* * *
Он отпустил ее руку и открыл дверь. Нет, не золотую или серебряную дверь, а обычную, деревянную. — Малфой, чтобы ты знал… — тихо, так, чтобы слышал только он, произнесла Грейнджер, когда Драко снимал мантию с ее плеч. — Я трижды передумала соглашаться на эту авантюру. — Я не получал этих трех писем с отказами, — ответил он, насмешливо приподнимая бровь; Малфой отдал мантии молодому человеку в бежевой жилетке и вернул взгляд Гермионе. — И почему «авантюру»? Драко предложил ей руку. — Это обязательно? — аккуратно поинтересовалась Грейнджер, одновременно боясь обидеть спутника на сегодняшний вечер и заочно оскорбить жениха. Причем, когда она задумывалась о возможной обиде Малфоя, зовы верности Рону ей казались пустыми звуками глупого внутреннего конфликта. А когда Гермиона, противореча своим словам, уже собиралась подхватить Драко под руку, странные чувства начинали кричать, и она не могла понять, от чего они ее отговаривают. И стоила ли эта моральная конфронтация того, что Малфой в итоге лишь пожал плечами и сказал: «Нет, абсолютно»? — Это не авантюра, Грейнджер, потому что ничем плохим или опасным мы не занимаемся. Гермиона села на стул, отодвинутый для нее Малфоем, и слабо улыбнулась. — Это не опасно, пока об этом никто не знает. Драко не отвечал, занятый меню, но, когда Гермиона уже собралась намекнуть на возможные сплетни, он опустил красную книжечку и подозвал официанта. — Думаешь, моя жена выцарапает тебе глаза? Я даю ей слишком многое, чтобы она держала себя в руках. — А Рон вряд ли сдержит гневный порыв. Малфой продиктовал официанту заказ (никаких неизвестных Гермионе названий блюд, слава Мерлину) и махнул рукой, выпроваживая от их столика. — Не дашь мне права выбора? — вставила Гермиона. Официант благосклонно остановился, выжидающе глядя на Драко. — Нет, я знаю, что из съедобного здесь хорошо, а что плохо. В глазах официанта можно было прочесть оскорбленную гордость за заведение, уж поверьте. Но под взглядом Малфоя он мудро промолчал и исчез, растворившись в воздухе. — Полагаешь, Уизли положит меня на койку больницы Святого Мунго за один вечер в обществе его невесты? — Да, вполне возможно, — недолго думая, ответила Грейнджер. Малфой рассмеялся. Но Гермионе почему-то показалось, что смех его совершенно не такой, как у всех. Какой-то холодный. А может, дело было просто в том, что они находились в общественном месте, а она привыкла к простоте Рона. Тот смеялся громко и искренне всегда и везде. Делать выводы о том, отчего смех Драко такой тихий и хриплый, Гермиона все же не решалась. — И часто тебе приходится приплачивать супруге за то, чтобы она не выцарапала глаза какой-нибудь? .. Грейнджер прикусила язык, но, к сожалению, поздно. Мало того, что она намекала на многочисленных любовниц Малфоя, о существовании которых ничего не знала, так еще и невольно ставила себя в один ряд с ними. Принесли вино. Драко делал вид, что внимательно наблюдает за профессиональной техникой разливания его по бокалам, и лишь когда они вновь остались наедине, Гермиона поспешила выдать: — Извини. Малфой внимательно посмотрел на нее. — Я разборчив в связях, Грейнджер. — Не спорю. Драко с усмешкой следил, как Гермиона пытается утопить нечаянно брошенные слова в вине, пригубив его. Ему льстило такое мнение о себе, и чувство это было почти детским. Похожим на то, что чувствует мальчишка, когда маленькая соседка в песочнице думает, что все девчонки площадки по уши влюблены в него. Мальчику это нравилось, но он был волшебником и о песочницах не имел понятия (более того, даже побрезговал бы приближаться к ним). Поэтому он просто наслаждался сладким чувством, пока взгляд Грейнджер бегал по ресторанному залу. Гермионе нравилось это место. Оно не было аристократически-напыщенным, а выглядело очень уютным. Столы из красного дерева и красная обивка стульев сливались с темно-бордовыми стенами. Откуда-то звучала тихая музыка, успокаивающая, убаюкивающая. Все внушало спокойствие и настраивало на хорошее расположение усталого духа. — Как ты попала в «Ливинг»? — спросил Драко, когда блюда были расставлены перед ними. — Меня направили туда из Министерства. — Ты достала их с Г.