Детка

«Молниеносно. Безмолвно. Смертельно» — с обратной стороны фотографии, размашистым почерком. — Отправлю по почте на ваш домашний адрес, сэр. Пока дойдет, мы все уже будем дома, — сержант Джеймс Маркес улыбнулся и убрал снимок во внутренний карман военной куртки. Сказал с уверенностью, которую, на самом деле не испытывал. Никто из них. Эдвард Каллен кивнул, не глядя на него, словно и не услышал. — Выезжаем через пятнадцать минут. Готовьте хаммеры, — каждый о своем. И на своей волне. — Мне нужны батарейки для ПВН и прямо сейчас, без них твои почтовые открытки никому не пригодятся. Первый разведывательный взвод в составе роты «Браво» выдвигался на рассвете, когда воздух еще был прозрачным, легким, словно звенящим. Пока солнце не нагрело его и не превратило в желе. Пока было прохладно и свежо. Пока еще удавалось свободно дышать, а не набирать с каждым вдохом в легкие горсти песка. По последнему поступившему из штаба приказу, им предстояло пройти через долину реки Балх, к небольшому поселению, спрятанному высоко в горах, и там занять оборонительную позицию. После взятия города Мазари-Шариф и освобождения его от талибов, со спутника поступили данные о том, что в окрестностях остались разрозненные группы боевиков. Чтобы обеспечить безопасность и закрепить свои позиции, им было поручено проконтролировать данный сектор. Утробно рычали хаммеры, проглатывая километры дороги, трамбовали широкими колесами каменистую почву, поднимали за собой клубы желтой пыли. Всего за несколько недель они маршем прошли по землям Афганистана — враждебного, гордого и неприступного. Население — двадцать пять миллионов человек, однако всего тридцать одна тысяча телефонов и сто тысяч телевизоров. Тридцать процентов людей, умеющих писать и читать, восемьсот долларов ВВП на душу населения, средняя продолжительность жизни сорок пять лет и самые большие показатели по экспорту опиума, орехов, ковров и овчины. На первый взгляд казалось, что они собираются воевать с людьми, вооруженными палками и рогатками, но эта страна с древних времен переживала вторжение за вторжением — Александр Македонский, сасаниды, арабы, монголы, Советы, и до сих пор ни перед кем не склонила головы. Окруженная со всех сторон горами, жила сама по себе, по своим правилам и отчаянно сопротивлялась чужакам. Вопреки всему. — Киллер один-два, — затрещала рация. — Птички улетели на дозаправку, вы без поддержки с воздуха. — Принято, — лейтенант Каллен осмотрел быстрым внимательным взглядом окружающие горы, тут же прикинув в уме особо опасные места, где им могли бы устроить засаду. На автомате. Повинуясь природному инстинкту самосохранения. Недовольно щелкнул языком. — Возьми меня, детка, — словно озвучивая его мысли, откликнулся капрал Деннис и приветственно поднял в воздух руки. — Я весь твой. Сладкая добыча, легкая. Именно ей они и являлись на данный момент — узкие дороги, крутые каменистые склоны, продвижение только друг за другом; двум машинам не разойтись. Хаммеры с тонкой броней, пусть и полноприводные, но еле-еле пробирающиеся по рыхлой почве, то и дело застревали, буксовали, чиркали кузовом об острые булыжники, соскальзывали с осыпающегося грунта. Каждый новый километр — цирковое шоу канатоходца без страховки. Неверный шаг, движение — и пропасть. Кто бы ему тогда сказал, что он после этой командировки возненавидит горы. Не нужны будут ни лыжные курорты, ни базы отдыха, ни чистейший воздух, ни великолепные виды. Что до конца жизни так и останется настороженность при виде суровых скал, величественных вершин и глубоких ущелий. Что он так и не сможет себя заставить расслабиться, оказавшись в Альпах, Андах, Аппалачи — везде, где взгляд не мог достичь горизонта, устремиться вдаль. Бессознательно и бесконтрольно, разум в подобных местах всегда будет готовиться к опасности, а руки тянуться к несуществующему автомату. Ближе к вечеру, когда до пункта назначения оставалось около часа, резко похолодало. Облака опустились так низко, что касались веток деревьев, а с земли начал подниматься туман. Воздух, словно густой молочный суп. Видимость — не дальше нескольких метров. Колонна остановилась — предстояло решить, двигаться дальше или устроить привал. В первом случае, сильно рисковали, во втором, теряли время. — Если там будут девочки, — Джеймс спрыгнул с брони и поправил маскировочную сетку. — Готов еще столько же пройти пешком. Меня нисколько это не затруднит. — Хочу это видеть, — откликнулся Деннис, прислушиваясь к сигналу из рации. — Интересно, насколько его хватит. Можем организовать тотализатор и сделать ставки. — Ха-ха-ха, — звуки эхом разлетелись в звенящей тишине; сильные, упругие, как теннисные мячи. — Говорят, там не девки, а огонь под чалмой, они того стоят. — Под чадрой, — поправил сквозь зубы Каллен. — Выдвигаемся. Приказы не обсуждались, хотя все знали, случись что, и они окажутся зажатыми со всех сторон. Без возможности отступления. Без прикрытия с воздуха. Без огневой поддержки. В тумане, как слепые котята. Но пришли новые данные — угрозы не было, а, следовательно, поправки в их графике не одобрили. До ночи им предстояло добраться до пункта назначения. — Морская пехота, — продолжил свою речь Джеймс, наблюдая по сторонам в прицел М-2, — Это как бойцовский бультерьер армии. Всегда чуть голодный для злости, а потому готовый в любой момент и при любых обстоятельствах броситься, чтобы перегрызть горло врагу. Все считают, что нас можно кинуть в какое-угодно дерьмо, и мы обязательно оттуда выберемся. — Сержант? — тихо позвал Каллен. — Спустись-ка сюда на минутку. В люке появилось довольное собственной шуткой лицо Джеймса. — Ты в чем-то с этим не согласен? Он осекся, улыбка слетела с губ. — Никак, нет, сэр. — Мы выполняем приказы, — размеренно сказал он, не сводя с него взгляда. — А не действуем на свое усмотрение, иначе окажется, что у каждого есть своя точка зрения на этот счет. Вряд ли это кончится чем-то хорошим. Принципы, которым его научили еще в Школе подготовки офицеров — надо быть единым целым организмом, действующим заодно. Важный момент в стрессовой ситуации, когда нет времени размышлять и обдумывать как лучше поступить — только мышечная память, только на уровне инстинктов, выработанная до автоматизма реакция. Когда точно знаешь, что находящийся рядом боец мыслит с тобой одинаково, всегда подхватит или подстрахует. У них связь, сильнее, чем у однояйцевых близнецов и почти телепатический контакт. Но для этого им действительно надо верить, что они смогут выбраться из любого дерьма. Вместе. Дорога уходила резко вверх, за следующим перевалом, судя по картам, их точка прибытия. Но до этого места еще ни один десяток километров. Ехали медленно, оставляя по пути своего следования световые маркеры; не проверенная территория — любые неожиданности, от растяжек до плотно заминированных участков в несколько квадратов. Одно неловкое движение — и в сухом остатке ведро с костями. И это в лучшем случае. Афганистан не место для уверенности. Еще час назад здесь мог пройти взвод и отрапортовать, что все чисто. Но ровно через час и пятнадцать минут следующий взвод мог взлететь к чертям собачьим на воздух. На ночь разбили лагерь в окрестностях, расставили блокпосты, назначили дежурных. А утром, когда вошли в поселок, первым делом увидели разгромленную школу — стены разрушены, крыша просела, пустые классы, втоптанные в грязь учебники, сломанные парты. Воронки от снарядов, выбоины, свежая земля, а вокруг сожженные деревья — бывшие фруктовые сады, изуродованные, черные. Некогда центральный рынок — перевернутые лотки, опрокинутые деревянные ящики с ценниками, стол с недоигранной партией в нарды. Когда только начиналась операция, бомбили с воздуха, не разбирая куда и во что. По небу проносились истребители, скидывая ракеты. Целями оказывались, помимо запланированных объектов, как случайные здания, так и случайные люди. Все подряд. Простые издержки — неточные координаты, непроверенная информация. Редко