Призрачный целитель

      Вендиче. Мрачные жнецы, смотрящие за покоем мира мафии и сохранностью омерты. Те, кто нарушал их правила, были заключены на пожизненный срок в неприступную тюрьму, именуемую Вендикаре. И вот, на очередном задании по поимке опасной преступницы, они оплошали. Стражники надеялись, что похитительница прибудет к месту назначения и оставит похищенного ребенка там — вот только у судьбы были иные планы. Мафиози-неудачнице, чьи дни были давно предрешены, нужен был всего-то выкуп за полуторагодовалую девочку. Брать грех на душу в виде убийства ребёнка она не желала. Вот только кто же из них мог знать, что двигатель и тормоза машины, на которой пыталась сбежать будущая заключённая, окажутся неисправными.       Бермуда и Джаггер, а именно так звали двух стражников Вендикаре, наблюдали за ужасной картиной: машина съехала в овраг, мгновенно загоревшись, как пропитанная спиртом спичка. Горели металл и тела. Несло палённым и невыносимой гарью. И о чём только думала дамочка, когда подвергла опасности жизнь маленькой девочки? Явно не мозгами. — Ладно, нам больше здесь делать нечего… — Джаггер уже было собрался уходить, но босс Вендикаре резко одёрнул его за рукав. Мумия повернулась к начальнику, пытаясь понять, куда смотрит Бермуда, но ничего в голову не приходило. — Что-то случилось, босс? — Ты слышишь плач? — затаив дыхание, спросил Вихтенштайн. Странный блеск, который был не то удивлением, не то всполохами огня, в его глазах на секунду напугал Джаггера. Верная правая рука прислушался и попытался уловить хоть какие-то звуки среди «трели» языков пламени. Секунда, другая, и он всё же услышал что-то между плачем и хриплым поскуливанием, как у подбитой собаки. — Это… Неужели из пламени? — опешил Джаггер. Бермуда лишь фыркнул, поскольку слишком долго всё доходило до его подчинённого. — Да, — и не медля более ни секунды босс слетел с плеча правой руки и осторожно взмыл над горящей машиной. То, что он увидел, заставило его удивиться не меньше прежнего. Маленькая девочка с копной каштановых волос как ни в чём ни бывало лежала среди скорёженного металла и коптящего дыма. На лбу горел крохотный огонёк яркого и чистого пламени неба, что существенно выделялось на фоне обычного огня. Но более странным было то, что помимо пламени неба, в самой «защите» малютки, проскальзывало пламя тумана. Два настолько далёких друг от друга атрибута, к удивлению, не конфликтовали и будто бы сливались в единое, ранее неизвестное пламя. И при всëм при этом хрупкая малютка умудрялась неосознанно в столь раннем возрасте их контролировать! Обычно люди редко так рано пробуждают своё пламя, да и войти в гипер-режим с такими нестабильными атрибутами в таком раннем возрасте… Это настолько невероятно, что Бермуда не сразу поверил своим глазам! После минутного ступора Вихтенштайн осознал, что ребёнок уже не плачет, а вовсю наблюдает за ним. Её огромные золотые глаза с интересом и неким уважением смотрели на него. Девочка тянула руки к мумии и улыбалась, лепеча что-то на японском. Обычно, все живые существа на инстинктивном уровне чувствуют опасность рядом с ними, так что же не так с этой крохой? — Что будем делать, Бермуда? — спросил Джаггер, который уже успел забрать девочку из полыхающей машины. Шатенка весело причмокивала и что-то пыталась говорить, но у неё плохо получалось: лишь неясные звуки, которые вообще не несли в себе смысловой нагрузки. Пока аркобалено восьмого элемента думал над ситуацией, в которой оказался из-за маленькой оплошности, шатенка уже вовсю пыталась разглядеть Джаггера и ощупать его. Если бы мумии знали, что дети так познают мир, то не были бы так удивлены тому, что девочка весьма спокойно оценивает их внешний вид и улыбается, дёргая то за бинты, то за края шляпы. Джаггер на это только скривился, а Бермуда задумчиво хмыкнул. — Нам придётся её забрать, — вздохнул после минуты раздумий глава Вендикаре, и, под немой шок своего спутника, он телепортировал их троих обратно в тюрьму.       