Утро выдалось туманным и влажным, тучи висели так низко, что, казалось, до них можно дотянуться рукой. Легкий весенний ветер затаился в кронах деревьев роскошного высокогорного сада селения клана Юри и ждал подходящего момента, чтобы налететь, разметать по столу чашки, сорвать лепестки с благоухающих цветов, взметнуть подол шелкового кимоно идущей по дорожке девушки.
— Как всегда опаздывает, — сквозь зубы проговорил, нет, прошипел Ичиро Юри, старший сын Главы, бросая недобрый взгляд на ту самую красавицу, что неспешно двигалась вдоль кустов камелии прямо к беседке, где расположился десяток шиноби и одна пожилая женщина.
— Мы не могли начать собрание без Акиры, — твердо заявил Яцучи Юри — Глава клана — глядя в прозрачно-серые глаза сына.
Они были похожи, эти два шиноби — длинная тёмная шевелюра, угловатое костистое лицо с обветренной, загорелой кожей, миндалевидные светлые глаза и поджарое, закаленное годами тренировок, тело.
— Ты всегда её защищаешь, — вставил свое слово второй сын, Акено, и неприкрытая ревность послышалась в его словах.
Тобирама едва сдержался, чтобы не опереться подбородком о кулак в скучающем жесте. В любом случае, его бы разгневала пятнадцатиминутная задержка важного собрания и пустые препирательства шиноби, но это утро было таким сонным и унылым, что оставалось только зевать.
Сенджу прибыл из Конохагакуре для налаживания контактов и обсуждения условий взаимодействия с Юри, а также с деревней Облака, к которой они формально относились. Клан Юри ещё в недалеком прошлом воевал против них, члены его были гордыми до безрассудства одиночками, вспыльчивыми, неуживчивыми, союзы заключать не спешили, даже Даймё и Райкаге с трудом удалось найти на них управу. И если они смогут договориться, никто не забудет, что именно Сенджу убили старшего и любимого брата Яцучи-сана. Они будут строить фальшивые улыбки, но их удивительно светлые и чистые глаза будут источать ненависть и яд.
Тобирама надеялся быстро утрясти дела с этими упрямцами, чтобы завтра на рассвете отбыть в деревню Облака для встречи с Райкаге — время дорого, и терять его понапрасну Сенджу не привык.
— Прошу прощения за задержку, Тобирама-сан, — глава клана потянулся за чаем.
— Ничего страшного, Яцучи-сан, — в тон ему, так же вежливо, ответил Тобирама и кинул взгляд на поднявшуюся в беседку племянницу Главы — химе клана.
Ещё издалека в ней можно было распознать знатную госпожу — серебристый шёлк одеяния, расшитый белыми цветами, перетянутая голубым оби талия, уверенная походка, горделивая осанка. Тёмные волосы девушки были собраны в высокую прическу, украшенную цветочными кандзаси.
Акира-сан учтиво склонила голову и улыбнулась всем собравшимся. Улыбнулась — и будто солнце осветило туманный сад.
— Прошу извинить за опоздание, — девушка, не смущаясь от того, что заставила одиннадцать человек её дожидаться, села между дядей и пожилой куноичи.
Тобирама, мгновенно проанализировав чакру, не без удивления отметив — она вовсе не похожа на чакру Юри, она принадлежит представителям Узумаки так же, как и чакра присутствующей здесь старушки. Впрочем, его это не касается.
Собрание началось. На повестке дня стоял вопрос о взаимодействии двух кланов, торговом и политическом — вопрос сложный, но решать что-то надо. С ними лучше сотрудничать, чем воевать. Юри требовалась помощь в освоении ирьёниндзюцу, в котором они были слабы, взамен предлагая направить несколько человек для натаскивания шиноби Конохи в молниевой технике, искусством владения которой члены этого клана не уступали Райкаге.
— Одним из них должен стать ваш старший сын, Яцучи-сан, — безапелляционно заявил Тобирама. Выдвигая такое требование, он преследовал и другую цель — пока драгоценный сын Яцучи в стане Сенджу, они и не подумают нарушать мирное соглашение. Наверное. Хотя кто знает? Однако это был один из лучших способов связать им руки.
Ичиро Юри с удовольствием метнул бы в лицо Тобираме кунай, но ограничился лишь колким взглядом из-под насупленных бровей. В этот момент парень напоминал хищную птицу, запертую в клетке.
— Мой сын отправится обучать ваших шиноби лишь в том случае, если к нам прибудет не менее ценный для вашей деревни ирьёнин, — твёрдо заявил Глава. — Иначе какой смысл?
— Я бы отправил в Коноху Акиру, она, бедняжка, совсем от тоски зачахла, делать здесь нечего, замуж никто не берет, — с усмешкой глядя на сестру, произнес Акено.