уцелевшие дома с разбитым окнами. Осколки и гарь, полное запустение. Никого. Только тощие собаки и облезлые куры, сами по себе и по своим делам. Тишина — ни птиц, ни голосов. Время остановилось, жизнь остановилась. Все замерло в пространстве. Разделились на группы, установили наблюдение за дорогой и отправились проверять местных жителей. Их было человек десять, и все женщины. Собрались на площади, что-то шумно выясняли между собой, активно жестикулировали, ругались. Странные, посреди этого забвения. Как будто ирреальные, выдуманные. В черных платках и длинных платьях, призраки. Кружили на одном месте, словно в танце, поочередно выкрикивая острые слова в прозрачный воздух. Звуки разлетались по пустынным улицам и отдавались эхом в окрестностях. Лица у всех закрыты, видны только глаза, а в глазах невозмутимое спокойствие, и больше никаких эмоций. Сдержанные и надменные, как будто выполняли свой долг, миссию свыше, божественное предназначение. Потом, когда они уже подошли ближе, увидели — на земле, в пыли еще одну фигуру. Словно занавес приоткрыли — цветастая юбка в грязных разводах и крови, стиснутые запястья на висках, переплетенные пальцы на затылке, поджатые к груди колени. Нелепая беззащитная поза, сдавленные стоны. И удары, камнями — ритмичные, целенаправленные, один за другим. Беспощадные и безжалостные. Женщины поднимали с земли булыжники, специально выбирая потяжелее, и бросали по очереди в свою цель. Старались попасть в голову, вкладывали всю силу, редко промахиваясь. Каждое попадание — не то вздох, не то всхлип. И судорожная попытка прикрыться, увернуться, спрятаться. Без толку. — Что за фигня здесь происходит? — процедил Джеймс, неотрывно наблюдая за действием. Не в силах пошевелиться, с трудом подбирая нужные слова. Для них увиденное — дикость, жесть, мрак. У них шок и оцепенение, растерянность и прострация. Казалось, их уже ничем было не удивить, они ко всему привыкли, но тут что-то щелкнуло, заклинило и выскочило за рамки понимания. Первым опомнился Каллен — снял предохранитель с автомата и дал очередь в воздух. Выстрелы взорвали тишину. Остановили момент. Остановили удары. И все внимание тут же переключилось на него. Женщины смотрели удивленно, сдержанно и бесстрашно. Расступились послушно, когда он приблизился, обнажая результаты своих трудов — измученное, избитое, еле живое тело девушки. И стали как будто с интересом наблюдать, что будет дальше. — Врача, — крикнул он. — Сюда, немедленно. Подбежал переводчик, схватил его за плечо и предупреждающе покачал головой: — Господи, не вмешивайся. Это их дело. Не помогло и не задержало. Ничего не изменило. Он уже быстро нащупывал пульс — совсем слабый, едва слышный, ловко и уверенно проверял внешние повреждения, а потом осторожно передал девушку с рук на руки подоспевшему врачу. И правда, не их дело. Не их задача. У них приказы, распоряжения и война. Здесь, в свободной зоне, где они первыми могли открыть огонь на поражение, не место для милосердия. Не время для разбирательств в сложных и чужих отношениях. Однако никто не посмел ему помешать. Все знали: бесполезно. Была в его характере такая черта — уж, если он что-то для себя решил, то его не остановит ни Бог, ни черт. Я вернула на место фотографию и жетоны, задвинула обратно ящик. И даже на всякий случай протерла отпечатки пальцев рукавом рубашки. Как будто меня здесь и не было, я ничего не видела и ничего не находила. Что-то мне подсказывало, что в некоторые тайны предпочтительней не влезать. Не моего ума дело, к чему эта вся фигня здесь лежит и как она связана с Калленом. Стало понятно лишь одно — с насмешливыми военными званиями я не прогадала. Можно сказать, попала в точку. Что меня, если честно, несколько смутило. Собственная, блядь, прозорливость. Так бывает, вроде выебываешься, ничего серьезного, хохмишь не зло и по глупости, а потом вдруг оказывается, что лучше бы ты засунула язык глубоко себе в задницу и помалкивала. Ибо с некоторыми вещами лучше не шутить. Неприятное ощущение. Между стыдом и неловкостью. Конфуз вышел, м-да. Но ничто не указывало на то, что этот холеный и деловой мужчина, всегда в строгих костюмах и с личным водителем, имеет хоть какое-то отношение к армии. Не вязались у меня эти два образа. Никак. Я бы с удовольствием и дальше считала бы его богатеньким козлом с придурью, который и в жизни-то ничего не видел, кроме котировок акций на мониторах, да банковских счетов с космическими суммами. Так, впервые в душе у меня зародилось к нему чувство уважения. Слабенькое пока, призрачное. Не подкрепленное ничем, не обоснованное. И все-таки, достаточно навязчивое. Было над чем подумать и поразмышлять. Никуда не ушла, осталась тут же, в его комнате, сначала присела на край огромной кровати, потом легла. Прохладные, чуть шершавые простыни с едва заметным ароматом мужской туалетной воды, воздушные невесомые подушки, мягкий матрас — невероятные ощущения. Не спеша стянула с себя одежду, бросила на пол, осталась в одном нижнем белье. Было в этом что-то невыносимо интимное, эротическое — лежать и знать, что делаешь это в его постели. Что будь Каллен здесь, ему бы, наверное, понравилось за этим наблюдать. А еще, что три дня непозволительно большой срок. Особенно после последних впечатлений. Что только одни воспоминания поднимали температуру моего тела на несколько градусов, а язык непроизвольно скользил по влажным губам. Руки сами опустились к внутренней стороне бедер — легкое неуверенное движение, слабый стон. Прохладный воздух, прикосновение хлопка к коже, напряжение в мышцах; и желание — сильное, мучительное, требующее удовлетворения. Любым способом. Никто не виноват, что его сейчас не было рядом, никто не виноват, что он стал главным участником моих фантазий. Просто это случилось. И с этим надо было что-то делать. Чуть быстрее — по нервным окончаниям, кончиками пальцев, до чуть учащенного дыхания. С закрытыми глазами и нетерпеливо закусанной нижней губой. Пока по телу не прокатилась тяжелая волна наслаждения, а за ней не пришло долгожданное расслабление. Не заметила, как заснула. Словно случайно вышло, непреднамеренно. Почти сразу же — глубоко и крепко. Без снов, без мыслей. Как окунулась в глубокий колодец и осталась там, в плотной беззвучной темноте. Чего я действительно предположить не могла, так это то, что Элис с Розали и вправду приедут. Без каких-либо трудностей, проблем и скандалов. Мне данное мероприятие представлялось чуть ли не войной миров, с последующими глобальными разрушениями и общей экологической катастрофой. Однако машина Розали — розовая, глянцевая, как будто игрушечная, беспрепятственно появилась на подъездной дорожке и лихо припарковалась у парадного входа. По словам Элис, единственное, что привлекло их внимание на пути сюда, это табличка о запрете на въезд на частную территорию. При этом не было ни людей с автоматами, ни шлагбаумов, ничего. Девчонки явно почувствовали себя обманутыми. — У моего отца никогда бы такое не прокатило, — заявила Элис, открывая багажник машины. Она бросила один-единственный взгляд вокруг себя и удовлетворенно кивнула. Словно согласилась — домик, что надо. Да, и вообще, все на уровне. Зачет. — Попробуй к нам так приехать, так к этому моменту нас бы уже грузили в участок за незаконное проникновение. Отец Элис — успешный бизнесмен. Она мало что о нем рассказывала и редко упоминала в разговорах. Как будто не имела с ним ничего общего, кроме генетических связей. Вместе с родителями не жила, но исправно приезжала каждые выходные. На этом их общение заканчивалось. — Сто разрешений, чтобы пробиться одному постороннему человеку, — она замерла и снова, уже более внимательно осмотрелась. — А тут как бесхозную полянку посетить в труднодоступном месте. Было бы желание. Розали фыркнула. — Странно, конечно, но лично мне пофиг. Главное, чтобы нас тихо не закопали под той гигантской секвойей, — и она кивнула в сторону горизонта, в неопределенном направлении. — А