«I’m ashamed, not the way that I want to be, Мне стыдно, но не так, как хотелось бы, Have to bare my own soul, unveil me. Я должен раскрыть свою душу, разоблачи меня. To discern, it’s my turn, have to learn, Я должна разгадать, теперь моя очередь, я должна узнать, All I have to face is Всё, что я должна принять, это то, That the world will burn. Что этот мир скоро сгорит…»
Сначала вечер медленно вытеснил день, затем ночь «поглотила» вечер. Сумерки над западной частью США быстро сгущались. В Спарксе, казалось, было особенно темно из-за пасмурной погоды и мрачного неба, нависшего над городом. С каждой минутой шансы Патриции добиться хоть чего-то от этой чёртовой затеи становились всё меньше и меньше. Она сидела в машине, заглушив мотор и почти не дыша, вот уже несколько часов наблюдая за дверью бара «Джимми», где днём говорила с барменом и проституткой. Надежда, что появится Дин, слабела, но не угасала. Хотя шансы были практически нулевыми. От ярко-красной подсветки над дверью бара у неё болели глаза, от многочасового сидения в одном положении сводило поясницу. Но Триш не сдавалась. Она размяла шею и руки, закрыла на секунду глаза, массируя веки пальцами. На мгновение ей удалось расслабиться, пока вдруг где-то не лязгнул металл. Она распахнула глаза, напряглась всем телом, положила ладонь на ручку двери и бесшумно открыла, затем так же неслышно вышла из автомобиля. Она прислушалась к почти абсолютной тишине, если не считать приглушённой музыки, доносящейся из-за двери бара, и шороха её кроссовок. Вновь что-то лязгнуло, только на этот раз как будто стеклянное. Повернув голову на звук, брюнетка настороженно вгляделась в темноту переулка между двумя домами. Через пару секунд послышались тихие, шаркающие шаги. Рука тут же потянулась под куртку, к демонскому ножу. Выставив его перед грудью и немного пригнувшись, Триш медленно двинулась на звук, продолжая вглядываться в темноту. Снова на какое-то время стало тихо — даже слишком. Триш приблизилась к стене одного из домов, взглядом рассчитала, что до поворота в переулок всего пара метров. И вдруг остановилась, поняв, что лучше подождать здесь, иначе: зайдя за угол, она рискует потерять дверь бара из виду и вновь упустить Дина. А это пока единственная ниточка, за которую она может зацепиться. Поэтому будет глупо потерять её из-за каких-то звуков в подворотне. От мыслей отвлёк шорох шагов — только уже более близкий и отчётливый. Сердце против воли громко и быстро застучало. Триш замерла, прислонившись плечом к стене. И ждала. Хотя сама не знала, чего. Секунда за секундой шаги становились всё ближе и яснее. Наконец, они донеслись совсем рядом, прямо за поворотом, в двух метрах от Триш. Она сжала нож так сильно, как только могла, и выставила руку вперёд в защитном жесте, когда из-за угла нарисовалась тень и приобрела на асфальте форму непонятно чего. Из Триш выбило дух, когда через мгновение прихрамывая появился он — обрёмканный, со спутанной бородой и грязный, собирающий в переулке мусор — бомж. Он вылез из укрытия спиной к Патриции и, видимо, не замечая её присутствия, увлечённо тащил за собой мешок со звенящим содержим и кряхтел от натуги. — Чёрт, — негромко выругалась Патриция, пряча нож под куртку. Она закатила глаза, перешла дорогу, чтобы вернуться к машине. Но едва приблизившись к автомобилю, Патриция передумала. Ей осточертело ждать. Она зайдёт внутрь и сама найдёт Дина. Она вошла и, сев за барную стойку, стала оглядываться по сторонам. Людей в субботу было много, все они визуально разбились на небольшие группки — одна компания заняла бильярдный столик, ещё две — хлестали пиво за столиками, пять человек расположились у барной стойки и заказывали коктейли, ещё одна небольшая группа сидела у пустой сцены. Через какое-то время разговоры стали громче, а затем и вовсе похожи на ругань. Это не могло не привлечь внимание Патриции. Она обернулась, взглядом нашла источник недовольных