Steps

Гарри мнется на пороге шикарной виллы с кучей папок в руках и не решается нажать на кнопочку звонка. Бумажка с неаккуратно выведенным на ней адресом прожигает кожу сквозь ткань черных джинсов, въедаясь в его тело, оставляя свои метки. Ангел мечется, не знает, что делать, зачем он вообще взялся отнести эти чертовы документы, пока палец самоотверженно приближается к домофону. Звук мелодичный, но громкий, и Стайлс сжимает зубы, чтобы не сорваться и не убежать, но стоит и преданно ждет хозяина дома. Десять секунд. Пятнадцать. Двадцать. Ангел облегченно вздыхает, понимая, что никого нет, и собирается уходить, как в массивной железной двери щелкает замок и она открывается, предоставляя его взору обнаженный загорелый торс с татуировками на груди, и Стайлс пораженно выдыхает все, что было у него в легких, уже понимая, что не сможет отсюда вырваться, даже если его совесть очень этого захочет. Луи смотрит на него снизу-вверх, изучающе и нагло; капельки воды неспешно прокладывают путь от мокрых, лежащих в эстетическом беспорядке волос до самой кромки махрового полотенца, завязанного на бедрах – единственной вещи на нем, и кудрявый не уверен, может ли дышать. На чужой груди замысловато выведена какая-то надпись, а на бицепсе красуется огромный олень с сердцем между рогов. Гарри не успевает увидеть все, понимая, что нужно бежать, причем прямо сейчас, если он не хочет опять совершить непоправимую ошибку, которая, скорее всего, будет последней в его жизни в самом ужасном смысле этого предложения. Поэтому он быстро впихивает папки в руки удивленному Луи, утыкаясь взглядом в пол, и отворачивается, бормоча бессмысленные извинения и намереваясь уйти. За его спиной слышатся звуки падающих тяжелых предметов – это папки, несчастные – , а потом на его талии обнаруживаются две крепкие ладони, одним рывком затягивающие его в дом. Он обнаруживает себя прижатым (вновь) к стене лицом, а сзади к нему прижимается влажное горячее тело, не оставляя между ними ни миллиметра, кожу на талии щиплет под чужими ладонями. Луи наклоняется ближе, и Гарри слишком отчетливо чувствует этот характерный запах всех демонов – тягучий, будто густой, обволакивающий его всего, смешивающийся с чуть резким, ярким и одновременно угольно-черным, сводящим с ума, собственным запахом демона. Это должно отталкивать каждого ангела, но, что же, он вообще по жизни довольно странный. - Гарри Стайлс, - горячий шепот прямо на ухо обжигает, заставляет извиваться и скулить от желания чего-то большего, не оставляя шансов на отступление. Луи усмехается, наслаждается своей властью, наклоняясь еще ближе и шумно втягивая запах ангела, от чего у последнего появляются звездочки перед глазами. – Ты пришел, - хрипло шепчет темный, пальцами аккуратно убирая локоны на другую сторону и ласково, но настойчиво целуя чувствительное место за ушком. Гарри жадно глотает воздух, не понимая, что с ним происходит. В тот раз все было совсем по-другому, он даже не знает, что им двигало по отношению к Джеймсу, а здесь он просто бессилен. Луи засасывает его, как водоворот, как черная дыра, и он не может ничего с этим сделать. Накрывает, словно лавина, заполняя его до краев. Толпы мурашек проносятся вниз по позвоночнику, до самых ног или кончиков пальцев, он не знает, потому что уже не в состоянии различать свои же части тела. Все тело сейчас как оголенный нерв, жаждущее прикосновений и не желающее мириться с их отсутствием. Стайлс забывает, кто он и что делает, и куда делись папки, и что вообще происходит. - Да, - хрипло полу-стонет, полу-шепчет он. - Я пришел. Луи кончиком носа проводит линию вниз и вверх по его шее, все еще наслаждаясь его запахом и закрывая глаза от того, как тонул в Гарри. Он сильнее сжимает ладони на его талии, не зная, куда его прижимая – к стене или к себе, желая не оставить между ними и молекулы воздуха, владеть его телом и душой полностью, сделать