то добрая половина ужастиков именно так и начинается, сначала странно-странно, а потом поздно. Детка, — она подошла к багажнику, достала из сумки бутылку шампанского и победно подняла ее воздух. — Только для тебя, будем делать коктейль под названием «мимоза» — легкий, вкусный и совершенно не дает по мозгам. Ага. На тот момент я ей поверила, не увидев в столь нежном напитке ничего страшного. Еще в детстве родители давали мне выпить такого глоток по особо важному случаю, например, в честь дня рождения. Никаких жутких последствий после этого не наблюдалось. Я не бросалась на людей, у меня не открывались чакры общительности и не проявлялся талант торговца. В целом, я могла рассчитывать, что после пары бокалов я сохраню рассудок и твердую память. Но лучше бы мне заречься принимать когда-либо алкоголь. В любом его виде. Итак, «мимоза» — равное количество шампанского и апельсинового сока, на ободок бокала дольку апельсина. Готово. Очень вкусно и очень много можно выпить. Гораздо быстрее, чем думается. Под музыку и веселые разговоры, глоток за глотком. Расположились внизу, на мягких диванах. Все удобства рядом: широкая плазма, барная стойка, просторно и уютно. Элис рассказывала о последних новостях в своей жизни: очередное знакомство по настоянию родителей, партнер отца по бизнесу, надежный богатый, отличная партия. Все это между строк, никаких намеков вслух. Для непосвященных — обычный ужин в кругу семьи, дань вежливости. Она приехала повидать родителей, он — обсудить в непринужденной обстановке некоторые вопросы. Просто и нудно. — В результате, — Элис привстала с бокалом, приняв позу оратора. — Вечером, в лучах заходящего солнца, этот человек вдруг начинает мне нашептывать какую-то чушь на французском. А все от того, что я случайно обронила, когда его задела «Пардон муа». И вот мы такие все культурные, с бокальчиками вина охуенного года, стоим, киваем друг-другу, и он меня, значит, что-то спрашивает все на том же арабском, я ему снова киваю, ничего не понимаю, но киваю «йа-йа». — Это же вроде немецкий, — влезла я. Элис недоуменно на меня посмотрела. — Правда? Не в курсе. Я девять лет в частной школе хинди изучала, мне хоть немецкий, хоть китайский — один фонетический бедлам. Короче, — она снова уселась на свое место и закинула ногу на ногу. — Я зато знаю, что такое французский поцелуй и лучше бы он мне в нем свое мастерство продемонстрировал, чем в умении вешать бабам лапшу на уши, да еще и на туземном. — Ты была и не против, — откликнулась Розали. — Против поцелуев? — Элис сделала большие глаза. — Что я, сумасшедшая? — И чем дело кончилось? — поинтересовалась я. — Господи, она до сих пор даже его имени не назвала, — возмущенно выдохнула она. — Что ты от нее хочешь? — Блядь, его зовут Джаспер Хейл, ты довольна? — Нормальное имя. — Такое же унылое, как и он сам. — Всё, — Розали примирительно подняла вверх руки. — Мужику точно ловить нечего. Его забраковали в самом начале, еще на этапе инициализации. — Пока нет, — непринужденно отмахнулась она и перевела вопрошающий взгляд на меня. — Мы жаждем подробностей. Давай, расскажи о своих проблемах, наскучь нам. Чакры общительности еще не открылись, я промычала нечто неопределенное. Потом, под градом вопросов еще нечто неопределеннее, и еще, пока из этого не сложилась вполне ясная картина. Розали цокала языком, Элис загадочно улыбалась, не забывая при этом все время поднимать тосты и подливать в мой бокал шампанского. Когда привезенные ими запасы спиртного кончились, неожиданно обнаружилась винная комната с таким количеством бутылок, что наша вечеринка могла бы затянуться как минимум еще на несколько месяцев. После этого открытия просторная гостиная уже не казалась такой уж просторной, и мы переместились на задний двор с тем самым панорамным бассейном со встроенным гидромассажем. Минута ушла на то, чтобы стянуть с себя одежду. А оставшись в одном нижнем белье, с визгом нырнуть в голубую теплую воду. Одна Розали задержалась, подозрительно обведя взглядом вокруг себя. — А тут точно никого нет? Я рассмеялась, выплюнув фонтанчик воды изо рта. — Нет. Если только он не держит в подвале нелегальный цех с вьетнамскими мальчиками. — Я бы не удивилась, — буркнула она и, зажав нос пальцами, ловко нырнула вперед головой в бассейн. Водные процедуры помогли, очистили и привели мыслительные процессы хоть и в относительный, но порядок. Случилось это как нельзя кстати. Потому что здравое суждение, связная речь и просто непоколебимое спокойствие мне очень скоро понадобились. К тому моменту в моей крови кувыркались и искрились приблизительно две бутылки шампанского, мир превратился в сплошной сгусток из всевозможных ярко-розовых оттенков, и простой телефонный звонок никогда бы не возымел на мое радужное восприятие никакого воздействия. Я просто его зафиксировала, едва только вылезла из воды, и абсолютно без задних мыслей, тут же потянулась к телефону, чтобы на него ответить. Тягучее «алле» прозвучало с такими жизнерадостными интонациями, словно я собиралась услышать новость о выигрыше в несколько миллионов долларов, и почти сразу же захлебнулось от тихого, чуть насмешливого голоса Каллена. — Я тебя не отвлекаю? — ровно поинтересовался он. От неожиданности трубка выскользнула из рук и упала на пол. Пока поднимала телефон, собирала его составные части, ползала на коленях по холодному полу, ругалась тихо — из головы выветрились все опасения. Справившись с поставленной задачей, присела устало, прислонившись спиной к стене, и раздраженно поинтересовалась: — От чего, мистер Каллен? Первым делом, услышав его голос, захотела привести себя в порядок. Пригладить волосы, распрямить спину и накинуть что-нибудь на плечи. Словно он застукал на месте преступления, а выглядеть в таком случае непременно нужно соответствующе. Чему, зачем и как — вопросы второго порядка. Еще успела мелькнуть мысль, что не мешало бы быстро выключить музыку, спрятать алкоголь, а самой, скажем, невинно усесться перед телевизором. А-ля «у меня тут ничего серьезного, обыкновенный домашний вечер, я, блядь, что ни день только этим и занимаюсь». То есть вполне культурно скучаю. Но собственная неловкость нарушила планы: времени на контрмеры уже не оставалось. Нюансами пришлось пренебречь. — От того, что ты сейчас делаешь, — спокойно заметил он. — Сижу на полу, — сообщила я, вытягивая ноги и придвигая к себе бокал с шампанским. — Так что, думаю, у меня есть для вас несколько свободных минут. Можно было бы начать беспокоиться: не зря он позвонил в самый подходящий момент. Можно было бы судорожно приступать к оправданиям, блеять, мямлить и что-нибудь объяснять —, но телефон упал, на его экране появилась предательская трещина, и это настолько меня расстроило, что иные проблемы уже не казались такими глобальными. К тому же Каллен был далеко — не зря ведь я следила за событиями по телевизору — и при всем желании вряд ли бы смог сейчас на что-то повлиять. Поэтому свое красноречие я решила приберечь до лучших времен. Когда трансконтинентальные расстояния немного сократятся. — Как ваши дела по спасению мира? Продвигаются? Он усмехнулся. Так явно и четко, будто сидел рядом. — Ты переживаешь или любопытствуешь? — Я поддерживаю разговор, раз уж сами вы этим не занимаетесь. — Глоток шампанского. И еще — то ли для смелости, то ли от нечего делать. За плотно прикрытыми дверями — музыка, голоса Элис и Розали, их смех и шум воды. Далеко, словно в другом мире. Здесь — только его голос: бархатный, низкий, глубокий, как полночное небо. Чуть зазеваешься — и утонешь, захлебнешься в этих ласковых интонациях. Тряхнула головой, пришла в себя, услышала продолжение: — Лучше сделай для меня одну вещь. Ты ведь уже видела ноутбук наверху? Поднимись и включи его. — А вдруг я там найду какую-нибудь… — я задумалась, — …порнографию? — Не бойся, там установлен родительский контроль. Так что смелее, Изабелла, я жду. Поставленная задача поражала своей простотой и не вызывала