— Я тоже люблю тебя, брат, — игнорировав ядовитый тон родственника, спокойно отвечала девушка.
Яцучи Юри опустил кулак на стол, так, что фарфоровая посуда мелко звякнула.
— Акено, Акира! Ведите себя достойно! — прогремел шиноби и гневно поджал губы.
— Они всегда ссорятся, — старая куноичи пожала плечами. — И врагов не надо, когда родня так грызётся.
Вдруг налетел сильный ветер, опрокинул изящный чайник и вазу с цветами, закружил зеленые листья, вырвал несколько прядей из прически Акиры-химе. С истинно женским проворством она взметнула руки к волосам, заправляя их на место, и Тобирама успел заметить тугие бинты, что обхватывали её руки от локтей до кончиков пальцев.
Прислуга быстро восстановила порядок, и переговоры продолжились. Тобирама ни на шаг не отступал от заготовленных вместе с Хаширамой условий, хотя Глава Юри всё время пытался уйти в сторону, запутать, возмутиться и урвать для себя максимальную выгоду.
— И последнее условие, Яцучи-сан, оно очень важное, то, без которого все предыдущие пункты обесцениваются, — сенсор посмотрел в серые глаза Главы. — Вы должны выдать Конохе военного преступника, Инацуму*, он является членом вашего клана, не так ли?
За столом повисла неловкая пауза, и сенсор почувствовал, как заволновались чакры присутствующих.
— Этот шиноби напал на наш отряд после того, как было заключено перемирие, и уничтожил троих. Такой проступок влечет за собой наказание. Смерть.
Яцучи-сан побледнел, но быстро взял себя в руки.
— Инацуму вот уже месяц никто из нас не видел. Он знает, что после такого Райкаге его больше не жалует, а наш клан ему не простит такого самовольства. Я считаю, что он больше не вернется.
— Думаете, он сбежал, испугавшись наказания? — скрывая усмешку, поинтересовался Тобирама. Он был почти уверен — старик лжёт и выгораживает ублюдка.
— Вероятно, — уклончиво отвечал Яцучи-сан. — Хотя некоторые говорят, что он погиб.
«Хитрый лживый лис».
— Полагаю, ваши люди знают, что покрывать преступника — не самый благовидный поступок, — продолжил давить Тобирама, пытаясь скрыть нетерпение и всё нарастающее раздражение. — Мне нужна более достоверная информация о нём.
Ичиро Юри хмыкнул, старушка Узумаки отхлебнула чай, а Акира-химе, сверкнув глазами, заметила:
— Не кажется ли Вам, Тобирама-сан, что Инацуму пытаются сделать козлом отпущения? Разве он один убивал?
Она говорила с легкой улыбкой, нет, не усмешкой, именно улыбкой, которая могла обезоружить любого. Но только не Тобираму, женские уловки и различные психологические трюки его давно не брали.
Шиноби сурово произнес, глядя девушке в глаза:
— Конечно, убивал не только он, но нападать после заключения мира — это отвратительный и грязный поступок, который карается смертью. Наши люди переходили реку, когда преступник пустил электрический разряд через воду, мы потеряли троих хороших шиноби.
— Так ли они были хороши, если позволили себя убить?
Акира-сан выдержала его тяжелый и гневный взгляд, не отведя светло-зеленых, густо подведенных черной краской, глаз. Что вообще эта женщина о себе возомнила, что себе позволяет? Сама, наверное, всю жизнь просидела за высокими стенами усадьбы, как истинная принцесса, читая стишки, вышивая и играя на сямисэне, и слышала о войне лишь краем уха, зато всё туда же, встревает в мужской разговор и смеет дерзить. Зачем её вообще сюда пригласили?
— Сейчас это уже не имеет значения, — Сенджу младший почувствовал, как оживают отчаяние и беспомощная злоба, что обрушились на него после гибели коноховцев. Ох и не поздоровится Инацуме, когда тот попадёт ему в руки! Лучше ему действительно быть мёртвым.
Яцучи-сан постучал пальцами по столу, привлекая к себе внимание.
— Так говорят ваши люди, Тобирама-сан, с нашей стороны свидетелей нет. Раз наш человек не может доказать свою правоту, значит, он виноват, так?
Это уже ни в какие ворота, Юри совсем совесть потерял!
— То, что Инацуму больше никто не видел, как раз и говорит о его виновности, — сощурив темно-вишневые глаза, процедил Тобирама. — Человек, чья совесть чиста, никогда не станет скрываться.
— Тогда поймайте его и прочтите воспоминания! Ведь у вас есть прославленные Яманака, которые умеют взламывать мозги! — Яцучи поднялся из-за стола, гневно скрипнув стулом. — Может, увидите события его глазами.
«Ну, вот, теперь-то я точно знаю, что он жив, а вы все его покрываете».
