***
Солоха поспешила запереть дверь своей комнатки на засов, подсев к окну. Возбуждение вместе с адреналином постепенно спадало, заставляя девушку невольно вернуться с небес на землю, а именно подумать о предстоящем разговоре с отцом и матерью. Будучи девушкой, не глупой, Солоха решительно отмела все версии их диалога, в которой отец и мать бы не предъявили ей претензий, предоставив в дальнейшем самой выбирать свою судьбу. Немного пораскинув мозгами, она пришла к выводу, что и оскорбленный Матюха с Путятей ей произошедшего не простят. Против тихоновского ожидания раскаиваться Солоха не спешила. Не тот у нее был склад ума и характера. — Мне не место в этом селе… — шептала она, прислонившись к оконной раме, обтянутой бычьим пузырем. За окном уже давно царствовала ночь, и только тусклый свет одинокой лампады рассеивал царящую в комнате полутьму. По лицу, рукам и шее Солохи плясали расплывчатые тени, за окном неспешно покачивались ветви старой яблони, огонек загадочно мерцал, поигрывал и переливался своими обманчиво эластичными гранями, отражаясь в глазах девушки. Внезапно он замер на месте и потух, погрузив комнату в абсолютный мрак. По комнате распространился едкий запах паленого фитиля. — Если я не могу прогнуться под этот мир, то боюсь, миру придется прогнуться под меня… — донесся из темноты вкрадчивый голос селянки.***
Так и не увидев раскаяния в дочерних глазах, Тихон мудро рассудил, что утро вечера мудренее, скомандовав идти на боковую.. Параска, будучи необычайно покорной, в тот вечер моментально подчинилась. Сон у крестьян был поразительно крепким, о чем свидетельствовал сотрясающий стены храп. Именно его и ждала услышать Солоха, украдкой выбравшись из своей комнатки. Встав на цыпочки, она аккуратно проследовала в светлицу, поминутно оглядываясь на двери родительской спальни. За плечами она тащила внушительных размеров торбу, в которую, дойдя до светлицы и спустившись в погреб, нагребла всякого харча. Не побрезговала и сухарями, которые с детства недолюбливала, и даже солидным шматом сала, уложив все пожитки на самое дно своей котомки. Выбравшись из погреба, она подошла к старинному ларцу, в котором матушка ее имела обыкновение весь свой скарб прятать. Приоткрытая крышка предательски заскрипела, и родительский храп моментально стал тише, кинув Солоху в холодный пот. Она с замиранием сердца следила за дверью родительской спальни, отлично зная, что сон крестьянина не только крепок, но и чуток. На ее счастье, чуткость Тихона и Параску в ту ночь подвела, и уже очень скоро синхронное родительское сопение снова сотрясало стены отчего дома. Девушка облегченно выдохнула, воровато сунув руку в закрома материнского сокровища. На дне ларца она ожидаемо нащупала небольшой туго набитый серебром и злотыми мешочек, составлявший главную ценность Параски. На эти тщательно вытрушенные с Тихона деньги Параска закупала себе дорогие ткани и кружева. Мешочек никогда не пустовал, на благо дела у Тихона всегда шли хорошо. Девушка вытащила мешочек, развязав тесьму и высыпав себе на ладонь горсть тихонько звякнувших монеток. Монетки она тут же ссыпала в еще один мешочек поменьше, где хранились ее личные сбережения. Остаток она поспешила вернуть на место, захлопнув крышку. Конечно же, воровать у родителей девушка не хотела. Но ей пришлось признать, что без звонкой монеты с ней никто говорить не будет. Именно поэтому Солоха поспешила уверить себя, что вернет родителям все до последнего грошика, как обживется в столице. — Ну, не поминайте лихом, батюшка с матушкой, — машинально, как заученную мантру прошептала она, выйдя в сени. Сердце сельской красавицы предательски колотилось о ребра, рука против обыкновения боязливо подрагивала, а в горле липким комком застыл самый настоящий страх. Солоха была действительно решительной девушкой, привыкшей идти напролом для достижения мечты. Но стоя на пороге отчего дома с внушительным клумком за плечами она ясно осознавала, что, скорее всего, больше никогда не вернется домой, никогда