***
До Египта они переместились с помощью Маяка Фароса. В Каире Снейп взял ее за руку и решительно потащил в какие-то трущобы. Его стремительная целеустремленная походка, насупленные брови и однообразное бурчание в ответ на попытку заговорить напугали Петунью больше озлобленной нищеты выглядывающих из-за углов аборигенов. Лишенная возможности выговориться и тем самым развеять свои страхи, девушка запоздало накручивала себя, воображая всевозможные ужасы, которые зельевар реализует, пользуясь ее доверчивостью. К тому моменту, когда Снейп толкнул неприметную дверцу, ее уже ощутимо трясло. Пожалуй, если бы он не держал ее кисть в тисках своей руки, она бы бросилась бежать, куда глаза глядят. Вместо нарисованного ее воображением подвала с цепями и дыбой они оказались в полутемном помещении с коробками и ящиками, видимо, это был склад, причем, судя по шуршанию и попискиванию — вполне себе обитаемый. Они прошли немного по главному коридору, затем, руководствуясь одному Снейпу ведомыми ориентирами, свернули в ответвление. Настороженно озиравшаяся Петунья упустила момент, когда пол под их ногами куда-то исчез, и они начали падать. В отличие от вскрикнувшей девушки, маг явно был готов к такому повороту событий — он подхватил спутницу под локоть и медленно спланировал их вниз. Они оказались в подземном лабиринте: с множеством ходов, которые извивались словно агонизирующая змея — в немыслимые стороны с перепадами высоты и ширины хода. Повертев головой, Снейп выбрал один из путей и двинулся по нему. «Господи, да это такая глушь, что прежняя дыба начинает казаться заманчивой». Вдалеке послышался тихий шум воды. Они вышли к берегу реки, рядом с которой вокруг небольшого костра сидели сомнительные личности. — Понятия не имею, как ты собиралась найти их в Каире, — задумчиво произнес Северус. И в ответ на ее безмолвный вопрос подтвердил, — да, Туни, это контрабандисты.***
Чтобы избавиться от назойливой опеки Снейпа, пришлось в открытую озвучивать свои планы по сдаче экзаменов, каковые задерживали ее в Александрии как минимум на две недели. Зельевар мрачно оглядел ее, но игнорировать столь толстый намек не смог и, наконец, откланялся. Петунья с головой погрузилась в предэкзаменационную суету. Она старательно отгоняла от себя неявные подозрения, но дисциплинированный окллюменцией разум упорно кружил вокруг странных несообразностей. Потихоньку ее неявные подозрения крепли, появлялись вопросы, один другого пакостнее. Например, почему Лили в отражении была такой зрелой? Она тоже из того времени? (Сколько же было времяшественников в рунной связке Цейгергоффера?) Не следует ли из этого вывод, что если это не здешняя, то тогда — это какая-то другая Лили? Было горько думать об окончательной смерти здешней Лили, но, в конце концов, она уже пережила эту правду один раз, так что вполне осилит и второй. И вообще, почему нездешнюю Лили интересует это время? Что ценного она здесь имеет? Там у нее был сын и когда-то был муж — дорогие ей люди. Но почему она боялась «жертв»? Каких? И когда: тогда или сейчас? И наконец — почему подталкивала Петунью к общению с Хранительницей? Особенно интересным был последний вопрос. В мире магии существовало несколько внеполитических должностей, каковые по старинке назывались Хранителями. Часть из них была постоянными, часть возникала только по мере необходимости, ad hoc. Хранители следили за соблюдением законов самой Магии, за что Магия наделяла их особыми силами, далекими от понимания обычных волшебников. Но вместе с силой изменялось и сознание Хранителей, настолько сильно, что в книгах Хранителей сравнивали с элементалями — существами, имеющими человеческую только форму, а суть — иную, стихийную. От уже ушедших Хранителей наследникам оставалось множество артефактов — странных, чудесных, ужасных. Те из них, которые мог использовать только Хранитель, стали называть регалиями Хранителя, и они служили своего рода скипетром и державой, подтверждая высокий статус и особые обязательства своего владельца. Испокон веков Хранители времени жили и работали в Александрии: здесь хранились их регалии, у них были свои кабинеты в великой Библиотеке. Последние полтора столетия Хранительницей времени была хронорма Маэв: выше пояса похожая на человека, в нижней части она была четырехпалой членистоногой со стрекозиными крыльями на насекомоподобном туловище. Маэв и до обращения в Хранительницу обладала специфически нечеловеческим