никаких опасений. В некоторых вещах моментально чувствуешь подвох, а тут — ничего подобного. Может быть, потому что я и сама частенько нуждалась в постороннем содействии, дабы удаленно выудить из личного компьютера какие-нибудь файлы. Короче, я не заподозрила в его просьбе странностей. Вполне себе мирно и без пререканий поплелась в заданном направлении, неся на себе крест благих намерений и чистых помыслов в области помощи ближнему своему. — Миленько у вас тут, — пока поднималась по лестнице. Чтобы не молчать. — Мне понравилось. И, разумеется, ничего страшного, что вы не спросили, хочу ли я здесь находиться. — Мне кажется, ты не скучала, — почти без паузы и уж точно без каких-либо сожалений в голосе. Чего и стоило ожидать. Я прислушалась:, а не прозвучало ли в интонациях намека или, там, скрытой насмешки? Блядь, хоть чего-нибудь, по чему я могла бы определить степень его осведомленности о моем нынешнем занятии. А вместо этого получила его язвительное: — Белла, ты не заблудилась? Дорогу не подсказывать? А прошло-то всего лишь несколько минут; ну, подвисла я, задумалась, отвлеклась. — Вы не ответили. — Очередная попытка все-таки достичь цели своего путешествия. — А ты до сих пор не сделала, что я просил. — Бе-бе-бе, — тихо и случайно. Вырвалось. Сорвалось. Чтобы хоть чем-то замаскировать свою бестактность, тут же закашлялась, перевела дыхание и устроилась в глубоком кожаном кресле за рабочим столом. Щелчок крышки ноутбука, приветственная надпись. И первое печальное открытие: даже если бы мне хватило наглости ранее самостоятельно изучить содержимое компьютера, то я бы ровным счетом ничего в нем не нашла. Он был чист, пуст и свеж, как будто его только что принесли из магазина. Никаких папочек, файликов и даже сторонних приложений. Ни пароля, ни учетной записи, ни даже истории посещения веб-страниц. Какая уж там порнография… — Разочаровалась? — глумливо так, протяжно. И в точку. Я безнадежно пощелкала мышкой по рабочему столу и призналась: — Вы не оставили мне шансов. — Если я захочу тебе когда-нибудь что-то о себе рассказать, то непременно сделаю это сам. До этого момента даже не пытайся. Теперь открой «Фейстайм». Тут до меня наконец дошло, к чему все эти телодвижения. Мой мозг накрыло прозрение, и я судорожно осмотрелась по сторонам. После развлечений в бассейне я так и не удосужилась одеться и до сих пор гордо щеголяла по дому в нижнем белье и с бокалом шампанского в руках. Блядь, и это совершенно не подходило для видеоконференций. Вот абсолютно. Казалось бы, чего мне стесняться? Ан нет, родительское воспитание давало о себе знать, а мне всегда повторяли, что садиться за стол неодетой как минимум неприлично. А уж если сделать это при незнакомых — так вообще беда и позор. Но и вспомнить, где я оставила джинсы с футболкой — тот еще подвиг: внизу, у бассейна, в гостиной? — Фейс… что? — Взглядом скользнула по комнате, прикидывая, что может сгодиться для имитации одежды. Достаточно достоверной имитации. — Ты не знаешь эту программу? — наполовину утвердительно, наполовину вопросительно поинтересовался он. — М-м-м… — Отключиться, что ли, нахрен? Идеи у меня одна другой гениальней. — Нет, впервые слышу. Но я восприимчива ко всему новому и обожаю эксперименты, так что… — Поперхнулась, запоздало сообразив, какую офигенную пургу несу. Тем временем на экране уже загорелась зеленая кнопка вызова. — Отвечай. — Голос у него нетерпеливый, с прохладцей. — И не строй из себя дуру. Что мне еще оставалось? Я распахнула дверцы шкафа, стянула с вешалки первую попавшуюся мужскую рубашку и быстро ее надела. Потом уселась обратно перед ноутбуком. Второе печальное открытие сегодняшнего дня: никого, кроме себя, я в диалоговом окне не увидела. Видеосвязь была односторонняя: он меня видел, я его — нет. Не то чтобы я сильно расстроилась, но и особого облегчения не почувствовала: сидеть и разговаривать с собственным отражением — то еще развлечение, смахивающее на шизофрению. — Так и сколько же ты выпила? — раздался его голос уже в динамиках ноутбука после долгой минуты холодного молчания. Видимо, именно столько времени ему понадобилось, чтобы сделать определенные выводы по поводу моего состояния. Я отложила телефон в сторону, аккуратно и не спеша, прикидывая, есть ли смысл отпираться. Следуя простым логическим соображениям — нет. В конце концов, (и об этом пришлось еще раз себе напомнить) нас разделяло огромное количество километров, а говорила я с компьютером. Помедлив, нехотя оттопырила два пальца. — Два бокала? Чего? — уточнил. — Две бутылки. Шампанского, — поправила я. — Это становится дурной привычкой. — Неторопливо, растягивая звуки. — Ничего, сдадите меня в центр анонимных алкоголиков. Вы же все можете. — Нет, — лениво протянул он. И за единственным словом — тишина. Многозначительная и острая. Как будто в этот момент он внимательно следит за моим изображением, изучая реакцию и решая, как лучше со мной поступить. Я буквально чувствовала его взгляд, которым он провожал каждое мое движение в камере. — Не все, но многое. Особенно относительно тебя. Споткнулась на этой фразе. Несколько раз прокрутила ее в голове. Но так и не решила, как правильно на нее реагировать. И надо ли реагировать вообще. Все-таки для лучшего взаимопонимания я бы предпочла видеть на экране не свою озадаченною физиономию. Каждую секунду я меняла позу, бесконтрольно касалась губ, поправляла волосы, задирала ноги на край стола и тут же скидывала их вниз. Никак не получалось спокойно усидеть на месте. И чем дольше он молчал — тем труднее мне вообще давалось удержать себя внутри комнаты. Где находился ноутбук. Из которого он наблюдал за моими беспорядочными действиями. В полной тишине. И, уверена, со снисходительной улыбкой на губах. Блядь. — Но сейчас-то тебе не о чем беспокоиться, — продолжил размеренно, словно рассуждая вслух. Когда я почти решилась захлопнуть крышку от греха подальше. Прервать контакт, вернуть душевное равновесие. — Ты ведь именно так думаешь? Да, именно так я и думала. До сих пор никого никогда не убивали на расстоянии. Силой мысли, например. Ну, или еще как. Так что за это я могла не переживать. А потому легкомысленно улыбнулась в ответ. Пустоте. То есть самой себе, что было, в общем, одной хренью. — Тренируетесь в чтении мыслей? Короткий смешок. — Пытаюсь угадать, Изабелла. Только угадать, чем ты руководствуешься в своих действиях. Хоть в чем-то мы сходились. Я занималась примерно тем же. — Никакой систематики, мистер Каллен. Сплошная импровизация. Постепенно отпускало, я уже не дергалась, как гребаная марионетка в руках кукловода-психопата. Действовал и его спокойный голос, и неспешная манера ведения разговора. Интимная и непринужденная. Обманчивое, конечно, впечатление. Уж мне ли не знать, что за всеми этими ласковыми интонациями скрывается далеко не ласковый нрав. И одному богу известно, что у него сейчас крутится в голове. — Не нервничай, пожалуйста. — Услышала. — Я же далеко. Ничего тебе не сделаю. Даже если захочу. Так что расслабься и сядь нормально. — Ладно, — согласилась, принимая позу, в который мне было действительно комфортно: откинулась на спинку, спустилась в кресле чуть ниже, поджала к груди одну ногу и подтянула ближе к краю стола ноутбук. — Пожалуй, так. Теперь что? Споете мне колыбельную на ночь? — Нет, но хочу, чтобы этим занялась ты. — О-о-о, простите, — рассмеялась я. — Увы, это совершенно не мое. А потом все оборвалось. Он не рассмеялся в ответ, как я ждала. А потом все оборвалось еще раз, дверь в комнату растворилась и на пороге появилась Розали. Веселая, беззаботная и безразличная. Ко всему происходящему. И вот что я успела сделать в следующую секунду: вскочить со своего места, прижать палец к губам и отключить микрофон. — Я тебе только выпить принесла, не психуй, — сказала она с широкой улыбкой и показала мне наполненный оранжевой жидкостью высокий бокал. — Помешала? Затруднение состояло в том, что когда я поднялась, камера как раз