Смотрящий

Минерва поджимает губы и вручает ключ от ячейки в Гринготсе в его ледяные руки. Северус физически чувствует бледность своего лица, он принимает портключ в ближайшую к дому аппарационную точку и нажимает на пластмассовый брелок так быстро, что для него прощальная речь директрисы обрывается на вступлении. Конечно портрет Дамблдора висит в директорском кабинете, где еще ему находиться? Однако видеть и слышать Альбуса, одновременно мертвого и такого живого на холсте, немыслимо тяжело, и старая пружина в желудке Северуса снова заводится на все обороты. Его мутит. Его, Мерлин побери, все время мутит, будто он, грязный червь, слишком высоко поднялся, и земля манит назад в свою чернь, дергает вниз прямо за кишки. Старый добрый друг, наставник, герой всей магической Британии, который солгал и ради общего блага почти отнял у Северуса последнее, что позволяло считать себя не до конца опустившимся магом. За одну мысль: «Зато мелкий Поттер жив», — Снейп сам отпускал себе все грехи, взятые на душу во время Пожирательских рейдов. «Поттер живой». Поттер до сих пор жив и здоров, хоть и немного не в себе, раз спутался с младшей Уизли. Северус тоже не в себе — много. Входная дверь закрывается с громким хлопком, софа тонко скрипит и проваливается под весом старого бывшего преподавателя зельеварения. Он полтора года был уверен, что Поттер обречен, а оказалось, что шансы на его выживание были достаточно большими. Полтора года Северус выжигал себя изнутри, почти не спал, пытаясь найти лазейку, натыкаясь на директорские отказы показать ему некоторые важнейшие гримуары, а Поттер теперь живой. Альбус все знал, но молчал. Что он ожидал от портрета? Слезных просьб о прощении? Альбус не ведал сожалений даже после смерти. С другой стороны, возможно, фраза «Северус, прости меня, мальчик мой» была бы еще более пустой и мерзкой, чем молчание о прошлом. Да и не стал бы Дамблдор признавать свои ошибки при Минерве, проклятый рыцарь света без страха и упрека. Снейп переворачивается, отмахиваясь от тяжелых мыслей, пытается устроить ногу поудобнее, чтобы не ныло колено, вспоминает о комнатах в Хогсмиде, которые обещала директриса. И будет все как прежде: голодная пресса либо сделает его святым с подачки Поттера, либо сущим дьяволом, общественность узнает, где он живет, и тогда Северус станет главной мишенью послевоенного времени. Нет, он не избавится от своей крошечной лондонской норы: это будет его тихим, вооруженным до зубов углом паранойи, его запасным планом, его надежным тылом. Чтобы суметь отбиться, ему необходимо снять блоки с ауры. Снейп с кряхтением поднимается с софы, роется в сундуке, достает нужный флакон и вытряхивает две капли зелья себе на язык. Снадобье обволакивает небо и горло тонкой, будто нефтяной, пленкой, оседает на зубах, отдает в нос слабым запахом аниса. Северус сглатывает и малодушно тянется за снотворным: одного унизительного момента перед бывшими студентами ему хватило с лихвой, а последствиями в этой ситуации можно пренебречь. В спальне, погруженной в мрак, незаправленная постель, и он валится на нее одетым. Брюки и рубашка Северуса, вероятно, уже начали пахнуть, но он настолько привык к этому запаху, что не замечает его. Старые тряпки, в которые облачен Снейп, такие же мерзкие, как их бывший владелец — трижды проклятый старик Тобиас. Будь все и всё трижды проклято, все, кроме Поттера: тот и так с лихвой получил за всю его короткую жизнь. С Поттера достаточно. Его икры скручивает изнутри ноющая боль, но мутное марево снотворного уже окутало сознание. У Северуса все ломит, и он уже сбился со счету, какие зелья нужно принимать, чтобы успокоить страдающее тело. Это старческое чувство — полная уверенность, что дальше будет только хуже, и ничто уже не сможет остановить запущенный механизм разрушения, все попытки тщетны, а надежды на сексуального партнера, пусть даже