Манул

— Ну и чего ты кусаешься, — задумчиво пробормотала Солоха, глядя прямо в янтарные глаза манула. Кошак был явно недоволен сложившейся ситуацией, гордо отказываясь от молока, угрожающе вздыбив шерсть, демонстрируя тоненькие клычки. Девушку, как и остальных сельских, он невзлюбил с первого взгляда, успев пару раз тяпнуть зазевавшуюся за палец. — Я же с добром к тебе, а ты… Неблагодарный. Манул был другого мнения на сей счет, о чем немедленно соизволил донести Солохе раздраженным воем. Прижав уши и выгнув спину и свирепо обмахивая себя пушистым хвостом, он как никогда ранее походил на дикого тигра, по ошибке загнанного в клетку. Зверь недовольно перебирал лапами, нарезая круги в небольшой кроличьей клети. — Дикий он какой-то, точно ли захочет благородная фифа за него деньги давать? — Божейко, успев разобрать свои пожитки, тоже присоединился к сельчанам, с опаской и интересом взирающих на невиданную ранее экзотику. Даже разобиженная Малка решила пойти на мировую, устроившись зрителем в первых рядах. — Это уже папина забота, — неохотно ответила девушка. Несмотря на жуткий характер их нового питомца, отдавать его какой-то городской фифе, девушка не хотела. С первого взгляда она привязалась к зловредному манулу, простив ему и прокушенный палец, и исцарапанные по локоть руки. Она чувствовала, что на самом деле кошак просто запуган, она была уверена, что через какое-то время он успокоится, и перестанет кусаться. Надо было лишь проявить к нему доброту и нежность. — И то верно, — согласился Божейко. - Ух, морда! Смотрит, будто все понимает и осуждает. Аж стыдно… — староста поспешил осенить себя знаком Белобога, словно бы отгоняя нечистую силу. — Зато какой он пушистый! Мне б такую шубку! — кокетливо заговорила Малка, приблизившись вплотную к клетке. Манул же, воспользовавшись выпавшей возможностью от души полоснул старостину дочку по руке. - Ай! — вскрикнула девушка, отпрыгнув и схватившись за пораненную конечность. - Ууу, ска-атина! — зло выплюнула она, разом потеряв интерес к кошаку. - Ну, чего смотрите? Нечего на эту кошку облезлую глазеть! — она развернулась и вышла прочь из сараюшки, в котором после недолгих раздумий и решили установить клетку. — А хорошо он ее, от души! — хохотнул один из соседских парубков. — Вроде и животина, а все понимает! Сельские покивали головами, соглашаясь. Малку в Солнечном недолюбливали, поэтому единогласно признали кошачью правоту. И только староста Божейко крайне неодобрительно покосился на разом присмиревшего весельчака. Но разборку устраивать в гостях не стал. — Ну, пошли, панове, — Божейко отлично был знаком с правилами гостеприимства, поэтому вовремя понял, что надо уходить и уводить всю сельскую толпу. — Дела ждут. Остальные потянулись к выходу. И вправду, у каждого было полно недоделанной работы, и времени на долгие посиделки с соседями не было. В сарае осталась только Параска, Тихон и Солоха. — Не понимаю, за что тут десять золотых платить… — пробормотала Параска. Услышав о сорванном мужем денежном куше, она милостиво простила ему и сорок процентов, и даже подозрительный пивной душок. Женщина уже прикидывала, какие обновки купит на вырученные деньги. Воображение услужливо рисовало ей легкие шелка, бусы и ярко-красные кожаные сапожки, равные которым даже панская женка Ориська не носила. Параска уже успела представить лицо белоручки Ориськи, когда она придет к ней в гости в таких. Да, манул по ее мнению был скромным, но необычайно полезным приобретением. — Городские, что с них взять, — отмахнулся от женки Тихон. Муж, в отличие от жены все раздумывал, когда сообщать дочурке «радостную весть». Боевое настроение вновь успело испариться, оголив всю тихоновскую нерешительность. — Па, а может, себе его оставим? — решила попытать удачи Солоха, обернувшись к родителям. — А на кой он нам ляд? — воскликнул Тихон, машинально потирая царапину на щеке. Зажить-то он успел, но болеть не перестал. — Он дикий, только выпусти — убежит. Мне и нашей Маньки выше крыши хватает! Солоха фыркнула. Старая, линялая полуслепая кошка вряд ли могла считаться за хорошую мышеловку, но спорить с отцом она не посмела. Уж сильно ее настораживало его странное, немного нервное выражение лица. — Ладно, пошли отсюда, — первой надоело смотреть на манула Параске, и она поспешила уйти из дурно пахнущего сарая, потянув за собой и Тихона. Муж покорно поплелся следом за женкой. — И я, пожалуй, пойду, — задумчиво пробормотала Солоха, подкидывая в клетку кусок сушеного мяса. - Ну, отдыхай, манул. Девушка выбежала наружу, прикрыв дверь сарайчика. Помещение моментально укутал уютный, расслабляющий полумрак. Возможно, человеку бы этот сумрак показался опасным, но манулу тьма была нипочем. Кот наконец успокоился, улегшись на сухую жесткую соломку, положив голову на лапы. — И как же меня угораздило вляпаться в это?! — раздался по сарайчику раздраженный мужской голос.

