Треск

Что бы ты спросил себя, Эдвард Элрик, повидайся ты с будущим собой? А что бы ты поведал, будь ты на месте того, кто говорит? Сказал бы, наверное, что перманентная фрустрация — это нормально. Что боль, разъедающая тебя изнутри, может стать спутником жизни, неотъемлемым атрибутом существования как такового… Что смотреть в мёртвые глаза человека, чье имя, по иронии судьбы, тоже Альфонс — сперва кажется невероятным. Ведь как так вышло, что он теряет Альфонса, когда однажды уже потерял? Что жизнь — череда ошибок. Отрицательный опыт, который, тем не менее, тоже является опытом. Что происходят вещи, которые сложно принять. На которые хочется упрямо навесить ярлык с пометкой «невозможно». Наверное, Эдвард Элрик сказал бы прошлому себе: «Невозможно — лишь в твоей голове». Уинри закручивает последние гайки на его новом протезе. Ей кажется, будто происходящее в данный момент — невозможно. Но металл чужого протеза под её пальцами и золотые волосы Эдварда, вдоль ставших шире за столько лет плеч, являются ничем иным, кроме как самой настоящей реальностью. — Не больно? — спрашивает она заботливо. — Нет, совершенно, — улыбается он, и Уинри замечает на его голове несколько седых волос. Невозможно. Это не мираж и не сон. Уинри вне себя от счастья. — Знаешь, я всё ещё не могу поверить, что вот ты здесь, а я снова ставлю тебе протез, — робко делится своими мыслями Рокбелл, призадумавшись так же о том, нет ли у не седых волос? — Признаться, я так часто в своей жизни не верил в происходящее со мной, что в какой-то момент просто перестал придавать этому какое-либо значение, — спокойно говорит юноша и Уинри чувствует, что ей от этой фразы очень не по себе. — Но ведь теперь всё хорошо, Эд! Ты снова дома! Разве это не имеет свою ценность, своё значение? — Пожалуй, ты права, Уинри. — выдержав паузу, говорит он. — Конечно, имеет. Эдвард улыбается, но как-то не так, как в прошлом. Нет былого огня и энергии, коими отличался задорный мальчишка Элрик. Уинри сложно видеть его таким… разбитым? — Сегодня затмение, знаешь? — пытается заполнить неловкую паузу Рокбелл. — Оно у меня каждый день. — Эдвард пытается улыбнуться. — Каждый день? Каждый день свет солнца кажется ему чёрным. — Каждый день у меня какой-то не такой, как нужно, — объясняет юноша. — Всё изменится! — Уинри широко улыбается. — Скоро приедет Ал, и всё будет как раньше, вот увидишь! Эдвард машинально кивает, на его лице застывает полуулыбка. Он отводит глаза в сторону и задумывается о чём-то своём. — Вот и всё, готово! — оповещает женский голос, и Элрик ощутимо вздрагивает. — Да… Я… Спасибо. Рокбелл отвечает будничное: «Не за что» и растерянно моргает: на секунду юноша перед ней показался серокожим и седым — как если бы перед ней стояло черно-белое фото. Видение показалось таким реальным, что Уинри говорит: — Судя по всему, я притомилась. Не хочешь со мной на кухню поесть клубники с чаем? — Нет, я… Хотел бы пока подремать, если позволишь. Тоже притомился. Уинри видит, как ему неловко говорить с ней и успокаивает себя, что это временно. Напоследок она смотрит на него внимательно и решает, что ничего не случится, если клубника с чаем перекочует из кухни сюда — на прикроватную тумбочку рядом с другом детства.