оказалась на уровне моих трусиков. Хоть рубашка и была достаточно длинной, чтобы их скрыть, расстегнутые нижние пуговицы лишали ее этой возможности. Комментарий последовал почти сразу же: — Отличный вид. Розали закатила глаза и шепотом присвистнула: — Какой голос. Пусть еще что-нибудь скажет, — продолжила одними губами. — На, выпей. — И приблизилась, отдавая шампанское. Аккуратно, чтобы не попасть в кадр. — Тебе это поможет. И давай, сделай так. — С этими словами она ухватилась за края своего полотенца и качнула бедрами, обнажая стройные загорелые ноги. — Они от этого с ума сходят. — Уходи, — прошипела я. Не зло — сквозь смех. — Попробуй, это весело. — Напротив, за пределами видимости камеры. Сумасшедшая, пьяная, игривая. Двигалась плавно, словно пример подавала. — Побалуй его, тебе ничего не стоит. И исчезла за дверью, как будто и не приходила. Оставила после себя легкий цветочный аромат и ощущение полной бесшабашности. Как грозу за собой привела, а сама спряталась. Без очередной порции спиртного ничего не вышло бы. Я махом выпила все до дна и тут же почувствовала, как реальность отодвигается, расширяет свои границы, а потом и вовсе выходит за них. Происходящее показалось просто веселой игрой, поучаствовать в которой не стоит никакого труда. Так, ради интереса. Видела все. Себя видела: как расстегнула пуговицы, медленно, одну за другой. Сначала неуверенно, непослушными пальцами. Но с каждой последующей — смелее и тверже. Как касалась ладонями обнаженной кожи — плавно и неторопливо. Как будто и не я. А кто-то другой, там, в пикселях, матрице, мегабайтах, другом мире. Словно кино показывали — эротику, нуар, после полуночи — так все получалось складно, ладно и чувственно. Само получалось, без усилий. Рубашка скользнула с плеч, упала на пол. Я осталась в одном нижнем белье. Черном, простеньком. И пожалела, что не было какого-нибудь красивого, дорогого, с тонким кружевом, прозрачного. Повернулась, покружилась медленно, замерла и потянулась, как кошка, игриво закусив нижнюю губу. И откуда только все это взялось — движения, жесты, позы? Полные страсти, желания и огня. Повадки почти животные: когда пальцами, за края трусиков, спустить чуть ниже на бедра и тут же убрать руки, оставив место для воображения, фантазии. Для чего-то такого, вкусного и горячего. На потом — на десерт. — Я хочу тебя. Оттрахать. Прямо сейчас. — Его голос порвал тишину: в пыль, прах, на молекулы и атомы. Низкий, хриплый, глубокий. Пробежался теплыми нотками по коже, согрел, завел. Еще больше. — Изабелла, что ты делаешь? Если бы я сама только знала, что делаю. Что я, блядь, творю. Что вы-тво-ря-ю. Но голова кружилась, и ничто уже не заботило. Было плевать. Совсем. Сегодня. — Танцую, — усмехнулась, подняла рубашку с пола. Села обратно в кресло и перевела дыхание, спрятав лицо в ладонях. — Завтра мне будет за это стыдно? По легкомысленным интонациям ясно: это не тот вопрос, который меня волнует на данный момент. — Скорей всего. — И ответ в том же духе. — Но танцуешь ты хорошо. Я это запомню. Господи, еще бы мне запомнить. Или, может, лучше не надо. Да, точно не надо. Это сейчас все легко и просто. Непринужденно и непосредственно. А вот поутру я могу кардинально изменить точку зрения на этот счет. Пересмотреть жизненные позиции, и тогда в туманном взоре проснется совесть, раскаяние и желание проклясть весь белый свет. И все это — результат исключительно собственной дурости. Но за полетом мысли было уже трудно уследить. Как и учесть все последствия этого полета. — И попросите повторить? — поинтересовалась. — Что я попрошу, ты узнаешь позже. Не сегодня. А пока с тебя и так хватит. Лучше выпей чаю и ложись спать. Адекватный бы человек разглядел в этих намеренно спокойных интонациях тень угрозы. Узрел бы надвигающуюся бурю. Уж слишком тихими и нежными они были. До неестественности. Как будто мистер Каллен едва сдерживался, чтобы не сказать нечто совсем другое. Не такое миролюбивое и почти повседневное. Может быть, речь бы пошла о правилах поведения в чужом доме. Или просто о правилах поведения. О чем-то таком, на что я не смогла бы вменяемо ответить. Уж точно не сегодня. Так что в этом он был, несомненно, прав. Я не нашла ничего лучше, кроме как молча закрыть крышку ноутбука. Тихо-тихо. Аккуратно-аккуратно. Прекратила поток напутствий с его стороны. А с чаем не заладилось как-то сразу. Общий настрой не располагал к церемониям и спокойному времяпрепровождению. Все рекомендации мистера Каллена быстро забылись. Как только я вернулась вниз, Розали с интересом на меня взглянула, словно оценивая меня согласно только ей известным критериям, и лениво улыбнулась. Элис потянулась к сумочке и с видом профессионального фокусника достала из ее недр три флаера. — А теперь время для десерта, — сказала она и тут же добавила: — Возражения не принимаются. И Элис взялась посвящать нас в детали, планомерно подводя к тому, что сегодняшний вечер в четырех стенах затянулся, следовательно, пора бы уже ему перейти и на следующий уровень. Суть сводилась к следующему: тот самый Джаспер, с которым ей совсем недавно довелось ужинать, любезно пригласил ее как-нибудь встретиться в более непринужденной обстановке. Будучи девушкой деловой и предприимчивой, она не смогла отказаться от подобного предложения, лукаво согласилась подумать и небрежно приняла приглашение прийти — как-нибудь — в новый модный ночной клуб для романтического свидания. По мнению Элис, клуб точно не место для романтики в любом ее проявлении, но тот был дорогим, престижным и — что главное — закрытым: попасть в него просто так было практически невозможно. Даже с ее родственными связями. А попасть хотелось. Хотя бы ради праздного любопытства. И так как она считала малознакомого мужчину не самой подходящей компанией для визита в подобное заведение, пришлось подождать удобного случая, чтобы отправиться туда с подругами. — Ну сами подумайте, — увещевала Элис. — Что бы я с ним там делала? Он нудный и чопорный, рассказывал бы весь вечер какую-нибудь муть, а мне бы пришлось слушать. Ненавижу, когда в уши льют воду, так ведь легко и весь праздник испортить. — Сомневаюсь, что он будет рад видеть нас троих вместо одной тебя, — неуверенно протянула я, развалившись на диване. — Полагаю, это было несколько… личное приглашение. — Боже, — закатила глаза Элис. — С этим я разберусь. — Представляю, — саркастически выдохнула Розали. — Как бы после твоих разборок нас оттуда не вышвырнули. — Если что — растворимся в толпе. Какому идиоту может понадобиться нас искать? — Может быть, как раз тому, кого ты собираешься так изящно послать? — Ой, нет. — И она легкомысленно отмахнулась. — Там в крови три поколения врачей и адвокатов. Максимум, что я увижу: презрительно поджатые губы и томное разочарование во взоре. — С такой богатой родословной не ходят по закрытым ночным клубам, — резонно заметила я. — А он и не ходит, — прощебетала Элис. — Он им владеет. Папашка фигни не посоветует. — Я не знаю, какой вариант страшнее, — заключила Розали. — И у нас проблема. С этими словами она кивнула на меня. — Если ты не забыла, в наших рядах домохозяйка. Элис задумчиво постучала ногтем по тонкому стеклу бокала. — Разреши-ка твой телефон, — сказала она, а я, хоть и с небольшим сомнением, но все же протянула ей свой аппарат. — Будем коллективно отпрашиваться? — заржала Розали. — Возьмем численным превосходством? — У тебя экран треснул, — заметила Элис, внимательно разглядывая трубку, а потом с размаху бросила его на пол и растоптала ногой. До трудно опознаваемых деталей из стекла и пластмассы. — А все потому, что ты его случайно разбила. Я с открытым ртом смотрела на остатки некогда действующего электронного устройства. Нормально функционирующего. Еще минуту назад. — Блядь, — мрачно прокомментировала я сие действие. — Варвар. Отправиться в клуб — снова — как на те же грабли. Особенно учитывая предыдущий горький опыт. Можно было бы назвать это самым глупым, безрассудным