***
На следующий день Орион Блэк прибыл в поместье Смитов очень рано, когда девушка была на тренировке на берегу. Он попросил домашнего эльфа известить хозяйку о том, что он пришел, а время, которое у него было до прихода Октавии, решил потратить на изучение пространства. Со вчерашнего дня ему не давал покоя вопрос — что делает магия его старшего сына в этом доме. Конечно он не ожидал увидеть любовные послания или письма от Сириуса — Октавия была не глупа, чтобы оставлять их в гостиной. Он и сам не понимал, почему решил, что Сириус и Октавия могут быть парой. Эта мысль была так абсурдна и странна, что Орион назвал бы дураком каждого, кто настаивал бы на том, что это правда. Предатель крови и дочь кровожадного преступника. Для всего общества они две параллельные прямые, которые никогда не пересекутся. Никогда. Но всегда бывают «но». В красивой шкатулке рядом с камином лежали разноцветные безделушки — браслеты, цепочки, подвески. Ничего необычного — Орион чувствовал магию своей племянницы Нарциссы, ее жениха Люциуса, мальчишки Эйвери. Он взял в руки небольшой кулон в виде сердца. От него исходила приятная магия некого Розье — он явно был влюблен, когда зачаровывал это украшение. Орион хотел было уйти, но ухватился взглядом за серебряную подвеску в виде квиддичной метлы. Одного прикосновения к ней палочкой хватило, чтобы удивленно поднять брови. Сириус. И снова мягкая магия, как у Розье. Влюблен. — Мистер Блэк, простите, что заставила вас ждать, — Октавия стремительно появилась в дверях. Она была безупречна — настолько, что Орион на мгновение застыл. Черная юбка-трапеция красиво подчеркивала ее пышные бедра, атласная рубашка пудрового оттенка гармонировала с мраморной кожей, а аккуратно уложенные волосы заставили бы засомневаться в том, что пару минут назад девушка была не в кровати, а тренировалась на берегу моря. — Доброе утро, Октавия, — он широко улыбнулся и шагнул к Октавии. — Я пытался найти какие-то зацепки в семейной библиотеке, но… — Орион поджал губы, — ничего. У меня есть предположение, что это своего рода магический контракт с домом, но мне неизвестны случаи заключения магического контракта с неживыми объектами. Орион внимательно посмотрел на девушку перед собой. Октавия опустила глаза и нервно теребила кольцо на пальце. Переживала. — Вчера я уловил с десяток знакомых мне защитных заклинаний, но обычными противозащитными их не снять. Во всяком случае… попробуем открыть артефактами, — он указал рукой на свою сумку. Октавия поджала губы и, не говоря ни слова, провела старшего Блэка в подземелья. Она не верила, что у них получится, потому что знала наверняка — заклинания прадеда можно снять только сложным магическим ритуалом. Теодоро, когда рассказывал ей об этом, прекрасно понимал, что правнучка в ближайшее десятилетие не будет настолько сильна, чтобы снять защиту с дома. Попытка проведения ритуала сейчас равна самоубийству. Октавия не готова к использованию такой сильной магии. К вечеру магическое истощение подкосило Ориона, из-за чего он облокотился о стену рядом с зачарованной дверью и тяжело вздохнул. Он злился — на себя, на Дарио, на Тома. На всех. На эту мордредову семейку Смит. Злился, но вида не подавал, потому что Октавия, несмотря на напускную строгость, совершенно искренне о нем заботилась — просила делать передышки, приносила еду и кофе. Сначала, конечно, звала домовика, но ближе к вечеру появилась на лестнице, левитируя чашку кофе самостоятельно. — Мистер Блэк, отправляйтесь домой отдохнуть, — тихо сказала она, передав ему чашку. Он благодарно улыбнулся. Удивительно было, как британка Октавия первым же делом предложила ему, британцу, именно кофе, а не чай. Будто чувствовала, что это его любимый напиток. Или… знала?.. — Нужно