возгласов и увидела мужчину, шаткой походкой поднимающегося на сцену. Сначала он вызвал у неё простой интерес, но когда она узнала эту спину, широкие плечи, рубашку с закатанными до локтя рукавами и немного развязную походку, у неё перехватило дыхание. Это был Дин — пьяный, как чёрт, он намеревался петь в караоке, когда она чуть ли не драла на себе волосы, не зная наверняка, жив ли он. Да он рехнулся. Чёртов ублюдок! Триш поднялась из-за стойки, чувствуя, как колотится сердце, залпом осушила бокал виски и увидела, как здоровяк-охранник схватил Дина за грудки, видимо, намереваясь вышвырнуть горе певца со сцены. — Чёрт, это ты зря, — прокомментировала Триш, глядя на них со стороны. Она знала, что Дин даст сдачи. Так и случилось. Он ударил охранника пару раз, так что тот упал на спину и больше не поднялся. Затем Дин, как ни в чем не бывало, допел песню, спрыгнул со сцены и направился в сторону туалетов, на ходу опустошив пару стаканов виски. Патриция последовала за ним, осторожно поглядывая по сторонам. Зайдя за угол, она вскрикнула, больно ударившись головой о стену в тот момент, когда её со всей силы к ней прижали. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — зло спросил Дин, схватив руки Триш за запястья и подняв их над головой. До Патриции донеслось его дыхание, запах виски. — У меня к тебе тот же вопрос. — Давно следишь за мной? — спросил он, глядя в тёмно-карие глаза. — Имеешь в виду, давно ли я тебя ищу? Да, уже две недели как, — она неприятно поёжилась: его хватка причиняла ей боль. Она сглотнула, стараясь держать лицо, хотя внутри всё обмякло и превратилось в вату. Он был таким близким, таким настоящим, живым и родным, что ей едва удавалось держать себя в руках. — Чего ты хочешь? — его глаза не спускали с неё взгляда. Казалось, он в любую секунду мог наброситься и разорвать её на куски. — Я почти похоронила тебя, Дин. Я видела, как клинок проткнул тебе внутренности. Я держала тебя на руках, когда ты умирал. Смывала кровь с лица, когда ты был мёртв, по крайней мере мне так казалось, — она беззлобно на него смотрела. — А потом ты внезапно исчез. Вот так, ничего не сказав. И ты спрашиваешь, что мне нужно? — Я просил вас с Сэмом отпустить меня. — Ты что, рехнулся? Неужели вот это всё — выпивка, караоке, бильярд, девушки — лучше семьи? — Семьи? Да что ты об этом знаешь, — он немного отстранился. — У меня нет ничего. И никогда не было. Да и у тебя собственно тоже. Эти слова задели её за живое. — У тебя есть я и Сэм. Это не ничего. — Слушай. Держись от меня подальше, — рыкнул Дин, встряхнул девушку за плечи, поставив на место и направившись прочь. — Чёрт, да я как будто со стенкой разговариваю, — она судорожно вдохнула в лёгкие воздух и, уцепившись Винчестеру в плечо, резко развернула его к себе. — Я пёрлась сюда не для того, чтобы ты меня послал, чёртов ублюдок! — Послушай, мы с твоим отцом «воем на луну», без каких-либо ограничений, — он смахнул её руки и угрожающе размял шею. — Ты мне не нужна. Слова, как ножом, полоснули её по сердцу. — Ошибаешься. — Правда? — он скептически усмехнулся. — Я знаю, каково это, быть на тёмной стороне. Знаю, что значит быть одержимой. Мы делаем больно, мы манипулируем, мы жаждем власти, мы наказываем других за свои ошибки. Но всё это по одной причине. Одиночество. Она съедает нас. И мы его ненавидим, — на секунду ей показалось, что в его глазах напротив стало меньше скептицизма, и что ещё есть шанс. — Это одиночество, оно внутри каждого из нас, оно внутри тебя. Но ты сам держишь его, отстраняясь от нас с Сэмом. Ты полнейший придурок, если не видишь, что у тебя есть. Немного помолчав, он начал приближаться. Остановился рядом и заговорил с расстановками — шепотом, пробирающим до мурашек. — А кто по-твоему у меня есть? Убогий братец? Или сумасшедшая ты? Повисло молчание, Триш остолбенела. Затем усмехнулась сквозь боль, чувствуя, как разрывается сердце. Казалось, ещё