абсолютно и безоговорочно своим. - Что ты со мной делаешь, - шепчет темный в полубессознательном состоянии, когда пробует на вкус нежную кожу на плече. Глаза, только открытые, вновь прикрываются, потому что демон чувствует, что вот-вот взорвется от ощущений. Он хочет быстрее сорвать эту чертову полупрозрачную рубашку, чтобы наконец насладится сладостью ангела полностью и целиком, не оставляя ни одного местечка, не исследованного его губами и языком. Гарри шумно дышит, уже вообще не ориентируясь в пространстве. Губы демона, тщательно и настойчиво исследующие его плечо, иногда переходя на шею, сводят с ума, чего говорить о его запахе или о том, как откровенно прижимается к нему тело темного, как его руки жадно впиваются в бедра, оглаживая их или тазовые косточки, но он жаждет большего, хочет, чтобы чужие руки исследовали его везде, касаясь его кожи и забираясь под рубашку. Неосознанно с губ срывается скулящий стон, и его босс выдыхает. - Малыш, ты хочешь большего? – прозвище ласкает слух, простреливая импульсами в пах. – Я ведь могу дать тебе все, чего ты хочешь, о чем ты когда-либо мечтал, ты же знаешь это? – Гарри шумно дышит, не зная, его ли это стоны срываются с губ, или это ему кажется, потому что перед его глазами фейерверки, а кожа такая чувствительная, что это почти больно, но ему это так нравится. Запах демона окутывает его полностью, не оставляя и глотка свежего воздуха, что и не нужен сейчас. Свежий и тягучий, приятно резкий и заставляющий пальцы на ногах поджиматься, а щеки пылать, терпкий и яркий, как звезды или первый снег. Стайлс не может от него отделаться, где-то на задворках сознания понимая, что его ждет в будущем, но не в состоянии отказаться от того, что так прекрасно. Луи медленно убивает его, глупая влюбленность ему в этом помогает, и ангел лишь подается бедрами назад, вжимаясь в чужой пах и слыша тихое шипение над ухом. Демон вполне ритмично подается кудрявому навстречу, едва сдерживаясь от того, чтобы не закатить глаза от накатывающего волнами удовольствия. То, что оба сейчас чувствуют, настолько удивительно, что шансов на отступление не остается вообще – только чувства и эмоции прямо сейчас. Одно движение, и вот ангел уже видит лицо Луи прямо перед собой. Его влажные волосы все в таком же прекрасном беспорядке, скулы выделяются в сотни раз, чем обычно, губы приоткрыты, а зрачки глаз почти полностью черные от расширенных зрачков и явно проступающего угольного контура вокруг голубой радужки. Длинные ресницы отбрасываются тени на щеки, и то, как он смотрит на Гарри, сводит с ума окончательно. Стайлс медленно приближает свое лицо к его, не в состоянии удержать взгляд только на глазах или губах демона, не зная, может ли он надеяться на хоть что-то. Луи неколебим и неподвижен, смотрит на ангела и уже точно знает, чего хочет. Поэтому, когда они целуются, весь мир будто взрывается вокруг них фейерверками, не оставляя ни единой важной вещи, кроме друг друга. Гарри чувствует себя так, будто его он упал в воду плашмя с высоты Эмпайр стейт билбинг или что он метеорит, врезавшийся в Землю миллионы лет назад. Они целуются отчаянно и невыносимо страстно, их языки переплетаются, и оба уже не знают, чего хотят больше всего на свете, если не друг друга. Воздуха не хватает, и они отрываются друг от друга, чтобы не задохнуться. Луи утыкается изящным носом Гарри в шею и что-то бессвязно и восхищенно шепчет прямо туда, оглаживая чужое тело руками где только можно и нельзя. Стайлс глубоко дышит, беспомощно цепляясь за чужие плечи и, наверное, оставляя на них красные полосы. В любом случае, демону это нравится. Руки темного ловко и настойчиво обхватывают ангела под бедра, вынуждая Гарри в прыжке удивительно легко обернуть вокруг Луи длинные ноги, впрочем, все еще не совсем понимая, что происходит. Шелковые простыни приятно холодят и обжигают разгоряченную кожу спины, заставляя парня