Вообще, планы Бермуды несколько отличались от нынешних. В идеале, он хотел пробить родословную девочки, найти родителей, стереть ей память и вернуть, как ни в чём не бывало. Но было одно большое «Но». Родословная. Да, воистину, вся сила маленькой наследницы появилась не просто так, а из огромной родословной, заполненной разными известными людьми с сильным пламенем. Самым интересным было тот факт, что в ряды предков девчушки затесался небезызвестный Вонгола Примо — Джотто ди Вонгола. Да и он сам был вовлечён во всё это. Каким-то задним числом, но его дети, что жили около пятисот лет тому назад, попали в родословное дерево маленькой шатенки. Всё было слишком запутано и туманно, но сам факт того, что Бермуда дальний родственник наследницы, остался неизменным. Поэтому, суровый и беспощадный глава самой страшной в мире тюрьмы, решил оставить ребёнка. Что-то ему подсказывало, что это самый лучший вариант для малютки, вот только подчинённые были против. И всё же было то, что перечёркивало возмущение стражей Вендикаре на корню: они чуть было такими действиями не нарушили негласную омерту. Если кто-то вмешался, когда ребенок должен был умереть, пойдя против судьбы, то теперь тем, что он спас её, Бермуда стал хозяином жизни малютки. Дальнейший путь девчушки должен быть непрерывно связан с ним, с его желаниями и целями. Она становилась его подчинённой перед пламенем и самой Три-Ни-Сетте. А система баланса мира не любит, когда её законы нарушают. Бермуда на это только вздохнул.       Тюрьма для ребенка — не самое лучшее место проживания, что пытались донести до босса подчинённые. А вот самому Вихтенштейну было глубоко плевать, он чувствовал что-то родное в девчонке и просто так отпускать был не намерен. Да и не смог бы теперь уж. Подчинённые отнеслись к этому решению негативно, что сказалось на их впечатлении о принцессе.       Тсунаёши, а именно так звали спасённую, с дружелюбной улыбкой смотрела на стражей, даже не подозревая о том, что сейчас они все тихо и грозно матерятся на итальянском, просто запоминала новые для неё звуки и слова. Теперь, учитывая, что босс решил оставить себе одну из наследниц крови Вонголы, все перестали кривиться, ибо против начальника не попрёшь. Он ведь пламени может лишить и прочее, а это означает — смерть.

***

      Прошла неделя с того пожара и переезда принцессы к мумиям. По просьбе самого босса Вендикаре, в кабинете Бермуды была установлена люлька для Тсунаёши, где радостная шатенка улюлюкала и находилась большую часть времени.       Однажды она всё же заговорила, буквально ввергнув своего предка в шок. Когда Бермуда почти закончил разбор документов, он услышал очень плохое слово из уст ребёнка. Рука дрогнула, и обычно красивая подпись, весьма каллиграфическим почерком, который редкого у кого встретишь, резко превратилась в уродливую кляксу, размазанную по листку. — Cagata*, — чётко, без единой ошибки или «проглатывания» звуков, выдала шатенка. Босс мумий чуть не свалился с кресла. Комнату медленно, но верно стало окутывать пламя мрака. А вот Тсуне всё было нипочём. Она весело смеялась и всё чётче и чётче выговаривала новое слово, радуясь тому, что за неделю смогла так быстро выучить что-то ей пока неизвестное, пусть и не зная перевода. Малютка произносила его, словно пробуя на вкус новые ощущения от разговора. — Кто тебя этому научил, принцесса? — Бермуда всматривался в глаза шатенки, пытаясь понять, кто посмел его внучку такому научить! Да он его заточит на самых нижних уровнях этой самой тюрьмы, где виновник будет гнить в страшных муках. — Ты! — так же чётко выдала на итальянском девочка. Она захлопала в ладоши, поскольку начинала вспоминать всё больше и больше слов. Наследница смешно нахмурилась, из-за чего её маленький курносый носик, с небольшой горбинкой, слегка приподнялся вверх, а на лбу появилась морщинка. Шатенка встала, опираясь на бортики люльки, и обхватила руками лицо новоявленного дедушки, радостно смеясь и повторяя новое слово. Но, всё же, долго стоять у неё не получилось, поэтому она почти сразу же плюхнулась обратно. — Так, — Бермуда осел на пол, понимая, что учит не самым хорошим вещам свою внучку. Быстро собрав мозги в кучку, он вызвал Джаггера. Тот примчался спустя пару минут. Посмотрев сначала на шатенку, потом на босса, он захотел скорее узнать, в чём причина вызова его персоны. — Да, босс? — Ты сможешь обучить её итальянскому? — правая рука на секунду застыл, обрабатывая просьбу начальника. Злой взгляд Бермуды фон Вихтенштайна несомненно заставил бы любого отправиться на тот свет, пусть его глаза и скрыты под толстым слоем бинтов. — Простите, Бермуда, но я не могу. Я слишком