Манул

Раннее утро нового дня встретило мир ласковыми лучами восходящего солнца и ледяными каплями росы, поблескивающими на каждой степной травинке. Впрочем, ходить босиком по траве было только на пользу молодому организму. По крайней мере именно так казалось Солохе — первой красавице села Солнечное, и по совместительству единственной дочери купца Тихона и его женки Параски. Девушка радостно усмехалась, направляя на выгон стадо коровок. И хотя она была дочерью состоятельных крестьян, от работы ее это не спасало. Наверное, именно это и сберегло красавицу от морального разложения. Ведь, как известно, труд облагораживает человека. Облагородил он и Солоху, выросшую себялюбивой, но честной девушкой, обладающей собственным мировоззрением и принципами. — Давай, иди-иди! — беззлобно прикрикнула она на отставшую телку, подгоняя ее хворостиной. Буренка тихонько мыкнула, пристроившись в хвосте, лениво покачивая задом. Чем дальше уходила Солоха от села, тем радостнее становилось ей на душе. Девушка с улыбкой припоминала, как раньше мечтала сбежать, куда подальше от сельских в степь, жить дикой и свободной жизнью. Обладая запальчивым характером, она таки претворила мечту свою в жизнь, на целый день, убежав из дому. Этот день стал для нее хорошим уроком на всю жизнь: Солоха поняла, что в одиночку без еды, без воды, и без толкового собеседника вольная жизнь будет только в тягость. Именно поэтому девушка смиренно вернулась в отчий дом, и достойно приняла наказание от взволнованных родителей. Однако от своей мечты уехать она не отказалась. Разве что заменила дикую степь столичным пансионом. По слухам, единственным образовательным заведением для девушек во всем Антском царствии. Об этом учебном заведении Солоха услышала случайно, от покойного жреца — служителя культа Белобога, обучавшего ее в детстве грамоте. Будучи не только упертой, но и любознательной, девушка с упоением принялась грызть гранит наук, научившись читать букварь и даже выучив цифры. Правда, все ее познания ограничивались чтением по слогам и сложением-вычитанием однозначных чисел. Старому жрецу не долго суждено было учить Солоху. Его же преемник был совсем другого мнения о женском обучении, быстро напомнив девушке ее роль и место в обществе. На людях Солохе пришлось смириться с вердиктом общества. Но в глубине души до самого своего семнадцатилетия девушка хранила надежду и желание уехать и стать кем-то большим, чем просто темная селянка, крутящая коровам хвосты. — О чем задумалась, красавица? — окликнул девушку сельской пастух. — Юрий. Молодой парубок окинул девушку оценивающим взглядом. Солоха сразу насупилась. Юрий был, в общем-то, неплохим парнем: работящий, веселый, здоровый и крепкий как бык. И если бы не извечное родительское желание выдать дочурку за «кого побогаче», то, скорее всего, первый к ней бы посватался Юрий. — Да так, о разном, — холодно ответила девушка, даже не взглянув на пастуха. Она-то отлично понимала: только дай надежду — и уже не отвяжешься. Особенно, если дело касалось такого настырного ухажера как их пастух. Остальные сельские парубки, натыкаясь на решительный отпор, уходили, этот же только загадочно усмехался, продолжая настойчиво добиваться поставленной цели. И не важно, что к этой цели Юрий шел уже пятый или шестой год подряд. Как бы ей не было неприятно давать отворот-поворот, девушка сердцем чувствовала, что не уживется с добрым молодцем. — Жестокая ты! — восхищенно пробормотал Юрий, почесывая макушку. — Неужели у меня совсем нет шансов? — Да, — кивнула Солоха, отвернувшись. Разговор с пастушком успел основательно подпортить ей настроение. И теперь девушке уже не было в радость стоять босоногой