маггла, откровенно смехотворны. Среди общей агонии души и тела маячит лишь один плюс: растерзанное горло и блеклые шрамы, которые притягивают взгляд, совершенно его не беспокоят. Северус засыпает с ноющей болью, а просыпается в чудовищных муках, он не может пошевелиться: настолько свело мышцы. Около часа Снейп пытается переждать спазмы, потом, наконец, с трудом добирается до сундука, принимает релаксант и сползает на пол. Он знал, что сочетать вчерашние зелья было нельзя, он знал о последствиях, но недооценил их силу. Он по инерции выдерживает начало дня, ежедневную рутину: ванную, мазь, завтрак, но сил прогуляться до Теско Северус не находит. У него подрагивают колени, и сама мысль о том, что днем необходимо будет явиться в Хогвартс, чтобы начать обустраивать свои покои, приводит его в холодный ужас. Никто не должен видеть его в таком состоянии, это унизительно. Такие мысли прекращаются, когда Северусу становится хуже: все плывет, как в тумане, он чувствует вязкую и мутную нерасторопность голого сознания — все ментальные щиты лопаются мыльным пузырем. До боли знакомый потолок над софой говорит ему, что его жизнь никуда не движется, и он застрял на самом дне: жалкий старик среди полных жизни юнцов, они выпили всю кровь и бросили его, когда больше ничего не осталось. В дверь стучат, и Северус на негнущихся ногах доходит до коридора. Ему больше нечего отдать, так он и скажет. Они растопчут его, вытрут ноги и плюнут в душу, но он пуст внутри, как флакон с выпитым до дна зельем — только воздух есть, да и тот заканчивается. — Сэмюэль? Вы дома? Сэмюэль! — охает соседка, миссис Йейтс, глядя на него сквозь щель приоткрытой двери, и без спроса протискивается в его квартиру. Даже престарелая леди может без усилий отодвинуть его в сторону. Пустопорожний, он слаб и жалок. — Только не снова… Вызвать доктора? Корабль его бренного тела дает крен, и миссис Йейтс придерживает его за локоть. — Боже милостивый, ложитесь немедленно! Северус оглядывает прихожую и гостиную, инстинктивно убеждается, что все котлы и черпаки надежно спрятаны, и послушно обрушивается на софу, проваливаясь сильнее в мыльные липкие мысли. Соседка убегает в свою квартиру и возвращается с тряпками, начинает отчаянно смахивать пыль. — А воздух-то какой! — восклицает она и распахивает окна настежь. Воздух отравлен, Северус отравлен, рано или поздно это должно было случиться: то, что не сумела завершить Нагини, он завершит самолечением. Единственное, чего Снейп до дрожи боится — это стать призраком после смерти. Да уж, Поттер не будет счастлив заполучить беспокойную тень своего бывшего профессора, следующую за ним по пятам. Сопляку и так досталось, чаши весов справедливости должны быть уравновешены. Не Уизлеттой, конечно, но… Квартира окунается в прохладу, и Северус невольно ежится. Миссис Йейтс сдергивает покрывало со спинки софы и накрывает его, как маленького ребенка. Северус чувствует себя последним флобберчервем, но сил сопротивляться бойкой соседке у него нет. Она напоминает ему его мать, такую же заботливую и безотказную, и на секунду он даже видит постаревшую Эйлин Принц с виноватой грустной улыбкой, но морок быстро спадает. Снейп помнит мать молодой, такой она навечно и осталась на фотографиях. Соседка недовольно охает, и он смутно осознает, что, возможно, со стороны его квартирные условия не выглядят приемлемыми, да и сам Северус сейчас больше напоминает инфери, а не среднестатистического 37-летнего мужчину. Только когда миссис Йейтс входит на кухню и одобрительно хмыкает, Снейп почти улыбается, ведь кухня — это его стерильная лаборатория, горячее сердце его жилища, а все остальное пусть горит синим пламенем. Сам он уже сгорел и теперь мучается от фантомных болей. — Сэмюэль, посмотрите же на меня, — просит соседка, возвращаясь в гостиную. — Что болит? У вас температура? Или это снова обострение? Северус прикрывает глаза