Фанты, или Пока мы молоды

Следующие две недели в «Ливинге» были довольно странными и напряженными. Все будто бы пытались заново «притереться» друг к другу, на этаже почти не заводилось разговоров о личной жизни, а в кафе не собиралось отныне по сомнительным поводам больше трех человек. Роскоз в новых условиях стал еще более внимательным начальником, его политика слегка ужесточилась. Но его не могла не радовать — на фоне всех сложностей — успешность работы почти сохранившегося в целостности коллектива. Генри умел ругать, но не разучился и хвалить, а основания для пряников все еще имелись. Гермиона и Мелания не подавали виду, но невольно, незаметно наблюдали друг за другом, регулярно интересовались, нужна ли помощь в работе. Грейнджер успокаивало, что Мел приходила в норму и к ней постепенно возвращались прежние красота и свежесть. На возобновление отношений в самой обаятельной паре мало кто надеялся, а в этом для Гермионы было что-то личное. Джоанна не спрашивала у нее, что она собиралась делать с Драко. Судя по первой реакции на его увольнение, Гермиона смирилась; более того, она, очевидно, посчитала это наилучшим исходом и теперь с невозмутимым видом помогала Роскозу подыскивать новых кандидатов на единственную освободившуюся вакансию. Гермиона действительно так считала. Но только до поры до времени. * * * — Лили, что у тебя? Вонт с готовностью встала, взмахом палочки разложила на длинном столе пергаменты и принялась отчитываться. — Марк, мальчик с тяжелой драконьей болезнью, получил на свой счет 75 галлеонов. Этого недостаточно. Деньги в большей степени перечисляются на магические исследования и строительство, мы все это заметили... Роскоз оглядел сотрудников, некоторые из них согласно кивали. Все-таки в замене сплетен на разговоры о работе была очевидная польза. — Куда направлено большинство средств? — Среди моих проектов — на усовершенствование береговых спасательных пунктов, — ответила Лили. Роскоз задумался, а Дерек поспешил заметить: — Это тоже важно. Три утонувших волшебника за последний месяц, а Министерство не считает нужным перераспределять расходы. Все уходит на борьбу с преступностью. — В Министерстве напуганы, потому что убийства совершаются бывшими Пожирателями, которых признали душевнобольными, а сейчас они сбежали из Мунго. Все взглянули на Гермиону, спокойно провозгласившую этот факт, и согласно промолчали. — Да, — вернулась в разговор Лили, — но мальчик умирает. Нужны редкие ингредиенты, которые выращивают в тепличных условиях десятилетиями. А в Мунго еще трое с подозрением на болезнь. Генри выслушал всех и спросил: — Кто отправил средства для спасательных пунктов? Лили призвала один из пергаментов: — Сто галлеонов от «Шэрон Индастри», они занимаются купальными костюмами, это вроде как маркетинговый ход. Триста галлеонов от Дотта. Он был первым, кто начал бить тревогу по поводу увеличения количества утопленников. — Лили приостановилась, слегка нахмурилась. — Четыреста галлеонов от Малфоев. Роскоз приподнял брови, будто удивился неловкой паузе, поглотившей зал совещаний. — Почему? — спросил он как ни в чем не бывало. Вонт замялась. — Мистер Малфой не сообщал мне причину. Генри чуть улыбнулся и приготовился дать Лили задание, но Гермиона перебила: — Мистер Роскоз, позвольте, я поговорю с мистером Малфоем. Начальник невольно выдохнул и перевел на нее проницательный взгляд. — Гермиона, думаю, Лили справится со своей работой. Именно в этот момент Гермиона осознала, что все две недели всего лишь ждала удобного момента. Она часто была с собой не до конца честна, но сейчас дело даже не в этом. Гермиона старалась не думать о Малфое, но иногда не могла противостоять сомнениям, пробирающимся в сознание, хоть и пыталась зарыться в бумагах и загрузить себя домашней работой. Сначала Грейнджер считала, что Драко совершил почти благородный поступок. Он, в конце концов, сделал все так, как она просила. Потом проходило немного времени, Гермиона ложилась спать, и в ней горькой волной пробуждалась злость на Малфоя, еще большая, чем могла бы быть по окончании спектакля Джека, потому что между ними так и не состоялся разговор. Нечто вроде второго «я», правда, подсказывало ей, что в письме Малфой сказал все, что хотел. И Гермиона долго не могла уснуть, обиженная на Драко или на саму себя, запутавшаяся и почти несчастная. — И все-таки, позвольте... Роскоз вопросительно покосился на Лили. — Ладно, я... Пожалуй, Гермиона сделает это быстрее и лучше. А я займусь зельями от драконьей болезни, — ответила та. Начальник согласился, но Грейнджер поплатилась за это тем ощущением внимательных взглядов и незаданных скользких вопросов, на которые не ответить даже самому себе. * * * — Пойдешь