изумленно выдохнуть, пока чужие губы уже исследуют кожу у него на шее. Так и не решая расцепить ноги, ангел выгибается, неосознанно царапая и тут же заглаживая красные полосы на спине демона, вжимаясь бедрами в пах, целуя его плечи и прижимая как можно ближе к себе. Луи чуть отстраняется, встает на кровати на колени, раздвинув ноги и оставляя Гарри фактически распятым лежать на кровати под его взглядом, чтобы окинуть желанное тело полностью. Кудри ангела хаотично рассыпались на подушке, невинно открывая мягкую кожу, а рубашка задралась, предоставляя взору кусочки татуировки папоротника, и он, не в состоянии сдержаться, проводит ладонями но впалому животу, очерчивая кубики пресса и заставляя тонкую материю скользить все выше и выше по чужой груди. Гарри прерывисто дышит, вытягивая руки на подушках за своей головой, крепко сжимая пальцами чугунное изголовье кровати и впиваясь в прутья так, словно это помогало ему удержаться в реальности. Демон вдыхает сладкий и свежий запах, неожиданно замечая, как под ангелом расправляются изящные белые крылья, вытягиваясь в стороны изо всех сил, пытаясь выплеснуть наслаждение из напряженного тела, хоть как-то дать ему выход. Он смотрит прямо в зеленые глаза, на алые и опухшие от бесчисленных поцелуев губы, широкие скулы и изящные очертания тела, и не понимает, как он мог сдерживаться раньше. А Гарри наблюдает за ним. И его глаза четко выслеживают момент, когда махровое полотенце изящно падает на кровать подле ног Луи. Ангел задыхается от ощущений, не в состоянии отвести взгляда от чужого тела, от плавных линий и крепких мышц. Луи идеален, как солнце, как самое настоящее произведение искусства, совершенен, как совершенно звездное небо или Луна, и невероятен. Гарри кажется, что он тонет в нем, растворяется в V-образной линии мышц внизу живота, в широкой груди и идеальных бедрах, очертаниях ног. Демон смотрит на него снизу-вверх, но не робко, нет – властно и горячо. Голубая радужка поблескивает в свете прикроватного торшера, а темные зрачки добавляют глазам выразительности. Тонкие пальцы медленно расстегивают молнию на каждом кожаном ботинке, все еще находящихся на ногах Стайлса, аккуратно снимая их и отбрасывая куда-то в сторону. Уже через секунду обнаженное тело демона оказывается между раздвинутых ног Гарри, нетерпеливо расстегивая пуговицы на рубашке. Луи изнывает от желания, покрывая тело ангела поцелуями, где только может; он хочет его целиком и полностью, без остатка. Упиваться им, наслаждаться и нуждаться. Не разрушить, а создавать заново, показывать новые грани удовольствия. Обувь оказывается отброшенной куда-то в сторону, пока демон неторопливо продвигается вверх по телу Стайлса, исследуя кончиками пальцев длинные, стройные ноги, оглаживая икры даже сквозь ткань черных джинсов, ладонями охватывая крепкие бедра. Луи смотрит прямо в зеленые глаза, когда опускает лицо прямо напротив задравшегося вверх края рубашки, открывающего вид на еле заметную дорожку темных волосков, начинающуюся у пупка, и не спеша прижимается к ней губами, лаская нежную кожу и поднимаясь с поцелуями выше. Гарри громко стонет, когда демон прогибается в спине, открывая ему вид на идеальную спину и очертания прекрасных ягодиц, которым могла бы позавидовать любая девушка. Ангел мечется на постели, пока чужие пальцы расстегивают и отбрасывают к чертям его рубашку, и он не понимает, зачем ее вообще одевал, раз они тратят так много ненужного времени на то, чтобы ее снять. Все, что сейчас видит Гарри – это голубые глаза и загорелая бархатная кожа, все, что чувствует- запах солнца и тягучего меда, смешанного с чем-то темным и резким, и это сносит крышу окончательно. Он не помнит, как избавился от штанов, он помнит лишь его собственные пальцы, судорожно расстегивающие пуговицу, и тихий выдох Луи, когда боксеры оказываются в общей куче одежды где-то на полу. Гарри приподнимается, обвивая