и произносит: — Обострение, как в те разы. Просто нужно переждать. Он не говорит: «Все мышцы ноют, потому что я старый дурак и смешал два несовместимых зелья, голова мутная от плохо сваренного снотворного, болит профессиональная гордость, ведь скорее всего тот, кто варил снотворное, учился именно у меня. Дискомфорт в горле на фоне общего недомогания я практически не замечаю». Он также не говорит: «У меня проблемы с эрекцией, я чертов недоволшебник, который не может использовать свою палочку по назначению». Тем более он не говорит, что живет по инерции и ждет, когда все кончится. Вместо этого Северус с неудовольствием признает: — Наверное, у меня депрессия. Вы были правы, миссис Йейтс. — Сэмюэль, только помните, что вы не один. Вы всегда можете обратиться к вашей старой соседке, и я буду очень рада вас видеть, — женщина смотрит на него почти по-матерински и мягко улыбается. — Я вам на столе оставлю обезболивающее и телефон психолога. Не упирайтесь, свяжитесь с ней, когда будете готовы. Может, вам сначала позвонить кому-то из своих молодых людей? Северус с трудом вспоминает эпизод недопонимания с оборотным зельем, горько хмыкает и переводит тему. Он благодарит сердобольную соседку за ее участие и помощь, обещает подумать об услугах психолога и, наконец, говорит, что хотел бы отдохнуть. Миссис Йейтс явно не хочет оставлять его одного в таком состоянии, но понимает, что Северусу нужен покой, поэтому она берет с него обещание вызвать доктора, если ему станет хуже, и уходит к себе, ворча под нос что-то про глупую мужскую гордость. Северусу плохо и чудовищно стыдно перед престарелой магглой, что она увидела его в таком плачевном состоянии. Чем дальше, тем хуже ему становится, сознание мутится, и выход видится только один: обратиться к Поппи. Снейп еле слезает с софы, глотает общеукрепляющее и обезболивающее, принимает душ, тщательно моет волосы, освежает одежду заклинанием — от магии не немеет рука, просто накатывает еще большая слабость — надевает пальто и активирует портключ в Хогсмид. Первая попавшаяся молодая ведьмочка бледнеет под его взглядом, и на низкий хрип: «Где Помфри?» — молча указывает пальцем на дом поблизости, не смея раскрыть рот. Северус кивает, тащит свое тело к деревянной двери и громко стучит. — Бодроперцовое будет через час, подождите немного, — с порога заявляет медведьма, потом сдавленно охает. — Северус! Через секунду его подхватывает Мобиликорпус, через две секунды он с облегчением теряет сознание, а когда очухивается, не может понять, утро сейчас или вечер. Назойливо гудят сигнальные чары, за белую ширму заходит Поппи и, неодобрительно глядя на него, складывает руки на груди. — Все не так плохо, — отрицает Северус, а медведьма укоряюще молчит в ответ. — Это был оправданный риск. Думаешь, я бы не заметил, будь это серьезно? — Мужчины, — устало бормочет она себе под нос, взмахивая волшебной палочкой. — Двое суток без сознания у него не серьезно! Северус, еще пять дней я не выпущу тебя из палаты. Он очень хочет возмутиться, но Поппи сейчас сильнее Снейпа во всех смыслах, а силу он признавал всегда. С медведьмы станется приколдовать его к кровати, кормить с ложечки и пользоваться весьма неприятными санитарными заклинаниями. — С коленом теперь все в порядке, со спиной и шеей тоже, — недовольно продолжает Помфри. — Пока будешь пить зелье, восстанавливающее кровообращение. Никаких дополнительных зелий, ты уже наломал достаточно дров. Строгий постельный режим, правильное и регулярное питание. Когда встанешь на ноги — нетравмоопасный спорт вроде ходьбы или восточных практик. Никакой метлы, никакой магии, никакого геройства: все сделают за тебя, ко мне уже заходила Лилит Беннетт. Помнишь такую? Назначена тебе ассистенткой, будет следить, чтобы ты не перегружал себя. Северус молчит и считает секунды до конца мучительного срока в пять дней. — Гарри тоже несколько