сегодня? — спросила Джоанна, когда Гермиона стояла у своего стола, уставившись на порт-ключ в форме пустой чернильницы. «Все должно быть официально», — заявил Роскоз, и «Ливингу» пришлось ждать от Малфоя-младшего разрешения на посещение его дома. Точнее, ждать пришлось Гермионе, все остальные просто позволили ей «закончить с этим делом в ближайшие четыре дня». Она посмотрела на Джо и просто кивнула. — Ну, удачи… — как-то неуверенно проронила Джоанна. Чернильница жгла руку, и Грейнджер мучили сомнения: а нужна ли ей эта возможность, которая появилась не так уж случайно и не совсем по воле доброй судьбы. Гермиона сама ухватилась за нее и не могла отпустить. Стрелка на циферблате наручных часов дрогнула, приближая назначенное для порт-ключа время. Гермиона сделала резкий вдох. Она очутилась напротив дома и торопливо зашагала к воротам, но в непосредственной близости от них застыла в глубоком ступоре от волнения. «И что теперь… делать?» Ворота оказались заперты, а на горизонте не было видно ни хозяина, ни домовика. «Бежать!» — вдруг раздалось у Гермионы в голове, паническая дрожь охватила тело, и предательски ослабли ноги. Какого черта она вообще здесь делала?! Но Роскоз приказал Гермионе выполнить ее работу, раз уж она напросилась — с большим нажимом, чем обычно, и голос начальника в голове заставил ее устоять у ворот, а потом и занести кулак, чтобы постучать по кованым узорам. Грейнджер считала это странным и делала скорее от безысходности, но через считанные секунды из дома вышел старый знакомый домовик и быстрым шагом направился к ней. — Мисс Грейнджер! — пропищал он на ходу. — Здравствуй, Уолти, — ответила Гермиона и благодарно кивнула, шагая в открытые ворота. Обратной дороги не было, и она настраивала себя, что пришла по работе, а потому не имела права сбегать. Дверь открылась, и в просторной прихожей ее встретил Драко. — Какие благотворительные фонды нынче навязчивые, — вместо приветствия протянул он, пока Гермиона мялась у входа. — По домам шастают, порт-ключи изготовляют… Затем Малфой в приглашающем жесте махнул рукой. Гермиона последовала за Драко, с трудом выдавив вежливую улыбку, которую, впрочем, не смогла удержать надолго. — Малфой, переведи деньги на другой проект. Он изогнул бровь и плеснул себе огневиски на дно стакана. — Разве есть разница, кому жертвовать? — Есть. Драко предложил выпить, Гермиона отказалась. Она напряженно держала осанку, как будто боясь коснуться спинки стула, а рукой прикрывала сумку, где лежали документы для перевода средств. — Ты что, научилась расставлять приоритеты? — Малфой дождался вопросительного и почти оскорбленного взгляда и продолжил: — Всегда бегала, стараясь угодить всем подряд, а сейчас даже домой ко мне заявилась, чтобы отнять у одних и дать другим. Гермионе было что ответить и о чем поспорить, но она вдруг сказала: — Драко, я прочитала письмо. Сердце билось почти болезненно. Стучало в висках, и руки так сильно сжимали ни в чем не повинную сумку, что побелели костяшки пальцев. Гермиона не хотела больше притворяться. Ей показалось, что если она не скажет это сейчас, то они просто закончат разговор о благотворительности, возможность так и останется неиспользованной, а слова — непроизнесенными. — Если ты нашла там грамматические ошибки, прошу прощения. Очень спешил, — произнес Драко почти невозмутимо. И внутри у Грейнджер все задрожало. — Это я допустила ошибку. И ты — только не в письме. Гермиона замерла, потому что Малфой обернулся и посмотрел на нее так, что ее прожгло от макушки до пят. — Мне жаль, что с нами произошло… все это, — шептала Гермиона, неожиданно для себя замечая, что на глаза наворачиваются слезы. — Я так устала и просто хочу спокойствия и уюта в собственной душе. А недавно я поняла, что без тебя ничего не будет. Как раз в тот момент, когда, казалось, Малфой решился что-то сказать, сверху послышалось: — Драко, я нашла их. Гермиона вскинула голову и с ужасом осознала, что наверху стоит Астория. В дорожной мантии, с аккуратной прической, она остановилась посередине лестницы, что позволяло смотреть на Грейнджер сверху вниз. — Что ты искала? Не сводя с Гермионы взгляд, Астория подняла руку и продемонстрировала ее для Драко. — Перчатки. Малфой хотел бы отвлечь — только кого из них, он не успел решить, — но сделать ничего уже не мог, и в комнате наконец повисла гудящая тишина. «Гермиона не простит себя… в этом основная проблема». Гринграсс-Малфой тоже не собиралась ее прощать. — Мисс Грейнджер, вы здесь по работе? Напрасные ожидания и пустые надежды навязчиво выбирались наружу. Они демонстрировали свою неприглядную наружность и могли гордиться, что наконец лишили Гермиону воли к жизни и веры в то, что вообще на свете оставалось что-то