***
Туни тихонько выскользнула в ванную комнату, включила свет и с ужасом уставилась на свое отражение. Вместо привычного лица типичной взрослой англичанки на нее смотрела знакомая с детства мордашка младшей сестры. Петунья торопливо умыла лицо ледяной водой, подергала за мочки ушей, ущипнула себя пару раз. Отражение не изменилось. Вернувшись в комнату, она написала: «Что случилось с Лили? Почему я Лили?» Подумала и добавила: «Что случилось здесь со мной??» Она попыталась придумать хоть один, самый оптимистичный вариант, при котором все были бы живы-здоровы и счастливы: и она в 1997, и она в 1971, и даже Лили в 1971. Например, от нее отщипнуло кусок личности и перенесло сюда в 1971, но там в 1997 Снейп испугается за нее, мигом починит свой хренаворот и вернет ее кусочек обратно, и Лили из 1971 никак не пострадает от такого небольшого приключения. И надо только чуток подождать, ведь не мгновенно же Снейп рассчитывает свои тангеники. И все будет хорошо, и она даже успеет вернуться домой к Дадли и Вернону и разогреть вовремя ужин. В этот момент она вдруг вспомнила, что ужин сегодня еще не готовила, и на нее накатила истерика. Она молча сидела на кровати сестры, тряслась как в сильнейшем ознобе и дрожащими руками обнимала не свое маленькое детское тельце в тщетной попытке согреться. Страшный тремор прошел только к утру.***
Утром нашлись поводы для радости. Во-первых, судя по виду, Петунья 1971 года была жива, здорова и очень расстроена. В сердцах громко она выговорила своей сестре все, что думает по поводу неуемного любопытства и чтения чужих писем, нимало не стесняясь присутствующих родителей. И хотя Петунья из будущего не имела к этой истории никакого отношения, она пристыдилась и честно попросила прощения. Во-вторых, родители были живы. Туни даже обрадовалась этому, она очень скучала, особенно по отцу, но невольная мысль о том, что она разменяла сына и мужа на родителей, убила всю радость на корню. Весьма мрачная и подавленная, она собралась ехать на вокзал в Лондон, чтобы оттуда отправиться в Хогвартс. Как причудливо играет судьба: в детстве она мечтала быть колдуньей и учиться магии, а в зрелом возрасте чувствует себя в день отъезда ведьмой, возводимой на эшафот для сожжения. Впрочем, нашелся и третий повод для радости – в Хогвартсе она встретится с волшебниками. Теми самыми далекими от реального мира чудаками, которые подкидывают маленьких детей с небольшой запиской к дверям их единственных родственников, а потом приходят на все готовенькое и воспитывают подросших детей далекими от почтения и уважения. А значит, потенциально может вернуться назад. Т.е. вперед. Т.е. в себя. Неважно. Просто вернуться. На вокзале было шумно и многолюдно. У входа их ждал маленький Снейп и его мама – высокая утомленная женщина с высокомерным выражением на угрюмом лице. Мальчик едва ли не подпрыгивал в нетерпении как можно скорее оказаться в поезде и в мире магов, миссис Снейп смотрела на это как-то обреченно. Вход на волшебную часть вокзала оказался в столбе, в который, лихо разгоняясь на тележках, врезались один за другим молодые волшебники. Петунья, которую один из шумахеров больно толкнул, загадала, чтобы однажды резвый волшебник непосредственно лбом познакомился с законами физики в кирпичной кладке. Снейп затащил вещи, свои и Петуньи, в купе и устроился на сиденье. Все лицо его, тощее и носатое, горело таким восторгом и предвкушением, что Петунья невольно смягчилась и отодвинула свои переживания на край сознания. Ей пришлось делать над собой усилие первые несколько минут разговора, чтобы называть его Сев, потом она привыкла, тем более, что в маленьком мальчике только угадывался образ ее будущего безотказного помощника. Сделав вид, что из–за переживаний ей нужно заново все узнать, она начала вызнавать у парня все, что он знал про магический мир, в первую очередь, про факультеты. Видя неподдельный интерес на испуганном лице, Снейп заливался соловьем. На середине рассказа про змееяз дверь отворилась, и в купе заглянули двое: немного пухлый мальчик с робким лицом