раз был здесь, видимо, кто-то ему рассказал, что ты при смерти. Снейп невольно дергается и шипит: — Не пускай сюда Поттера, пусть он лучше делами займется! — Северус, мальчик беспокоится о тебе! — возмущается Поппи, но бывший преподаватель зельеварения упорно стоит на своем. Снейп, может, тоже беспокоится о сопляке, но это совершенно не значит, что они должны видеться. Вполне возможно беспокоиться друг о друге дистанционно. — О, а вот и мисс Беннетт. Заходи, он уже проснулся, — зовет Помфри, и Северус вздыхает, собираясь с силами, чтобы встретиться с внешним миром. Девчонка напоминает ему Грейнджер: неуемная энергия пополам с гипертрофированным чувством справедливости. — Профессор Снейп! — громко приветствует она, и голова Северуса моментально начинает гудеть. — Уже не профессор, мисс Беннетт, — отвечает он. — Прошу вас, зовите меня Лилит, а то я чувствую себя как на уроке! — трещит девчонка, но сразу же осекается. — Ох, простите, я не сразу поняла, конечно, как вам удобнее, я совсем не настаиваю… — О чем вы? — Снейп резко прерывает поток ее оправданий. — Ну как же, имя Лилит так похоже на Лили, я не хотела бы вам напоминать… Все знают о вашей героической любви. Простите, пожалуйста. Северус закатывает глаза. Мерлин Великий, за что ему это все? — Лилит, попросите директора Макгонагалл зайти ко мне, когда у нее появится свободное время. — Да-да, конечно, я сейчас ей передам! — девчонка вскакивает на ноги и почти бежит к выходу из палаты. — Никакого геройства! — кричит Поппи из холла, и Снейп глубоко вздыхает. Он успевает поесть и почитать Пророк до того, как Минерва находит время почтить его своим присутствием. — Ну и напугал же ты нас, Северус. Одна из наших помощниц прибежала в панике, что видела тебя при смерти. — Чрезвычайно слабонервная особа, склонная к преувеличению. Непонятно, что такие впечатлительные ведьмы забыли в месте, где буквально несколько месяцев назад была настоящая резня, — недовольно отвечает Снейп. — Тем не менее, слухи летят быстро. Кингсли уже в курсе, что ты вернулся в Хогвартс, они организуют прием и торжественное вручение ордена Мерлина второй степени. Поппи еле отбила тебе пять дней на восстановление, — Минерва внимательно смотрит на его выражение лица, потом добавляет. — Нет, ты не можешь отказаться. Он действительно не может, ничего не может, остается только плыть по течению в надежде, что за поворотом его не вынесет на скалы, и с мрачным удовлетворением быть уверенным, что вынесет и разнесет в клочья. Третьим посетителем его палаты становится Поттер. Северус слышит его тихий разговор с Помфри, закатывает глаза, бормоча непечатное об упертых идиотах, и притворяется спящим. Дверь отворяется, и Поттер растерянно останавливается на пороге. Слава Мерлину, он не стремится говорить в пустоту, раскрывая душу бывшему профессору так, как не осмелился бы сделать в лицо, поэтому топчется на месте несколько мгновений, а потом тихо уходит, вероятно, даже на цыпочках. Северус облегченно выдыхает. Он узнает от Лилит примерный распорядок дня Поттера, и назначает себе терапевтические перерывы на сон в те моменты, когда Герой может быть свободен от обязанностей на стройке. Мисс Беннетт выдумала себе какую-то историю про то, что сам вид Героя напоминает Северусу о его сердечной потере, поэтому рьяно препятствует Поттеровским попыткам наладить контакт. Снейпу это только на руку. На четвертый день вынужденного безделья Северус чувствует себя разжиревшим, отоспавшимся за всю жизнь и относительно здоровым. Его походы в уборную больше не сопровождаются болью во всем теле, да и горло не ноет. Предательская мысль сидит в голове, что следовало обратиться за помощью раньше, но она лишь сыпет соль на рану, которая осталась от его гордости. Он пытается не думать о прошлых событиях, он почти спокоен, окруженный знакомой атмосферой волшебства, знакомыми людьми. Возможно, именно