А.В.Н.Э.? Гермиона улыбнулась. — Да, наверное. — Странно, — протянул Малфой, — я думал, ты покраснеешь. Грейнджер подняла на него глаза, раздумывая об ответе. — Я не стыжусь этого. Война — не повод забывать о других созданиях. Это повод вспомнить о них. Ну вот, зря она это сказала. Зря произнесла это слово. На сердце сразу стало тяжело, заныло то, что там заперто. Драко нахмурился. — А повод ли вспомнить о людях? Как думаешь? — Повод, — с трудом произнесла Гермиона. Ей хотелось сейчас же закрыть неприятную тему. — Но это слишком многогранная память, чтобы измерять ее миром и войной. — Обмен философиями, Грейнджер? Гермиона пожала плечами. Она была слегка сбита с толку резкой переменой темы, но почти благодарна за это. Стараясь перевести мысли в другое русло, Гермиона призналась: — Твоя философия для меня — утопическая. — Мне казалось, она тебе понравилась, — удивился Малфой. — Да, сначала. Но вы противоречите сами себе. — Мы? — Голубая кровь. Те, у кого кровь не смешана с грязью, сами не знают, что для них ценно. Гермиона поняла, что в который раз ее за язык потянул дементор. Вспоминать детские обиды, пусть такие сильные и до сих пор живущие в сердце, сейчас было самое худшее время. — Мы прекрасно знаем, что для нас главное, — чуть резче, чем того требовало мирное общение, бросил Малфой. Гермиона молчала, пытаясь прочувствовать вкус мяса, сознательно давая время им двоим на то, чтобы остыть. Ей хотелось приятного вечера. Но в ней так кипели воспоминания о его взгляде сверху вниз, его презрении и побеге в самом разгаре сражения, что она не могла сдержаться. Наконец, когда ее пыл немного остыл, Гермиона тихо сказала: — Не нужно было говорить на эту тему. — Нет, почему же, — тут же отреагировал Драко. — Мне интересны твои мысли о том, что движет мной последнее время. Он не успокоился, Гермиона отчетливо ощущала это. Но в его голосе не было гнева, нет. В нем был лед. Крепкий январский лед. Драко не успокоился, но взял эмоции под жесткий контроль, и Гермионе это отнюдь не казалось хорошим исходом. — Возможно, ты и прав, просто твои жизненные принципы не подходят мне. Вот и все. Думаю, это веский повод закрыть данную тему. — Она немного помолчала, делая глоток вина, и добавила: — А как в «Ливинг» попал ты? — Это мое личное дело. Все, хуже некуда. «Личные дела» сведут на нет любые разговоры. Гермиона с особой тщательностью пережевывала все, что лежало перед ней на тарелке. По маленькому кусочку она клала в рот — это хотя бы на время избавляло от необходимости придумывать новую тему для разговора. Они оба молчали. От него веяло холодом, от нее — чувством вины. «Модернизация» взаимоотношений явно не клеилась. — Не по своему хотению, — неожиданно произнес Малфой презрительным тоном. Гермионе это напомнило прежнего слизеринца. — В смысле? — переспросила она, забыв о недавнем вопросе. — В «Ливинг» этот я пришел не от необузданного желания творить добро, — слегка раздраженно пояснил Драко. — Как это у тебя, например. Я ненавижу свою работу. — А! — воскликнула Гермиона. — И кто же тебя заставил? И чем тебе так неприятна именно эта черта моего характера? Пока Малфой медлил с ответом, Грейнджер добавила: — И, кажется, к