руками шею демона и зарываясь пальцами в мокрые волосы, притягивая его как можно ближе. Его губы касаются губ темного, его щетины на скулах и подбородке, на нежной коже шеи, за ухом и на кадыке. Стайлс закрывает глаза, не в состоянии выдерживать это больше ни секунды, и валит Луи на себя, желая ощущать каждую клеточку его тела своим. Гарри шумно дышит, глядя в неожиданно прозрачные глаза напротив, утопая в каждом движении сильных рук или осторожном прикосновении. Ему кажется, что все происходящее – сон, что-то, что никогда не могло случиться с ним в реальности. Луи настолько идеален, так идеально прилегает к каждой частичке ангельского тела, что это кажется абсурдным – они будто созданы друг для друга, и все, что ангел чувствует прямо сейчас – это экстаз и чувство, расцветающее в груди с каждым моментом все больше. Он думает, что оно выглядит как огромный розовый цветок с раскидистыми лепестками персикового цвета, который щекочет его легкие. Не давая нормально дышать. Он просто сходит с ума. Одно резкое движение – и Гарри переворачивает демона на спину, буквально вырывая инициативу из рук темного. Новый поцелуй тягучий и нежный, отдающий страстью, именно такой, которого ждут с вожделением, который должен никогда не заканчиваться. Их языки сплетаются вновь и вновь, пухлые губы захватывают тонкие, не давая шансов на отступление. Луи слепо шарит ладонями по его спине, притягивая ближе и ближе, до конца не осознавая, что делает. Воздуха не хватает, катастрофически не хватает, и они отрываются друг от друга, встречаясь взглядами. Гарри смотрит на партнера, как на восьмое чудо света, как на солнце или божество, смотрит так, будто долго искал какой-то недостающий паззл своей души и наконец-то нашел, или Луи – это все, что ему нужно в этой жизни. Самое странное заключается в том, что демон чувствует то же самое. Он поцелуями спускает все ниже и ниже, исследуя губами каждый миллиметр загорелой кожи, не желая пропустить ни клеточки. Гарри чувствует сладковатый привкус на своем языке, как если бы он лизнул ванильное мороженое или почувствовал запах солнечного света. Луи стонет под ним, и это ощущение власти бодрит кудрявого похлеще бочки кофеина или холодного душа. Мышцы демона красиво перекатываются, и Гарри буквально хочет фотографировать глазами, чтобы запомнить этот момент на всю жизнь цветными фотокарточками и отрывками памяти, и чтобы никогда больше его не забывать. Он обводит языком каждую выступающую венку на члене Луи, втягивая в рот головку и мягко ее посасывая. Демон рвано стонет и пытается не двинуть бедрами навстречу пленительному жару и влажности ангельского рта, пока Гарри втягивает щеки и плавно насаживается на него все глубже и глубже с каждым разом. Это похоже на взрыв атомной бомбы или всей солнечной системы. Перед глазами Луи рождаются и умирают звезды, и все кажется таким невозможным и нереальным. У него ощущение, что стены вот-вот разбегутся от него, а реальность просочится, как песок сквозь пальцы. Он вдыхает сладкий запах ангела и стонет все громче и громче, чувствуя, как теплые губы сжимаются вокруг его члена. - А-ах, Гарри, - в исступлении шепчет он, впиваясь пальцами в кудряшки на чужой голове, и еле сдерживается от движения бедрами, а в голове крутится один-единственный вопрос. Почему он, блять, не сделал этого раньше? Гарри выписывает языком восьмерки, наконец насаживаясь до конца, и слушает шумные выдохи темного, впрочем, не останавливаясь. Он хочет дать Луи все, что может и что умеет, отдать себя самого без остатка, так, чтобы перед глазами взрывались туманности и все до единой звезды и чувствовать себя абсолютно свободным. Он так долго ждал этого, что упустить такой шанс уже невозможно. Движения становятся более резкими, а фрикции – частыми, Луи уже не выдерживает этого напора, почти неосознанно подводя себя к грани. Он чувствует себя настолько хорошо, что не