— Нет, уважаемый Яцучи-сан, это сделаете вы. Вы поймаете этого преступника и отдадите Конохе для суда, — стараясь не сильно давить Ки, отчётливо произнёс сенсор. — И сделаете это в кратчайшие сроки. Мир дался нам нелегко, так почему кто-то может с легкостью переступить закон? Своей безнаказанностью он плюет в лицо нашей деревне, вашему поселению, деревне Облака с Райкаге во главе!
Тобирама чувствовал, как волнуется чакра Главы. Ветер и Молния — стихии этого человека, у него даже глаза, казалось, заискрились.
— Наглый мальчишка! — несдержанный Яцучи стукнул кулаком по столу.
Тобирама вскочил на ноги. Как хорошо, что на переговоры запрещено проносить оружие, иначе без жертв бы не обошлось. Зато использование чакры никто запретить не мог.
Вдруг локоть Тобирамы сжали чьи-то пальцы.
— Чтобы снизить градус напряжения, я предлагаю всем прогуляться по нашему дивному саду, — четко и громко произнесла Акира-химе, невесть как оказавшаяся рядом с братом Хокаге. Он даже не почувствовал её приближения. — Бабушка, успокой, пожалуйста, дядю.
В ответ на её заявление Яцучи-сан сдвинул брови.
— Тебя не спрашивали, девчонка! Сядь на место и не высовывайся, иначе выгоню к биджевой матери.
— Тогда вы тут все разнесёте! — девушку ни капли не напугал грозный тон её дяди, она нахмурила тёмные брови и крепче сжала локоть Тобирамы, подтаскивая того к выходу. От её выходки, от этой наглости даже видавший всякое Тобирама на несколько мгновений оторопел.
Шиноби продолжали сверлить друг друга, Главе клана не нравилась мысль, что племянница останется одна с чужим шиноби, глаза мужчины были готовы испепелить Тобираму. К женщинам в клане Юри относились с уважением, их берегли, им не разрешали сражаться. Юри были почти единственными, кто не забыл, что эти нежные существа созданы для уюта и воспитания детей, а не для суровой доли шиноби. И вот сейчас их общий лелеемый цветочек куда-то направляется с чужаком?! Конечно, этот факт не нравился старику, но племяннице он больше не возражал. Доверял. Только непонятно кому, ей или самому Сенджу?
— Не злитесь на дядю, Тобирама-сан, все Юри вспыльчивы и резки, как росчерк молнии в ночном небе, — девушка тянула его не хуже тяжеловоза, и он, как ни странно, поддался, но тут же метнул в её сторону хмурый взгляд.
Принцесса снова заулыбалась. Она была единственной, кто не испытывал напряжения, чакра её казалась спокойной, даже слишком, будто происходящее её мало волновало.
«Поразительный самоконтроль, — подумал Тобирама, вдыхая приторный запах её духов. — Или простое равнодушие».
— Акира, я не думаю, что посланнику Конохи будут интересны наши цветы, — вмешалась старушка Узумаки.
«А вдруг она хочет что-то мне сказать наедине?» — эта мысль не на шутку встревожила шиноби, и он улыбнулся уголком рта.
— Всё в порядке, в компании Акиры-сан я готов посмотреть все ваши цветы до единого.
Они шли вокруг небольшого рукотворного озерца по извилистым дорожкам, мощёным галькой, в воде плескались карпы, а в воздухе вился аромат сотен и тысяч разнообразных цветов. Акира-химе всё это время держалась впереди, чуть наклонив голову, и молчала. Полы серебристого кимоно разлетались, повинуясь дыханию ветра, он же постоянно вырывал прядки из прически девушки, видно, собранной на скорую руку. Девушка больше не убирала их на место.
Наконец, она остановилась у ограды, увитой колючим растением с дивными сиреневыми цветами, крупными, размером с ладонь, подцепила лепесток двумя пальцами и повернулась к шиноби.
— Вы знаете, что это за цветок?
— Нет, — ответил Тобирама, не настроенный поддерживать глупый разговор. Ему нужна была информация, которую скрывали Юри. И он очень, очень надеялся, что избалованная принцесса уволокла его из беседки не просто ради развлечения.
— Это цветы Айи, они растут только в этих горах, — с видом знатока сообщила она, — в их стеблях содержится смертельный яд, Тобирама-сан, наши шиноби часто смазывают им своё оружие. Но у него есть противоядие, — тут химе, видя вопрошающий взгляд шиноби, перевела взор с его лица на поверхность пруда. — Но секреты просто так мы не отдаем.
Тобирама скрестил руки на груди и недовольно хмыкнул.