моей философии ты тоже относишься скептически. Он усмехнулся. — Да, более чем. Она тоже, видимо, не всем подходит. Мне, например, никогда не понять, зачем волшебники попрошайничают. Больницы и всякие там перспективные лаборатории — это я могу принять, но волшебники… Они выглядят жалко. «Ты родился в куче галлеонов, самоуверенный индюк, только и всего», — подумала Гермиона, но Драко только увидел, как она остервенело воткнула чайную ложку в десерт. А вслух сказала: — Ты никогда не сталкивался с бедностью, не так ли? — ее голос звенел, как недавно голос Малфоя — от гнева. Этот звон был не такой металлический, в нем отчетливо звучали нотки какого-то материнского инстинкта, задетого за живое. А это порой страшнее мужской злости. — Нет, почему же, — произнес Драко как можно более меланхолично, уловив эту, по его мнению, беспричинную обиду. — Я видел бедность и уже говорил тебе — выглядит это жалко. Глаза Гермионы опасно сверкнули. Неожиданно она поднялась. — Встань! — Что, Грейнджер? — переспросил он так, словно давал ей шанс передумать. — Вставай, Малфой, ну же! Она глянула на часы на своей руке, воскликнула что-то вроде «да, самое время!» и махнула официанту, требуя счет. Испугавшись этого взрыва активности, Драко невольно встал. — Грейнджер, потуши свой энтузиазм! Доешь и иди домой. — Ну уж нет! — уверенно покачала она головой, постукивая пальцем по раскрытой книжечке счета, только что буквально отнятой у официанта. Подозрительно косясь на нее, Малфой достал бумажник и выложил нужную сумму. Гермиона бросила книжечку на стол, обошла его и без сомнений схватила «самоуверенного индюка» за руку, потащив к гардеробу. От неожиданности Малфой не мог произнести ни слова и сообразить не успел, когда она сунула ему его мантию, а сама уже застегнулась до последней пуговки. — Быстрее! — Знаешь, Грейнджер, пока ты мне не объяснишь, куда меня тащишь, я с места не сдвинусь! Гермиона нахмурилась. — На улице объясню, — и направилась к выходу из заведения. Малфой раздраженно вздохнул и, накинув мантию, пошел за ней. Ему в лицо тут же ударил холодный вечерний воздух осени. — Ну и? — требовательно вопросил Драко, кутаясь в теплую одежду. — Поясняй порывы! Гермиона повернулась к нему с решительным выражением лица. — После ресторана я собиралась посетить один дом. Там сегодня есть именинница. И вот, мне подумалось, что из тебя выйдет отличный сопровождающий. Готов? Она сжала его предплечье и явно собиралась трансгрессировать. — Нет, вообще-то! — недовольно воскликнул Малфой. — Ну и ладно, — ответила Гермиона и закрыла глаза. Спустя секунду они были втянуты магией в тесную воронку и выброшены на каком-то поле.* * *
Малфой испуганно огляделся по сторонам. Гермиона же спокойно осмотрелась и, повернувшись налево, медленно зашагала. Драко заметил, как злость испарилась с ее лица, и глаза вместили в себя всю сосредоточенность, которая только может быть проявлена Грейнджер, — а это немало. — Недавно, на этой неделе, в наш отдел пришло письмо, — начала она, убедившись, что Малфой следует за ней. — Его написала тридцатитрехлетняя женщина. Она и ее муж получили звание Героев за участие в войне, но все, что у них было, они потеряли. У них трое детей. Девочке сегодня исполняется восемь лет. Гермиона обошла яму, едва различимую в вечернем свете, и махнула Малфою рукой, указывая на препятствие. Драко отвернул в последний момент. — Они молчали все эти годы, Малфой, питаясь на жалкие остатки сбережений, и только два дня назад попросили о помощи. Письмо, в котором содержалась просьба о том, чтобы им пожертвовали пару-тройку галлеонов, попало в мои руки только пятничным утром, — в голосе Гермионы отчетливо