среди чистого поля, жарясь в лучах начавшего припекать солнца и чувствовать назойливое присутствие Юрия. Отчего-то она чувствовала себя жутко виноватой, глядя в его открытое, добродушное лицо. Солоха поспешила скрыться с глаз пастуха. Дел еще было невпроворот, и задерживаться на пустые разговоры и раздумья селянка не желала. Подбоченившись и гордо распрямив спину, она уверенно вошла на главную улицу села, устремившись домой за очередным поручением. Быстро дойти не получилось. У старой черешни, что росла как раз возле дома их соседа Божейко, Солоха заприметила свою подружку — Малку. Соседка, завидев на улице знакомую фигуру, встала, преградив Солохе дорогу. — Неужто ли опять дала Юрке отворот-поворот? — безо всякого приветствия обратилась к девушке Малка, хитро поблескивая черными, цыганскими глазками. — И не стыдно тебе, а? — Нисколечко, — отмахнулась от нее Солоха, уже предчувствуя долгую и совершенно бесполезную беседу. — И зря! Уведут парня, а ты в девках останешься! — Малка была настроена решительно, вновь заступив соседке дорогу. — Тебе-то какое дело? Или, может, ты сама глаз на пастуха положила? — лучшая защита - это нападение. Именно этот важный урок усвоила Солоха раньше всего. А вступать с соседкой в дискуссии она была не настроена, выбрав кратчайший путь прекратить диалог. Малка невольно опешила, уставившись на соседку громадными испуганными глазами. В них девушка успела прочитать и злость и искреннее негодование, что убедило ее в собственной правоте. Пущенная наугад стрела попала прямо в цель. — Ух, Солоха, — пробормотала Малка, с силой сжав кулаки. — Язык-то у тебя острый, да только все это бахвальство и дурость. Была бы умной, не книжки бы читала, а мужика себе искала! — Извини, но правда у всех разная, — миролюбиво заключила Солоха, подойдя к своей калитке. — Для тебя весь свет — это наше село, я же хочу расширить свой горизонт. Я пойду, мне надо работать. Скрипнула калитка, и девушка бодрым шагом направилась в дом, оставив Малку в гордом одиночестве. — Начетаная какая, а! — всплеснула руками девушка. — Правда, у всех разная… Ну, дает! Правильно мамка говорила: — книги это зло. От книг одни беды порядочному человеку. Забьют себе голову невесть чем, потом и ходють, бредять.* Тьфу, на нее!

***

— Свиней покормила? — раздался в сенях визгливый голос Параски — женки Тихона, матери Солохи и по совместительству самой грозной и набожной селянки, приносящей подношения не только в храм Белобога, но и не забывающей его брата-близнеца — Чернобога. Это была невысокая, полноватая бабенция с воинственно выпяченной нижней губой и тяжёлой рукой, уже не раз испробовавшей свою меткость на мужском лбу. — Ага, — кивнула Солоха, невольно морщась. Больно звонкий был голосок у её маман. — И курам насыпала, коз подоила. — Хорошо, можешь покуда идти передохнуть, — милостиво предложила Параска. Хоть она и была несколько сварливой и скандальной селянкой, но дочку свою любила больше жизни, всячески пособляя ей с домашней работой. Так и сегодня, решила позволить любимой дочке отдохнуть. — Спасибо! — искренне поблагодарила Солоха. Проработав все утро на заднем дворе, она и прям чувствовала, что успела утомиться. Скинув в сенях пустые ведра и выложив на стол кадушку с яйцами, она вольной птицей выпорхнула на улицу, украдкой оглядевшись. Мама, спровадив дочку, занялась скорым приготовлением обеда и не обращала на улицу никакого внимания. Осознав это, девушка поспешила проскользнуть в небольшой старый сараюшко, где Солоха хранила мужские штаны и холщовую рубаху. Схватив и запихнув вещи в мешок, девушка бодрым шагом выскочила на улицу, направившись к речке. По её размышлениям, сейчас