и мягкими волосами и худенькая девочка с двумя черными косичками. Девочка тоже оказалась первокурсницей по имени Сара Пайпер, мальчик старше на два года – Фрэнком Лонгботтомом. Снейп волчонком косился на попутчиков, но вскоре оттаял и продолжил рассказ. Новоприбывшие были из волшебных семей, но вежливо слушали оратора, и никто из них не пытался перебить или дополнить Сева. Скорее всего, просто стеснялись. В середине пути все, не сговариваясь, разместили нехитрую трапезу на общем столе. Молодые волшебники прочитали пару заклинаний над едой, – как они пояснили, проверили на яды и привороты, – Туни прочитала молитву (ранее она этого не делала, но такое обилие обыденного волшебства ее несколько пугало), и все поели. Через несколько часов Петунья здорово устала от общения и обилия информации, поэтому отодвинулась и слегка прикрыла глаза. Она поняла, что ее во всей этой истории сильно настораживает. Она маггла. Или сквиб, как иногда выражался Снейп в 90-х. Она едет в Хогвартс, потому что письмо пришло еще Лили. Но неизвестно, попала ли она в тело волшебницы или вытеснила из него всю магию. Печально, что она не подумала об этом ночью и не вписала в число вопросов без ответа. Оставалось надеяться, что скоро все выяснится. А пока нужно стараться примириться с волшебным миром. На случай, если она тут надолго застряла.***
Прибыли они довольно поздно, на платформе уже было темно. Всех первокурсников собрал знакомый Петунье в 90-х великан Хагрид: он носил шубу из кротовьих шкурок, которую, кажется, никогда не чистил, волосы и борода его были всклокочены. Он повел сбившихся детей по узкой тропке к озеру, где велел садиться по четверо в каждую из привязанных лодок. Петунья продолжала держаться своих попутчиков по купе, поскольку они были вежливыми и спокойными (не считая взбудораженного Снейпа). Лодки отчалили сами по себе, и вскоре дети увидели огни величественного старинного замка. Это было впечатляющее зрелище. Хогвартс завораживал, притягивал взоры и будоражил мысли. Едва ли хоть кто-либо, увидевший замок с озера в вечерней темноте, мог остаться к нему равнодушным. Петунья старалась уверить себя, что это все фальшь, хитрая иллюзия и приманка для доверчивых детей, которой волшебники заманивают в свой мир, заставляя отвергать прежнюю жизнь и свою родню. Но замок словно отвечал ей: «Мое величие не в иллюзорности или заманчивости, я славен своей историей и не гоняюсь за мирской славой». Он внушал уважение, и Петуния торжественно склонилась перед ним. Спокойную тишину нарушил вскрик: один из детей вывалился из лодки в озеро. Прежде чем кто-либо успел всерьез испугаться, длинное щупальце громадного кальмара подхватило беднягу и закинуло обратно в лодку, окатив его спутников водой, на что те весело рассмеялись. Когда все доплыли до замка и оказались внутри, их встретила чопорная профессор МакГонагалл, приказавшая ожидать под коптящим факелом церемонии распределения. Стоило ей отойти, как Петунья присмотрелась к мокрому, как мышь, однокашнику. Паренек был невзрачным затюканным толстячком с заискивающим выражением на лице. Его спутниками по лодке оказались Поттер, вылитая копия племянника из 90–х, и еще один самоуверенный красавчик с длинными черными волосами. Длинноволосый достал палочку и умелым взмахом высушил себя и приятеля, потом обернулся к пловцу: – Тебе помочь? – Д-да, конечно, – обрадовался тот. В этот раз взмах был немного другим, толстячок частично подсох, но при этом от него начало сильно пахнуть протухшей рыбой. Он неуверенно начал осматривать себя, и казалось, собирался расплакаться. – Ну что ты такой унылый, прям снулая рыба! – преувеличенно громко вопросил Поттер, некоторые дети рассмеялись и начали повторять: «Снулая рыба! Снулая рыба! Протухший кальмар! Селедка-вонючка!» и прочие малоаппетитные прозвища. – Спешите видеть, – тихо прошептал Туни на ухо Снейп, – гриффиндорский юмор — бессмысленный и беспощадный. Губы его кривились в усмешке, но не над воняющим сокурсником. – Плоский юмор, – согласилась Туни. – Это ему еще повезло, что они под