Манул

В подземелье было сыро и тихо. Угнетающее пусто и мрачно. Аллир неосознанно поежился, спускаясь туда. Не любил он эту часть Вороньего Гнезда и всегда старался держаться от нее подальше. Подземелье напоминало ему Бездну — обитель всех злых сил. Впрочем, сегодня его страх сменился трепетом. О чем ему говорить с оборотнем? Что выпытывать? Аллир покачал головой, потянувшись к мечу. Надо было убить оборотня раньше, не поддаваться голосу совести. Обнажив клинок «ведущий» ускорился, пошёл увереннее. Спустился по шаткой, полуразрушенной лестнице, вспугнул стайку крыс и замер, услышав голоса: — Что Май, попался-таки? — ехидно спросил кто-то. — А ты и доволен, — хрипло прошелестел Май. Его слабый голос отдавался еле слышным эхом. Вызывал дрожь. — А чего мне горевать? — хохотнул его собеседник. — Какого черта ты пришёл, Шлында? — раздраженно спросил оборотень. Аллир вздрогнул. Шлында… Где-то он уже слышал это имя. — Боги, какой же ты грубый… Особенно к своим друзьям… — Когда это мы подружились, напомни? — Ты ранишь меня в самое сердце, дорогой… — Подойди ближе, я ещё и плюну в тебя, — голос оборотня зазвенел от напряжения. — Раз огрызаешься, значит, точно будешь жить! — Ага, ещё скажи — долго и счастливо… — оборотень рвано выдохнул. — Именно, Май, — ехидца из голоса Шлынды пропала мгновенно. — Не забывай, убить тебя дано лишь мне! — Ты это охотникам скажи, — фыркнул оборотень. — А вот и скажу! — взвился его собеседник. — Ладно, хвостатый. Не бойся, мы вытащим тебя, — загрохотала дверь открываемого засова. — Мир не без добрых людей, усатый! — Да пошёл ты… — сдавлено выругался оборотень. Его речь прервал глухой кашель. Аллир отошёл от стены, встречаясь лицом к лицу с выходящим Икаром. Наемник ухмыльнулся, блеснув фосфоресцирующей охрой глаз. — Ох, убери железяку. Ещё поранишься, — хохотнул скаф, показывая острые клыки. — Или поранишь кого… — Что ты тут забыл? — недоуменно воскликнул охотник. — А ты что, страдаешь глухотой? Вроде так внимательно слушал… — Икар притворно вздохнул, вгоняя Аллира в краску. — Я… — Ладно. Бывай здоров! — наемник помахал охотнику рукой, уходя прочь. Аллир вздохнул, потирая виски свободной рукой, провожая взглядам фигуру Икара. Охотник скривился. Ещё на том собрании этот скаф его насторожил. Уж слишком странно было видеть выходца демонического племени в слугах у диргинаала. Убедившись, что более ничто ему не помешает, Аллир зашёл в камеру, поморщившись от царящей в темнице вони. То, что убирать за оборотнем никто не станет, ему было понятно, но от того не менее неприятно созерцать такую нелицеприятную картину. Оборотень лежал на полу, скрючившись на запрелой охапке старой соломы. В царящих потемках черты его тела еле угадывались, но Аллир все равно различил и его длинный хвост, подметающий пол, и топорщащиеся на голове уши. Аллир поморщился досадливо. Даже весь в грязи, израненный и покалеченный, оборотень не выглядел монстром. Да, его уши и хвост привлекали внимание, но не вызывали ожидаемого отвращения. — Что же вы все ходите и ходите! Дайте мне сдохнуть по-человечески, — протянул Май, подымая голову. Наткнувшись взглядом на Аллира, он примолк. Вспыхнули гневом его золотые глаза, лицо озарила хищная улыбка. Аллир проморгавшись отступил к двери, не сводя взгляда с оборотня. За своими размышлениями он совсем потерял бдительность. Впрочем, его потаенные опасения были напрасны — оборотень был слишком слаб для атаки. Застонав, Май опустил голову, схватившись руками за живот. — Что-то ты слишком разговорчивый, как для умирающего, — недовольно пробормотал Аллир, косясь на оборотня. Меч в его руке задрожал, дернулся хвост у оборотня. — Ничего. Ты это исправишь, — прохрипел Май. — Ну