Глава 2. Полгода
4 марта 2016 г. в 13:13
— Кто-то идет.
Ира подняла голову от амбулаторного журнала, чтобы посмотреть на подошедшего клиента. Теперь в ее подчинении была девочка-фельдшер Карина, с появлением которой жить стало намного легче. По крайней мере не нужно было отвлекаться на подстричь когти или сделать уколы, а вместо этого заниматься саморазвитием без отвлечения. Ну, кроме первичных приемов, конечно. Она нашла взглядом пациента, и ее лицо озарилось улыбкой: на очередной осмотр пришла Макеева со Степой.
— О, здравствуйте. Проходите. Как чу… ммм… чувствует он себя?
— Да вроде бы ничего… Ирочка, — женщина опустила серого кота на стол. — Мы вот думаем. У нас уже два курса преднизолона прошло. Ему легчает недели на три-четыре. Не всю же жизнь на гормонах сидеть?
— Согласна. Вообще-то, я тут… ммм… вспоминала о вас недавно. Хочу направить вас на УЗИ и рентген. Я и Сергей Николаич подозреваем, что у вас какая-то врожденная патология. Я напишу вам на… ммм… направление, сделаете то, что нужно, и возвращайтесь ко мне. Будем думать, что со Степаном такое.
— А что с ним? — поинтересовалась Карина, когда дверь захлопнулась.
— Аа… со Степой? — рассеянно пробормотала Ира, вновь отвлекаясь от журнала. — Не знаю. Чихает, дышит плохо. Легчает на гормонах. Вот ща… сейчас вернутся с УЗИ, тогда и увидим, что с ним такое случилось.
Тем временем дверь хлопнула снова, и виду показался другой посетитель с щенком на руках. На лицо Иры вновь наползла дежурная улыбка.
— Здравствуйте, проходите. Как чувствует он себя?
— Все в той же поре, — вздохнул хозяин. — Долго нам еще?
— Если не легчает, то е… еще дня четыре, я думаю, — Ира кивнула Карине на препараты. — Натрия хлорид ставь капать, восемьдесят миллилитров будет достаточно. Глюкозу… он ест у вас? — она повернулась к владельцу и, получив отрицательный ответ, вернула взгляд к фельдшеру. — Глюкозы тридцать миллилитров. Метрогила десятку. Аскорбинку добавь.
— Хорошо, — Карина кивнула в ответ и бодро забегала, подключая систему к внутривенному катетеру-вазофиксу в лапе щенка. Ира, записывая попутно в журнал показания, опять обратилась к владельцу.
— А кушать ему предлагали?
— Да. Ничего не хочет. Ни мясо, ни косточку.
— Косточку ему не… нежелательно бы сейчас, — врач не отвлекалась от писанины. — Может быть только хуже. У него перистальтика кишечника у-у-усилена от поноса, попротыкает себе кишки костями.
— Ну он их так любит, — хозяин пожал плечами. — Мы думали, пусть хоть лизнет.
Ира ничего не ответила. Владелец так убежден в этом, тут уж бесполезно что-то объяснять. Вот проткнется кишечник — тогда и задумаются.
Она смотрела периодически на то, как бегает Карина, и с легкой улыбкой отворачивалась к документам. Она видела себя месяцев восемь назад, когда еще не думала даже о том, что через семь-восемь недель встанет на прием. Теперь даже та Ира пятимесячной давности, которая сидела и заикалась, не зная, что сказать и назначить в таких банальных случаях, казалась кем-то совершенно отличным от ветврача, принимающего сейчас с понедельника по пятницу. Правда, она все еще оставалась заикой, когда разговаривала с клиентами, но по научению Сергея Николаевича пыталась избавиться от этой ужасной привычки.
Капельница закончилась, Ира выдала рекомендации по дальнейшему лечению хозяину щенка, отпустила их и погрузилась в раздумье. Когда Макеева вернется с УЗИ и рентгенологического исследования, все станет ясно. Ветврач уже предполагала определенную картину, исходя из лечения, которое помогло.
«Стеноз трахеи перед бифуркацией? Или затененное бронхиальное дерево? Скорее второе. А может, и то, и другое. Сейчас глянем».
Дверь хлопнула, и в кабинете показалась Макеева с довольно растерянным и даже обреченным видом. Ира помрачнела тоже.
— Что, неужели настолько все плохо?
— Они предлагали нам усыпить его, — чуть не плача, ответила женщина. — Посмотрите, пожалуйста, Ирочка… неужели нет никакого шанса?