нелепым предлогом не стали штаны с него снимать. Из-за торопливого диалога Петунья даже не особо испугалась внезапно появившихся привидений. А вскоре за ними вернулась МакГонагалл и повела всех внутрь. Главный обеденный зал впечатлял. Роскошный ночной свод в мириадах звезд растянулся по крыше, и казалось, что трапезу вкушают под открытым небом. На некоторой высоте над головами парили зажженные свечи, давая вполне яркое освещение. Перед столом профессоров лежала шляпа. Не всякий старьевщик отважился бы надеть или выставить на продажу такой изношенный и грязный головной убор, но маги не настолько брезгливы: они доверяли ей касаться голов своих детей и наследников. Петунья только головой качала, глядя, как дети с энтузиазмом примеряли говорящий колпак, чтобы потом по указанию этого странного артефакта занять место за одним из четырех студенческих столов. И вот прозвучало имя «Эванс Лили». Здорово струхнув, Петунья на подгибающихся ногах подошла к шляпе и села выслушать вердикт. Еще в поезде она решила, что самым выигрышным вариантом для нее будет факультет незаметных дружелюбных трудяг. Звезд с неба они не хватают, своих в обиду не дают, славятся домовитостью и упорством. Однако у старого колпака были свои мысли: «Хаффлпафф? Нет-нет! Не спорю, трудолюбия тебе не занимать. Но вот дружелюбия не хватает: все свое тепло ты даришь узкому кругу родни». «Может, Райвенкло?» – мысленно обратилась Петунья, рассматривавшая этот вариант, как страховочный. «Ну что ты?» – усмехнулась шляпа. – «Ни чудаковатости в тебе нет, ни желания учиться просто так. Ты у нас человечек очень целеустремленный, ненужное знание просто игнорируешь. Сама понимаешь, остается только один вариант…». «Неужели?..» – Гриффиндор, – оглушительно заорала шляпа, и ее тут же сняли с растерявшейся Петуньи. «Я храбрая?! Я безрассудная??? Это не шляпа, а клоунский колпак какой-то!», – мысленно кипятилась Туни по пути к своему новому факультету. В 90-х Снейп охарактеризовал дом ее племянника двумя емкими словами: «Слабоумие и отвага», и в понимании миссис Дурсль это отнюдь не являлось комплиментом. Уже сев за стол, она посмотрела на юную версию Снейпа. Тот выглядел немного расстроенным, но в ответном взгляде сохранял твердость. «Удачи», – шепнула ему Петунья одними губами, и Сев решительно кивнул. Поттера и черноволосого шутника, оказавшегося Блэком, шляпа отправила на Гриффиндор, равно как и неудавшегося русала Петтигрю. За столом под стягом льва обнаружился Фрэнк Лонгботтом, Пайпер попала к воронам. Снейп предсказуемо сел со Слизерином. Как только все восторги немного поутихли, Дамблдор, неотличимый от своей версии 90-х годов, взял слово, огласил несколько правил и попросил минуту торжественной тишины. Все недоуменно замерли. Директор принял величественную позу, вытянул губы трубочкой, пародируя средневекового трубача, и громко на весь зал произнес: –Ту-ду-ту-ту! Все тут же начали громко смеяться, приветственно кричать, свистеть и улюлюкать, а особо буйные (большинство из которых сидели с Пет за одним столом) принялись подкидывать к потолку свои колпаки. – Ч-что? – недоуменно обратилась Петунья к старшекурснику, сидевшему рядом. – Дамблдор! – ответил он, как будто это все объясняло. Видя недоумевающий взгляд, пояснил, – мировой чувак! Петунья уткнулась лицом в ладони, пылко молясь, чтобы это безумие превратилось в обычный ночной кошмар. Отняв руки и оглядевшись, она поняла, что пробуждение откладывается. Между тем директор хлопнул в ладоши, и на столах появилась трапеза. Уставшая Туни слегка поковырялась в еде и решила, что лучше сегодня ограничится напитками. На ужин подавали тыквенный сок, который она не слишком любила, но за неимением иных вариантов слегка пригубила. Вокруг шумно чавкая и смеясь во время еды, сокурсники набивали пузо едой, закидывая ее для скорости прямо руками. Петунья почувствовала, что ее тошнит. Она постаралась дышать размеренно и глубоко, но это не помогло. Тошнота усилилась, к ней добавилось головокружение, а затем свет вокруг померк, и она провалилась в беспамятство.