секунда и она разрыдается. От того, каким отвратительным он стал. От того, какой беспомощной она была и жалкой. Но она должна была держать лицо. — Это говоришь не ты. — Я. Это говорю я. Настоящий — такой, каким всегда был. Вот только ты не можешь этого принять, потому что тебя бросили, — он взял с ближайшего столика стакан и, демонстративно залпом опрокинув его, двинулся в сторону сцены. После этого разговора Патриция пулей вылетела на улицу. Внутри кипела злость, от которой она задыхалась. Ей пришлось остановиться, чтобы передохнуть и привести себя в порядок. Она прислонилась к стене и закрыла глаза. Голова шла кругом. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Может, именно поэтому боль в боку казалась невыносимой: каждый удар сердца заставлял внутренности пульсировать, но больнее всего было под рёбрами — именно там, где красовался здоровенный шрам. Пытаясь немного облегчить боль, Патриция сделала пару глубоких вдохов, задержав дыхание ненадолго и медленно выдохнув. На лбу проступили капельки пота. Её руки дрожали, и она никак не могла привести себя в порядок. Некоторое время она просидела в машине, то ли дожидаясь выхода Дина и намереваясь проследить за ним, то ли потому, что не знала, что делать. Триш будто парализовало, когда она увидела Дина на пороге бара и то, как он кубарем вышвырнул на улицу какого-то парня и стал его бить и пинать ногами. Тот сначала сопротивлялся, а потом перестал. Но Дин продолжал бить — раз за разом — с какой-то выдающейся жестокостью, которую Патриция никогда в нём не замечала. Сарказм, самолюбие, ненависть — да, но жестокость к какому-то парню из бара — это было уже слишком. Самым страшным было то, что Дин в этот момент выглядел пустым и равнодушным, как будто занимался рутиной. Наблюдать за этим было невыносимо, и Триш едва не стошнило. Прошло несколько минут прежде, чем Винчестер отпустил несчастного и побрёл вдоль по дороге. Выскочив из машины, Патриция намеревалась пойти за ним, чтобы ещё раз попытаться выбить из Дина дурь, но взглянув на избитого парня, неподвижно лежащего на мокром асфальте, она не смогла пройти мимо. Вместо этого, подняла его с земли и постаралась привести в себя. Едва стоя на дрожащих ногах, скрючившись от боли, он то кашлял, то стонал, с трудом открывая распухшие от крови веки. — Эй, парень, за что он тебя? — спросила Триш, держа беднягу за плечи и помогая ему встать. — Сел на его место, — прохрипел он. — Мне говорили, что этот парень… что он ненормальный. Но я не думал, что настолько, — он вытер губы рукавом рубашки. — Я Том, — и протянул руку к девушке. — У тебя кровь, — сказала она. — Неудивительно, — он пожал плечами и опустил руку. — Нет, на рукаве. Кровь идёт изо рта. Полагаю, внутренности задеты. Идти сможешь? — Думаю, да, — он сделал глубокий вдох. — Хорошо. Я подвезу тебя в больницу. — Нет, не нужно, — он схватил её за предплечье, резко согнувшись от боли и закашлявшись. — Отвези меня… в мотель, пожалуйста. — Тебе нужна медицинская помощь. — Нет… — Если задеты внутренности, без врачей ты умрёшь. — Я сам врач! — хрипло изо всех сил прикрикнул он. Затем смягчился, посмотрев на примолкшую девушку. — Прости, не хотел тебя напугать. Просто, пожалуйста, отвези меня в мотель. Я сделаю всё сам. — Как хочешь.***
Оказалось, Том жил в том же мотеле, что и Патриция, только на этаж выше. Она помогла ему подняться по лестнице на третий этаж, открыла дверь ключом, который он вытянул из кармана куртки, и завела парня внутрь. — Так почему ты трезв, Том? — спросила девушка, подводя его к кровати и осторожно укладывая на спину. — Не успел ничего заказать, этот ненормальный вышвырнул меня на улицу. Я в Спарксе два дня. Друг посоветовал этот бар. — Видимо, сам он там не был. — Теперь я тоже так думаю, — Том засмеялся, кашляя от боли. Когда он немного выпрямился и развернулся к Патриции, под светом настольной лампы, стоящей на прикроватной тумбочке, она заметила