Врач приняла снимки и протокол. УЗИ показало, что никаких критических изменений нет, а вот рентген… рентген и вправду был ужасный для котенка такого возраста. Совершенно очевидно становилось, что дело тут не в бронхите и не в глистной инвазии, как предполагалось изначально. Бронхи Степы были настолько плотными, что легкие, обычно отображающиеся на рентгене треугольными незатемненными пятнами, выглядели подобно разветвленному серебристому дереву с редкой темной кроной. И да — стеноз трахеи. Прямо перед бифуркацией.
— Не слишком хорошо, конечно, но я бы не сказала, что усыпление — это е… единственный выход, — возразила Ира, одновременно поражаясь пессимизму уже, в принципе, проверенного врача-узиолога. — Конечно, навряд ли он… ммм… протянет хоть сколько-нибудь без преднизолона, но тем не менее, стоит попробовать пожить немного. Если, конечно, вы этого хотите.
— Мы не будем его усыплять! — в голосе Макеевой нетрудно было угадать почти не способную укрыться истерику. Ира кивнула.
— Хорошо. Тогда сейчас я напишу вам схему приема таблеток преднизолона. Раз в полгода необходимо будет приходить и проверяться. Ли… либо при любом ухудшении состояния.
— Откуда же это у него?
Ира сложила руки у подбородка.
— Я предполагаю, что это врожденные пороки развития. К сожалению, мы не можем сделать что-то, кроме предположения. Надо было вас сразу направить на исследования. Вы уж простите меня, я тогда была еще очень неопытна.
— Но, тем не менее, именно ваше назначение нам помогло, — неожиданно возразила женщина, поглаживая Степу. — А неопытными все когда-то были. Даже Сергей.
— Если бы вы знали, как мне несколько месяцев назад не хватало такого мнения, — хмыкнула ветврач. — Впрочем, в моем спонтанном повышении тоже есть плюс — я очень быстро всему научилась. Анализировать и назначать, имеется в виду. Мне бы тогда мои сегодняшние знания.
— Ну узнали бы мы тогда, что у него такая патология. Мы все равно бы не стали его усыплять, — Макеева положила кота на стол. — Так что, если подумать, ничего бы не изменилось.
— Ну, честно сказать, будь я на вашем месте, я бы не слишком хотела, чтобы меня принимал врач с опытом в несколько недель, — Ира, улыбнувшись до ушей, достала шприц и гепарин. — Я вполне понимаю это желание.
— Иногда у опытных врачей нету кое-чего, что еще есть у молодых, — женщина понизила голос. Ира поморщилась.
— Что вы имеете в виду?
— Сочувствие, — пояснила та. — Я только пару недель назад это поняла. Думала о том, что бы сказал Сергей, увидь он Степушку. Наверное, то же, что и рентгенолог нам сегодня после исследования. А вы, молодежь… вы не такие. У вас есть огонь в глазах. Вы стремитесь стать врачами, а не бизнесменами. Вот чем вы лучше.
Ира, набирая кровь в шприц, едва ли не забывала удерживать челюсть в своем обычном положении. Интересно, почему она тогда так не говорила? Только хмурилась и спрашивала, когда Сергей принимает да когда Сергей принимает. А теперь, значит, вот какая песня?
— Спасибо вам за эти слова. Я надеюсь, что останусь навсегда такой, какой вы меня запомнили. Но только не в знаниях, нет. Останавливаться на достигнутом я не собираюсь.
— Главное, чтобы знания и логика не замещали то, что вот тут, — Макеева, дождавшись, пока Ира вытащит шприц и остановит кровь на лапе, указала ей на точку посередине груди и улыбнулась. — Анализы завтра после трех?
— Да… да, как обычно, — растерянно ответила врач, протягивая неподписанный шприц Карине. — Я вам позвоню, как сделаем.
Обменявшись благодарностями и прощаниями с девушкой, Макеева уложила Степу за пазуху и ушла. Ира же сложила руки замком около подбородка и глубоко задумалась. Карина, протирая стол, периодически искоса поглядывала на нее, но спросить не решалась. Наконец, не выдержав пяти минут гробового молчания, фельдшер подошла и рывком села напротив ее.
— Ир. Про что они?
— А? — девушка вышла из транса. — А… да я только начинала практиковать, как ветврач, когда они пришли. Тогда они были другого мнения. Интересненько.