там точно не было ни души. Это было отличное время немного поплавать и половить раков. Выйдя за околицы родного села, девушка удивленно остановилась, увидев неспешно едущий из-за горизонта воз. Отцовскую телегу она узнала без колебаний. — Отец! — девушка замахала руками, выйдя на встречу. Тихон, от природы обладая хорошим зрением, тоже рассмотрел хрупкую девичью фигурку, признав в ней дорогую дочурку. Крестьянин приветственно замахал ей в ответ, нацепив на лицо дежурную добродушную улыбку, внутренне при этом подготавливаясь к назревающему скандалу. — Дочурка, а чего это ты тут бездельничаешь? — поравнявшись с девушкой, поинтересовался Тихон, соскочив с телеги. — Матушка погулять отпустили, — покорно склонив голову, заговорила Солоха, украдкой присматриваясь к содержимому отцовской телеги. Её привлек небольшой кожаный мешочек, издающийся тихий, но многообещающий вой. К тому же он оказался еще и подвижным, то и дело норовя подкатиться к краю телеги. — А это у тебя что? — А, это… — Тихон перевёл взгляд на подвижный мешочек. — Как раз думал поручить тебе присмотреть за ним. Крестьянин ловко забрался наверх, подав дочке руку. Солоха, не уступая отцу, взобралась на телегу, устроившись на месте погонщика. Править она любила, особенно когда в упряжь впрягали спокойного и доброжелательного бычка Миколку. Натянув поводья, она решительно направила бычка к дому. Миколка покорно опустил голову, покатив телегу дальше. — А хороший бы из тебя вышел возница, — присев рядом изрек Тихон. — И не посмотришь, что девка… Солоха обиженно поджала губы, но в споры влезать постеснялась. Её мысли занимал вожделенный мешочек. Сердцем девушка чувствовала, что содержимое его в будущем очень сильно повлияет на ее дальнейшую жизнь. Откуда была эта уверенность, Солоха не знала, но, привыкшая доверять своим чувствам, с замиранием сердца ждала, когда же за очередным поворотом покажется приметная соседская черешня и камыш родной хатки. Миколка, почуяв родной хлев, тоже заторопился, нетерпеливо помахивая хвостом. Девушка позволила животинке немного посвоевольничать, расслабив поводья. Тихон покосился на это с сомнением, но вмешиваться не стал. Уже через пару минут телега въехала в ворота, на пороге показалась полноватая фигурка Параски. Стоило только Тихону слезть с воза, как женщина поспешила наброситься на него с расспросами, одновременно и испугав и огорошив купца, явно не ожидавшего от любимой зазнобы такого напора. — Ну, как съездил? Почем нынче мука? А соль? А много народу было? А кума нашего не встречал? Заморился, небось, пошли скорей в хату, я уже и борщика сварила, твоего любимого, наваристого, — разливалась соловьем Параска, преданно заглядывая в мужнины очи. Сам Тихон немного перетрусил. Поведение обычно не в меру воинственной женушки заставило его панически соображать, по какому поводу она встретила его так неожиданно приветливо. — Мамуль, давай мы с папой разберем покупки, скотину в хлев загоним, а ты там пока сметанки вынеси из погреба, — подала голос Солоха, спустившись рядом с отцом. Тихон поспешно закивал, принявшись ворочать какой-то большой тюк. — Да? Точно, сметану же забыла! — воскликнула женщина, хлопнув себя рукой по лбу. Достойное занятие нашлось спасительно быстро, и Параска поспешила сменить дислокацию, скрывшись в глубинах хатки. Отец и дочь принялись за разгрузку телеги. Ничего особого тяжелого Тихон в этот раз не купил, поэтому вдвоем они быстро справились. От природы крепкая и сильная Солоха работала наравне с отцом, заставляя того изредка исподтишка грустно вздыхать. Как и всякий мужчина, Тихон в глубине души мечтал о сыне, однако судьба, словно бы в насмешку не позволила