на воротнике его светло-голубой рубашки тёмные пятна крови. — Похоже, всё, — сказала она, отойдя на пару шагов от кровати. — Спасибо, — он благодарно на неё посмотрел и вновь закашлялся. С уголка рта стекала алая кровь. — Есть аптечка? — нерешительно спросила Патриция. — Послушай… — он не знал, как к ней обратиться. Своё имя она так и не назвала. — Ты не обязана мне помогать, я всё сделаю сам. Спасибо, что довезла меня. — Аптечка? — настойчиво повторила она, пронзая его взглядом. — Да. В шкафчике в ванной, — обессиленный и неспособный спорить, он уронил голову на подушки и зажал левый бок руками. Патриция вскоре вернулась. Она разложила аптечку с другой стороны кровати и стала искать необходимое. Только в этот момент она поняла, что не знает, что искать. Она же не врач. — Эй, ты не подскажешь, что искать? — спросила она, вопросительно вздёрнув бровь. — Обезболивающие? — Нет, обезболивающие нельзя. Эм… хм… — кажется, он и сам не знал, что нужно. — Ты же врач. — Знаю. Просто в таких случая обычно назначают физиотерапию или дренирование, в зависимости от тяжести. — Так, ладно, вундеркинд. Дай-ка посмотрю, — она подошла к нему, расстегнула рубашку и от изумления широко раскрыла рот. — Ого… — он был ещё тем красавчиком с железным прессом из шести кубиков. — Что там? — он поднял голову и увидел, что от ключицы до пупка вся кожа приобрела красный с фиолетовым оттенок. — Да уж, — и он снова уронил голову на подушку. — Ушиб. Ушиб живота, если точнее. — Значит, лёд? — сглотнула Патриция, с трудом отводя взгляд от божественного тела. — Думаю, да. Спасибо. Патриция ушла на кухню и заглянула в холодильник. К счастью, горе врач припас там небольшой пакетик со льдом. Она захватила с собой полотенце, смоченное в воде, и вернулась в спальню. — Может, всё же врача? — спросила она нерешительно, присев на край кровати рядом с новым знакомым. — В смысле, кроме тебя. — Нет. Тут ничего серьёзного, — он взял у неё из рук пакет со льдом и, прижав к рёбрам, сморщился и закрыл глаза. — У тебя ссадины на лице и кровь на шее. — Пустяки. Мне часто приходится видеть такое. — Ты хирург? — Патологоанатом. — О, — она чуть не поперхнулась собственным языком. — Не хочется тебя разочаровывать, но патологоанатом — это не совсем врач. — Знаю, просто не хотел тебя пугать. Не подумай, что мне нравится смотреть на трупы. Просто работая с мёртвыми, можно не бояться ошибиться. Не ставишь ни чью жизнь под угрозу. — Ясно, — она прислонила к его коже мягкую ткань полотенца и стала стирать кровь. Перед глазами встал Дин. Воспоминание о том, как она смывала алую запекшуюся кровь с его лица, шеи и рук, заставило её задрожать. — А ты кем работаешь? Детективом или сотрудником какой-нибудь государственной службы? У тебя твёрдый и немного суровый взгляд. Отдёрнув руку, Патриция резко встала и попятилась назад. Больше она не могла переживать этот момент. Пусть даже с чужим человеком. — Что-то не так? — Том распахнул глаза. — Я чем-то тебя обидел? — он взволнованно на неё уставился. — Нет, — наконец-то, произнесла девушка. — Всё в порядке, просто… Мне нужно на свежий воздух.***
Неделю спустя, Твин-Фолс, Айдахо. После того разговора с Дином в Спарксе, она почти не спала и всё думала над тем, что он сказал. Что она могла бы ему сказать, как уговорить его вернуться с ней в бункер. Но ничего не шло в голову. Казалось, ничего не поможет. Он стал холодным и непробиваемым. Но попробовать ещё раз она должна была. Вместе с Касом они провели ритуал отслеживания, и Патриция отправилась в Твин-Фолс, не рассказав ангелу, что произошло. Она считала, что может вернуть Дина, воззвав к его совести. А у Каса, к тому же, были другие проблемы. Поэтому она поехала без него. Карта указала место на окраине города. Патриция приехала поздно вечером и нашла там бар. Кто бы сомневался. Она вновь застала Дина в драке с двумя здоровенными парням, и хотя преимущество, на первый взгляд, было на их