этого Северусу и не хватало все это время. Неодиночества. Лилит говорит ему: — Гарри Поттер слишком настойчив! Я не выдержала и сказала ему, что если человек постоянно находит отговорки, то, может быть, уже стоит понять намек. Он смотрел на меня как на безумную! Объяснила ему на пальцах, что вы и так слишком много потеряли на этой войне, что стоит вас оставить в покое, особенно это относится к ЕЁ сыну. Вроде понял. Она болтает ногами, сидя на стуле рядом с его койкой, рассказывает о восстановлении Хогвартса и снова о Поттере: — Гарри сейчас работает с артефактологами, есть проблемы с защитным контуром. Что-то у них там не получается, но он подключил болгар, так что у нас скоро все будет даже лучше прежнего. Лилит упоминает Поттера практически постоянно, и Северус начинает думать, что, возможно, она питает к нему нежные чувства. Девчонка, несомненно, лучше Джиневры, она умна, более сдержанна и открыта, она женственна — выросшая с шестью старшими братьями соплячка Уизли и в подметки не годится чистокровной Беннетт. — Мы очень рады, что вы снова с нами, — признается Лилит. Это, конечно, полный вздор, довольных в Хогвартсе можно пересчитать на пальцах одной руки. Снейп не говорит это, он лишь ворчливо произносит: — Кто-то должен следить за тем, чтобы вы не доломали школу окончательно. Помнится, во время обучения вы часто пытались это сделать. Лилит довольно улыбается, будто и правда рада, что он вернулся к магам. В принципе, он никогда не верил в ум подрастающего поколения, и доказательства этому продолжают прибывать. Вечером пятого дня Поппи осматривает его, недовольно поджимает губы, строго-настрого запрещает пить какие-либо зелья и отпускает с обещанием проверяться каждую неделю. Северус выходит на темную улицу, потом внимательно оглядывается, просчитывая свои дальнейшие действия. Ему надо остаться, ему хорошо здесь. Несмотря на мучительные годы на посту преподавателя, Хогвартс — это его дом, тут и стены лечат. Конечно, с бывшими студентами будет непросто, но к ненависти он привык, она окружала Северуса черным, как его мантия, коконом, она помогала ему выжить, тренируя неусыпную бдительность и быстроту реакции. Одна неделя постельного режима в Хогвартсе дала Северусу больше, чем все его зелья, вместе взятые, и чувство собственной нужности окутало его со всех сторон. В конце концов, в Хогвартсе есть Поппи и Филиус — пусть даже от их дружбы уже ничего не осталось — и этого достаточно для ощущения привязанности к разрушенным стенам школы. Снейп нажимает на брелок-портключ и переносится в Лондон, и в ту же секунду, когда он делает вдох, тяжесть на душе возвращается. Сумрачные переулки шепчут о смерти, а убогая квартира встречает его холодом из незакрытого окна, о котором Северус совсем забыл. Ему нужен один вечер, чтобы собрать свои вещи, и он покинет эту квартиру. Если его проклянут в Хогвартсе, помогут Помфри и, возможно, Флитвик, а если помочь уже будет нельзя — Северус уйдет в окружении хороших волшебников. Эта мысль странным образом успокаивает его. Осенняя сырость пробралась в гостиную, и Снейп не снимает пальто, когда проходит в комнату. Он с тщанием раскладывает ингредиенты и готовые зелья, фиксирует флаконы в сундуке, готовя их к небольшому переезду. Северус произносит уменьшающее заклятье, и магия бежит по венам тепло и уютно, как в молодости. Он подходит к столу и скидывает с него белую маггловскую кружку без рисунка, потом взмахивает палочкой: «Репаро! Вингардиум левиоса». Магия слушается, не причиняя дискомфорта, и бурлящий пузырь довольства заполняет его грудь. Он вернется прямо сейчас, не будет ждать утра. Северус прячет сундук в зачарованном кармане пальто, хлопает дверью, практически слетает вниз по лестнице, пытаясь прочувствовать плавное сгибание коленного сустава, насладиться отсутствием боли. Он должен будет как следует поблагодарить Поппи, потому