***

Не успела Солоха заметить, как солнце начало понемногу заходить за горизонт. Где-то на горизонте, по обыкновению, вспыхнул алый закат, разлив по небу кровавое марево. Он окрасил в нежно-розовый даже пролетающие вдалеке перистые облачка. Жара наконец-то спала, позволив заработавшимся за день крестьянам пойти на речку и ополоснуться перед сном. Их настроя не сбивали даже тучи мошкары, собравшиеся по такому поводу возле берегов. Впрочем, привыкшие сельские не обращали на них никакого внимания. Сквозь плотную ткань рубашек, к величайшей досаде мошкары, было тяжело пробиться, поэтому кровососущим не осталось ничего лучшего, кроме как настырно кружиться, привлекая людское внимание. Солоха любила летние вечера, с охотой приняв приглашение сельской молодежи пойти купаться. И сейчас, сидя на прогретом со дня песочке, слушая тихий плеск речных волн, вдыхая посвежевший к вечеру воздух, она думала о своем будущем. Задумчивость сменилась легкой грустью. Жить хотелось, приняв роль более яркую и запоминающуюся, чем участь необразованной селянки. Да вот только решимости изменить свою судьбу пока что отчаянно не хватало. Девушка с интересом следила за баловством своих одногодок. Парубки купались, ныряли, взбаламучивая воду и пугая речных жаб. Их задорный гогот разлетался на километры, достигая не только  чуткого уха Солохи, но и до другой стороны реки, где купались ребята из соседнего села. Девушки были поспокойнее, собирая полевые цветы, выплетая из сорванного венки. Ходили они тихо и незаметно, бросая многозначительные взгляды в сторону реки. Солоха поспешила отвернуться, встретившись взглядом с Малкой. Цыганочка окинула соседку долгим, пристальным взглядом. — Отчего грустишь, нос повесила? — раздался над головой Солохи чей-то тихий, скрипучий голос. — И ничего я не грущу, баба Матрена, — девушка улыбнулась. Бабу Матрену она любила. Старушка появилась в соседнем селе пять или шесть лет назад, до того странствуя по миру. Она поселилась на отшибе и по какому-то странному стечению обстоятельств очень сдружилась именно с Солохой. Сама же девушка очень любила слушать Матренины байки про край земли, про райские земли вечного лета, про летающих китов и ламантинов. К тому же сельские успели убедиться, что бабка Матрена не только сказки горазда была баять, но и отлично разбиралась в лекарском деле. За эти годы она успела очень многих избавить от мигреней, ревматизма, и прочих коварных недугов. Знала толк она и в ветеринарном деле, спасая даже больных цыплят и гусят. — А чего тогда лицо такое невеселое? — Матрена ловко присела рядом. Несмотря на свой возраст, она отлично себя чувствовала, проявляя чудеса старушечьей ловкости. — Девушке твоего возраста не подобает хмуриться. Морщины раньше появятся. Радуйся, пока молода. Жизнь ещё успеет тебя поломать. — Складно говорите, да только скучно мне дома сидеть. Душа простора просит, — Солоха не стеснялась говорить Матрене свои мысли. Она знала, что старушка её поймет, а может, и совет дельный даст. Невольно ее взгляд переместился на аккуратные, холеные ручки старушки. Ее всегда удивляло, как, живя в селе, Матрене удавалось так ухаживать за своей кожей. И спросить отчего-то было неловко. — Ну, точная моя копия! — расхохоталась старуха, блеснув золотыми зубами. — Успеешь еще напутешествоваться! Живи пока лучше, уму-разуму набирайся! Как там ваш жилец, кстати? — О, нет! — девушка замерла, как громом пораженная. За своими думами она и думать забыла о заточенном в сарае кошаке. — Простите, мне надо идти! — крикнула она, резко поднявшись. Старушка не успела и рта открыть, как проворная девка уже скрылась из виду, отчаянно бормоча что-то про «дурную, пустоголовую голову». Матрена только головой покачала, глядя вслед Солохе.