стороне, он лихо управился с обоими. Когда он, закончив, остановился, чтобы вытереть разбитую губу рукой, Патриция вышла из машины и быстрым шагом, почти бегом, направилась к нему. Когда между ними осталось несколько метров, он, продолжая стоять к ней спиной, спросил: — Как ты меня нашла? Она замерла на месте, подбирая слова. — По алкогольной карте. — Чего ты хочешь? — Чтобы ты понял, какую ошибку совершаешь. — Ошибку? — он повернул только голову. — Я знаю, отец пытается соблазнить тебя на такую жизнь. «Повыть на луну, без всяких ограничений». Но ему нужны не развлечения, ему нужен союзник, который поможет осуществить желаемое. Ты готов к этому? — Мне хорошо. Мне нравится такая жизнь… Нравится быть в этой шкуре, а ты мне только мешаешь, — он медленно развернулся и уставился на неё холодным убийственным взглядом. Так он смотрел на людей, которых избивал. — Нет, Дин. Она нравится не тебе, а тьме внутри тебя. — Это одно и то же. — Нет. Человек, которого я полюбила, ненавидит причинять боль другим, — голос её сорвался. — Он спасает их. Он не раз заступался за младшего брата, всю жизнь заботится о нём, и он никогда… никогда бы не сделал ему больно намеренно, — она замолчала ненадолго. — Что касается меня, если это хоть немного важно, то он спас меня от Абаддон и сделал мою жизнь лучше. И я собираюсь отплатить тем же. — Ты идиотка, если думаешь, что я поведусь на эту чушь, — Дин сверкнул чёрными глазами и стал приближаться — решительными твёрдыми шагами. Патриция на расстоянии чувствовала угрозу, исходящую от него, его ненависть, его мощь. И это ужасно её пугало, но она не шевельнулась, когда он подошёл к ней впритык. — Я хочу, чтобы вы все от меня отстали, — Дин схватил брюнетку за локти и окинул яростным взглядом. — Я ведь уже сказал тебе не приближаться ко мне. Я дал тебе шанс, — он поднял руку, провёл по плечу девушки, легонько и мягко, так что захотелось растаять в его прикосновениях. Наблюдая за своими движениями с маньяческим удовольствием, Дин поднял ладонь к шее брюнетки и… плотно сжал её горло так, что Триш перестала дышать. Вцепившись в его запястье, Патриция попятилась назад. — Но ты не послушалась, — в какой-то щелчок его взгляд изменился, превратился в угольно-чёрный. — Нет, — с трудом просипела она, чувствуя, как упирается спиной в кирпичную стену бара. Бежать было некуда, ей с трудом удавалось дышать, но она всё равно пыталась твёрдо смотреть ему в глаза. — Я тебя не боюсь. — Правда? — Дин рассмеялся. — А должна. Ты ведь лучше других знаешь, на что я способен. — Ты жалок, — стоило этим словам сорваться с её губ, как Дин остолбенел. — Глядя на тебя, я вижу мальчишку, ребёнка, пытающегося самоутвердиться. Тебе как будто тринадцать, — она смотрела на него в упор, видела, как меняется его взгляд. Чувствовала, как расслабляется рука на ее горле. — Хочешь показать всем, что взрослый и самостоятельный, но это не так. Ты всего лишь жалкий трус, который прячется от боли, которую чувствует. Эти слова стали последней каплей его терпения. Внутри него словно взорвалась ядерная бомба, отразившись в глазах яркой вспышкой гнева и ужаса. Он изо всех сил сжал её горло в обеих руках… Патриция уже не могла сопротивляться и чувствовала, как жизнь медленно покидает её тело… Поблизости лязгнул метал, раздался звериный рык, и пальцы на горле расжались. Она снова задышала. — Попался, — зазвучал знакомый голос. Открыв глаза, Патриция увидела Дина, стоящего на коленях с заломленной за спину рукой, и Сэма, застегивающего на нём серебряные наручники. — Я думала, ты не успеешь, — она жадно задышала, прикладывая прохладную ладонь к пылающей шее. — Немного задержался, — Сэм дёрнул к себе рычащего от злости брата и заставил его встать на ноги. — Как ты? — Нормально, — она кивнула и посмотрела на Дина, испепеляющего её ненавидящим взглядом. — Ты пожалеешь об этом, — он ухмыльнулся, прежде чем Сэм успел запихать его на заднее сидение Импалы.