слышалось сожаление. Вдруг она остановилась и повернулась, чуть было не столкнувшись с Малфоем. — Женщина писала, что ее дочь, как и все остальные дети, уже три года не получает даже скудный именинный кекс. Драко с удивлением обнаружил на лице Грейнджер выражение такой душевной боли, словно в том маленьком покосившемся доме был день рождения ее собственной дочери. Наконец Гермиона взяла себя в руки и продолжила путь. Малфой неожиданно почувствовал какое-то странное волнение, порождающее желание не подходить ко все приближающемуся дому. — Придя вчера, я вытащила из собственного кошелька пять галлеонов, потому что поднимать «Ливинг» возможности никакой не было. Просто завернула монетки в конверт и отправила с совой. Знаю, что это было рискованно, но… оно того стоило. Она замедлила шаг. А Драко с изумлением заметил, как сердце слегка ускорило ритм. — Взять хотя бы ответное письмо. Могу поспорить, ты не сталкивался с такой искренней благодарностью, которая пробирает до слез. — Откуда ты знаешь, где они живут? — спросил Малфой. Гермиона не заметила, как ему стало нелегко. Она смотрела в окно, из которого лился яркий свет, загипнотизированным взглядом. — Женщина вложила рисунок их дома и пригласила в гости в любой удобный момент. Драко наконец поборол себя и взглянул туда же. За столом, стоящим прямо около окна, сидела белокурая девочка. Она весело смеялась, запрокинув голову, а перед ней стоял пирог с восемью свечками. Именинница набрала в легкие как можно больше воздуха, закрыла глаза и выдохнула что есть мочи. Когда все свечки потухли, девочка радостно захлопала в ладоши. У стола стояла женщина с заплетенными в косу светло-русыми волосами. Она счастливо улыбалась до того момента, как девочка, передвинув пирог на середину стола, что-то сказала, разводя руками. Женщина всхлипнула и торопливо закрыла рот рукой. Внутри закопошились. Мужчина прихрамывающей походкой дошел до кухонного шкафчика и достал нож. Двое мальчишек (один — лет десяти, другой — чуть младше именинницы) в предвкушении потерли ладони. Девочка слезла со стула и, выйдя на середину комнаты, принялась танцевать, подпрыгивая и выделывая руками художественные кренделя. Женщина опустилась на стул и прижала руки к груди. — Посмотри, Малфой! — дрожащим шепотом произнесла Гермиона. — Ничтожные пять галлеонов сделали сегодня счастливой эту девочку. А заодно и всю ее семью. Драко молчал. Он невольно вспоминал, как проходили его дни рождения. В доме было полно гостей, большинство из которых он видел впервые в жизни. Домовики сновали туда-сюда, то унося, то поднося что-то, в углу детской непреодолимо росла гора подарков, а стол ломился от несметного количества блюд. У Малфоев было очень, очень много чертовых галлеонов. В войне семья потеряла только часть. Но дни рождения он праздновать перестал. Тем временем девочка залезла на колени матери и расцеловала ее в обе щеки. Затем подняла руки вверх, словно показывая, насколько выросла за этот год. — Только подумай, сколько ей и ее братьям было лет, когда люди сражались с чокнутой армией Волдеморта за небо над головой без Темной метки, — сказала Гермиона. — Представь, что испытали их родители. Пока Малфой стоял, не в силах сдвинуться с места, Гермиона достала что-то из сумочки. — Пойдем, — прошептала она, взяв руку Драко. — Куда? — испуганно округлил глаза Малфой. — Пойдем по домам, Грейнджер. — Нет, — ответила она. — Мы зайдем. У меня есть для нее кое-что. Смертельно взволнованный Драко наблюдал, как Гермиона заносит кулачок над дверью и стучит. В доме внезапно все затихло, и через несколько секунд на пороге появился высокий мужчина с небольшой щетиной. Он обвел гостей вопросительным