— х —

— Вот мы и тронулись, — улыбнулся Альфонс, сидящий напротив. — Это значит, что мы совсем скоро увидим братика. Послышался стук колёс поезда. Солнце на безоблачном небе сияло ярко, будто радовалось возвращению Эдварда вместе с ними. — Может, прикроем окно шторками? — спросил младший Элрик и потянулся к темно-бежевой ткани. — Не стоит. Скоро будем проезжать леса, — заметив, что Альфонс всё ещё колеблется, Рой добавил: — Попробуй насладиться теплом солнечных лучей, а не отгораживаться от них. Мужчина расслабленно откинулся на мягкую спинку кресла, следуя собственному совету. Монотонный ход поезда успокаивал и даже убаюкивал. Вокзал оставался далеко позади, и их взору открывались улицы, полные снующих туда-сюда горожан. В какой-то момент этажность домов стала уменьшаться, а количество деревьев и зелени, наоборот — увеличиваться. Мустанг открывает глаза, закрывает. Лениво открывает вновь. Тепло полуденного солнца расслабляло, и Рою захотелось немного подремать. Альфонс, с собранными в хвост волосами и красном плаще, читает очередной алхимический трактат, хотя теперь в этом не было острой необходимости — Эдвард вернулся, и нет нужды искать способы его найти. На столике стынет в чашке чай, который Элрик-младший заказал себе у проводницы. Быть может, Рою тоже стоило взять с собой что-то почитать? Он перевёл свой взгляд на вид за окном. Как он и говорил, солнце скрылось за верхушку лесной чащи. Фоном стучат колёса, не сбиваясь. Раз — и солнце доходит до местечка, где чаща уже моложе и ниже. Лучик света ударяет в глаза Рою ослепляющей плетью, а Альфонс тем временем переворачивает страницу. Слышен шелест бумаги и какой-то странный звук, похожий на треск. Рой моргает часто и натыкается на взгляд младшего Элрика. Тот смотрит в упор, не отводя голубых глаз. Голубых глаз? За окном Мустанг видит чёрное солнце. — Альфонс? — Альфонс. Но не Элрик. — Рой молча рассматривает собеседника. — У Альфонса душа едва прикреплена к этому телу, его совсем несложно немного «подвинуть». — Ты… — Я должен Вам кое-что сказать, это касается Эдварда. Он в беде. — Почему я должен тебе верить, Альфонс-не-Элрик? — Мустанг складывает руки на груди и смотрит враждебно. — Эдвард прошел в ваш мир сквозь Врата, снова сквозь Истину. Немногие переживают одно её посещение, а уж несколько её посещений могут сказаться очень… пагубно. — Пагубно, — эхом отзывается Рой, думая о том, как можно прекратить эту клоунаду. — Он вышел оттуда не один, если так можно выразиться. — Позволь, я угадаю: ты последовал за ним? — Не в этом дело, — отмахивается голубоглазый Альфонс, впервые за диалог разрывая зрительный контакт. — Он здорово обнаглел, по мнению Истины. Это сложно объяснить, попробуйте меня понять. — Попробуй всё-таки объяснить. — Никто не проходит сквозь Врата таким же, каким был до того. Это может касаться не только физического тела. — А чего ещё? — Если приблизиться к Истине слишком близко, она может закрыть тебе глаза. — Каким образом? — Интереснее знать, для чего она это делает. — Для чего? — Она закрывает тебе глаза, чтобы поскорее забрать тебя к себе. Рой снова слышит стук колёс поезда. А до этого не слышал? Словно момент тишины между перестуками растянулся в небольшую вечность, а сейчас… — Как это исправить? — пододвигается ближе Мустанг и видит, что на него смотрят уже не голубые глаза, а привычные ореховые. — Вы это о чём? — удивленно спрашивает Альфонс. — То, что ты уже несколько минут смотришь в книгу и не перелистываешь. — Очень мило с вашей стороны беспокоиться обо мне, — вежливо сказал Элрик и, посмотрев в окно, выпалил: — Затмение?! Сегодня? — Что тебя так удивляет? — Рой снова отодвигается назад, где сидел. — Давно не видел его! — восклицает юноша и прикипает к стеклу. — Говорите, я в книгу долго смотрел и не перелистывал? Знаете, наверное, на меня снизошло какое-то затмение. Сказал он и хихикнул. Рой слабо улыбается в ответ. — Вы сам не свой. Волнуетесь перед встречей с братиком? — Нет, с чего бы. — А вот я волнуюсь, — Альфонс