живое. Ведь она так давно не притрагивалась к листьям деревьев, или к божьим коровкам, или к соседскому котенку — сейчас ее охватила непреодолимая иллюзия, что все давно стало пластмассовым или деревянным и просто притворялось чувствующим и дышащим, как делала и сама Гермиона. Она сидела в чужой гостиной, рядом с какой-то супружеской парой, подрагивающим в дверях домовиком и, должно быть, искусственным снегом за окном. — По работе, — выдавила Грейнджер. — И скоро ухожу. Как в тумане, Гермиона уловила довольную улыбку на лице Астории, нервное движение Драко. Она отвернулась и вдруг услышала: — Знаете, мы ведь недавно виделись с вашим… бывшим молодым человеком. Сознание противилось воспринимать что-либо вообще, тем более — подобные слова. Медленно и неуверенно Гермиона снова посмотрела на Асторию. Гринграсс-Малфой спускалась дальше по лестнице, придерживая одной рукой полы мантии и с маниакальным наслаждением затягивая время. — С Роном? Астория кивнула, остановившись наконец внизу, на одном уровне с Гермионой, глядя ей прямо в глаза. — Случайность… Но какая — согласитесь! — Астория, ты еще что-то… ищешь? Драко чуть заметно запнулся, когда жена поцеловала его в щеку. Гермионе словно дали под дых, но даже бдительный домовик, следивший за гостьей, не понял бы, что ей так больно и горько. — Нет. Я уже все здесь нашла. Астория прошла мимо Гермионы, окутывая ее цветочным ароматом и совсем чуть-чуть — запахом Драко, который сохранился после поцелуя. — Драко, документы в спальне. Подпиши и отправь Жердье. Остались условности. Пока Астория твердым шагом хозяйки шла к выходу, Грейнджер не могла даже пошевелиться. Но как только та исчезла за дверью, в Гермионе резко проснулось яростное желание сбежать отсюда, из нереального мира, от чужих и ненастоящих людей, от себя. — Стой! Стой, Гермиона, не уходи сейчас! Все произошло слишком быстро, и спустя пару мгновений Гермиона уже плакала, уткнувшись Драко в плечо, заключенная в такие крепкие объятия, что невозможно было набрать воздуха для попыток вырваться. — Я такая дура, — кричала она, но выходил только тихий хрип, — такая глупая, бестолковая Грейнджер! А потом Малфой поцеловал ее. Больно, жадно, а Гермиона притянула его к себе изо всех сил, пытаясь показать, как несчастна, как им обоим не повезло, как остры края у разбитых надежд и как она его любит. — Не уходи, — продолжал Малфой, по-прежнему прижимая ее к себе. — Пожалуйста, Грейнджер… — Ты знал, что я приду… — Я понятия не имел, кто именно придет! И был уверен, что точно не ты. Грейнджер вздрогнула. — Астория… — Документы на развод в спальне. Ты же слышала. Остались условности. Осознание затопило Гермиону. Она слушала Драко, разглядывала его и не верила тому, что происходило с ней. Сумасшедший сон или, может, полное сумасшествие. Малфой смотрел в ответ, потерянный, потому что не мог понять, о чем Грейнджер думала, а для легилеменции не было никаких сил. Гермиона провела холодным пальцем по линии его подбородка. — Знаешь что? К дракловой матери все! Я привыкла к тебе. К твоим попыткам держаться на плаву, к твоему оскорбительному высокомерию и совершенно нестерпимой неопределенности. И давно наплевала на гордость, потому что простила. Только скажи, что чувствуешь то же, что и я, а иначе я уйду и больше мы никогда не увидимся. Малфой схватил ее руку, приложил к щеке и на пару секунд прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением, по которому он отчаянно скучал. — Я люблю тебя, — сказал Драко. — И готов принять поцелуй дементора прямо сейчас, если кто-то докажет, что я лгу. А потом добавил: — Я не лгу. Так что поцелуй меня лучше ты. Гермиона не спорила ни минуты, только посмеивалась ему в губы, пока мир вокруг оживал. Снег за окном немного подтаивал, а значит, был настоящим. Документы на развод ждали только подписи Малфоя, а значит, все было решено. Ресницы Драко, которых она касалась, напоминали прикосновение легкой божьей коровки. Сама Гермиона ощущала себя найденным хозяином котенком, а в душе прорывалась сквозь неприятности и тяжкие воспоминания весна. Уолти неловко попятился, когда хозяин взял мисс Грейнджер на руки и, не обращая внимания на ее настойчивые просьбы дать дойти до спальни самой, понес по лестнице. Оказавшись у кровати, Гермиона уперлась ладонями ему в грудь и торопливо заговорила: — Я тоже люблю тебя. Я вдруг вспомнила, что не сказала… Драко снова поцеловал ее и потянул мантию с плеч. — Я уже понял. Мне нравится, когда ты мало говоришь, так что не переживай. На возмущения и обиды у Гермионы не осталось ни сил, ни желания, так что она предпочла промолчать. А улыбка Малфоя, редкая и оттого почти бесценная, вовсе обезоружила ее. Драко про ее улыбку подумал то же самое.