попробовать еще пару заклинаний, — выдохнул Блэк и передал пустую чашку Октавии. — Перестаньте, мистер Блэк, это бессмысленно, — мягкая рука девушки оказалась на его плече, из-за чего Орион вздрогнул. — Подземелья никто никогда не откроет. По крайней мере, в этом столетии. Блэк удивленно повернулся и уставился на Октавию, которая облокотилась на стену напротив. Он чувствовал, как она изучает его черты лица, скользит взглядом по рукам, сжимающим палочку. Любопытство? — Мы должны с тобой постараться открыть их до вечера следующего дня, — он глухо выдохнул и начал складывать разложенные на столике рядом с дверью артефакты. — Отец дал вам всего два дня? — Орион, подумав, коротко кивнул. Тревога цепкими лапами схватилась за его нервы, вызвала мысли, которые он тщательно пытался скрыть. Еще вчера, сидя у себя в кабинете, он ощутил это отвратительное, пахнущее полынью и ладаном, чувство страха. Страха за свою жизнь. За свои почти пятьдесят лет жизни он впервые почувствовал смерть так близко. Он мог чувствовать ее смердящее дыхание у себя на шее, ее леденящие душу касания. И отвратительнее всего было то, что он никак не мог это остановить. Он, Орион Блэк, не мог просто сбежать от смерти. Она настигла бы тех, кого он любит и кем дорожит. Регулуса. Вальбургу. Сириуса. — Мне жаль, мистер Блэк, — прошептала одними губами Октавия, когда Орион уже стоял в камине. Когда он скрылся в огне, девушка с тяжелым вздохом опустилась в кресло и подозвала к себе бутылку огневиски. Горькое тепло обожгло горло. Должно было заглушить тревожные мысли, но только надавило на и без того обнаженные нервы. Это странное чувство, осознание принятия чужой смерти. Не наступившей, а только прилипшей, как раздражающие пикси. Мерзкое и грязное чувство. И абсолютная беспомощность, невозможность помочь. Все, что оставалось Октавии, — смириться с тем, что она станет последним человеком, который увидит Ориона Блэка в здравии. Она не знала наверняка, но догадывалась, какая цена была у сделки ее отца и мистера Блэка. Чувствовала.***
Октавия проснулась рано — боялась упустить мгновения, которые еще остались у мистера Блэка. Но к ее удивлению мужчина появился только к обеду. Он широко улыбнулся, когда увидел Октавию на диване с книгой по защитным заклинаниям. — Прости, что задержался, — он подошел ближе. И только тогда Октавия смогла увидеть покрасневшие глаза и влажные ресницы. На душе стало так тяжело, что девушка тут же отвела взгляд. Не могла смотреть на мужчину. Не могла думать о том, что не в силах исправить то, что случится. — Мистер Блэк, зачем вы пришли? — дрогнувшим голосом сказала Октавия и крепче сжала книгу в руке. Орион аккуратно опустился на кресло напротив, поправив галстук. — Попытаться, — выдохнул он и внимательно посмотрел на девушку. Октавия поджала губы и опустила глаза — стало так больно и мерзко от себя. От мысли о том, что из-за ее семьи страдают невинные люди. — Вы ведь понимаете, что…? Октавия не успела договорить, когда рука Ориона легла ей на плечо. Она подняла на него голову. Он горько усмехнулся и легко кивнул. Конечно понимал. Все понимал. Понимал, но все равно пришел к ней — цеплялся за жизнь. На последнем издыхании. И Октавии не оставалось ничего, кроме как отвести его в подземелья. И вместе с ним пытаться открыть дверь. Ту, что не откроется никогда. Ту, из-за которой сегодня Сириус и Регулус лишатся отца. Ту, из-за которой Дарио Смит сегодня будет в гневе крушить свой кабинет в Министерстве. — Мистер Блэк, — подала голос Октавия, когда заметила, как Орион, выбившийся из сил, облокачивается на стену рядом. Он поднял на нее встревоженный взгляд и улыбнулся уголками губ. — Не хотите выпить чашечку кофе? Он раздумывал всего пару секунд, а