же, давай. Я жду! Аллир нерешительно отвёл руку, проклиная себя за слабость. Слишком много в этом оборотне было от человека. Это путало, толкало на неверный путь. — Май… — в его душе вновь всколыхнулась совесть. Все же, он был обязан ему жизнью и не мог отрицать этого. — Давай, не тяни! — рявкнул срываясь, оборотень. — Закончи мои мучения! — Вот как, все же желаешь умереть? — Аллир усмехнулся криво. Меч в его руках уже не подрагивал — буквально звенел от предвкушения, невольно завладевая сознанием охотника. Теперь уже и сам Аллир не мог решить — хочет он убить, или же жажда крови принадлежит клеймору? Впрочем, тут, в темноте подземелья, в сырости и грязи, инстинкты меча взяли верх над человеком. И охотник решился.  — Будь по-твоему! — прошептал он, занося руку для решающего удара. Меч в его руке торжественно задрожал, вспарывая воздух. Сталь нагрелась, запела, предчувствуя кровь. Но так и не пронзила сердце оборотня — кто-то, метнувшись тенью, отбил атаку, отбросив Аллира к стене. — Да что же такое! Дайте мне сдохнуть! — оборотень зарычал, поднимаясь. Кровь из его открывшихся ран потекла сильнее. Но Май не обратил на это внимание. Он так и замер, глядя на того, кто вновь отстрочил его гибель. — Сдохнешь, гаденыш, — губы великого Мастера Самаеля растянулись в предвкушающей ухмылке. — Но для начала ответишь на все мои вопросы.

***

Ночь была в самом разгаре. Она успокаивающим покрывалом ложилась на улицы Белграда, окутывала сознание легкой дымкой дремы. И город поддавался ее чарам, засыпая. Огни в домах гасли, погружая улицы в умиротворяющий сумрак, разгоняемый только светом далеких, но таких ярких звезд. Сегодня они сияли даже ярче обычного. И от их света расползалась тьма, становилась прозрачнее. А по пустующим улочкам Белграда гулял холодный осенний ветер, задевая макушки деревьев, наполняя воздух взволнованным шелестом увядающей листвы. Этот шелест пробирал до дрожи Солоху. Девушка уверенно шла вперед, следуя за вовкулакой, ведущим ее куда-то к кварталу аристократов то и дело подрагивая, нервно теребя полы своего платья. Не зная дороги до Вороньего Гнезда, селянка полностью положилась на обоняние Лана. Она была уверена, что оборотень всегда учует запах охотника. Сам же Лан то и дело замирал, принюхиваясь. Внутренний зверь недовольно скалился, грозя вырваться из-под контроля. Ему не нравилась задумка хозяйки. Он четко знал — охотник несет смерть. А умирать внутреннему зверю пока не хотелось. — Лан, что такое? — Солоха все же решилась нарушить молчание, поравнявшись с оборотнем. Взглянув на своего друга, она ахнула, инстинктивно отшатнувшись. Лицо оборотня преобразилось, больше напоминая звериную морду. Вовкулака не ответил, в очередной раз замерев на перекрестке. Он зажмурился, глухо зарычав. По его телу прошла дрожь, предшествующая трансформации. — Лан! — воскликнула обеспокоенно Солоха. Девушка схватила оборотня за руку, вынуждая взглянуть себе в глаза. — Лан, ты узнаешь меня? Лан! Оборотень взглянул на девушку. Хищный, звериный блеск в его глазах угас, втянулись когти на руках. — Прости, — пробормотал он еле слышно. Отвернувшись, вовкулака мягко высвободил свою руку из ее хватки, пойдя вперед. — Нет, это ты меня прости, — Солоха вновь нагнала его. — Я совсем не подумала о тебе… Девушка виновато хлюпнула носом. Как всегда эгоистичная в своих намерениях, спасая одного, она пренебрегла другим. Какая же она после этого подруга? — Все хорошо, — Лан улыбнулся, оборачиваясь. — Я знаю, что он для тебя очень важен… Запнувшись, оборотень резко ускорил шаг. Тоскливо заскулил в груди внутренний зверь, и больно сжалось сердце от обиды и разочарования. Ему следовало бы привыкнуть и смириться: для Солохи Май