отлепляется от окна и захлопывает книгу. — Как бы эти года разлуки не стали между нами пропастью. — Не станут. Эдвард всегда о тебе заботился. — Вы правы. — Юноша выпрямляется и садится ровно-ровно. — Глупости болтаю. Значит, никто не возвращается таким же, каким был до этого. Младший Элрик и его потерянные воспоминания хороший тому пример. И вот они здесь. Теперь их разделяет расстояние в несколько комнат. — Он уснул, — говорит Уинри после сухого приветствия, вытирая насухо тарелку возле мойки. Уинри не любит Роя Мустанга. Ей казалось, что спутавшись с ним, Альфонс предал её. — Ему нужен отдых, — продолжила Рокбелл в ответ на тишину. — Вы можете подождать в гостиной. — Братик заболел? — встревоженно спрашивает Ал. — Он очень истощён, но не более. — Я бы хотел взглянуть на него спящего, — тихо, но уверенно говорит Элрик. Рокбелл мгновение колеблется, но после кивает. — Только не шумите. Оказавшись перед тем, кого так долго ожидал, Рой пребывает в растерянности. Он замечает, как сильно повзрослели черты лица Эдварда, обращает внимание, что в золото волос вплелось несколько серебряных прядок, для появления которых было рановато. Альфонс смотрит на брата неверяще, но с улыбкой до ушей. Кажется, в уголках ореховых глаз блестят маленькие слезинки. Никто не хочет тревожить Эда — даже сквозь сон на его лице проступала усталость. Поэтому Ал устраивается в гостиной с трактатом, а Рой решает подремать в кресле. В конце концов, Эдвард скоро проснётся и всё будет как раньше. Однако время шло, а никто к ним не спускался. Они отужинали с повисшим в воздухе напряженным молчанием, получили от Уинри инструкции касаемо постельного белья и пожелали ей спокойной ночи. Через полчаса после того, как хозяйка дома ушла спать, Рой и Ал растеряли последние капли терпения. Они тихонько двинулись к Эдварду, намереваясь его разбудить. Сквозь тюль видна взошедшая на небе красная луна. Мустанг легонько трясёт Эда, но тот не подаёт никаких признаков пробуждения. — Стальной? — зовёт он и трясёт сильнее. Трясёт и обеспокоено поворачивается на Альфонса. В глазах Элрика-младшего испуг. Рой чувствует, как теряет контроль над своими эмоциями. Он хочет что-то сделать, например, попытаться разбудить Эдварда пощёчинами, но тут его замахнувшуюся руку перехватывают. Мустанг дышит громче и быстрее обычного. Красноватый свет полной луны, что доходит до них, позволяет Рою заметить изменившийся цвет глаз Ала. Тот качает головой так, как никогда не покачал бы настоящий Ал, и говорит: — Его душа не здесь. Она так же легко путешествует, как душа владельца этого тела. — И что нам теперь делать? — встревоженно спрашивает мужчина. — Нет никаких гарантий, что это больше не повторится. — Он проснётся? Пауза. — Я не знаю, — отвечает не-Ал. — Но есть идея. Эдвард рассказывал, что ваша алхимия позволяет работать с душами. Например, прикреплять их к доспехам. Адреналин струится по телу Мустанга. Страх сковывает все его внутренности, но не мешает работе мозга. — Кто ты? Кем ты ему приходился? — Это сейчас неважно. Я не могу долго быть здесь. Я пользуюсь тем, что осталось от сегодняшнего затмения, чтобы затмевать разум другого Альфонса. — Голубые глаза смотрят куда-то в сторону. — Тебе лучше поскорее приступить к прикреплению души, а не интересоваться мною. — Почему ты думаешь, что алхимия может помочь? — Я говорил с ним. С Эдвардом. Он сам предложил эту идею. — Как ты мог с ним говорить? Ты же сказал, что это твоя идея? — Рой подозрительно прищуривается. — Междумирье. Души могут проходить сквозь завесу. А ещё я не говорил, что это моя идея. — Тогда почему он сам не прикрепил свою душу к телу? — Не успел, — говорит не-Ал и вдруг теряет равновесие; его руки начинают бесконтрольно двигаться и пытаются ударить в лицо самого себя. — Черт. А он крепкий орешек. — Глаза начинают менять свой цвет, а следующая фраза наполнена смертельным испугом. — Что со мной происходит?! Рою хочется крепко выругаться. Проклятые Элрики и их души, норовящие куда-то улететь, хуже