в состоянии описать это никакими эпитетами, а запах ангела сносит крышу окончательно. Поэтому он лишь из последних сил сдерживает себя от лишних движений, закидывая голову назад и встречаясь затылком с мягкой подушкой в белоснежной наволочке. И зря, - думает он, - лучше бы он врезался головой в изголовье кровати. Может, тогда бы немного очухался. Гарри же борется с рвотным рефлексом изо всех сил, отсасывая глубоко и тщательно. Ему часто не хватает дыхания, а горло уже першит, но почему же он не может доставить удовольствие тому, кто совсем скоро будет проделывать подобное с ним? От предвкушения по телу проносится сладкая дрожь, а чужой вкус неожиданно становится еще слаще. Он ласкает яички пальцами, чуть их сжимая и доводя демона почти до безумия, пока сам вновь втягивает головку в рот, и это кажется таким нереальным, что пальцы на ногах сводит от напряжения между ними. Внезапно кудрявый чувствует руки, мягко оттаскивающие его от чужого члена, и охотно им подчиняется, позволяя утянуть себя в развязный долгий поцелуй. Одно движение – и они меняются позициями. Гарри внезапно обнаруживает себя лежащим на животе и чувствует, как теплые руки, обернутые вокруг талии, тянут его вверх, и кудрявому ничего не остается, кроме как последовать за ними. Луи тихо охает, когда видит Гарри, стоящего передним на четвереньках. Широкие черты спины плавно переходят в аккуратную задницу и широко расставленные ноги, открывающие хороший вид на стоящий колом член и сжимающуюся розовую дырочку. Демон неосознанно тянется руками к совершенному телу перед ним, оглаживает бедра, ягодицы и ноги, не в состоянии насытится ангелом сполна. Стайлс под ним тихо скулит от дикого желания большего. Все его тело ноет от недостатка ощущений и прикосновений, но, когда буквально через нескольких секунд полного отсутствия контакта, вокруг его шеи повязывают что-то кожаное, тонкое и морозящее разгоряченную кожу, он удивленно выдыхает. - Это ошейник, - мягко поясняет Луи прямо над его ухом. – Ты же не думаешь, что это будет обычный трах? Будь хорошим для своего папочки, Гарри, - ответом ему служит раскатистый низкий стон, эхом отскакивающий от темных стен спальни. – И вот еще кое-что, сладкий, - вокруг запястий ангела неожиданно чувствуется холодный металл. Наручники? Стайлс чувствует, как его руки тянутся к изголовью, и слышит характерный щелчок, оповещающий о том, что наручники закреплены, но, на самом деле, ему почти плевать. Он уже не понимает, где он и что происходит, а может, это просто попытка отрицания того факта, что его жутко заводит происходящее. Ощутив себя абсолютно беззащитным и раскрытым, он чувствует смущение и ерзает на своем месте. На спине тут же оказываются ласковые руки, который успокаивающе гладят его, пока голос нежно шепчет на ушко: - Эй, малыш, что такое? – Луи наклоняет еще ближе, и прикосновения вдруг становятся невинными и чистыми, - Ты очень красивый, ты знаешь это? – Гарри подается назад всем телом, ища прикосновений и ласки, как котенок, и демон ласково улыбается – это слышно но его голосу, - Ты прекрасен, и я не хочу, чтобы тебе когда-нибудь было больно, слышишь? Я обещаю, что никогда не сделаю тебе больно. Ты веришь папочке, милый? Сил хватает только на кивок, но темному, видимо, недостаточно. - Д-да, - запинаясь, хрипло произносит ангел, тут же ощущая недовольное похлопывание по заднице. – Да, папочка. - Замечательно, - шепчет демон, целуя шейные позвонки любимого. – Расслабься. Гарри прикрывает глаза от наслаждения, когда чувствует мягкие поцелуи на своей спине, спускающиеся все ниже и ниже, и заходится в провокационном стоне, прогибаясь навстречу прикосновениям еще сильнее. Звучный щелчок – открытый тюбик со смазкой – , и вскоре он чувствует пальцы, кружащиеся вокруг его входа. Все вокруг кажется слишком ярким и резким, сводящим с ума – даже воздух пощипывает нежную кожу, добавляя ощущений, и