занят… — Джаггер уже готовился к мучительной смерти, но его босс лишь глубоко вздохнул и поплёлся к своему столу. Стукнувшись головой об деревяшку, он что-то пробормотал. — Она материлась. На итальянском. Слово, которое принцесса могла слышать максимум один раз, когда неделю назад попала сюда. Она запомнила именно его, — выдал как должное Бермуда. — Что-что? — опешил Джаггер, косясь на ангелочка во плоти. Она-то материлась? — Если так, то я съем свою шляпу! — Ну, слушай, — усмехнулся Бермуда. Повернувшись к наследнице, он сказал: — Принцесса, повтори Джаггеру то, что ты мне сказала. — Cagаta! — выдала девочка, ничуть не смущаясь. Джаггер остолбенел, не веря своим ушам. Переводя взгляд с малышки на босса и обратно, он впервые забыл слова родного языка. Бермуда лишь вздохнул на такую реакцию подчинённого. Конечно, не каждый день ты сталкиваешься с такой ситуацией. Ребенок маленький, живёт в тюрьме, не знает итальянский, а тут… Прекрасно матерится на нём, не зная перевода! — Ну, с чем шляпу будешь есть? — горько усмехнулся Бермуда. Джаггер вздохнул и отшутился: что желательно с кетчупом или горчицей. После этого инцидента было решено заняться обучением полуторагодовалой девочки. Что, собственно говоря, взвалили на живую куклу Алехандро — Джинджер Бреда. Тот ничего против не имел, поскольку принцесса весьма быстро познавала разный интересный материал. Не было той мешающей неусидчивости у Тсуны, что присуща детям её возраста. Скорее наоборот, если ты не давал ей ничего нового для изучения, она могла разреветься и начать мешать всем, пока кто-нибудь не даст ей книжку. И никого не смущало, что ей отроду было всего восемнадцать месяцев!       Вскоре, все стражи Вендиче свыклись с малюткой и даже дали ей право называть себя её дядями. В два года маленькая принцесса научилась говорить на двух языках: японском и итальянском. Также она научилась читать, письмо ей пока давалось плохо. Но Тсуна не могла просто сидеть и изучать то, что давным-давно познала. Ей хотелось большего, но книг, как таковых, в тюрьме не наблюдалось.       И пришлось Джинджеру выбираться вместе с наследницей на поверхность, дабы сводить её в ближайшую библиотеку. Там девочка весьма успешно прочла книги по различным дисциплинам, хватаясь за всё и сразу. Изучала она всё весьма кропотливо, бывало, брала книги с собой. Пока Бермуда разбирался с документами, Тсуна читала и узнавала то, что обычно изучают в пятом — шестом классе. Она развивалась на удивление быстро для обычного ребёнка. Словно какое-то внутреннее существо ей говорило: «Учись и живи, пока у тебя осталось время». И принцесса покорно следовала этому приказу души, боясь умереть каждые пять секунд. Когда малышке исполнилось три, случился весьма неприятный инцидент, о котором все стражники предпочли молчать…

***

То, что происходило с семьёй Савады за два с половиной года.

— Емицу, Тсуну похитили! — кричала в трубку молодая шатенка, дрожащими руками держа аппарат около уха. На другом конце провода встрепенулся блондин. Женщина ещё раз всхлипнула, давая мужу понять, что всё серьезно, пока окончательно не разрыдалось, прерываясь разве что на глухие всхлипы. — Что произошло? — попытался говорить спокойно мужчина, но его голос дрогнул, стоило только представить, что могло ждать его дочь. У Внешнего Советника было много врагов. И факт того, что о его женитьбе никто не знал, не давал гарантии полной безопасности жены и наследников. — Я гуляла в парке вместе с Тсу и Таро. Какая-то женщина толкнула меня, а уже через секунду я услышала плач Тсуны. Та женщина похитила её и сбежала в неизвестном направлении! — плакала Нана. Именно так звали маму Тсунаёши и Таро, двойняшек, которых разделили, когда им был всего лишь год. Именно ей Бермуда собирался вернуть принцессу, но передумал. — Емицу, что мне делать? — шептала убитым от отчаяния голосом мать. — Нана, успокойся, я найду Тсуну. Обещаю! — безутешная мать лишь неуверенно согласилась и повесила трубку спустя ещё минуту разговора.       Вот только выполнить обещание советник Вонголы не сможет никогда. Она надеялась на мужа, а пока прижимала к себе ребенка и плакала о пропавшей дочери. Таро не понимал, почему все плачут, а самое главное — где его сестра? Вечно веселая и радостная шатенка с миловидными чертами лица, так сильно похожая улыбкой на маму. Куда же спряталась Тсуна?       