Смотрящий

Если на плечи Северуса сегодня свалится еще один камень, он рухнет на землю, как карточная башня. Это оскорбительно: растерявшие всю спесь болгары все еще живы, здоровы и в замке — будь на их месте любой слизеринец, не факт, что его бы доставили до аврората невредимым. Деятельный серпентарий рассылает десятки писем бывшим выпускникам факультета с просьбой о помощи: слизеринское крыло — дело чести для всех, кто когда-либо носил зеленый герб на своей мантии, а болгарам нет доверия. Некоторые приезжают сразу же, заставляя директрису безустанно подписывать разрешения, а авроров — нервничать, совы снуют повсюду, а потом является она с бригадой французских строителей, и предплечье Северуса жжет воспоминаниями о Непреложном обете и том, что последовало дальше. — Нарцисса Малфой искала тебя, — говорит директриса. У него челюсть сводит от ее имени. Как те пресмыкающиеся, преследующие жертву после укуса, дожидаясь смерти от яда, миссис Малфой, урожденная Блэк, хочет вонзить благодарность ему в живот, наверняка попытаясь вынудить Северуса помочь ее семье. Когда Снейп думает об этом, его начинает мутить, поэтому он покупает в Трех Метлах бутылку трескучего рома и трусливо сбегает в Лондон. В столице снова дождь, и холодные капли бодрят его. Он накладывает чары и прогулочным шагом идет мимо парка, размышляя о слизеринцах. Газеты молчат о том, что происходит в Хогвартсе, все больше и больше распаляясь на тему гомосексуализма, и вот уже появились интервью с бывшими студентами, которые клялись, что Северус Снейп всегда был старым извращенцем и заставлял драить котлы нагишом на отработках. Но про слизеринцев — ни слова. Все выпускники приехали скрытно, пожертвовали некоторую сумму или предложили другую помощь, а потом уехали, завещав немедленно связаться с ними, если возникнет хоть что-то, где они смогут помочь. Они отыграются позже, когда Хогвартс снова будет открыт. Бывший профессор зельеварения размеренно петляет мимо театра и магазина, снова обходит пустынный во время дождя парк, выходит к своей улице и замечает знакомую фигуру в дутой куртке, стоящую у его дома. Снейп даже не чувствует досады, только усталое любопытство: как, ну как тот узнал, что Северус в Лондоне? — Поттер, что вам надо? Герой сразу строит из себя умственно отсталого, виновато отсвечивая очками: — Профессор Снейп, какое совпадение! Чуть что притворяться дебилом — особая манера, за много лет отточенная Поттером до совершенства. «Что вы делаете в полночь вне Гриффиндорской башни?» — «А уже полночь?» «Как вы узнали про заклинание Сектусемпра?» — «Нашел где-то». «Вы украли жабросли, которые использовали на турнире?» — «Профессор Снейп, я не знаю, о чем вы». Поттер корчит вымученную улыбку, нервно дергает молнию и отводит взгляд. Снейп принципиально ничего не говорит, лишь приподнимает бровь, выжидая несколько мгновений, но упрямый гриффиндорец не произносит ни слова и лишь переминается с ноги на ногу. Бывший студент за ним следил, возможно, начаровал оповестители где-то в районе, только зачем ему это? Особое задание аврората или Минервы Макгонагалл? Снейп выдыхает и идет к подъезду, Поттер разворачивается за ним, будто привязанный, врезается в кого-то, бормочет извинения, и когда Северус краем глаза замечает растрепанные кудрявые смоляные волосы — точь-в-точь как у Лестрейндж — на секунду его сердце уходит в желудок от воспоминания. Он не раз видел эту тихую странную женщину у своего дома, когда просиживал у окна часы, наполненные паранойей: она разносила почту по утрам. Поттер тоже оборачивается, и Снейп видит момент, когда тени застилают ему лицо, а рука дергает молнию еще ниже и судорожно пытается нащупать палочку во внутреннем кармане куртки. Он хватает Поттера за шиворот и затаскивает в подъезд, потому что сам Северус, впервые увидев такую похожую на Бэллу девицу, истратил все свои силы на Аваду, но не увидел даже сгустка энергии на кончике палочки — сил не хватило. Тогда, сразу после Финальной битвы, он был раненым зверем, загнанным в угол. Он бы убил магглу, но непростительное лишь выжало из него всю оставшуюся магию до капли, и онемевшие руки оставались бесчувственными продолжениями его тела целые сутки, которые он провел как калека. Яростный магический выброс Поттера ошпаривает его кожу докрасна и плавит жаром воздух. — Поттер, прекратите, Лестрейндж мертва! Это просто маггла! Лестрейндж мертва! Белла погибла в схватке с Молли Уизли, но Герой не слышит, вены на его висках вздулись, и его магия скоро сожжет Северуса живьем, если ничего не сделать. Он на секунду отстраняется, бьет мальчишку по лицу и орет: — Поттер, Мерлин вас побери! Жар магии стихает, и Снейп силком затаскивает бывшего студента вверх по лестнице, в