды в рот и чавкая. – Ты омерзительный, Зи, – закатывает глаза Луи, мимолётно кивая вошедшей в комнату Перри, - во-первых, это парень. И, во-вторых, он не мой, а просто секс на одну ночь. Но у него вкусные блины, а ещё у него такая сладкая, пухлая задни– – Господи, Бу, заткни свой рот, - дерзит Перри, садясь рядом с Томлинсоном и откидывая назад свои крашеные волосы, – не собираюсь слушать твои сексуальные похождения, когда сегодня, – она сверкнула глазами, как бы незаметно посмотрев на Зейна, – кое-кто был настолько ленивый, что мне пришлось делать всё самой. Луи смеётся так, что у него появляются морщинки около глаз, а настроение заметно улучшается, когда он смотрит на этих двух идиотов, которые даже не могут до сих пор пожениться. На самом деле, он любит их так сильно, что готов променять всех своих друзей на этих двоих. — Я не виноват, что ты не умеешь готовить, как… - он посмотрел на Луи, а тот незамедлительно выпалил его имя, вспоминая, как хорошо оно звучит, – Да, ты не умеешь готовить, как Гарри, Пезз. Я бы вышел за него… Луи, не смей его бросать, иначе я сам приду и заберу его, и он будет мне готовить эти замечательные панкейки по утрам. Он ухмыляется, когда в него попадает пара подушек из икеи, пока Луи продолжает смеяться так звонко, что Перри кидает эти же подушки и в него, обиженно надувая губки. — Вы оба просто чёртовы засранцы! – она разъярённо толкает их в грудь, хмурясь. А потом нахально подходит к Зейну сзади, кладя руки на его плечи и массажируя их, отчего тот довольно стонет, пока она шепчет ему на ухо так, чтобы даже Луи слышал, - я, конечно, вряд ли буду такой же, как этот Гарри, но я могу быть как Луи, так что задница у тебя сегодня будет болеть очень сильно. Луи пытается не хихикать с изумлённого выражения лица Зейна, со вскинутыми бровями и раскрытым ртом. Луи не может не любить их, когда они проводят весь вечер втроём с чипсами, множеством бутылок с пивом и глупыми американскими сериалами. Никто из них не интересуется Гарри, так что Луи практически забыл бы, если бы не Перри. – Я надеюсь, он увидел тебя в джинсах Зейна, - мягко улыбается она, нежно обнимая Луи за шею и проводя пальчиками по коже, и, несмотря на то, что речь идёт о Гарри, шатен расслабляется под нежными прикосновениями девушки, – в них твоя задница шикарна. – Вообще-то, мне они не очень были нужны, я голый был, – хмыкнул Луи, откидывая голову на плечо Перри, укладываясь на неё и закрывая глаза от усталости. Даже глаза слипаются, – но он видел меня в моих любимых скинни, когда мы были на важной встрече отца. – Надеюсь, ты хоть подождал до дома, или трахнулся с ним прямо в туалете? – вмешивается в разговор Зейн, пока Перри прижимала к себе парня, убирая его потные волосы со лба. – Вообще-то, да, Зи. Я, в отличии от некоторых, трахаюсь, – саркастично отмечает Луи, с улыбкой, похожей больше на оскал. – Как негигиенично. – фыркнул Зейн, так же прижимаясь к своей девушке, руками блуждая по её телу и останавливаясь на руке, переплетая пальцы. Луи тихо и устало смеётся, утомлённый постоянными воспоминаниями о парне. Он думает, должен ли он позвонить Стайлсу завтра, или, хотя бы на этой неделе, но потом он откладывает эту мысль, засыпая в руках Эдвардс. И Луи думает, виноват ли Гарри в том, что он никого не трахал ещё неделю, а вкус блинчиков и тела Гарри не хотел переставать чувствоваться на кончике языка. I'd love to hold you close, tonight and always // Я бы хотел, чтобы ты была рядом, сегодня ночью и всегда I'd love to wake up next to you // Я бы хотел просыпаться рядом с тобой. So we'll piss off the neighbours // Так что мы пошлём к черту соседей In the place that feels the tears // В месте, познавшем вкус слёз, The place to lose your fears // Там, где можно лишиться своих страхов - Yeah, reckless behavior // Да, это так безрассудно. И Луи почти забыл Гарри, кроме тех моментов, когда он трахается с кем-то, или, например, ест сырную пиццу, вместо блинчиков Гарри. Это почти больно, но он забывает об этом парне, пока не встречается с ним взглядом на одной из вечеринок друга. Он должен был знать, что встретит его, но он правда не ожидал, что увидит его флиртующим с каким-то блондином. В первую секунду он хочет ударить этого мужчину, плавно поглаживающего изгибы бедра Гарри, но в другую секунду, он хочет так же жёстко оттрахать Гарри, называя его шлюхой, потому что… он шлюха. Луи так зол, так рассержен, когда испепеляет взглядом Стайлса и его нового дружка, что танцуют непозволительно близко и трутся друг о друга. Но он лишь прижимает к себе девушку в коротком платье, что садится к нему на колени, и медленными движениями двигается на члене Луи, создавая приятное трение, надавливая и заставляя того громко стонать, толкаясь между её бедёр, и представляя, что это Гарри, а не какая-то горячая брюнетка. И он ещё сильнее хмурится, когда видит, как Гарри начинает двигать бёдрами со своим партнёром, соблазнительно облизывая губы и давая блондину целовать свою шею. Луи испытывает чувство жгучей ревности, отчего он сильнее сжимает бока девушки и наблюдает за всеми движениями Гарри. Гарри хорошо. Он двигается в такт музыке, откидывая голову, весь потный и пьяный, видимо. Луи так злится, но в тоже время не запрещает себе наслаждаться видом мужчины, когда к его груди прилипает потная полупрозрачная рубашка, открывающая вид на все его изгибы и татуировки, а волосы спадают с его плеч, при каждом движении падая на лицо, всё покрасневшее от алкоголя и возбуждения. А потом Гарри прижимает к себе парня за шею, втягивая в горячий, жаркий поцелуй, продолжая двигаться в пошлом, невероятно прекрасном танце, из-за которого Луи чувствует ревность, возбуждение и жуткую злость. Он чувствует, что возбуждение стало невозможным, он точно скоро кончит, и это даже не от того, что его член практически трахает через одежду девушка, а из-за Гарри, который был настолько горяч, что Луи чувствовал, как пьянеет от этого чувства. И он понимает, что он проиграл в этой битве, когда Гарри отстраняется от своего партнёра и смотрит прямо на него, когда парень уводит его в сторону туалета. Луи допивает остатки виски, набравшись смелости и скидывая с себя хрупкое тело девушки, недоуменно уставившуюся на него. Она, наверно, думала, что он возбудился так от неё, а не от сексуального танца Гарри. Взяв себя в руки, он быстрым шагом отправился туда же, куда и Гарри с незнакомцем, по пути нервно поправляя чёлку. А когда он увидел, как этот парень прижимает Гарри к стене, изучая его рот и тело, кулаки Луи непроизвольно зачесались. Оттолкнув парня от Гарри, он с размаху ударил блондина по челюсти, выбивая из него удивлённый полурык-полускулёж. От боли сжав свою руку, костяшки которой были теперь окрашены в бордовую кровь, он оскалился, смотря на пострадавшего. — Чёрта с два! Будешь теперь, блять, думать, прежде чем трахать незнакомых парней, ублюдок, — выплёвывает Луи, смотря на удивлённого парня, — нахуй иди, пока ещё не получил. Они могли бы и подраться, а Луи мог бы использовать ещё много едких фразочек, но его глаза были красные, а вена на шее набухла от злости, губы были сжаты в одну тонкую полоску, так что мужчина сказал что-то в ответ, обозвав и Луи, и Гарри, а потом ушёл, показав фак. Луи ответил тем же, повернувшись к ошеломлённому Стайлсу, который тихо пискнул, когда Луи взял его за шиворот рубашки и сильно прижал его к стене, протолкнув ногу между бёдер Гарри, коленом надавливая на пах. — Ты ебаная