что обычным заживляющим и противовоспалительным здесь не обошлось — он пробовал. На улице прохладно и сумеречно, зажглись фонари, книжная лавка поблизости уже закрыта, а вывеска интим-магазина все так же манит своим бесстыдством. Он завороженно смотрит на нее, размышляя о гигантских фаллосах и небритых мошонках, когда рядом слышится тихое покашливание, и Северус дергается от неожиданности. «Амбридж», — невольно всплывает в голове. — Годфри Бейкер, — представляется мужчина, открыто улыбаясь. Северус помнит его, как помнит все свои упущенные возможности: это тот самый невысокий шатен из сексшопа, двусмысленно предлагавший поделиться мыслями по поводу порнографии. — Мы встречались в… — Годфри кивает в сторону похабной вывески, — магазине. Вы выглядели очень задумчивым сейчас. Планируете, как провести свободный вечер? Снейп смотрит в светло-карие глаза мужчины и с легкостью читает поверхностные мысли: вполне определенное интимное желание, никаких отголосков агрессии. Вторые шансы в его жизни выпадают нечасто, и он судорожно соображает, как поддержать интерес маггла. Северус достаточно начитан, чтобы понять, что от него ожидается какой-то сигнал эротического характера, поэтому он осторожно произносит: — Действительно, в Лондоне тяжело по-настоящему расслабиться, и я в раздумьях. Северус говорит тихо, низким голосом, пристально глядя Годфри в глаза, чтобы уловить чужую реакцию. Мужчина довольно улыбается, смотрит по сторонам и открыто предлагает: — У меня дома достаточно обширная видео-коллекция. Не хотите взглянуть? Если бы Северус сейчас не копался в голове у маггла, он бы пропустил этот завуалированный намек, но Годфри думает так громко, что приглашение невозможно понять неправильно. Неужели это настолько легко, просто подойти и предложить близость мужчине? Неужели маггл не боится нарваться на отказ, гомофобное отвращение, скрытый садизм в постели? Но нет, в голове у Годфри нет мыслей о возможных последствиях, только радостное возбуждение, искренность и мимолетная фантазия о взгляде Северуса, когда он кончает. Снейп не уверен, что вообще способен на такое выражение лица. Если все и правда просто, то он всю жизнь валял дурака, подавляя свое неуместное желание, пытаясь игнорировать совершенно нормальную часть жизни любого половозрелого мужчины вместо того, чтобы так же легко и чувственно наслаждаться каждой минутой? Он старый дурак и слепец. Он говорит: — Да, это было бы приемлемо. Меня зовут Северус, — и жмет протянутую руку. Мужчина ведет его в сторону парка, занимая паузы бездумными разговорами о погоде и чертовых консерваторах, и Снейп чувствует себя на удивление комфортно, вежливо поддакивая в нужных местах. Он опасается сделать что-то не то или не сделать что-то нужное, он хочет залезть магглу в голову, чтобы соответствовать всем его ожиданиям и не разочаровать. — Вот и мой дом. Прошу, Северус, проходи. Квартира Годфри небольшая и скудно обставленная, он подает Снейпу стакан с виски и подзывает его к полкам. — Достаточно странное хобби для тридцатилетнего мужчины, я понимаю, — хмыкает он, обводя рукой несколько полок, заполненных видеокассетами с непристойными названиями и замершими фотографиями обнаженных мужчин на обложках, — но иногда это единственный способ снять стресс, если нет подходящего партнера. Годфри проводит пальцами по верхнему ряду своей коллекции, оглядывает ее, будто любуется, и ждет реакции, но Северус, не имея возможности установить зрительный контакт, не до конца понимает, как ему нужно продолжать общение. Стоит сократить дистанцию прямо сейчас? — Хочу посмотреть что-нибудь на твой вкус, — наконец отвечает он. Маггл удивленно приподнимает брови, будто ожидал совсем не этого, но исправно тянется к одной из верхних видеокассет, вставляет ее в проигрыватель и включает телевизор. — Садись на софу, чувствуй себя как дома, — произносит он, потом показывает