и сумасшедшим поступком за всю историю моих прожитых лет. Карму-то я себе точно конкретно подпортила на несколько поколений вперед, но разве это было способно меня остановить? Особенно когда поезд здравомыслия плавно укатил вперед, оставив на перроне скучающую меня. Дело было в шампанском. Как легко мне было все на это свалить. Разумеется, только в нем. Мне ни капли не хотелось никуда ехать, где-то развлекаться и тем самым наживать себе еще больше проблем по жизни. Будь я в здравом уме… Да-да, мне бы на это просто не хватило смелости. Дали б мне задание как Золушке — разобрать пшено, гречку, рис — и все это к утру за приличную плату, я бы, конечно, только этим бы и занималась. Катила бы себе по проторенной многими годами дорожке и не знала беды. А тут вдруг проснулись молодость, задор, авантюризм. Под острым соусом избытка свободного времени. Сидеть в четырех стенах и ковыряться в крупе — я была согласна, это было не ново, не интересно и обыденно. Но сидеть в четырех стенах и ни хрена не делать — вот где крылся ключ от моего истинного раздолбайства. Меня не мучила совесть, не терзали сомнения. Я не думала ни о чем и ни о ком. Элис с Розали тем более. Нам всем было около двадцати — чуть больше или чуть меньше. Вопросы нормальности вообще не приходили нам в голову. Нормальным было всё, чтобы туда не пришло. План состоял в следующем — никаких планов. Мы собрались, вызвали такси и поехали. Прихватив с собой, кажется, бутылку шампанского «Дом Периньон». Элис сказала, что вряд ли нам удастся попробовать такое когда-нибудь без особо торжественного случая, ибо его стоимость превышала все разумные пределы. А по мне так, наше состояние давно уже не располагало к нюансам, вкусу и количеству цифр в ценнике. Заметив нас, таксист с улыбкой поинтересовался: «Праздник, девочки?». Розали широко улыбнулась в ответ: «Каждый день». Он принял нас за девиц легкого поведения — богатый особняк, хороший клиент — может быть, ласковый и щедрый. Удачный день, приятный вечер. Все складывалось. Что ему объяснять, он и не такое повидал. Задача у него простая — за определенную плату, из пункта А в пункт Б. Остальное — десерт, угощение, хобби, чтобы убить время. Додумать, догадать, представить. Собрать паззл из чужих случайных минут и слов целую картину. За много лет — натренировался. Села на заднее сиденье, Розали рядом. Прислонилась лбом к ее плечу, сглатывала горькую слюну от подступающей тошноты, молча разглядывала проносящиеся пейзажи за окном — город, улицы, блики фонарей на гладкой поверхности стекла. Розали гладила меня по голове, успокаивала, знала, — и про все это дерьмо при каждой поездке, и про все это дерьмо по жизни. — Ну, расскажи, какой он? — тихо шепнула, на самое ухо. — Тебе с ним очень плохо?  — Нет. Не плохо. — Также беззвучно, одними губами. Ответила и пожала плечами. — Нормально. Она кивнула. Как будто именно это и хотела услышать. Но после продолжительной паузы задумчиво добавила: — Только не пропусти момент, когда без него станет хуже, чем с ним. Я улыбнулась едва заметно. Словно мне рассказали старую шутку. — И что тогда делать? — Тоже самое, что и сегодня. Беги, — ее пальцы путались в моих волосах, замирали и снова ласково скользили по прядям. — в неизвестном направлении и как можно дальше. — А если не захочу? — Ты это серьезно? — она напряглась и села прямо, убрала руки. — Не говори такого серьезно. — Почему? — без тепла ее ладоней на висках стало холодно, я тоже выпрямилась, отстранилась, развела нас по разные стороны сиденья. — Я сказала «если», это важно. — Важно, что ты вообще такой вариант допускаешь, — потом ее взгляд скользнул за окно, без предупреждения, словно она мгновенно потеряла интерес к теме. — Все прошло слишком легко. Не боишься сюрприза? И я увидела, как на ее лице вспыхнула знакомая улыбка — дерзкая и задорная. Заплясали веселые искорки в глазах. — Люблю сюрпризы, — ответила я. И мы вместе рассмеялись. Возможно, преждевременно. Все действительно прошло легко и гладко. Беспрепятственно. На короткий отрезок времени это вызвало смутные подозрения. Пробудило сомнения и желание как-то по быстрому свернуть мероприятие. Пока не поздно. Хотя на самом деле поздно было уже давно. Мы уже подъезжали к клубу, мы уже почти внесли в него хорошее настроение и свои довольные лица. Остановить нас смогло бы только событие исключительно мирового масштаба — нечто глобальное и разрушительное. Но как назло не попадалось даже простеньких препятствий вроде неожиданно проснувшейся охраны мистера Каллена, на границе его территории, или же суровых секьюрити на входе в заведение — ничего. И никого. Разочаровывала простота доставшейся нам победы. Удивляло безразличие к моей персоне — ну как же, как же, всколыхнулось вдруг вечное, женское, мерзкое — если уж взялся за мной бдеть, так бди по-человечески, а не надейся, блядь, на свои приказы. Короче, тут в моей голове сверкнуло искрами короткое замыкание. От неясности чувств и разнообразия умозаключений. Так вот, охрана здесь дело свое явно знала и на хлеб зарабатывала не одним внушительным видом. В этих высоких статных мужчинах, одетых в строгие черные костюмы, ощущалось присутствие мозгов и хорошей такой подготовки по части нежелательных посетителей. Просмотрев наши пригласительные и сохранив при этом самое доброжелательное выражение лица, один из них, улыбаясь чертовски обворожительной улыбкой, достал телефон и быстро сообщил в трубку: — К вам гостьи, мистер Хейл. И спустя уже каких-то пять минут мы с Розали с интересом изучали подошедшего мистера Хейла. Который, в свою очередь, с интересом изучал нас. Больше, конечно, Элис. Элис же не изучала никого. Она смело шагнула к мужчине и чмокнула воздух рядом с его щекой. — Джаспер, рада видеть, —, а потом сделала не совсем удачную попытку вернуть между ним и собой почтительное расстояние. Что ей не очень-то и удалось. Рука мистера Хейла легла ей на талию, тут же лишив Элис возможности к каким-либо маневрам. Встреча, насколько я поняла, получилась незапланированной. С привкусом неожиданности и нахлынувшей от этой неожиданности радостью. Со стороны Хейла, разумеется. Элис от счастья не сияла, возможно даже рассчитывала провести вечер без численного пополнения нашего состава. Но возмущаться вроде как было неприлично. И она стоически молчала. — Почему не сказала, что собираешься приехать? Я бы прислал за вами машину, — после процедуры знакомства, поинтересовался он и кивнул в сторону длинной винтовой лестницы, как бы приглашая следовать за ним. — Это скучно, Джаспер, — махнула она рукой. — Ничто так не бодрит, как вечерняя поездка на такси. Тем более, ехали мы не из дома. Уверена, ему стало любопытно — откуда. Откуда можно приехать в таком хорошем «навеселе». — А откуда? Абсолютно нетактичный вопрос. — От друга, — отрезала Элис и кивнула на меня, решив добавить. — Ее. А потом подумала и сделала еще одно феерическое уточнение: — Но его там не было. Далеко не каждый разберется в столь сложной конструкции личностных взаимоотношений. Далеко не каждому по силам представить наш долгий путь, по которому мы пришли, куда пришли. Джаспер оценил всю трудность поставленной перед ним задачи и разумно сменил тему: — Хотите что-нибудь выпить? Шампанское, ликер, мартини? Вообще мистер Хейл поражал своей способностью переваривать любую невменяемую информацию с совершенно невозмутимым видом. Его спокойствие вызывало вполне обоснованную зависть. Уж не знаю, какими именно способами он добился столь впечатляющего результата — зачитыванием про себя псалмов, устным умножением трехзначных чисел или повторением наизусть эпических баллад, но итог такой кропотливой работы над собой заслуживал искреннего восхищения. — Давай без дурачеств. — улыбнулась Элис. — Абсента три порции. — Неразбавленного? — серьезно поинтересовался он, но в глазах мелькнула то ли насмешка, то ли вызов. Такого поворота даже Элис не ожидала и от удивления прикусила язык. На помощь пришла