Стайлс просто не знает, что с этим делать. Он чувствует, как вниз и вверх по позвоночнику бегают толпы мурашек, и чувствует себя настолько переполненным, что уже, кажется, находится на грани срыва. Кажется, одно лишнее, но такое желанное касание – и он взорвется тысячами фейерверков, не оставляя за собой даже горсточки пепла. Сгорит заживо. Горячий язык осторожно касается его дырочки, будто уверяясь в том, что ангел все еще способен принять это – впрочем, он как раз-таки не против, поэтому заходится в громком стоне, уже вообще не понимая, где находится. Простыни почти не чувствуются под коленями, и ему приходится опереться локтями о подушки, чтобы не позорно упасть от переизбытка ощущений. Луи недовольно хмурится, отстраняясь и опаляя Гарри своим дыханием. - Папочка разрешал тебе говорить? – ангел мотает головой, и тут же получает легкий удар по заднице… плеткой? Осознание того, что сейчас происходит, накатывает одной волной, и ангел еле выговаривает: - Нет, папочка. - Вот именно, - самодовольно подтверждает демон, проводя плетью по расселине между ягодицами. – Ты будешь молчать, ангел мой, пока папочка тебе не разрешит. Ты понял, сладкий? - Да. - Да кто? – тут же отзывается темный вместе с ударом чуть сильнее, после которого Стайлс еле-еле может подавить стон. - Да, папочка, - обессиленно выдыхает ангел, чувствуя, как язык вновь проходится между его ягодиц, и еле сдерживая рвущийся непонятный скулящий звук. Луи целует, облизывает и втягивает в себя, пока ангел сжимает подушку между зубов и жмурится до звездочек в глазах, не желая нарушать приказ молчать. Перед глазами вспыхивают и гаснут искры, а по всему телу то дело проносятся судороги, и ему уже жизненно необходимо как-то выпустить это напряжение, неважно как. В данный момент он может или разорвать к чертям чертову наволочку, или застонать до поджимающихся пальцев на ногах, но первое просто глупо, а второе невозможно. Когда один палец проникает в него, он все же хнычет, уже и вправду будучи на краю рыданий, но держится, за что получает ласковое поглаживание по бедрам, но теперь он чувствует не только язык, но еще и тщательно смазанный палец, так хорошо движущийся в нем, что ему хочется просто у-ме-реть. Ну, или все-таки простонать хоть что-то, конечно. Вскоре пальцев становится двое, и Стайлсу начинает казаться, что это издевательство можно стерпеть. Луи сзади шепчет что-то ласковое, хвалит его за то, что он такой послушный и красивый, что он держится, и это почти успокаивает. Но когда темный находит его простату и ангела резко бросает вперед – наручники тут же натягивают тонкую кожу -, то эта пытка становится невыносимой. Кожаный ошейник натирает кожу и стягивает горло, не давая вдохнуть, каждый раз, когда ангел выгибается в спине или запрокидывает голову. У него перехватывает дыхание, и это настолько сексуально, что он (и Луи тоже) еле сдерживается. Он почти плачет, его голос срывается, когда он отчаянно что-то шепчет, лишь после догадываясь превратить это в цельные предложения. В нем слаженно двигаются уже три пальца, а плеть гуляет по его телу, поглаживая и оставляя легкие или ощутимые удары, посылающие электрические импульсы по нервным окончаниям, и это не должно заводить так сильно. - П-пожалуйста, пап-почка, - несколько слезинок скатываются по его щекам и капают на белоснежную наволочку, но Гарри плевать, потому что терпеть не осталось никаких сил. – Я уже н-не м-могу. Луи тут же оказывается рядом, свободной рукой откидывая длинные кудри с его лица и вытирая мокрые дорожки с щек. - Ну, милый, все в порядке. Ты был хорошим для меня, так что теперь ты можешь стонать, котенок. – новый щелчок, и руки ангела свободны. – Перевернись. Я хочу видеть твои прелестные глазки. Правда, свобода движений не продлилась дольше, чем на то время, пока ангел переворачивался, потому что уже в следующий момент его руки вновь оказались закрепленными