богатому крестьянину вырастить наследника. Конечно, Тихон дочку любил, но все же понимал, что наследником она никогда не станет, а за приданое еще придется как следует раскошелиться. Сейчас же он мучительно соображал, как сообщить доченьке «благую весть». — Па, так что в мешке-то? — спросила девушка, в очередной раз, залезая в телегу. Она и не догадывалась о том смятении, которое царило в душе купца. Вещи они уже сгрузили, и оставшийся мешочек смотрелся сиротливо и жалко. — О, ты такого, небось, и не видала! — Тихон, вспомним, что везет не репу, поспешил сгрузить мешок, развязывая тесемку. Втайне мужчина начал опасаться за сохранность дорогого животного, потому что ранее свирепо рычащая торба не подавала признаков жизни. Впрочем, мертвечиной оттуда тоже не несло, и это обнадеживало. — Это манул, — изрек Тихон, извлекая из торбы полузадохшуюся, всклокоченную тушу кошака. Солоха охнула, прикрыв рот ладошкой. Котов по селу было много, не сосчитать. Но эдакое чудо-юдо она видела впервые и была точно уверена, что запомнит надолго. Манул оказался ростом и весом с приличного кота, только лапы были больно короткими, а серая свалявшаяся шерсть — длинноватой. Однако, несмотря на жуткий вид, в котором Тихон привез животину, девушка не смогла бы сказать, что кот выглядел уродом. Наоборот, он выглядел непривычно, но очень симпатично. Особенно девушку привлекли яркие черные полосы, окольцовывавшие его длинный пушистый хвост и голову. — Эй, он хоть живой, — мужчина легонько потряс манула за шкирку. Зверь отозвался утробный усталым ворчанием, приоткрыв рот. — Пап, ну нельзя же так! — вспылила Солоха, подойдя ближе, и протянув руки. — Давай его сюда. — Ты смотри, я его не просто так привез, — отец поспешил освободить руки от царапучей бестии. — Мне Матюха сразу сказал, что за него в столице могут десять золотых заплатить. Так что, смотри за ним хорошо. А я пока узнаю, когда тут обоз в столицу ехать будет. — Хорошо, — кивнула девушка, аккуратно придержав животину. Уставший, оголодавший и запаренный по жаре манул даже не пробовал сопротивляться. Лишь для виду поурчал, пытаясь впустить в оборки солохиного платья когти. Силы, чтобы как следует цапнуть девушку, у него уже не было. — Иди лучше обедать, мать заждалась. Тихон кивнул, покинув сарай. Избавившись от одной своей проблемы ему оставалось решить иную, не менее важную. О мнении Параски Тихон не волновался. Характер и мысли женки во многом были сходны с тихоновыми, в особенности в отношении их единственной дочки. Сложнее дело обстояло с самой дочкой. Уже сейчас что-то подсказывало Тихону, что Солоха не сдастся без боя и выгодное предложение Матюхи отвергнет, не взглянув даже в лицо его сына. Мужчина покачал головой и тут же подбоченившись вошел в сени. Сонные глаза его запылали редким огоньком решимости. Подтянув брюшко и стиснув руки в кулаки, он решительно опустился на лавку, огрев замершую у печи Параску гневным взглядом. В конце концов, кто тут в хате мужик?! Он, или его великовозрастная дочка?! В его время право голоса бабам вообще не давали, и жаль, что эти счастливые времена канули в Лету.. Сама же Солоха провожала отцовскую спину растерянным взглядом. Как-то странно он себя вел с момента их встречи на дороге: то начинает смотреть куда-то вдаль задумчивым кислым взглядом, то вдруг бледнеть начинает без причины, а сейчас вот вообще, дойдя до хаты вдруг выпрямился, окинул двор таким сердитым взглядом, словно увидел, как Божейко его свиней ворует. Впрочем, Солоха не долго раздумывала над странностями отцовского поведения. Немного оклемавшийся манул решил напомнить о себе, впившись в девичьи руки тонкими, но чрезвычайно острыми зубами.