— В договоре сказано, что ваш клан должен будет предоставить информацию обо всех ядовитых и целебных растениях, произрастающих в этом регионе…
— Но ни это, ни многое другое не будет иметь значения, если вы не получите Инацуму? — перебила девушка, она по-прежнему смотрела поверх плеча шиноби, избегая прямого взгляда.
— Верно, — он подошел ближе, настолько, насколько позволяли приличия, и негромко произнес:
— Вы молчали все собрание и оживились только тогда, когда я упомянул имя этого преступника, у вас есть, что сказать мне, Акира-сан?
Наконец, химе подняла на него свои изумрудно-зеленые, донельзя честные и лучистые глаза. Её чакра, доселе спокойная, как море в штиль, пришла в движение.
Конечно, она всё знает. Не может не знать.
— Разве один человек стоит мира между нашими кланами, неужели вы настолько упрямы? Лучше позабудьте это имя, выкиньте его из головы, Инацума исчез навсегда.
Просто смешно. Смешно и возмутительно! Ей не понять, что от этого зависит его репутация, с Юри нельзя ослаблять хватку, если дашь слабину и уступишь хотя бы по одному пункту, они накинутся, как звери, учуявшие запах крови. Будут гнуть свою линию, сядут на шею, попытаются вывернуть всё в свою пользу, а этого Тобирама Сенджу никак не мог допустить.
— Навсегда, говорите? — рыкнул мужчина. — А вам, кстати, какое до него дело, Акира-сан? Неужели ваш дядя, а я знаю, что он скрывает правду, не пожертвует опозорившим его клан шиноби, преступником, нарушившим мирный договор? А сам Инацума, — сенсор скривился, будто имя его было кислее лимона, — где этот трус? Боится показаться на глаза после того, что учинил?
Тобирама видел, как на девичьем лице, под слоем косметики, проступили розовые пятна, а губы сжались в тонкую полоску. Миг — и девушка сделала шаг назад, прижимаясь спиной к изгороди с цветами Айи, взгляд её беспокойно метнулся, точно её застали врасплох.
Шиноби сделал шаг вперёд и, желая слегка припугнуть девчонку, перехватил тонкое запястье — глаза её удивлённо распахнулись.
— Кем бы он вам не приходился, другом, братом или любовником, вам лучше его выдать. Это в ваших же интересах.
Юри-химе отвела взор и нервно облизнула губы, задышала глубоко, пытаясь взять себя в руки.
«Какая упрямая… Надо ещё немного надавить» — подумал Сенджу, выпуская импульс Ки, достаточный, чтобы подействовать на сознание, но не призванный запугать до смерти. Таких целей у него не было, всё-таки принцесса намного слабее, а обижать беззащитных детей и женщин он не привык.
Прошло несколько наполненных тишиною секунд, прежде, чем к принцессе вернулось самообладание. Дыхание выровнялось, кожа побледнела.
— А что, если я не могу этого сделать? И что, если вы ошибаетесь на счёт этого человека?
Тобирама смотрел, как движутся губы девушки. Покрывавший их в начале собрания слой бледно-розовой помады исчез, являя свежие следы от зубов, словно она грызла их в припадке отчаяния или боли. Или не она, а кто-то наверняка очень близкий, близкий настолько, что позволял себе до одурения терзать её губы, помечая синяками, как свою собственность.
Налет безмятежности и умиротворенности, который покрывал племянницу Главы подобно плохой маске, смылся так же, как и помада.
— Ошибаюсь? Да неужели? — он изогнул бровь, усилием воли прогоняя из мыслей занимательные, но несвоевременные картинки.
И всё-таки, кем ей доводится Инацума? Тобирама помнил и не мог простить себе, что два раза упустил этого шиноби, пусть он и ушёл от него по чистой случайности, благодаря везению. Он не владел пространственно-временными техниками, но двигался быстро благодаря кеккей генкаю и настолько хорошо скрывал свою чакру, что сенсор такого уровня, как Тобирама, не смог обнаружить даже её отголосков.
— Вы делаете мне больно, — вдруг раздался голос Акиры-сан.
Сенджу не заметил, как, поглощенный мыслями, сильнее сжал запястье девушки. Он удерживал её всё это время, будто думал, что та сбежит.
«Ей больно, я забыл, она ведь даже не шиноби…».
— Прошу прощения, Акира-химе, — он выпустил руку, покрытую бинтами до самого локтя и спросил. — Что случилось с вашими руками?
Юри оправила рукава роскошного кимоно и обошла Тобираму, как будто стремилась освободиться от воздействия его мощной чакры и подозрительного взгляда. Нервно передёрнула плечами.
— Яд разъел кожу, когда я рвала цветы Айи…
— Чтобы натереть соком оружие для ваших шиноби? — ледяным тоном поинтересовался он.
Акира-сан посмотрела исподлобья и отвернулась.