взглядом. — Мистер Горн, я Гермиона Грейнджер… — Гермиона, — мужчина мгновенно расплылся в улыбке. Из-за его спины выглянула миссис Горн со схватившейся за ее юбку Шелли. — Вы привели друга? — поинтересовался Горн, распахивая перед ними дверь. — Наш праздник в самом разгаре. — Мы совсем ненадолго, — заверила Гермиона. Драко торопливо закивал в знак согласия и пожал мужчине руку. — Драко Малфой. — Рик Горн, очень приятно. Гермиона вошла в комнату и протянула одну руку миссис Горн, тщательно пряча вторую за спиной. — Я очень рада вас видеть, Гермиона. — Я тоже, — ответила она и отвела взгляд от блестящих глаз женщины. Гермиона присела на корточки и заговорщически подозвала к себе девочку, с нескрываемым любопытством глядящую на нее. — Шелли, — прошептала Грейнджер и помахала рукой, — подойди ко мне. У меня есть для тебя небольшой подарок. У тебя ведь сегодня день рождения, верно? Девочка нерешительно выполнила просьбу Гермионы и остановилась перед ней, теребя подол старой юбочки. Гермиона вытащила из-за спины пушистого белого зайца размером с две ладони. Его длинные уши весело покачивались под влиянием волшебства, а к лапке была привязана небольшая розовая записочка с надписью «С днем рождения, Шелли». Именинница протянула руки и забрала зайчика, с улыбкой сжимая его маленькими пальчиками. — Пусть он защищает тебя по ночам, — добавила Гермиона дрогнувшим голосом. Девочка подняла на нее глаза и вдруг обняла за шею, едва не свалив Грейнджер на пол. Гермиона этого совершенно не ожидала и смутилась. Каково же было удивление Малфоя! Попробовал бы он в свои восемь лет броситься на шею незнакомой женщине! Они познакомились с братьями девочки и наотрез отказались от пирога. Но Шелли все же протянула им две тарелки с малюсенькими кусочками: — Я хочу, чтобы вы его попробовали. Мама так замечательно готовит! Гермиона сломалась, съев вкуснейший кусочек до последней крошки, и незаметно приказала Малфою сделать то же самое. — Спасибо тебе, Гермиона, — прошептала миссис Горн, на прощанье обнимая гостью. — Я поговорю с нашим руководителем. Мы справимся, миссис Горн. И напишите мне, пожалуйста, когда дни рождения каждого из ваших сыновей. Мальчики, услышав это, расплылись в улыбках. Гермиона помахала всем рукой, и даже Малфой поздравил Шелли напоследок. Девочка покраснела от смущения и поблагодарила его. И дверь дома закрылась, оберегая семейный уют от холодного осеннего ветра.* * *
Малфой трансгрессировал вместе с Грейнджер к ее дому. Гермиона вставила ключ в замочную скважину и, крутанув его один раз, резко развернулась к Драко лицом. — Таких семей не одна и даже не две, их много. Всем помочь очень тяжело. Вот зачем существует «Ливинг» и нам подобные. Ты все так же ненавидишь свою работу, Малфой? Гермиона смотрела ему в глаза, пытаясь понять, повлияло ли как-нибудь на него это незапланированное путешествие. Драко молчал, не выдавая эмоций ни единой черточкой лица. Он думал, что столкнулся сегодня с тем, что сломало бы его в считанные дни. Малфой почувствовал себя диким и чужим среди этих людей, радующихся пирогу со свечками и плюшевому зайцу. Драко Малфой осознал, что принципиально отличало его от Грейнджер, кроме пола и чистоты крови. Гермиона была крайне взбудоражена: ее глаза горели, на щеках красовался румянец, а грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Малфой вдруг подумал, что это ей невероятно… идет. А в ярком сиянии фонарей ему неожиданно показалось, что она вся светится. И вдруг захотелось прикоснуться к этому свету. Не успев одёрнуть себя за глупейшие в своей жизни мысли, Малфой сделал шаг вперед, положил дрожащую руку на затылок Гермионы, наклонился и поцеловал ее.