квартиру, и тот заваливается на старую софу. Вид у Поттера совершенно невменяемый, его колотит, и Северус не может разжать его пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в палочку. Все, что связано с ним, постоянно приносит Снейпу одни проблемы, будто прокляты оба, а не один Северус. Поттера нужно на что-то переключить, и Снейп шарит по своим карманам, находит уменьшенную бутылку трескучего рома, развеивает чары и, прижав локтем черноволосую голову, заставляет Поттера глотать из горла. Тот давится, кашляет и пытается отвернуться, но Снейп держит крепко, и бледные золотистые капли скатываются по подбородку и впитываются в дурацкую дутую куртку. Поттер выворачивается, наконец выпускает палочку и хватает Снейпа за плечи, как гигантский кальмар, обездвиживая. — А если он жив? — хрипит Поттер. — Не мелите чушь, — резко обрубает Снейп, и это неприкрытое лицемерие: он сам до сих пор чувствует ужас от любого дискомфорта в левом предплечье. Нельзя всю жизнь жить в страхе, и Поттеру лучше отбросить эти мысли подальше — со смелостью, присущей всем гриффиндорцам. Но Герой еще молод, только сделал шаг из детства, и в прошлый раз, когда Темный Лорд «был убит», все оказалось ложью. С чего Поттеру снова верить словам сейчас? Северус пытается успокаивающе погладить его по куртке, но Поттера начинает трясти еще сильнее: — Мне снится, что все наши выжили, но только из-за крестражей, и они тоже чудовища, и их надо уничтожить, но я не могу… И вы снова единственный, кто способен хоть что-то сделать, — Поттер судорожно всасывает воздух в легкие и продолжает бормотать ему в пальто. — И тогда вы убиваете Дамблдора, Сириуса, Ремуса, Дору, Фреда, моих маму с папой… Снейп отпихивает Поттера от себя и снова пытается заткнуть ему рот бутылкой, тот давится, расцепляет руки и проваливается в мягкую выемку старой софы. Снейп садится рядом и зажимает ему горло, чтобы не дергался и молчал, а Поттер страдальчески пыхтит: «Ненавижу вас!» — в пыльную обивку. У них много общего: Поттер тоже видит мертвецов, и если бы только тот знал, как Северус сам себя ненавидит. Снейп ставит бутылку рядом с софой и пытается достать палочку, чтобы призвать успокоительное, но гриффиндорец изворачивается ужом и валит его на бок. Спина простреливает болью, и Снейп, скривившись, переворачивается на сиденье, чтобы избежать спазма. Поттер вцепляется в него руками и ногами, будто он — единственное, что останавливает Героя от очередного магического выброса, и лучше Поттеру удержаться, потому что кожа Северуса жгуче болит еще с подъезда. — А что если Лестрейндж была сумасшедшей, потому что она тоже разделила свою душу? — шепчет Поттер. — Она изначально была такой, а Темный Лорд никого не посвящал в свои секреты. Прекратите, Поттер, — отрезает Снейп, но из Героя будто выдрали позвоночник, тот задавливает своим весом, дышит часто, не может вдохнуть до конца и, кажется, плачет. Северус неловко гладит его волосы ладонью, и кожу опаляет новой болью, которую он терпит. Он приподнимает руку и вглядывается — все красное и покрыто волдырями, и пусть лучше Герой утрет сопли о его пальто, чем разнесет магией половину района. Снейп растирает его плечи тыльной стороной ладони, где ожоги меньше, и успокаивающе твердит: «Все в порядке». Говорят, что время лечит, но когда уже? — Тише, тише, — бормочет Снейп и, извернувшись, запускает вторую руку в мягкие волосы Поттеровского затылка, массируя, и в этот раз магия не беснуется. Дети не должны были пострадать как Поттер. Дети никогда не должны были быть замешаны. Его бывший студент немного затихает, прижимает мокрое лицо к его шее, скользит ладонями к плечам, и его хватка превращается в объятья. Молодежь восстанавливает Хогвартс, но также находит утешение в друзьях или занимается семейными делами, а сам Поттер теряет контроль над магией, пашет как вол, рыдает в компании своего самого ненавистного преподавателя и явно следит за ним — с Поттером все не так. Мысли Северуса прерывают мягкие губы и нос, прижимающиеся к его щеке. Снейп дергается и скидывает с себя Поттера, чье выражение совершенно безумное: опухшее лицо, вытаращенные глаза, и дышит он, будто загнанная лошадь. Он подается к Снейпу, но тот отшатывается и призывает успокаивающий настой из сундука, морщась от жалящей боли в ладони, заставляет Поттера выпить все оставшееся в пузырьке зелье, потом сбегает в спальню и находит регенерирующую мазь. Кожа рук сильно обожжена, а правая ладонь покрыта сочащимися волдырями: как в открытый огонь засунул. Он, скривившись, смазывает воспаленные руки и щеку, до которой дотронулся губами Поттер — ее тоже жжет. Он проходит на кухню мимо Героя, застывшего истуканом на софе, и забирает с собой бутылку. Поттер