Розали. — Желаете махом заполучить три трупа? — хмыкнула она. — Не будем усложнять друг другу жизнь и начнем с коктейлей. Мистер Хейл не стал спорить с этой вполне вероятной гипотезой нашего будущего, а тем более проверять ее на деле, только культурно дал знак подоспевшему официанту и сделал заказ. Абсент после шампанского? Не лишено смысла. Абсент с шампанским? И мир только что не заискрился вековой мудростью. Коктейль, кстати, назывался «Бум». И «Бум» случился. Беспросветный сумасшедший «Бум». Хорошо, что к тому времени мы оказались в одной из многочисленных вип-зон, окруженные ласковой заботой внимательного персонала. За темным стеклом, отгораживающим нашу компанию от чужих взглядов, на удобных низких диванах и в интимном полумраке мягкого освещения. Джаспер, видимо, посчитал, что оставлять нас в одиночестве — себе дороже. И в общем-то, правильно посчитал. Элис пила один коктейль за другим и, судя по решимости на ее лице, явно вознамерилась побить все наши предыдущие рекорды по уходу в полный отрыв. Он же смотрел на все это со сдержанной улыбкой Моны Лизы, но вмешиваться не спешил. Наверное, благоразумно решив, что момент, требующий его непосредственного участия, еще не настал. Но приближались мы к нему быстро и уверенно, если ориентироваться по выражению его лица. Следить за ним было одно удовольствие. Не часто увидишь такие выразительные перемены во взгляде — от явной скуки до легкого обалдения. Однако разговор он поддерживал виртуозно, из общего праздника не выбивался, лениво потягивая неизвестно какой по счету бокал виски и, в целом, весьма плавно влился в нашу компанию, что тоже потребовало от него своеобразного мастерства. — Так и как же вас сюда все-таки сегодня занесло? — уже не в первый раз поинтересовался Джаспер, который в принципе не мог понять, что некоторые вещи делаются спонтанно. — Ветром, — отозвалась Элис. По мере потребления спиртного, она смотрела на него все более благосклонно: не закатывала молитвенно глаза на любую его фразу, не шутила язвительно и даже перестала пытаться при каждом удобном случае отправить куда-нибудь в другое место, намекая, что у него наверняка есть дела поважнее, чем сидеть с нами. — Хочешь научу как это делается? Какие у тебя на сегодня планы? Она подалась чуть вперед, облокотившись на стол локтями, почти вплотную приблизившись к нему. Не дождавшись ответа, продолжила: — Что у нас за день недели? Пятница? — задумчиво предположила она, затем взяла свой бокал и отсалютовала им. — Поехали в Лас-Вегас? Повисла неловкая пауза. Мы с Розали замерли, ожидая ответа. Посматривали дружно то на одного, то на другого. И никак не могли понять, чья дурь перевесит. То что у Элис хватит мозгов на любую авантюру сомневаться не приходилось — ей только дай возможность что-нибудь выкинуть. А вот Джаспер такого впечатления не производил — взрослый состоятельный мужчина, никаких признаков помутнения рассудка: трезвый взгляд, связная речь. И в глазах насмешка. — Жениться? — уточнил провокационно, ни на минуту не смутившись. Элис рассмеялась. — В покер играть. На деньги и желания. А дальше как пойдет. Он покачал головой и твердо сказал: — Нет. Розали нервно постучала пальцами по гладкой поверхности стола. — На всякий случай, предупреждаю я тоже не поеду, — и тут же пояснила: — И жениться на тебе не собираюсь. Не проси. Элис перевела вопросительный взгляд на меня. Я поперхнулась: — Чокнулась? Там же сейчас сдохнуть от жары можно. После череды таких же оригинальных предложений и не очень оригинальных отказов, Элис гордо, но не совсем уверенно удалилась, заявив что пошла танцевать. Я сочувственно взглянула на Джаспера и, чтобы как-то его отвлечь, предложила: — Хотите анекдот расскажу? Он посмотрел на меня как на ненормальную. Розали же похлопала по плечу: — Мне расскажи. Я готова. До анекдотов дело так и не дошло. Я успела проследить траекторию движения Элис до танцпола, потом приметила, как она нерешительно остановилась, уставившись куда-то в одну точку, а затем вдруг развернулась и быстрым шагом отправилась обратно к нам. Такой твердой походкой, что ни за что не скажешь, будто до этого она вообще хоть что-нибудь пила. Уже через минуту стеклянные двери перед ней разъехались, впуская ее обратно к нам. — Мы уезжаем, — заявила она, хватая на ходу свою сумку. — Живее. Нам пора. Джаспер, — ее взгляд скользнул по мужчине, — подвезешь? Мы с Розали удивленно переглянулись. — Обратно к другу? — уточнил он, не пошевелившись. Элис активно замотала головой. — К другу не надо. Он и так здесь, дошли б, если захотели. Сколько надо времени, чтобы понять смысл только что произнесенных слов? Секунд десять? Мне их потребовалось гораздо больше. Чтобы по слогам сложить то, что она сейчас сказала, проникнуть в суть и переварить ее. Потом повторить процесс еще раз с самого начала, почувствовать как приближается паника, накрывает с головой и заставляет тело оцепенеть. Ага, где-то там еще проскользнуло неприятие и полный отказ в осознании действительности. Еще не очень-то веря, что она всерьез, я угрюмо протянула: — Ха-ха. Кто-кто здесь? — Каллен! — рявкнула Элис, указывая рукой в сторону. — Эдвард? — удивленно переспросил Джаспер. — Охренеть! — от души развеселилась Розали, спрятав в лицо в ладонях, чтобы не засмеяться в голос. — Никогда не играй в азартные игры, удача к тебе определенно не тем местом повернута, — давясь смехом, глухо продолжила она. — Хватит глумиться, — зарычала Элис и толкнула ее в плечо. — Надо сваливать. — Бесполезно, — согнувшись пополам, уже откровенно ржала Розали. — Они все равно на выходе встретятся, — и протяжно добавила: — Слу-чай-но! Ну, в общем-то так и получилось. Правда, не случайно и не на выходе. Да и встретились мы, прежде всего, с Эмметом. А ведь все шло почти хорошо: Джаспер согласился нас подвезти, мы быстро собрались и уже приступили к плану отступления, как он преградил наш путь. — Добрый вечер, мистер Хейл, — почтительно кивнув ему, сказал он и посмотрел на меня. — Изабелла, на минуту. От неожиданности я попятилась назад. Не то чтобы я подумала о побеге, путей для отступления все равно не было, просто пара дополнительных шагов между нами существенно увеличивали мою сообразительность. — Здравствуйте, Эммет, — улыбнулась ему. — А я спешу. Рада была повидаться. До свидания. — Взаимно, Изабелла, — усмехнулся он, приблизившись, и развернув меня на сто восемьдесят градусов, легко подтолкнул в спину. — Это не займет много времени. Ваши подруги могут пока и дальше продолжать отдыхать. Скоро начнется хорошее шоу. На счет шоу, я нисколько не сомневалась. — А мы уже уходили, — встряла Розали. Он остановился, окинул ее внимательным взглядом и коротко бросил: — Счастливой дороги, — после чего отвернулся и, придерживая меня за плечо, решительно пошел в другую сторону. Мне ничего не оставалось делать, как послушно последовать за ним. Последнее, что я услышала, это обреченный возглас Элис к Джасперу: — Ой не вмешивайся, сделаешь только хуже. Я раздраженно скинула руку Эммета со своего плеча. — Вы могли бы и предупредить, ведь прекрасно все знали, — шипела я по дороге. Не знаю уж, что больше меня задевало: глупое положение, абсурдность ситуации или страх перед предстоящей встречей. И хоть выпитые ранее коктейли придавали смелости, все же избавиться от неприятного холодка в позвоночнике я так и не сумела. Тащили меня, не больше, ни меньше, как шкодливого котенка к хозяину. Само по себе это не могло вызвать дикого восторга, но чувство, что я и была тем самым шкодливым котенком, угнетало окончательно. — Предупреждать вас не входит в мои обязанности, — отрезал он, ловко лавируя между танцующими людьми, при этом успевая и меня ограждать от случайных столкновений. — Сколько подлости в одной фразе, — фыркнула я, не рассчитывая, что он услышит меня сквозь оглушительную музыку. Но он услышал. Даже замедлил немного шаг, задумчиво на меня оглянувшись. — Мистер Каллен вас слишком балует. Я тоже притормозила, испугавшись