потом быстро кивнул. Октавия мягко взяла его за руку и повела за собой. Через несколько минут они оказались на берегу моря. Октавия трансфигурировала лежащую на земле корягу в лавочку, а большой камень в кофейный столик. Она жестом пригласила Ориона сесть рядом, когда на столе появился свежесваренный кофе. Они сидели на берегу моря. Теплый итальянский ветер путал аккуратно уложенные волосы, ласкал бледную кожу, пробирался под всегда идеально застегнутый костюм. Орион закрыл глаза и аккуратно прикоснулся губами к чашке. Шум прибоя и крики чаек слились в единую мелодию. Мелодию последнего заката его жизни. Небо загорелось красными и оранжевыми всполохами, отчего Блэк, открывший глаза, улыбнулся. Он посмотрел на Октавию, по щекам которой катились слезы. Она плакала беззвучно, не выдавая внутреннюю истерику. Боялась, что так все испортит. Орион аккуратным движением, совершенно по-отечески, смахнул катившуюся по ее щеке слезу, из-за чего девушка виновато на него посмотрела. В ее распахнутых глазах он видел столько боли и отчаяния, что самому захотелось зарыдать. Зарыдать от осознания, что последние часы своей жизни он проводит не с семьей. Когда солнце село, Орион попросил вернуться в поместье. Сердце глухо застучало, когда они оказались в гостиной. Перед тем самым камином, из которого он появился два дня назад. Старший Блэк, не говоря ни слова, повернулся к Октавии и тепло обнял. Так, как Октавию обнимал только Сириус. Крепко и искренне. — Передай Сириусу, что мы его любим и очень скучаем, — прошептал Орион на ухо девушке и, не дождавшись ответа, скрылся в зеленом пламени камина.***
В доме на площади Гриммо, 12 было пусто и холодно. Орион еще утром попросил Вальбургу проведать Регулуса во Франции. Он понимал, что Дарио не остановится, если в доме будут свидетели. Блэк сидел в своем кабинете, с тяжелым сердцем смотря на единственную семейную колдографию, на которой Сириус не выглядел еще как бунтарь, а Регулус еще совсем ребенок. Ее сделал Сигнус, брат Вальбурги, когда они всей семьей собирались на дне рождения дяди Поллукса. Орион провел пальцем по колдографии, остановившись на фингале под глазом Сириуса. Усмехнулся, вспомнив, как в тот день его сын подрался с Беллатрисой за право быть капитаном в домашнем квиддиче. — Предаешься воспоминаниям? — голос Дарио разрезал тишину кабинета Блэка. Орион внимательно посмотрел на мужчину, появившегося из темноты. Совершенно без страха, потому что этот ублюдок не заслуживал никаких чувств. Никаких, кроме отвращения. — И тебе добрый вечер, Дарио, — Блэк положил колдографию на стол и сложил руки домиком. Смит шагнул к его столу и исподлобья посмотрел на мужчину перед собой. Испепеляюще. Тяжело. — Ты не выполнил условия нашей сделки, — Дарио аккуратно вытащил из рукава своей черной мантии палочку. Орион глубоко вздохнул и поднялся со своего места. Встал напротив Смита и совершенно невинно улыбнулся. Чтобы он понимал, что Блэк не боится его. — Это было невозможно, — одними губами. Тихо, чтобы Дарио еле уловил. — И ты это знаешь. — Мы не магглы, чтобы для нас было хоть что-то невозможно, — выплюнул Дарио, шагнув к Ориону. — Быть хорошими родителями, например, — усмехнулся Блэк, вызвав искреннее недоумение у Смита. Он нахмурился и перехватил свою палочку. — Мы с тобой в этом явно не преуспеваем. — Я хотя бы не вырастил предателя крови, — выплюнул Смит, резко приставив палочку к горлу Ориона, отчего тот закашлялся. Глаза Дарио вспыхнули в темноте комнаты, а желваки на его лице отчетливо задвигались. Бесился. — Не думал, что у Октавии больше нет брата, — усмехнулся Орион, с удовольствием смотря на то, как Смит начинает закусывать щеку. Он смотрел на него исподлобья, крепко прижимая палочку к его горлу. Блэк