безумен. Для молодого мужчины должно быть унизительно так потерять над собой контроль и попытаться найти утешение в первом человеке, который оказался рядом. Поттеру было плохо, но все же Северус не может перестать прокручивать в голове этот непрошенный момент близости, и он чувствует себя насильником — снова. Поттер — его личный круг ада, кармическое возмездие за все грехи, и провинностям нет конца, Поттеру тоже. Нагретый трескучий ром горчит и теплом разливается по пустому желудку. Из гостиной доносится скрип пружин, когда Поттер отмирает и встает, начиная мерить гостиную шагами, то исчезает из вида за стеной, то снова появляется. Снейп охлаждает ром заклинанием и снова прикладывается к бутылке. Поттер очухался, уже хорошо, его лицо уже не такое красное, отек немного спал, и глаза влажно блестят, изредка скрываясь за бликами очков. Даже сейчас Поттер омерзительно хорош собой, и осторожные Поттеровские объятья, тяжесть его сильного тела, жаркое касание губами — все это возвращается и кажется жестокой насмешкой богов над уродом-Снейпом. Северус подходит к раковине и смывает мазь с рук и лица вместе с размякшей слезающей кожей, а потом продолжает пить. В голове уже появляется приятный туман, мышцы расслабляются, и вот этого он хотел от вечера, а не Поттеровскую истерику, обожженные руки и чувство мучительного стыда. Ему душно, он снимает пальто и расстегивает воротник рубашки, неприятно сдавливающий горло влажной тканью. Северус слышит шаги, и Поттер появляется на кухне, как хозяин берет единственную чашку, бесцеремонно шарит по ящикам гарнитура и делает себе чай. Нежный изгиб его кадыка отбрасывает тень на шею под желтым светом электрической лампы, а потом Поттер запускает пальцы себе в шевелюру, и Северус отчетливо вспоминает, насколько мягкие у него волосы на затылке — еще одно знание, которое он украл без спроса. В его голове все мутится, и щека горит от Поттеровского «поцелуя» — он будет называть это так, как сочтет нужным — и губы Поттера были такими мягкими, и он хочет, чтобы Поттер был слеп, он бы никогда не видел уродства бывшего шпиона. Если бы Поттер был безнадежно незрячим, Северус зачаровал бы себе голосовые связки, чтобы не произнести ни единого грубого слова, и он бы передал свое невыносимое желание касаниями, хотя его руки и не привыкли к ласке: на Поттеровском лице до сих пор краснеет пятно от удара, когда он пытался остановить выброс магии. Нет, не было бы никаких шансов даже в его больных фантазиях. — Шрамы болят? — Поттер прихлебывает чай и разглядывает расстегнутый вырез его рубашки. — Уже нет, — отвечает Северус и допивает бутылку. — Пришли в себя, Поттер? Тогда вам пора. — Разве я не заслуживаю такого же отношения, как и ваш маггл? — Герой гневно повышает голос. — Вы были добры с ним! Он наверняка видел войну только в кино, но вы обращались с ним так, будто он изначально достоин всего, а я пытаюсь поступать правильно и помочь там, где нужно, готов наизнанку вывернуться, но вы на меня даже смотреть не можете! Северус тоже наизнанку вывернулся, да так и остался — кишками наружу. Поттер настолько не имеет представления, о чем говорит, что это даже смешно. Снейп хмыкает и аккуратно ставит пустую бутылку на пол. — Мои отношения с тем магглом не основаны на уважении к его личности или его достижениям, мистер Поттер. Вы не настолько глупы, чтобы игнорировать взрослые стороны жизни, — наконец отвечает он, и сразу чувствует затапливающее тепло чужой магии. Герой громко звякает чашкой по столу и делает шаг к Северусу с убийственным видом, и это вполне в его духе: преследовать бывшего преподавателя, признаться в ненависти, потребовать доброты, а потом развязать маггловскую драку, но тот со злостью хватает его голову и накрывает ртом губы. Руки Поттера неумолимы, он тянет к себе, хаотично целуя все, до чего дотягивается, когда Снейп остервенело отшатывается от прикосновений: нос, рот, брови, щеки будто прижигают каленым металлом, а потом Поттер вцепляется зубами в ухо, и это новый вид кошмара, достойный Темного Лорда: превратить в пытку саму идею близости. — Мою личность и достижения вы тоже не уважаете, — Поттер шумно всасывает воздух через зубы и рычит ему в лицо. — Чем я хуже? Снейп в тисках рук и не может вырваться, поэтому он склоняет голову к плечу и с силой кусает белеющую над курткой шею, и Поттер охает, дергается всем телом, и наконец отстраняется. Магический жар уходит, и Герой остолбенело оглядывает обожженное лицо своего бывшего преподавателя. Северус с трудом расцепляет чужие руки, хватает пальто, вжимает в Поттеровскую ладонь медальон и рычит: «Хогсмид!». Они сваливаются в запорошенные кусты у Трех Метел, и снег приятно холодит воспаленную кожу, убирая боль.