— Знаешь, а в чем-то она права, — Карина быстро-быстро закивала. — Почему-то со временем врачи черствеют. Что обычные, что ветеринарные…
— Знаешь, почему? — тон Иры был не то раздраженным, не то, напротив, каким-то весело-безумным. — Мы каждый день видим животных. Мы видим, как они болеют, страдают, умирают. Каждый день. Видим, как они заболевают от небрежности хозяев, от чрезмерной заботливости хозяев, которые считают, что их кошечка или собачка слишком худенькие, даже когда они напоминают бочонок с лапками… если всех принимать с сочувствием, если за любого питомца переживать, как за собственного, мы просто умрем от передозировки негативных эмоций. Вот эта собачка, скулящая оттого, что хозяйка накормила ее салом из желания побаловать и оттого, что ее поджелудка охреневает от такого количества жира, или вот эта кошечка, срущая раз в неделю камнями потому, что ее владелец считает, что сухой корм вреден, а каши из круп хищникам не нужны. Или вот это странное скелетоподобное существо, когда-то бывшее кошкой, орущее в бесконечной охоте через каждую неделю только потому, что хозяйка считает, что стерилизация — это лишение радости от половой жизни. Знаешь, как много таких? Они не первые и не последние, их сотни, тысячи. И что, всем переживать? Загнуться можно.
— И тем не менее, Макеевой ты сопереживаешь, — заметила Карина. Ира хмыкнула.
— Макеева — особый клиент. Это мой первый собственный успех. Так что ей посочувствовать можно.
— Ну, как знаешь.
Стук двери. В прием прошел мужчина с утробно мяукающей сумкой-переноской. Ира пересеклась взглядом с фельдшером, произнося немое «Вот, гляди-ка».
— Здравствуйте. Что случилось?
— Да вот уже пятый день не ест, грустная стала какая-то… и вот, посмотрите, — он поставил переноску на стол и вытряхнул оттуда довольно потрепанного вида кошку с огромным животом. — Она что, такая жирная у нас, что ли?
— Нет, на жир не похоже, — ответила Ира. — Стерилизованная?
— Неа, — хозяин пододвинул животное к ветврачу. Та начала ощупывать ее наполненные бока. — Мы решили не мучить ее. Это ж резать нужно. Мы этот… контр-секс даем. Она могла так от него потолстеть? А, и еще. Она у нас как-то странно мочиться стала. С кровью какой-то и мутно.
«Так, а это уже интересно».
Ира повернула кошку к себе задом, чтобы осмотреть петлю, и увидела то, что и ожидала — стекающие капельками бело-красные выделения. Врач чуть помассировала кошачьи бока, и через несколько секунд на стол стекла тоненькая струйка дурно пахнущего жидкого гноя.
— У кошки пиометра, — сообщила она хозяину. Тот поморщился.
— Эт че такое?
— Гнойное воспаление матки. Возраст какой?
— Ой… не знаю. Лет двенадцать, наверное. Сейчас… пятый, шестой… да, двенадцать.
— Пиометра очень часто возникает… ммм… когда кошка перегуливает впустую, в смысле без окота… беременности, — пояснила она, видя, как мужчина думает переспросить. — Сначала матка воспаляется без гноя, а потом присоединяется инфекция, и получается пиометра.
— И что нам делать?
Ира улыбнулась.
— Стерилизовать.
— Двенадцатилетнюю? — хозяин сказал это так громко, что в витринах, казалось, затряслись стекла. — Это ж поздно!
— Поздно, — кивнула ветврач. — Поэтому и рекомендуют стерилизовать в восемь-десять месяцев, чтобы потом не… не было такого риска от наркоза.
— Она же может не проснуться!
— Может. Но эта патология лечится только хирургически.
Мужчина немного помолчал.
— А если не резать? — выдал он наконец.
— Если не резать, то матка может лопнуть. А это… ну, сами понимаете…
Хозяин перевел взгляд на кошку, словно оценивая, стоит она того или нет. Наконец, потратив на раздумья несколько минут (Ира молчала, не мешая ему размышлять), он осведомился о стоимости лечения. Разложив и объяснив ему все, Ира записала операцию на следующий день. Когда мужчина ушел, она повернулась к Карине.
— Вот, пожалуйста.
— Люди иногда бывают… немного глупыми, — заключила та. Ира помотала головой.
— Нет. Это не люди глупые. Это те курицы, которые навыдумывают невесть чего, а потом с умным видом выкладывают на форумах — глупые. Это долбанные рекламщики гормональных контрацептивов для котов и кошек — сволочи. А люди слушают, позволяют вешать себе лапшу на уши, а потом происходит такое. Вместо того, чтобы сидеть на бестолковых интернетах, на этих информационных помойках, лучше бы потратили эти три часа и сходили в клинику, нормально проконсультировались с нормальными специалистами, у которых есть образование и диплом. Но ведь дома посидеть и полазить в компе проще, ведь так?
— Конечно, — подтвердила фельдшер. Ира ушла ставить чайник.
«А люди с удовольствием предоставляют свои уши для лапши. Вот были бы все такими же, как Макеева, и животных бы столько не болело».
Щелк — электрический чайник вскипел. Вздохнув, сотрудники сели за стол, вдыхая ненатурально яркий аромат пакетированного чая. Третий человек за пять часов рабочего времени. Наверное, день будет не слишком удачным…