над головой. - Мне нравится, когда ты такой беззащитный, - шепчет темный, проводя носом по шее ангела, и Стайлс завороженно следит за его мышцами и лопатками, слаженно и невыразимо красиво перекатывающихся под загорелой бархатной кожей. Луи настолько идеален, что целые Вселенные меркнут перед ним, и настолько совершенен, что все скульптуры мира позавидовали бы его красоте. Он сводит Гарри с ума похлеще наркотика, заполоняя собой полностью и выпивая его до последней капли, и единственное, о чем молит ангел прямо сейчас – это о том, чтобы с языка не сорвались заветные слова. Сейчас еще не время. – Раздвинь ножки для папочки, детка. Он входит одним плавным движением, заполняя Гарри полностью, и он стонет так громко и отчаянно, чувствуя это смешение боли и блаженства, долгожданного отсутствия пустоты внутри, что у обоих перед глазами взрываются снопы искр. Демон замирает, давая привыкнуть к новым ощущениям, и кудрявый извивается под ним на темно-бордовых простынях и белоснежных подушках от невозможности того, что чувствует прямо сейчас. Первый толчок – попадание прямо по простате, как в ебанной сказке, и ангел выгибается на простынях, льнет ближе к желанному телу, натягивая металл на своих запястьях – завтра останутся синяки или рубцы, но ему так откровенно плевать на это сейчас. В данный момент есть лишь они вдвоем. И когда его крылья успели исчезнуть, а теперь снова появиться? - Распустил крылышки? – улыбается Луи над ним, - Тогда и я распущу свои, - и за его спиной расправляются два огромных угольно-черных крыла. Трение перьев о простынь приносит дикое блаженство, которое, все же, вряд ли можно сравнить с ощущениями, что дарит ему Луи. Его движения медленные и нежные, наполняющие их обоих невыносимым наслаждением, он старается не менять угол, что кажется самым что ни на есть правильным решением для Гарри. Кудрявый не стонет во всю глотку – он лишь тихо постанывает, что сейчас, в такой атмосфере еще более правдиво, чем отчасти наигранные крики. Ошейник сжимает горло, и это так сильно мешает, что Гарри намеренно хрипит, недовольно глядя на темного, и Луи, усмехнувшись, одним движением стягивает вещицу с шеи партнера. Дышать можно свободно, и Стайлс хочет обнять демона, прижать к себе еще ближе, чем это вообще возможно, и никогда не отпускать, но его руки сцеплены за головой, и – как ни странно – это добавляет остроты. В голове мелькает мысль о том, что, оказывается, демона не думают только о себе все время. Ангел выгибается в кровати, запрокидывает голову, открывая больше места для нежных поцелуев, и чувствует себя таким нужным прямо сейчас. Он буквально ощущает желание Луи, и этот сексуальный темный хочет только его – это заводит похлеще Виагры. Желанный – вот какой он сейчас, и стонущий ему в шею демон, его руки, ласково и жадно оглаживающие бока, - живое тому подтверждение. Они доходят до грани вместе, почти одновременно – Гарри тихо стонет и кончает себе на живот, и Луи следует за ним, чувствуя, как кудрявый сжимает вокруг него. Еще несколько секунд они не двигаются, приходя в себя, а потом темный отстегивает наручники, и Стайлс обвивает затекшие руки вокруг его шеи, притягивая ближе и утыкаясь носом ему в шею. Это кажется настолько милым и невинным, что Луи чуть улыбается, впрочем, тоже зарываясь носом в растрепанные кудряшки и счастливо вдыхая свежий запах ангела, смешанный с тяжелыми нотками секса. Их крылья растворяются в воздухе, не оставляя после себя ни намека на то, что они вообще существовали. - Ты невероятный, - шепчет Луи, укладывая Гарри на бок, пристраиваясь сзади и обнимая его за талию одной рукой. Последнее, что он чувствует перед тем, как засыпает – это то, как ангел накрывает его ладонь своей и переплетает их пальцы, счастливо выдыхая. В это время телефон Гарри, стоящий на «беззвучном», разрывается от сообщений Найла, интересующегося, где же он, черт возьми, пропадает.