не увидит своих родителей, соседей и даже добродушного пастуха Юрия. Мечта звала вперед, сердце гнало назад, и девушка так и застыла на пороге в нерешительности. Что же слушать? Куда ей идти? Какую дорогу избрать? Девушка рассерженно замотала головой, стиснув руки в кулаки. — Да что же ты стоишь, тряпка! — зло зашипела она, покрепче сжав в руках торбу. — Ты же все уже решила, так почему в последний момент стала такой сентиментальной? Отвечать Солохе никто не спешил, но самовнушение помогло. Прикрыв глаза, девушка отперла замок, выскочив на крыльцо. Там ее уже встречал верный пес, начав тихонько поскуливать при появлении любимой хозяйки. От чуткого сердца верной дворняги нельзя было ничего скрыть. — Тихо, тихо! — зашикала на него Солоха, прикрывая дверь. — А то маменьку с папенькой побудишь. Верный пес послушно замолк, но в его глазах отразилась вся его скорбь и непонимание. Девушка поспешила отвернуться, чтобы не видеть этой скорбной морды. Проходя мимо сараюшки, она невольно остановилась, вспомнив о загодя спрятанной котомке с мужскими вещами. В ее странствии они могли сослужить ей неплохую службу. Немного помедлив, девушка все-таки зашла внутрь, подойдя к клетке с манулом. — Все, ухожу отсюда, — кинула она напряженно застывшему кошаку, недовольно зыркающему на нее из-за решетки. Манул помотал ушами, внимательно вглядываясь в лицо девушки. - Ну, чего так смотришь? «Кто же за ним присматривать будет, если ты уйдешь? Никому он тут не нужен» — Неправда, папе нужен, — машинально ответила Солоха, собирая загодя припрятанный скарб. Внутреннему голосу она уже не удивлялась. «Верно, но для чего…» — Продать, разумеется. «А думаешь, ему хочется быть проданным. Ему воли хочется, как и тебе» — Всякая тварь к воле стремится, да только мир несправедлив, — ответила девушка, натягивая вытащенные из мешочка шаровары и просторную рубаху. Оттуда же она извлекла лезвие остро заточенного ножа. Девушка с сомнением схватилась за заботливо заплетенную косу, занеся клинок для решительного удара, но, помедлив, опустила руку. На такие радикальные меры она пока не готова была идти. «И то верно. Но, может, напоследок внесешь в него хоть толику справедливости?» — Все равно он доброго дела не оценит. Небось, еще и кусаться полезет! — девушка невольно покосилась на зажившую ранку, оставленную недавно буйным кошаком. «Сильно ему это надобно! На добро злом не отвечают» — Вот как, — девушка задумчиво остановилась, скинув торбу с плеча. — Странно это, но мне действительно хочется тебя отпустить, — обратилась она к замершему манулу. И действительно, чувство это, появившееся в момент их первой встречи крепло, достигнув кульминации в тот самый исторический момент. Солоха будто бы знала, что дикому и свободолюбивому манулу в неволе долго не прожить. А еще она точно была уверена, что ее родители не стали бы заботиться о нем. За прошедшее время ни Тихон, ни Параска даже ни разу не подошли к клетке. Убирала и кормила манула именно Солоха. — Действительно, никакой фифе такой дикий и зловредный не нужен. Погубят они тебя, сердцем чую. Мне тебя жалко, живой же, — Солоха резко развернулась, подскочив к клети. Рука сама собой потянулась к заслонке. — Только больше не попадайся, ладно? — заслонка заскрипела, отворяя тяжелую створку. Не успела девушка, и оглянуться, как манул ринулся в образовавшийся проход. Кошак оказался очень проворным, несмотря на короткие лапы и внушительные размеры брюха. Уже через пару секунд он успел скрыться с глаз зазевавшейся Солохи. Девушке оставалось только смотреть ему вслед, недоумевая.***
Манул ликовал, на полную вдыхая упоительно сладостный свежий ночной воздух. Он пах свободой, буквально опьяняя бывшего заключенного. Не став долго возиться, кот забежал на задний двор, где как раз сушились выстиранные в тот день Параской штаны и тихоновы рубахи. Кошак остановился, задумчиво разглядывая веревочку и прищепки, на которых и держалось это богатство. — Сойдет, — раздался с заднего двора хрипловатый мужской баритон.