Блондин был сбит с толку. Его пугало и волновало исчезновение любимой дочери. Конечно, наследником Вонголы должен был стать старший брат Тсуны — Таро. Вот только у девочки была врожденная сообразительность и талант. Она бы была золотым ребенком и идеальной помощницей брата. Но здесь ключевое слово: «Была». Емицу не знал, где и как ему начать поиски. Пришлось ещё раз позвонить жене и спросить про внешность преступника. На удивление Савады, Нана очень чётко описала похитительницу, даже несмотря на то, что видела её всего лишь пару секунд. Составив на компьютере портрет воровки, он стал пробивать его по базе данных, надеясь найти хоть малейшую подсказку о том, кто это мог быть. Не пришлось искать и часа. Преступницей оказалась бывшая подчинённая Вонголы Ноно, некогда имевшая отношение к делам семьи. Она нарушила омерту, данную Вонголе, плюс ко всему, похитила дочь советника. Да он сам был готов убить её, если бы не тот факт, что она нарушила обещание. В данном случае её покарают Вендиче. Внешний советник заставил всех своих людей искать женщину, что предала семью и попыталась разрушить его собственную. У неё получилось. Спустя два дня поисков, к нему заявились сами мумии в бинтах и сказали, что преступница погибла в аварии, а вместе с ней полуторагодовалая девочка. Они отдали внешнему советнику единственную, по их легенде, уцелевшую вещь девочки. Рубиновые серьги-гвоздики, от которых остались лишь камни, да и то не в самом лучшем виде. Не уцелело даже трупов, вся машина сгорела дотла. От всего остался только пепел. Емицу не знал, как реагировать. Ему только что сказали, что его дочь погибла. Всё. Ариведерчи. Тсуна сгорела заживо. Блондин расплакался, не зная, как об этом сообщить Нане. Вендиче оставили его, умолчав о том, что на самом деле Тсуна жива и невредима. Они оставили Внешнего Советника с дырой в сердце на всю оставшуюся жизнь. Они же мумии, какое им дело до настоящей семьи девочки, если с ними ей будет лучше? Ну, эгоистичные мысли бывают у всех, а в отношении принцессы тем более.       Смерть близняшки Таро стала ударом для всей семьи. В особенности для самого мальчика. Несомненно, он провёл с ней от силы год своей жизни, но помнил тёплые объятия и ворчание сестры в начале дня после пробуждения. Таро запоминал вещи с самого своего рождения, взрослые говорили, что это дар, поскольку уже тогда он помнил всё, что увидел. Но в мрачный день похорон, как бы мальчик не пытался, ему не удавалось вспомнить милых глазу черт лица его сестры. Таро часами смотрел на себя в зеркало и пытался понять: «А так ли выглядела моя сестра? Была ли она полной моей копией?». Ничего путного не выходило. С каждым днём, проведённым перед зеркалом, Таро замыкался в себе и становился злее. О да, несомненно, мальчик проклинал весь свет, ведь забрали его милую сестричку, которая толком и пожить не успела. Это его бесило, но что поделать? Мальчик вымещал свою злость на своих сверстниках, неосознанно становясь тираном с ледяным сердцем.       В два года мальчик прочёл все книги, что приносила по его просьбе мама. Таро усердно изучал свою будущую учебную программу. И он действительно всё запоминал. Каждую букву и строчку Таро помнил наизусть, поэтому хвастался в садике перед другими детьми. Те, кто не верили ему, подвергались избиению и гноблению со стороны маленького босса. Тогда он умел манипулировать людьми и угрожать им.       В три года он всё меньше горел желанием появляться в садике. Будущий босс изучил всю школьную программу. Нана ничего не могла поделать. Вся любовь, что предназначалась двоим, перешла лишь к одному её сыну, В ходе чего он рос гениальным, но жестоким мальчиком. Емицу же, который после смерти дочери бывал дома всё чаще и чаще, перестал замечать особенности характера сына, радуясь лишь его знаниям и стремлениям. Вот только ни один из родителей не догадывался о кровавых мечтах своего трёхлетнего сына, решившего мстить миру за свою сестру, от которой в доме ничего не осталось. Мать, в порыве истерики об утрате дочери, сожгла фотографии и вещи, и лишь одна маленькая карточка осталась цела. Она бережно хранилась в шкафу мальчика. Где были все: он и его сестра в обнимку, мама, которая приобняла их за плечи, и отец, который обнимает жену за талию. Им тогда только исполнился год…