***

— Прости, что так поздно пришла, — стараясь игнорировать пронизывающий взгляд манула, как бы невзначай обронила Солоха, вытаскивая из-за прутьев тарелочку. — Совсем замоталась, забыла. Небось, совсем тебе тут худо. Даже не рычишь. «О да, ты даже не представляешь, насколько права!» Солоха испуганно огляделась по сторонам, в поисках обладателя неведомого голоса. Сарай же оставался пуст и темен; никакого намека на посторонних: только она и сидящий в клетке кошак. Девушка равнодушно пожала плечами. Может, показалось. Впрочем, проверить девушка была не прочь. — А я тебе молочка принесла, парного, ммм, — продолжила девушка, подставляя манулу блюдце. — Только сдоили. Сама бы не отказалась. На этот раз обладатель неведомого голоса предпочел отмолчаться, лишь манул как-то подозрительно сощурился, показательно отвернув морду от прутьев клетки, повернувшись к Солохе задним местом. Лишь его хвост, длинный и пушистый неровно подергивался из стороны в сторону. Немного разбирающаяся в кошачьем поведении селянка истолковала это как признак недовольства. — Тоже мне, цаца! Возись тут с ним, как с писаной торбой! А он еще и выеживается! — взорвалась праведным гневом обиженная девушка. Да, она забыла его покормить, но все же вовремя раскаялась, и даже извинилась. Хотя было бы перед кем там извиняться. — Хамло! — был бы этот кот человеком, Солоха бы и не подумала с ним даже здороваться лишний раз. Манул ничего не ответил, правда, хвост начал дергаться по более широкой амплитуде. Сама же девушка невольно ойкнула, осознав, что начала перебранку с котом, успев даже искренне обидеться на животину. Немного посвященная в тонкости медицины девушка, не долго думая, приписала это как устрашающий диагноз душевного расстройства. Малка бы, наверное, сказала сейчас, что все беды идут от ума, и наличие ума, собственно, тоже является той еще проблемой. И почему-то в тот момент Солоха была с соседкой солидарна. — Уф, что-то я тут разговорилась, — пробормотала девушка, поспешно пятясь из сарая. — Отдыхай, давай, и не скучай. «Да уж, с вами поскучаешь» — фыркнуло ей в ответ. Солоха остановилась как вкопанная, округлившимися от ужаса глазами глядя то на клетку, то на ближайшие тюки с прошлогодней пшеницей, среди которых как раз и пристроили клетку с новым жильцом. Девушка озадаченно повертела головой, тщетно пытаясь выискать незримого острослова. Увы, как и в прошлый раз, сарай продолжал безмолвствовать, а во дворе единственным источником шума оказался пес Митька, начавший вечерний сеанс собачьего бреха. Второй раз убедить себя, что голос ей только померещился, оказалось труднее. Но человек на то и человек, чтобы обладать удивительным талантом убеждать не только посторонних, но и самого себя. Именно поэтому девушка в очередной раз списала голос на излишне разыгравшуюся фантазию. Не удивительно, что она начала голоса слышать, очеловечивая какой-то комок шерсти на ножках. Объяснение показалось ей вполне логичным, поэтому вскоре мертвенная бледность на ее щеках сменилась привычным румянцем, а тревожно колотящееся в груди сердце — успокоиться. Не говоря ни слова, девушка тихонько прошмыгнула во двор, закрыв за собой дверь. Впрочем, чтобы манулу было не так скучно, она поспешила убрать со стены пуки прошлогоднего камыша, освобождая небольшое окошечко. Яркий свет уже взошедшей луны, будто только того и ждал, ворвался внутрь, разогнав темноту. Окошко как раз находилось возле клетки, высветив манулу небольшой участок. Кошак встряхнулся, приподнявшись на лапы, с нескрываемой злостью глядя на бледноватый серп невообразимо далекого и свободного светила. Манул завидовал этой свободе и вечности. Знай себе, освещай мир, глядя на людей оттуда, свысока, равнодушно выслушивая их мысли, надежды и желания. Впрочем, очень скоро астрономически подкованного кошака ждало неприятное воспоминание: даже «свободная» луна по сути была плотно привязана к земле и к людям. И как бы ей не хотелось улететь куда подальше, притяжение пресечет все ее попытки вырваться, разве что орбиту позволит сместить. Эта едкая мысль еще более разозлила манула. Жаждавший вырваться из клетки, он с ужасом осознал, что его силами ни за какие коврижки не погнуть толстых, скрепленых на совесть прутьев. Протиснуться же между было невозможно — габариты не позволяли. Зверь горько засмеялся, с омерзением мазнув взглядом по заботливо уложенным с краешку куску свинины и блюдцу с молоком. — Да, Май, теперь ты точно не заскучаешь…