— Неважно. Похоже, нас уже заждались. Нехорошо…
Сильный порыв ветра вырвал ещё одну прядь чёрных волос из прически девушки, и та защекотала висок Тобирамы. Отмахнувшись от неё, как от назойливого насекомого, шиноби спросил:
— Зачем вы увели меня? Чтобы просить забыть об Инацуме? Не искать его? Трогательная забота о преступнике, но оно того не стоит.
Принцесса обхватила плечи руками, будто пытаясь защититься. Она стояла спиной, и Сенджу сосредоточил взгляд на основании тонкой шеи.
— Я обещала молчать, но… должна поведать кое-что, — голос химе зазвучал взволнованно и хрипло. — Если вам так нужен Инацума, то отдаст его вам только Райкаге. Отдаст с радостью, чтобы досадить нашему клану, и даже мой дядя не сможет ему противостоять. Простите, что не сказала сразу.
Тобирама едва заметно улыбнулся. Он и без того собирался потребовать выдачи преступника у Райкаге, если Яцучи не сдастся.
«Вам не стоило ходить вокруг да около, Юри-химе, и тратить драгоценное время».
— Вы в курсе, что своими словами вы подставляете Главу и вашего родного дядю?
— Да, — она тяжело вздохнула. — Но ведь нам нужен мир.
— Действительно, — Тобирама обошёл девушку кругом и бросил мимолетный взгляд на обласканное солнцем печальное лицо. Муки совести четко отпечатывались на нём. — Не стоит заставлять всех ждать нас, Акира-сан. Ведь больше вы мне ничего не скажете, а угрожать или принуждать вас я не хочу.
День был долгим и насыщенным, до самого вечера шиноби обсуждали условия, пока не достигли единства. Тобирама сделал вид, что согласен повременить с делом Инацумы, хотя уже завтра собирался предъявить все Райкаге. Упрямые Юри зависят от него, и, если он прикажет, выхода у гордецов не останется.
Ближе к обеду Акира-сан покинула собрание, сославшись на головокружение. Выглядела она и впрямь изможденной.
— И верно, не политика и не война ее дело, ее дело детей растить, — произнес Глава вслед уходящей племяннице.
— Тогда почему такая завидная невеста, химе клана, до сих не замужем? — резонно поинтересовался Тобирама. Конечно, его это не касалось, но всё же любопытство взяло верх.
Яцучи посмотрел на него волком.
— Акира слишком любит свободу, а я люблю её и не хотел заставлять… Но она и впрямь уже засиделась.
Вдруг старый гордец хлопнул ладонью по столу.
— А что, может укрепим наш союз браком? Ваш брат уже женат, может, вы возьмете нашу Акиру? А, Тобирама-сан?
Яцучи явно перебрал с саке, раз пытался превратить политические переговоры в сватовство. Да и женитьба в планы Сенджу пока не входила.
— Я бы предпочел Инацуму, — холодно улыбнулся Тобирама, а Ичиро с Акено вдруг расхохотались громко, злобно, как две гиены.
За целый день шиноби не раз замечал неприязнь, которую братья испытывают к двоюродной старшей сестре. Они походили на хищников, которые вынуждены сдерживать в узде врожденную жестокость, жажду крови и битвы. Третий и четвертый из сыновей Яцучи, Митсуо и Кэтсеру, были намного спокойней, видимо, их души пока не успели ожесточиться.
Сенджу вспоминал события прошедшего дня, стоя у окна и всматриваясь во тьму сада. Луна посеребрила поверхность озера, под кустами роз и камелий залегли густые тени, где-то перекликались ночные птицы. Сладость горного воздуха пьянила, и шиноби понимал, отчего Юри не хотят переселяться в деревню, ближе к Райкаге и другим сильным кланам. Они сами себе хозяева, дикие, неуправляемые, вспыльчивые. Хуже только Учихи.
Тобирама в который раз попытался найти чакру Инацумы, но тщетно. Его не было в селении и окрестностях. Шиноби закрыл глаза, и перед мысленным взором пронеслись скорбные лица соклановцев, принесших тяжкий груз. Своих мертвых товарищей, погибших от электрического разряда такой силы, что металлические доспехи оплавились.
«Мы отстали, а, когда смогли нагнать по следам, то нашли в воде это!» — кричал молодой Хару.
«Я выведу тебя на чистую воду, Яцучи, и посмотрю, как твоё лицо будет красным от стыда и злости. Где ты прячешь своего цепного пса?»
Акира-сан говорила, что Райкаге отдаст Инацуму с радостью. Так почему до сих пор его Анбу не выследили преступника? С другой стороны, Инацума — один из лучших шиноби, владеющий молниевой техникой, потерять такого бойца жалко было бы даже Тобираме.
Химе готова была сказать правду, это было видно по глазам, но не могла. Должно быть, дядя запретил болтать, и тогда девушка решила возложить инициативу на Райкаге.