шлюха, Гарри, — яростно сжав в руке ткань, Луи лицом приближается к лицу напротив, заглядывая в испуганные глаза, — если бы я не пришёл, он бы сейчас тебя бы трахнул, верно? И сколько ты его знаешь? Полчаса? Гарри качает головой, начиная тоже злиться, когда тот ещё сильнее впечатывает его в стенку, делая безумно больно. — Он даже не в твоём вкусе, — безумно смеётся Луи, глядя в глаза напротив и пытаясь сдержать себя, чтобы не впиться в эти сладкие губы. Но когда он смотрит на них, представляя, как Стайлс сосал члены других мужчин, целовал их, то Луи чувствует искреннее отвращение, взрываясь от гнева, раздражения и ревности, что накрывает его с головой, заставляя быть безумным. — Откуда ты, сука, знаешь? — выпаливает Гарри. И он достаточно сильный, чтобы оттолкнуть Луи, но он этого не делает, слишком возбуждённый и раздражённый ревностью Луи. Он на это и рассчитывал, он очень хотел, чтобы Томлинсон ревновал. Но когда тот до крови разбил челюсть блондину, Гарри стало страшно, но в тоже время хорошо. А сейчас он просто чувствовал, как сильно Луи надавливает на его пах. И желал. — У него член слишком маленький, чтобы трахать твою задницу. Хотя, тебе нравятся все члены, верно? Лишь бы почувствовать в себе чужой член, да, шлюха? — рычит Луи, ударяя кулаком в стену, оставляя на ней след от крови. — Хватит мнить из себя бог есть что… Твой член, — ухмыляется Гарри, стараясь не показать, как его задели слова Томлинсона, который тихо скулит, когда Гарри нажимает на его эрекцию, расстёгивая ширинку, — тоже не такой уж и большой. Луи перехватывает его руку, заводя её за спину, максимально близко прижимаясь к горячему телу и доставая из джинс их члены. — По крайней мере, ты не жаловался, когда давился этим членом, или, когда я трахал тебя им, не так ли? — усмехается он, накрывая их члены ладонью. Гарри хочет что-то ответить, но может лишь стонать, когда Луи начинает быстро двигать рукой, размазывая естественную смазку. Они чувствуют друг друга так хорошо, что Гарри позволяет Луи управлять ситуацией. — Только мой, - Томлинсон стонет с ним в унисон, покрывая кожу шеи собственническими алыми засосами, чтобы все знали, что Стайлс принадлежит Томлинсону. Гарри податливо открывает доступ к своей шее, не в силах скрыть наслаждение, что он испытывает, когда Луи делает с ним такое. И это то, что есть: сплетение двух разгорячённых тел, что так сильно прижимались друг к другу, что это похоже на борьбу. И, кажется, Луи выигрывает, но в тоже время это Гарри крепко удерживает его сердце, сводя с ума. Они оба знают, кто проигравший. И Гарри стонет. Он выгибается в спине, толкаясь в руку Луи и чувствуя точно такой же возбуждённый горячий член впритык со своим. Луи замечает пристальный взгляд Стайлса, вглядывающийся прямо ему в глаза. Он будто сходит с ума, стараясь создать больше трения, каждый раз вскрикивая, когда Луи дотрагивается до какой-то особо чувствительной точки. — Тихо… будь хорошим мальчиком и не стони громко, — строго говорит Луи, затыкая губы Гарри грубым поцелуем и одной рукой поднимаясь вверх по телу Гарри, пальцами зажимая чувствительные соски. Он отстраняется от опухших губ, стараясь скрыть своё волнение, когда в голову приходит просто безумная мысль: — Ты говорил что-то насчёт БДСМ… — неуверенно начал он, смотря на раскрасневшегося Гарри, — пробовал когда-нибудь перекрывание воздуха? Луи может ощущать дрожащее тело под его пальцами, но всё ещё безумно возбуждённое. Он знает, что Гарри скоро кончит и он согласен на всё, что предложит ему Луи, но ему просто нужно быть уверенным, что он не заходит слишком далеко. — Не-е-ет, не пробовал, мм… — стонет он, всё ещё пытаясь получить больше прикосновений к своему члену. — Это достаточно опасно, но от этого