что, что-то не так поняла. — Смеетесь что ли? Но он уже, как ни в чем не бывало, пошел дальше. И вот уже спустя мгновение мы оказались перед дверями, прямиком ведущими к моей смерти. Не удивительно, что заходить в них мне совершенно не хотелось, но Эммет предусмотрительно занял позицию за моей спиной и деваться мне, собственно, было уже некуда. Начнем по порядку: кого именно я ожидала увидеть, после того как створки приветливо распахнутся передо мной? Каллена. С этим я смирилась. Но то что с ним будет еще трое незнакомых мужчин и одна женщина — это в мое смирение не входило. А потому все внутри воспротивилось сделать еще хоть одно движение навстречу. Взгляд быстро пробежался по присутствующим, оценил обстановку: нечто среднее между деловым ужином и фривольным досугом. Хорошее такое времяпрепровождение, ненапряжное — вкусная еда, выпивка, спокойные разговоры. Так отмечают удачные сделки, выгодные контракты, успешные мероприятия — расслабленно, неторопливо, со вкусом празднуя победу. Каллен сидел удобно расположившись на мягком диване — небрежно брошенный рядом пиджак, свободно распущенный галстук, закатанные рукава белоснежной рубашки — улыбался лениво, пил виски, а свободной рукой непринужденно обнимал устроившуюся рядом с ним девушку. И было в этом жесте что-то такое привычное и родное, почти домашнее — как будто не специально, а как всегда — положил ладонь на плечо, обозначил: кто, с кем и зачем. По ходу, Эммет конкретно облажался, потому как мне показалось, что мой приход вышел незапланированным. То ли мне предстояло появиться в другом месте, то ли в другое время. И уж совершенно точно не в этой компании. В общем, когда обнаружилась несостыковка, было уже поздно. И чтобы никого не вводить в смущение, я медленно попятилась назад. А дабы как-то объяснить свое пришествие и ответить на удивленные взгляды, направленные в мою сторону, я живенько протянула: — Пардон, господа, ошиблась дверью. И пользуясь замешательством Эммета, нырнула ему под руку, сообщив: — Меня сейчас вырвет, — и почти бегом устремилась в неизвестном направлении. Ориентировалась я в пространстве неважно, с координацией тоже наблюдались немалые проблемы, но желание проблеваться, а еще больше остаться одной, в конце концов, привело меня в нужное помещение. Я захлопнула за собой дверь кабинки и склонилась над ободком унитаза, мгновенно выдав в него весь свой ужин. Через пару минут раздался цокот каблуков и осторожный вопрос, прозвучавший в тишине звонко и громко. — Белла, ты тут? — М-гм, — обозначила я свое присутствие, вытирая рот салфеткой и опускаясь на холодный кафель. — Что случилось? — поинтересовалась Розали. — Ничего, вышла освежиться. Короткий вдох, шорох платья. — Получается? — Весьма успешно, — и я снова наклонилась к унитазу, сплюнув прозрачную слюну с зеленоватым оттенком абсента. — Господи, никогда больше не буду пить. Розали ойкнула, а потом выдала что-то невразумительное и не совсем культурное. Я не разобрала деталей, просто слегка удивилась ее реакции. Вроде никаких сверхъестественных задач я перед собой не ставила, чтобы уж так им поражаться. — Очень милое и своевременное заявление, — прозвучал вдруг мужской голос, который я мгновенно узнала. И тут даже тошнота прошла, настолько мне стало нехорошо в целом. — Розали, выйди. Я живо представила, что происходит за тонкой перегородкой, отделяющей меня от Каллена. Как Розали нерешительно отступила под его взглядом, удивленная, оглушенная собственным именем в его исполнении. Два шага в сторону выхода — уже готовая исполнить приказ. А потом замерла. Как будто набрала побольше воздуха и выдала: — Это вообще-то женский туалет. — Здесь пять точно таких же. Найдешь себе по душе, — спокойно подсказал он. Ох, как нелегко ей сейчас приходилось. Сопротивляться ему. Оставаться на своем месте. И при своем мнении. Знакомое желание — убраться куда подальше. И как можно быстрее. — У нее мои ключи от машины, мне надо забрать, — без особой уверенности, но все также упрямо. — Сегодня тебе машина не понадобится, а завтра получишь ее в целости и сохранности к порогу дома. А теперь, выйди, — терпеливо повторил он. Но терпение у него явно заканчивалось, до сих пор ровный голос как будто стал тише и тяжелее, начали проскальзывать резкие нотки. Повисла напряженная тишина — буквально момент истины. Я представила, как она нервно кусает губы, заламывает пальцы, но не двигается. Решает, как поступить лучше — уходить Розали не хотела, но и оставаться тоже. Ругалась про себя, материлась на весь белый свет, а потом четко произнесла: — Не выйду. Мы вместе сюда приехали, я ее уговорила, так что высказывайте все мне. — Блядь, у вас что клуб трех мушкетеров? — неожиданно рявкнул он, да так зло что я дернулась и зажмурилась, а бедная Розали, скорей всего и вовсе оказалась на грани обморока. И вдруг продолжил, общаясь уже явно не с ней, а с кем-то по телефону. — Эммет, проводи девушку и проследи, чтобы больше сюда никто не заходил. Решилось все быстро: Эммет не заставил себя долго ждать, возмущения Розали не слушал, на сопротивление не обращал внимания. Молча вывел ее и осторожно прикрыл за собой дверь. И только после этого прозвучало резкое: — Не воображай, что ты в бункере. Тебя это тоже касается, выходи. — Мне плохо, — я разглядывала свои запястья, вытянув поперек кабинки ноги. Самообладанием подруги я не обладала и с удовольствием бы избавилась от общества Каллена при первой возможности. Без посторонней помощи. Но так как мне такого шанса предоставлено не было, что-либо предпринимать я не спешила. Мне здесь нравилось — какое-никакое, а все же укрытие. — Будет еще хуже, если не выйдешь. — Хуже уже некуда, — безразлично констатировала я. — Не стращайте. — Я тебя сейчас убью, — доверительно сообщил он, так тихо и проникновенно, что стало сразу понятно — убьет, точно убьет. — Посадят, — прошептала тихо сквозь зубы и обхватила голову руками. Еще бы и уши зажала, чтобы уж полностью организовать себе достойный уход из поднадоевшей реальности. — Ничего, откуплюсь. — Вот что мне, было мало других клубов? — сокрушенно пожаловалась я, до боли прикусив нижнюю губу. — Их, между прочим, пять тысяч по всему городу. — В другой бы тебя и не пустили, Изабелла, — и тут, видимо, его терпению все-таки пришел конец. Хлипкий замок — чуть сильнее дернуть и поддастся — слетел к чертям собачьим. Дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Я закрыла глаза и, кажется, начала читать про себя какую-то задушевную молитву. При всем уважении, но подняться на ноги у меня не получилось бы. Даже не из вредности, а из-за общего нестабильного состояния. Одернув брюки, Каллен опустился рядом, двумя пальцами приподнял голову за подбородок и какое-то время внимательно разглядывал мое лицо. Открыть глаза я не потрудилась. Просто почувствовала его горячие пальцы на своей коже и слегка улыбнулась. — Мне девятнадцать, мистер Каллен. Я не могу сидеть в четырех стенах. Сколько бы вам этого не хотелось. Ничего не ответил, молча подхватил меня за талию и взял на руки. Я послушно скрестила ноги за его спиной, обняла за шею и пристроила голову на его плече. — Господи, какая ж ты еще дура, — выдохнул он, крепко прижимая меня к себе. — Поехали домой. И пошел через весь клуб уверенной походкой, не обращая ни на кого внимания, пропуская удивленные взгляды. Легко и ладно. Ему вслед оборачивались, провожали в спину — удивленно, заинтересованно. А он смотрел только вперед и никуда в сторону. Как будто был один, а толпы людей вокруг не существовало. Перед ним расступались, освобождали дорогу, расходились, растекались, исчезали. Никто, даже случайно, не задел. И так до тех пор, пока мы не оказались на улице. Машина уже ждала. Каллен без труда сел на заднее сиденье, я осталась у него на коленях. Он был вроде бы не против, а мне не хотелось совершать лишних движений. Коротко кивнул водителю, закрыв за собой дверь: — Езжай только не быстро. И мы плавно тронулись.