летучих змеев на рвущихся верёвочках. Пока тело Альфонса пребывает в конвульсиях и пытается освободиться от незваных гостей, Мустанг берёт себя в руки и идёт включать свет. Не в свете же луны ему рисовать печать, в конце концов. При освещении получше стала заметна чрезвычайная бледность Эдварда. Теперь Рой раздумывает над тем, как сделать на человеческом теле несмываемую печать. С помощью алхимии? Например, алхимическую татуировку. Понимая, как работают татуировки в целом, можно попробовать. Возможно, ему понадобятся чернила, чтобы изменить цвет кожи по контуру печати. Мустанг подходит к столу напротив кровати Эда и роется в выдвижных ящиках. Альфонс тем временем катается по полу, прикрыв глаза руками и немного постанывает. Рисунок самой печати Рой помнит. Вот только чтобы что-то получить, нужно нечто равноценное. Чем он заплатит за сделку? У него ничего нет. Идея приходит к нему совершенно внезапно, и он чуть не расплёскивает чернила в своих руках. Ноги, руки и прочие части тела ему всё ещё дороги, но есть кое-что, от чего он и сам не против отказаться. Эдвард оказывается перевёрнутым на живот и со вздёрнутой майкой. Мустанг резко выдыхает и выводит чернилами на юношеской спине последний в своей жизни алхимический круг. Немного медлит, но всё же набирается внутренней смелости и активирует его. Тишина. Рой открывает глаза в совершенно пустом пространстве, залитом белым светом. Перед ним появляется тот, за кем он сюда и пришел. — Мы с тобой сейчас откроем глаза в одной и той же комнате? Мустанг коротко кивает и протягивает ладонь. Эд уже было начал протягивать в ответ, но в последний момент осекается и обеспокоенно спрашивает: — Чем ты заплатил? — Тем, что приносило мне в жизни лишь горе, — отвечает мужчина и обхватывает ладонь Элрика. Приносило лишь горе, а сейчас в первый и последний раз приносит ему нечто, смутно напоминающее счастье… Переход обратно происходит незаметно. Они смотрят друг другу в глаза и пространство вокруг них меняется. Можно было подумать, что Рой просто разбудил Эдварда, а тот сразу же проснулся. Лишь тёмные капли чернил на простыне выдавали истинное положение дел. — У тебя теперь есть татуировка, — говорит Мустанг, не отводя взгляда. — Тебе тоже снились сны? — интересуется Эд с напускным безразличием на лице. — Это были не сны, — отвечает Рой, и зрачки в золотых глазах расширяются. — Я долго искал тебя. Эдвард словно оцепенел. Мустанг (живой, материальный!) нежно погладил большим пальцем его щёку. Спустя несколько секунд первичный шок уходит и уступает место непрошенным слезам. Брови Роя ползут вверх и он, испугавшись, отдергивает руку. Стальной следом за ней мгновенно вскакивает и крепко вжимается всем телом в Роя. — Я рад, — едва слышно шепчет Эд куда-то ему за спину и вдруг ощутимо вздрагивает. — А что с Алом? Ал! И вырывается из объятий. Точно. У Альфонса же была своя битва. — Твой брат обладает незаурядными способностями. Он почти профессиональный медиум, — спокойно объясняет Рой, приподняв уголки губ. Почему-то он был уверен, что с ним всё в порядке. Ал распахивает свои глаза. Ореховые, отмечает Мустанг. И тоже едва не плачет от радости, завидев, кто бросился его будить. — Братик!.. Рой смотрит на объятия Элриков с легкой улыбкой и едва заметно качает головой своим мыслям. Невероятно. Тот, кого он отчаялся найти — здесь, рядом с ним, а ненавистная алхимия в его руках больше никогда не сможет навредить людям. Неужели в жизни бывают такие чудеса? Неужели всё может быть просто хорошо? Не проснётся ли он сейчас в заснеженном Бриггсе, где нужно будет вновь идти за дровами в лес? Ведь недавно ему казалось, что грань между сном и явью истончилась так, что впору было добровольно примерять смирительную рубашку. Как бы то ни было, вряд ли его вновь потревожит призрак с золотыми глазами, утверждающий, что пришел С Той Стороны. Потому что отныне этот призрак будет рядом с ним. Но с возвращением Эдварда всё «как раньше» не будет. Возможно, это и неплохо. Будет просто иначе.