всегда будет единственным. Увы, но эта мысль никак не хотела приживаться в сознании Лана. Взбунтовался и внутренний зверь, и собственная человеческая гордость. Чем он хуже Мая? А чем Май лучше его? Что он сделал для Солохи? И что в нем так ее зацепило? Лан не знал ответа на эти вопросы, но понимал, что как бы не уговаривал себя — никогда не признает в Мае лучшего. Задумавшись о том, что снедало душу, Лан чуть было не прошел мимо нужного поворота. Вовремя остановившись и развернувшись, он вышел к площади, где и замер, не решаясь сделать и шагу вперед. Не моргая, он смотрел прямо. Туда, где из-за кованного ажурного забора виднелся черный замок Вороньего Гнезда. — Ого, что это у них произошло? — Солоха встала рядом, присвистнув. И действительно, несмотря на кричащую угрозу, Воронье Гнездо переживало явно не лучшие времена. Левое крыло здания было порушено, и возле него, подобно поверженному телу павшего воина лежал распиленный ствол громаднейшего дуба. — Видимо, непогода, — пробормотал Лан, принюхиваясь. По его ощущениям выходило, что на данный момент в стенах этого места обреталось по меньшей мере дюжина не самых слабых охотников. — Ладно, пошли, — Солоха уверенно двинулась вдоль забора. В отличие от Лана она не чувствовала такой угрозы. Да, этот особняк явно был мрачноват по ее мнению, но не настолько, чтобы отказываться от своей дерзкой затеи. Селянка уверенно пошла дальше, надеясь найти в заборе брешь, или же какую-нибудь калитку. К ее разочарованию, таковой не нашлось. Охотники ревностно следили за своей территорией. Сделав круг, и остановившись, Солоха вынуждена была признать, что погорячилась со своими выводами.  — Лан, сможешь перелезть через забор и помочь перелезть мне? — спросила она, задумчиво рассматривая присматривающийся за оградой сад. Вовкулака неуверенно кивнул. — Вот и отлично! — Солоха улыбнулась одобряюще. — Тогда, прошу, не кричи, — сказал он тихо, подойдя вплотную. Миг — и его рука сомкнулась на ее талии, увлекая ввысь. Солоха и опомниться не успела, как оказалась на другой стороне забора. Лан тут же отступил. — Ого, вот это прыть… — прошептала девушка. Она и подумать не могла, что ее друг настолько силен и быстр. Это внушало надежду. — Ты просто удивителен, Лан! Оборотень смущенно зарделся. На его памяти это был первый случай, когда его способности так высоко оценили. — Пошли, — прошептал он. — Нам не следует тут задерживаться. Солоха кивнула, и они вместе углубились в сад, очень скоро выйдя к стенам обители всех охотников Антского царствия. И вот тогда, стоя так близко к легендарному пристанищу Солоха почувствовала трепет. Настоящее смятение и панику, которая только усилилась, стоило ей услышать чей-то мелодичный, звонкий голос. — Смотрю, ни знаний, ни ума у тебя не хватило. А вот наглости тебе точно не занимать, простушка,  — засмеялся ветер, вынуждая Солоху затрястись от предчувствия неминуемой беды. Обернувшись, она столкнулась лицом к лицу с обладательницей этого голоса. Ею оказалась старая бабка, стоявшая не таясь, усмехаясь во все целые зубы. Солоху передернуло, стоило ей только встретиться взглядом со старухой. Ее необычайно ясные, пронзительно зеленые глаза выдавали чернобожью кровь с головой. И внушали настоящий ужас. Солоха попятилась, старательно отводя взгляд. Кем бы ни была старуха, силы ей было не занимать. И в отличие от нее, неопытной селянки, эта бабка о своей силе знала, и умела ею пользоваться. — Что, неужели сбежать задумала? — бабка недоуменно присвистнула. — Или уже не хочешь спасти любимого? Солоха недоуменно замерла. — Как вы узнали? — прошептала она сдавленно. — В этом нет такого уж секрета, — бабулька противно засмеялась. — Если бы тот оборотень не был