видел, как он пытался что-то сказать. Едкое и мерзкое. Такое, чтобы подкосить Ориона. — Надеюсь наши дети станут прекрасной парой. — Никогда! — выкрикнул Смит, совершенно по-маггловски ударив Ориона по щеке. Так, что тот пошатнулся и схватился за столешницу, чтобы не упасть. Дарио угрожающе наступал. Он скалой возвышался над Орионом, с силой сжимая палочку в руке. — Моя дочь никогда не станет путаться с Блэками! — Думаешь? — усмехнулся Орион и с вызовом посмотрел на разъяренного Дарио. — Знаю! — он занес палочку над головой и одними губами прошипел: — Авада Кедавра! Орион обмяк на полу. Его стеклянные глаза смотрели прямо на Дарио, из-за чего мужчина хмыкнул. Он удовлетворенно смотрел на свою работу, когда в темном кабинете появилась полоска света. Смит обернулся на звук открывающейся двери так резко, что на секунду закружилась голова. Перед ним, зажав рот рукой, стояла Вальбурга. — Кто вы и что вы сделали с моим мужем? — сердце гулко ухнуло где-то в груди, когда волшебница попыталась открыть дверь пошире, чтобы разглядеть преступника. Тревога скрутила низ живота, из-за чего Дарио в следующую же секунду шагнул вперед и, не колеблясь ни секунды, выпустил из палочки зеленый луч, от которого Вальбурга рухнула на пол безвольной куклой. Послышались быстрые шаги на лестнице, из-за чего Дарио, лихорадочно осмотревшись вокруг, поспешил трансгрессировать. Туда, где его точно не ждут. Октавия вжалась в кресло, когда перед ней возник отец, крепко сжимающий палочку в дрожащей руке. Он смотрел на дочь исподлобья своими бешеными серыми глазами, в которых плескался дикий огонь. Девушка поежилась, когда уголки губ Дарио дернулись, создав на его лице подобие улыбки. Кривой и неестественной. Грубой. Он выглядел так пугающе, что внутри все скрутилось в один тугой нервный комок. Он стоял на месте всего пару секунд — всматривался в перекошенное от испуга лицо дочери. Подрагивающие ресницы, распахнутые широко глаза и абсолютно потерянный взгляд. Она хваталась за книгу в руках как за спасательный круг. Последнюю преграду, отделявшую ее от отца. Дарио в один шаг оказался рядом с дочерью и грубо схватил ее за лицо. Его пальцы сильно вжались в нежную кожу щеки, отчего Октавия зашипела и дернулась, стараясь вырваться из его захвата. Но он не дал ей двинуться — лишь сильнее сжал пальцы. — Мне больно, — прохрипела Октавия, сдерживая выступающие на глаза слезы. Дарио не говорил ни слова. Просто смотрел в глаза, будто пытаясь прочитать ее мысли. Смотрел уничтожающе, грозно. Так, как не делал никогда до этого. Октавия вся сжималась от ужаса. Она боялась, что отец что-то узнал. Что мистер Блэк сказал ему про нее и Сириуса. Этот животный страх заполнял каждую клетку тела, мешал думать и сдавливал легкие. В следующее мгновение Октавия застонала, когда отец грубым движением стащил ее с кресла и бросил на дощатый пол. Его тяжелые шаги набатом отдавались в голове. Она чувствовала, как бешено бьется ее сердце в груди, как кровь стучит в висках, не давая думать. Воздух разрезал звук бьющегося стекла — осколки вазы над головой Октавии разлетелись по полу, посыпались на голову и одежду девушки. Она вскрикнула и попыталась отползти, но крепкие руки Дарио схватили ее за плечи. В следующую секунду Октавия широко раскрыла глаза и загнанно задышала. Рукой накрыла горящую щеку, неверяще смотря на отца. Он тяжело смотрел на нее исподлобья, сжимая свою палочку в руках. Она угрожающе посверкивала, отчего Октавия сжалась. Страх. Она вся превратилась в одно отвратительное животное чувство. Страх. — Ты никогда не посмеешь спутаться с Блэками, поняла? — голос отца растворился в огне камина. Октавия загнанно смотрела на него, с ужасом понимая, что отец только что впервые поднял на нее руку.