«И руки вроде бы не замараны…» — Тобирама покачал головой.
С наступлением рассвета четверо шиноби Конохи с младшим Сенджу во главе покинули селение Юри, чтобы попасть в Деревню Облака. Уходил Тобирама с тяжелым сердцем.
***
Акира не сомкнула глаз до рассвета, и, когда гости покинули их дом, забылась в беспокойном сне, утомленная тяжкими думами. Она даже не добралась до футона, задремала, как сидела, прислонясь к стене напротив раздвинутых сёдзи, с запечатывающим свитком на коленях.
Внезапно в сонный рассудок ворвался скрипучий голос бабушки. Акира открыла один глаз, зевнула и потянулась. Та принесла бинты для перевязки и таз с подогретой водой.
— Спасибо, — Юри-химе приняла это всё из рук старушки и стала, шипя, разматывать пропитанную сукровицей ткань. Вид поражённая кожа имела не самый лучший, даже можно сказать, отвратительный.
Женщина села рядом и скрестила ноги.
— Твои раны очень плохо заживают, мы нуждаемся в первоклассных ирьёнинах, которых может прислать Коноха.
— Да, знаю. Но Лист этого не сделает без сама знаешь кого, — Юри отбросила в сторону последний бинт и с отвращением оглядела воспаленную кожу с эрозиями и язвами. — Еще повезло, что кости целы.
Старушка поцокала языком.
— У меня душа за тебя болит, девочка моя. И самое ужасное то, что я здесь бессильна.
Акира взглянула на бабушку из-под ресниц, и в груди ёкнуло. Как она постарела, бойкая и солнечная Акеми Узумаки. Еще недавно из неё ключом била энергия и жизнь, даже смерть дочери не смогла затушить пожар её души, но сейчас с бабушкой что-то происходило, и девушка подозревала, что дело в ней, Акире.
Химе поежилась от налетевшего из сада влажного ветра и принялась, стиснув зубы, обрабатывать раны, вода в тазу вскоре стала розовой.
«Ничего, не в первый раз».
— Что ты будешь делать? — старушка взяла с пола свиток.
— Что бы я не собралась делать, ба, никто больше не сможет меня остановить.
Она до сих пор ощущала на себе взгляд Тобирамы Сенджу, пробиравший до мурашек, как сенсор, она будто бы искупалась в его чакре, такой сильной, мужественной, голова закружилась, и запретные слова едва не сорвались с языка. Пришлось даже собрание покинуть раньше, и всю ночь она провела будто в бреду.
— Мои печати не ослабли?
Голос Акеми Узумаки заставил её вздрогнуть, и девушка тут же залилась румянцем.
— Нет, бабушка, они по-прежнему работают, иначе он бы… он…
Акира шумно выдохнула и схватила бинт. Ткань туго и ровно покрывала предплечье, пряча уродливые следы.
— Ты должна снять ту печать, которую разработала, — голос прозвучал жёстко и решительно.
— Если я это сделаю, ты уже не сможешь восстановить её.
— Я прекрасно знаю свои способности, ба. Восстанавливать её я и не собиралась.
Она знала, чувствовала, как смотрит на неё бабушка. Грусть и тревога пропитали эту комнату, сдавили грудную клетку, что не вдохнуть. Родные, морщинистые руки легли Юри-химе на плечи и развернули. Лицо старушки было совсем рядом, она приподнялась и запечатлела поцелуй на лбу внучки, положила на это место ладонь, и черные символы покрыли лицо Акиры, расползаясь по всему её телу — а потом разом исчезли.
— Ах, если бы ты смогла освоить все мои техники! Ты такая способная…
— Меня просто не хватило на всё, — принцесса закончила перевязку и встретилась взглядом с женщиной. — Сама знаешь, какое было время. Мы отправляли на войну даже детей. Я никогда этого не забуду.
Истинная дочь клана гениев фуиндзюцу, славная куноичи в прошлом, бабушка по мере своих сил передавала древние знания Акире, и та же прилежно изучала печати, практиковалась, верила, что сможет хотя бы на шаг приблизиться к вершине. Но, к печали обеих, не смогла подняться выше среднего уровня, все-таки от Юри в ней было больше, чем от Узумаки.
— Боюсь даже представить, как твой дядя отреагирует, когда узнает, что у тебя на уме.
— Дядя разгневается, но поймёт. Надеюсь.
Прошелестели сёдзи — бабушка покинула её, вздыхая и причитая на ходу. Комната стала пустой и тихой, лучи солнца только-только закрались сюда, окрашивая предметы в медные цвета. Обстановка не была богатой: деревянный стол и табуретка, книжная полка, стойка с оружием, шкаф и футон.