можно получить прекрасный оргазм. — тяжело дышит шатен, смотря в его шальные глаза, выглядящие как два огонька, — Но, если ты не хоч— — Хочу. Сделай это. Он оглаживает потную грудь, ведя руку вверх и останавливаясь на соблазнительных ключицах и шее Гарри, осматривая её, будто проверяя и спрашивая у Гарри, может ли он это сделать. Он видит доверчивый взгляд Гарри, так что просто кладёт свою руку ему на горло, слегка сдавливая её двумя пальцами, но недостаточно сильно. Гарри может чувствовать, как хватка усиливается, как пальцы надавливают на его шею все сильнее и увереннее, и он видит фейерверки, когда другая рука Луи дрочит им. Взгляд Гарри становится мутным и расплывчатым, огни в клубе сияют разноцветными пятнами, но он всё ещё видит два самых ярких голубых огонька. Он доверяет ему даже тогда, когда чувствует, как всё его тело дрожит и в глазах начинает темнеть от этих эмоций и чувств, что заполняют его рассудок. Луи сдавливает дыхательные пути, перекрывая воздух, но в тоже время продолжая двигать рукой на члене Гарри, который хочет кричать и стонать, когда Луи надавливает на чувствительные места. Гарри чувствует абсолютную эйфорию, когда его грудная клетка высоко вздымается, пытаясь получить дозу воздуха. Стайлс никогда не был в таком состоянии, абсолютно удивлённым, насколько это хорошо, когда всё его тело покалывает от ощущения пальцев Луи. От того, насколько тот сейчас властный и может контролировать всего Гарри, решая, но он так же нежно двигает рукой по члену, стараясь доставить Гарри удовольствие, сосредотачиваясь полностью на его чувствах. Он перестаёт чувствовать своё тело, находясь где-то в пространстве, не слыша музыку вокруг и людей. Когда кудрявый кончает, он чувствует себя так хорошо, будто его разум отключён, а всё тело бьётся в дрожи удовольствия, сдавливая бёдра. Он всё ещё не может отойти от этого прекрасного чувства, даже когда они оба кончили, снова испачкав свои костюмы. Когда Луи отпускает его шею, Гарри чувствует, будто он всё ещё летит, будто этого мира вообще не существует, а в мыслях лишь ЛуиЛуиЛуи. Томлинсон целует его в губы слишком мягко для того, что произошло минуту назад, но Гарри так хорошо, что они будто забывают о всей злости и похоти, отдаваясь чувствам и нежно терзая губы друг друга. Гарри абсолютно расслабляется в руках Луи. — Ты такой хороший и послушный мальчик, — голубоглазый перебирает его волосы, улыбаясь их мягкости, — невероятно хороший для папочки. Горжусь тобой. И Гарри не может отойти от этого чувства блаженства, даже в тот момент, когда Луи скрывается в толпе, словно ничего не было. Словно это не они сейчас были так честны друг с другом, показывая своё доверие. Гарри помнит, как Луи с ненавистью назвал его шлюхой, но, честно говоря, он также знал, что тот так не думает. Больше нет. Он не может так думать. Слова Луи о хорошем мальчике так же вертятся на его языке, они даже различимы на вкус. Нежность, с которой он это сказал, значит для Гарри намного больше, чем хвала за секс. И он знал, что Луи вложил в эти слова чуть больше, чем «спасибо», и меньше, чем «я люблю тебя», но Гарри всё равно это ценит, даже если и не понимает, почему тот ушёл, оставив после себя только сухой поцелуй, что до сих пор обжигает губы Гарри. Be in the bed all day, bed all day, bed all day // Не вылезаем из постели весь день, Fucking in, fighting on // То занимаясь сексом, то ссорясь. It's our paradise and it's our war zone // Это наш рай и наше поле боя. It's our paradise and it's our war zone // Это наш рай и наше поле боя. Pillow talk // Интимный разговор. My enemy, my ally // Ты мой враг, ты мой союзник. Prisoners // Мы узники, Then we're free, it's a thriller // Но когда мы свободны, это триллер.