коробку от кассеты. — Красиво снято, хотя и не очень откровенно. Как раз для настроения. Годфри одаривает его открытой улыбкой, выключает свет и усаживается на софу совсем рядом, так, что его бедро плотно прижимается к Снейповой ноге. Близость мужчины — это наслаждение, и Северус смакует каждый момент, еле дыша. Диктор в телевизоре начинает говорить о совершенстве мужского тела, а он чувствует это тело рядом с собой, эти жесткие мышцы и силу, и сам не до конца верит в происходящее. На экране двадцатилетние юнцы опускаются на стол, страстно целуя друг друга, и у Северуса перехватывает дыхание. Он никогда в жизни не видел подобного: картинки не передавали движение и страсть, от которых волосы на загривке встают дыбом. Когда рука Годфри опускается на его колено, Снейп резко всасывает воздух в легкие, почти задыхаясь. Это слишком внезапно, слишком быстро, пульс бьется в голове бешеным заколдованным бладжером, как тот, который переломал Поттеру кости на втором курсе. К этому жизнь его не готовила. Снейп сможет вытерпеть не одно Круцио, но чувственные удовольствия для него чужды, у него нет защиты перед ними. Паранойя возвращается с утроенной силой: Северус познакомился к Годфри полчаса назад, а опытный окклюмент сможет выставить подложные эмоции напоказ. Однако если он не пересилит себя сейчас, он может никогда больше и не получить шанса дотронуться до зрелого, сильного мужского тела. Выбор мучителен, но Северус думает: «Умирать не страшно, страшно — жить», — разворачивается и неловко, почти целомудренно целует маггла в губы. В него не летит Авада, но ощущается именно так, когда Годфри открывает рот и с довольным вздохом притягивает Северуса к себе ближе. Его объятья крепкие, вышибающие воздух из легких своей несдержанностью и пылом, и Снейп позволяет вести себя, повторяет движения, исследует чужой рот и тело, как новый феномен зельеварения, с тщанием и восторгом. Годфри стягивает рубашку через голову и отбрасывает ее на спинку софы, потом тянется к высокому вороту рубашки Северуса, но Снейп судорожно вцепляется в его запястья и низко шепчет: — Моя одежда останется. Мужчина замирает, и Северус проклинает себя, что спугнул момент, однако раздеться, показать свое уродство, он не может физически. Его парализует сама мысль открыться кому-то, и Снейп делает отчаянную попытку отвлечь Годфри, расстегивая его ширинку и обхватывая полувозбужденный член рукой. Маневр срабатывает, и маггл сдается на его милость, откидываясь на спинку софы. Северус хочет его, так хочет его член, что аж давится слюной, но любые попытки дотронуться до себя в ответ он пресекает мертвой хваткой на запястьях. Это особенное чувственное наслаждение — видеть и ощущать, как обладатель такой силы и настойчивости выгибается под его руками, шумно дышит и вскидывает бедра, чтобы быстрее вбиваться в ласкающую ладонь. По сравнению с ним Снейп ничтожен, раздроблен, ненормален, и их близость порочит неиспорченного маггла, который, скорее всего, в своей жизни вряд ли видел настоящее насилие и бесчеловечную жестокость. Северус не хочет, чтобы Годфри пожалел об этом вечере, поэтому он действительно старается: осторожно сжимает яички, ласкает торс, не переставая прочувствованно дрочить, вдумчиво, тщательно оглаживая чужой твердый до красноты член. Он хочет взять его в рот, но боится подавиться и опозориться, поэтому просто припадает губами к низу живота, жарко целует и глубоко вдыхает терпкий мужской запах. — Я сейчас кончу, — выдыхает Годфри, зажмуривается, и его сперма выплескивается Снейпу на ладонь. В сумраке комнаты мерцает экран телевизора, где два атлета страстно заглатывают глубоко в горло чужие члены. Северус больше не может терпеть ни минуты, это совершенно невыносимо. — Мне нужно уйти, — хрипло выдавливает он, хватает свое пальто и чуть ли не выбегает за дверь. На его коже быстро остывает чужое семя. Он безнадежен.