Вздохнув, Акира прошлась взглядом по привычным вещам, встала, потянулась и распахнула дверцы шкафа. На пол полетели новые, ни разу не надетые кимоно, теплое одеяло, домашняя юката, бережно легли несколько кунаев, отцовская нагината, сюрикены. Это всё нужно запечатать в своем теле.
«Ну хоть этому я научилась» — меланхолично подумала она.
Однако сборы прервал новый гость, Акира почувствовала его приближение с конца коридора, но головы не повернула.
— Далеко собралась?
Ичиро. Хамоватый, самоуверенный, слишком важный. Стоит над душой, как надсмотрщик, шарит птичьим взглядом по её вещам, руки скрещены на груди, ноги широко расставлены.
— С каких это пор моя комната стала местом паломничества? И, да, далеко, братишка, очень далеко.
Юноша фыркнул и хлопнулся на футон, едва не помяв новенькие кимоно. Акира чувствовала, как насмешливо он улыбается. Как она не пыталась, не могла забыть предвзятого отношения братьев, их насмешки, нападки, зависть. Именно зависть грызла их души, не давая смотреть на Акиру, как на родную, как на девушку. Ичиро и Акено даже не пытались скрывать своих чувств, Митсуо и Кэтсеру хотя бы не бросались обидными словами, просто относились холодно.
Ещё бы. Младшие двоюродные братья не могли простить, что их родной отец относится к племяннице теплее, чем к ним, смеет гордиться ею, защищать её и любить. Быть может, с возрастом они обретут мудрость и терпимость, либо обозлятся ещё сильней.
Акира, одетая в простенькую юкату, босая, прошла к полке с книгами и свитками, отыскивая то, что может пригодиться.
— О чем ты говорила с ним? И что он тебе сказал?
— Я обязана перед тобой отчитываться, Ичиро? Не много ли ты о себе возомнил?
Брат медленно поднялся и встал за спиной. Чакра его была густой и тяжелой, как полная дождя туча.
— Я будущий глава клана, сестрёнка, поэтому тебе лучше не хамить.
— Не тебе меня пугать, братец.
Ичиро зло запыхтел. Акира знала, что ему страсть как хочется её ударить, но он не смеет. Пока не смеет. Химе старалась оградиться от брата стеной равнодушия, однако, душа её была ранимой, как бы девушка это не скрывала. Она хотела другой жизни, где живы отец, мать, рядом с ней нерождённые братья и сёстры, а кузены любят и уважают её. Война разбила не одну семью, оставив после себя покалеченных телом и духом детей и взрослых, поэтому Акира была рада воцарившемуся перемирию.
— У тебя короткая память, сестра. Ты не забыла, что Сенджу убили твоего отца? Я знаю тебя, как облупленную, знаю тот взгляд… Ты смотрела на того человека с глазами цвета темной крови, как будто…
Ичиро договорить не успел.
Молниеносно развернувшись, Акира схватила его за горло, гримаса гнева сделала девичье лицо почти уродливым.
А через миг её шея также оказалась в тисках чужих пальцев.
Комната словно наполнилась электрическими разрядами, готовыми испепелить обоих. Взгляд цвета хмурого неба схлестнулся с глазами цвета молодой зелени, одна воля пыталась побороть другую, один разум презирал, другой полыхал гневом.
— Убери… руки, — прохрипела Акира.
— Сначала… ты…
Яцучи-сан ворвался стремительно, как настоящий ураган, доля секунды потребовалась, чтобы юноша отлетел в один угол комнаты, а девушка — в другой, едва не разорвав своим телом перегородки.
— Глупцы! Вам мало?! — взревел Глава, сжимая кулаки. — Ичиро, убирайся вон!
Парень хотел было оскалиться, сжаться тугой пружиной, как волк перед прыжком, но лишь поджал хвост и, сдавленно ругаясь, выбежал прочь. Акира потирала шею — на нежной коже отпечатались красные следы.
Яцучи медленно приблизился, подал племяннице руку и поставил на ноги.
— Когда прекратятся ваши распри, ну, когда?!
— Прости, дядя, — химе потупила взгляд.
— Ох уж этот норов! С другими ты такая мягкая и чуткая, но стоит рядом оказаться братьям… — в льдистых глазах мужчины отразилась досада. — Не семья, а свора собак.
Акира поправила юкату и стала расчесывать длинные смоляные волосы пальцами. Яцучи-сан неторопливо оглядывал комнату, и лицо его всё больше мрачнело.
— Акира… — прозвучало предостерегающе. — Куда это ты собираешься?
Она вздохнула, уповая на то, что родственник не будет продолжать расспросы, а и так всё поймёт.
— Акира, — мужчина притянул её к себе и крепко обнял. — Я не дам погубить наследие моего брата, последнее, что осталось мне от него.