для тебя так важен, ты бы не полезла сюда, верно? Солоха судорожно сглотнула, рядом оскалился вовкулака. Девушка покосилась на него с плохо скрытой опаской. По его окаменевшему лицу было трудно сказать, что-то конкретное, но селянка была уверена — Лан на грани. Он явно сбит с толку и растерян. А еще напуган. — Что с Маем? Ты знаешь, где он? — Солоха украдкой коснулась руки Лана. Оборотень вздрогнул, оглянувшись на нее. — Конечно, я знаю, — старуха улыбнулась недобро, преображаясь на глазах. Лишь мгновения ей хватило, чтобы полностью преобразиться. Огнем вспыхнули ее рыжие локоны, рассыпавшись по плечам, распрямилась ее ссутуленная спина, помолодело, посвежело ее лицо. И только глаза остались прежними — пронзительно-зелеными, недобрыми. — Но только говорить не буду. Не заслужила ты ответа, маленькая паршивка! Солоха ахнула, вовкулака зарычал угрожающе. Исходившая от ведьмы аура силы давила на него, буквально вдавливала в землю. С каждой секундой ему становилось все труднее сдерживать рвущегося наружу внутреннего зверя. — Кто вы? — Солоха ахнула, судорожно выискивая в юбке заветный мешочек. — Та, кто уничтожит тебя, — хохотнула ведьма, кинувшись вперед. В ее руке блеснуло лезвие кинжала. Солоха ойкнула, все-таки выудив из складок своей юбки припрятанное. Палочка удобно легла меж пальцев, мгновенно наполняя душу и тело уверенностью в собственных силах. Однако прежде, чем селянка успела хоть что-то сделать, как на ведьму бросился оборотень, трансформируясь на глазах. Одежда на его теле разорвалась с громким треском, обнажая покрытую шерстью спину и ребра, и длинный, тонкий хвост. Ведьма затормозила, встретившись взглядом с вовкулакой. Ее глаза удивленно распахнулись, она сделала шаг назад. Оборотень же пошел вперед, накинувшись на ведьму с первобытной яростью. Горели огнем самой Бездны его глаза, и шерсть на загривке встала дыбом. С яростью и злостью он атаковал, вынуждая ведьму отступить. Та выругалась тихо, вынужденная отступить. С нескрываемой ненавистью она покосилась на стоящую в сторонке растерянную селянку. Простушка стояла, словно окаменев, зажимая в руках палочку. Ни нападать, ни убегать она и не думала, бездумно таращась на своего оборотня. — Пора кончать этот фарс, — прорычала ведьма, все-таки делая выпад. Лишь мгновения ей хватило, чтобы всадить кинжал в лапу оборотня и тут же отступить. Вовкулака рыкнул, отскочив. По его шерсти из проколотой раны потекла густая кровь. Ведьма тоже не ушла без потерь, сжимая свободной рукой оцарапанное лицо. От внезапно пронзившей тело боли она чуть было не упала, лишь чудом удержавшись на ногах. Качнувшись, ведьма засмеялась, придерживаясь свободной рукой о кладку замка. — Ты проиграла, простушка, — прошипела она, доставая из кармана маленькую тряпичную куколку. Оттерев о нее окровавленное лезвие она зашептала: — В тело тряпичное помещу я не кровь, но душу. Заключу в безвольном теле дух мятежный. И взмолиться о смерти тот, кто кровь ту потерял. Да будет так! Кровь с тихим шипением впиталась в ткань, и зашелестели взволнованно кронами деревья, под напором внезапно сорвавшегося ветра. Побледнела и простушка, видимо осознав, что только что произошло. — Не смей! — зашептала она упавшим голосом, вскидывая палочку. — А то что? Сможешь помешать мне? — огрызнулась ведьма, с силой сжимая в руке тряпичную куклу. В тот же миг вовкулака упал, схватившись за ребра. Из его пасти вырвался отчаянный, щенячий визг. Отчетливо послышался в наступившей тишине хруст его костей. — Врага своего уничтожу я, врага своего сокрушу я, — крикнула отчаянно девушка, взмахнув палочкой. Сорвавшийся с кончика древка черный смерч метнулся к ведьме. Старуха только хмыкнула, выставив вперед себя куклу. Черная волна ударилась о тряпичное тело, тут же развеявшись. Ткань потемнела, обуглилась. Запахло паленой шерстью. Вовкулака застонал, заставив простушку отступить.  — Лан! — прокричала она, кидаясь к нему. — Лан! Ведьма только фыркнула, сделав пару пассов рукой над куклой. Ведомый чужой волей, оборотень поднялся, замахнувшись когтями. Селянка уклониться не успела, с пронзительным криком падая на землю. Трава под ней побурела, окрашиваясь кровью. Откатилась в сторону выроненная палочка. — Бездарная дура, — фыркнула ведьма неспешно приближаясь. Селянка застонала, пытаясь подняться. Ее рука потянулась к палочке и ведьма не без удовольствия наступила на эту руку, вырывая из уст простушки тихий, отчаянный вскрик. Самодовольно улыбнувшись, ведьма подняла палочку, восторженно вздыхая. Давно она уже охотилась за подобным артефактом, давно искала столь совершенную работу. — К-кто ты… — просипела простушка, пытаясь поднять голову. Ее подрагивающее тело не вызывало в душе ведьмы ничего кроме презрения. — Кларисса, — нехотя бросила она. — Запомни мое имя перед смертью. Ведьма нахмурилась, поспешно отступая, краем глаза подмечая появившихся на горизонте охотников. Бравые мужи, клинки Ирриила, они замерли чуть поодаль не решаясь подойти. — Нарушители пойманы. Можете забирать, — нехотя буркнула ведьма, отступая. Будучи ведьмой опытной она знала, что может стать для маленькой простушки наказанием похуже смерти. А жалеть поверженных противников Кларисса была не приучена. Усмехнувшись, ведьма уже была готова уходить, но верный защитник простушки решил сделать своей последний ход. Поднявшись, он попытался броситься на нее, но замер не в силах пошевелиться. Кларисса подняла тряпичное тело куклы над головой, и вовкулака взмыл в воздух. Подоспевшие охотники на заднем плане обеспокоенно зашептались осеняя себя знаком Ирриила. Ведьма только рассмеялась в ответ на их действия. Глупые, неужели думают, что иноземный бог сможет их спасти, если ей захочется их убить? Впрочем, пока что она с охотниками находилась по одну сторону баррикад. — Какой же ты надоедливый, — прошептала ведьма, всматриваясь в лицо своего противника. Безвольно висящий в воздухе он показался ей жалким, недостойным пыток. Переведя взгляд на куклу она вынула из ножен лезвие кинжала и замахнувшись всадила его прямо в грудь игрушки. Вовкулака вскрикнул. Невидимое острое лезвие подобно удару молнии вонзились в его грудь, разрывая сердце. Мир в его глазах померк, и не спасла от неминуемой смерти даже проклятая кровь… Кларисса, поморщившись, выкинула испорченную куклу, убирая нож. Рядом безвольно шлепнулось тело убитого оборотня, на глазах принимая человеческий вид. — Приберите тут, — скомандовала ведьма, разворачиваясь и уходя. Холодный осенний ветер неприятно покалывал кожу, вынуждая поскорее скрыться в теплой келье Вороньего Гнезда. И безучастно следили за миром живых яркие звезды, мерцая загадочно, притягательно. Кларисса даже остановилась ненароком, рассматривая рисунок звездного неба. Свободные и такие далекие, звезды манили, заставляя испытывать тоску. Когда-то она тоже была свободной, независимой. А потом пришел он — охотник. Хитрый и жестокий, подобный Чернобогу в своей силе. Он не оставил ей выбора, он пленил ее цепями кровавого договора, связал навечно, вынуждая служить подобно цепной псине. Женщина вздохнула, покрутив в руке палочку. Древко артефакта приятно грело руку, наполняя сердце ликованием. Долгие годы унижения совсем скоро закончатся! С этой палочкой ей не будет страшен ни Самаель, ни его контракт! Надо лишь еще немного подождать, и тогда Самаель вытрясет из того кошака всю правду о философском камне… И тогда Кларисса сделает свой ход.