Стало так больно и пусто, будто из легких разом ушел весь воздух, а сердце лопнуло от нахлынувших чувств. Химе уткнулась носом в плечо дяди. От него пахло дождём, небом, горными травами и детством.
— Сколько клятв нарушено, — он перебирал длинные прядки, — я не могу нарушить ещё одну. Я обещал брату, что буду защищать тебя.
— Дядя, ты и так всегда защищал меня, — произнесла Акира ему в плечо, обжегши дыханием. — Я не маленькая птичка, которую до самой смерти надо кормить с руки, мне нужна свобода. В том числе свобода отвечать за саму себя.
Она заглянула в полные затаённой боли и жалости глаза.
— Пути назад нет, Анбу Кумогакуре скоро будут здесь.
Девушка вздрогнула и зажмурилась, когда стеллаж разлетелся от удара сильного кулака.
— Дядя!
— Нет, Акира! Даже не думай!
— Это не ради меня или тебя! Это ради всех! Мне надоело, надоело, надоело! Я устала!
Внутренние замки слетели. Акира будто со стороны увидела себя, растрёпанную, пышущую гневом, красную. Хотелось тоже что-нибудь разнести, но стеллаж уже был сломан.
— Прости, что подвела тебя, но дай мне хоть что-то исправить! Пожалуйста!
Яцучи Юри неотрывно глядел на племянницу, забыв даже дышать. Когда она стала такой взрослой, решительной, самостоятельной?
Она такой была всегда, но он, слепец, заметил это только сейчас.
— Я пойду с тобой. Все-таки, это моя вина.
— Но…
Мужчина взметнул руку в жесте, призывающем её к беспрекословному подчинению.
— Хорошо, — девушка тяжело вздохнула и подумала о том, какое веселье ожидает впереди. Такое веселье, что рыдать охота.
— Я обещал ему… И никто не скажет, что Юри бросают своих!
Они явились в тот час, когда Акира закончила последние приготовления. Молча выслушала послание Анбу в масках совы и кошки. Кивнула.
— Идем? — Яцучи-сан нервно хрустнул пальцами, искоса глядя на двух Анбу из деревни.
Их провожали бабушка и братья, об отлучке Главы и Химе клана больше никто не знал. Старушка ещё раз поцеловала внучку, успев шепнуть главное:
— … куда бы не занесла тебя Судьба, помни.
Акира улыбнулась тепло, солнечно, будто желая разогнать непогоду.
— Прощай, моя родная.
***
Эй, Первый Райкаге, был человеком негибким, неуступчивым и очень умным, отчасти он напоминал Тобираме его самого. В конце концов, мужчины пришли к общему знаменателю, после чего позволили себе расслабиться на горячих источниках. Сенджу младший ощущал себя выжатым лимоном после встречи с Яцучи-саном и Райкаге, оба изрядно попили у него крови, но, шиноби не без гордости признавал, что его молодость не помешала ему победить.
Кумогакуре приняла все условия Конохи и обязывалась выполнить их без заминок. А на требование Тобирамы выдать преступника Инацуму, Глава деревни ответил:
— Если этот человек стоит между нашими деревнями, мешая крепкому и долгому союзу, так тому и быть. Я знаю Яцучи слишком долго, он импульсивен, но не глуп. То, что он так явно лгал вам, не делает ему чести. Вы получите Инацуму, Тобирама-сан.
Отчего-то сенсору подумалось, что Райкаге приятно насолить Яцучи-сану. Вроде, Юри здесь недолюбливают.
И вот, когда не одна емкость с саке уже была опустошена, шиноби вернулись в резиденцию. Оставалась еще пара формальностей, как вдруг Тобирама ощутил знакомую чакру, дыхание его участилось, сенсор задействовал все свои чувства, чтобы проверить, не ошибся ли…
— Что за ерунда, — вырвалось у него.
Пальцы забарабанили по столу. Чувство еще никогда не подводило его, но сейчас… Что за техника?
Двери кабинета распахнулись, и шиноби с почтительным поклоном доложил:
— Райкаге-сама, распоряжение выполнено, вернулись Анбу с Инацумой.
Тобираме расхотелось улыбаться, он был озадачен, он ненавидел чувствовать себя обдурённым, ненавидел чего-либо не знать или не понимать.
На пороге возникли Сова и Кошка, а между ними — он. Шиноби в черной форме, черных доспехах и плаще такого же цвета. На голенях повязки, на голове капюшон, лицо закрывает белая маска.
Сенджу видел его лишь в суматохе боя, когда рассмотреть врага во всех подробностях просто нет времени, а сейчас он как на ладони. Стоит на расстоянии пятнадцати шагов, смотри, изучай сколько хочешь.
Тобирама откинулся на спинку кресла и, не сводя взгляда с Инацумы, холодно произнес:
— Снимите маску, Акира-химе. Она вам больше не нужна.