взглядом на жизнь, а после и вовсе стала весьма непростым собеседником. По крайней мере, местный Биннс предпочитал с ней не сталкиваться даже случайно. И то ли в силу каких-то политических причин, то ли звезды не так засияли, но незадолго до прибытия Петуньи в Александрию Совет Старейшин города низложил Маэв с ее должности с прецедентной формулировкой — как сошедшую с ума. У нее забрали все регалии Хранительницы времени и закрыли хронорме доступ в Библиотеку. Все эти факты в совокупности порождали у девушки обоснованные подозрения в том, что даже если бывшая Хранительница и соблаговолит почтить ее аудиенцией, нет никакой гарантии, что полученные сведения будут не то что актуальными, а просто — понятными.***
Как ни старалась Петунья преувеличить значение экзаменов, но настал тот день и час, когда поводов, мешающих навестить Маэв, не осталось. В том, что причины для низложения Маэв у Совета Старейшин города были, Петунья убедилась сразу же при встрече. Человеческая часть хронормы была такой старой, что вполне могла быть ровесницей Биннса: у нее было сморщенное лицо, едва видимые за набухшими веками глаза и длинные седые волосы. Своими тощими руками она постоянно перебирала что-то невидимое: то наматывала неведомо откуда взявшуюся ниточку на пальцы, то царапала кутикулы ногтем, то перестукивала пальцы между собой. При этом хронорма сильно сутулилась, настороженно зыркая по сторонам, словно опасаясь чего-то. Все эти мелкие и нервные движения порождали странное презрительно-гадливое чувство. Едва увидев Петунью, Маэв еще судорожнее заперебирала пальцами и произнесла высоким сиплым голосом: — Госпожа, какая честь, что Вы осмелились прибыть ко мне. Девушка обернулась, но никого позади не было. — Здравствуйте, хронорма Маэв. Вы ошибаетесь, я отнюдь не Ваша госпожа. — Конечно, госпожа, можете на меня положиться: я не выдам Вашу тайну. Ни в коем разе, госпожа. «Не знаю, как насчет времени, а секреты я бы ей точно не доверила». Повинуясь легкому кивку, Петунья последовала за Маэв в дом. Лишенная регалий хронорма жила в подвальном помещении в квартале ученых, и на первый взгляд жилище это едва ли подходило могущественной ведьме. Когда-то вполне просторное, теперь оно было плотно заставлено сундуками со свитками, полками с книгами, коробками с глиняными табличками, завалено чертежами и графиками на всевозможных аналогах пергамента, так что проходить удавалось только боком и то, если внимательно смотреть под ноги. Бывшей Хранительнице такая обстановка склада никак не мешала: она перебирала длинными членистоногими конечностями, ловко наступая в немногочисленные пустоты, а через некоторые завалы просто перепархивала, гудя крыльями как огромный шмель. В центре комнаты стоял огромный стол с выбитыми по кругу в несколько рядов руническими символами. Без малейшего пиетета Маэв начала прямо на него сервировать чай, и Петунья послушно поставила сверток с сухофруктами, излюбленным лакомством местных жителей, а сама начала с любопытством озираться. Прямо над ней уходили вверх стены колодца, также уставленные полками с книгами и рукописями, а невероятно далекий потолок даже не угадывался. «Подпространство для способной летать позволяет развернуться с невиданным размахом». — Почему Вы называете меня госпожой? — сложно сдержать любопытство, когда плохо понимаешь с чего начать непростой разговор. — А как еще? — сварливо спросила хронорма. — Я стара, но не слепа… и вижу тень другого былого за твоей спиной. Она шумно поставила чашку перед гостьей. «Это несколько упрощает задачу». Петунья задумчиво покрутила посуду в руках: странный узор из ползущих насекомых завораживал. — Скажите, хронорма Маэв, насколько реально для меня вернуться? «Проверим, насколько верны мои предположения». Та, казалось, опешила: замерла на миг, слепо глядя куда-то в себя, а затем быстро закрутила свою чашку в руках, так что насекомые слились в одну сплошную линию. — Зачем? — спросила она, ссутулилась еще сильнее и начала дергано поглядывать по сторонам. — Там у меня семья, — ответила Петунья и чинно отпила: травяной чай с легкой горчинкой оказался на удивление хорош. — Для госпожи нет ничего невозможного, вопрос лишь в цене, — Маэв еще быстрее заперебирала пальцами, хотя миг назад это казалось невозможным. — Много жертв, очень много… — О каких жертвах речь, не пойму. — О каких? — хронорма судорожно хихикнула. — Все это течение, весь этот мир, если Вам угодно, очень неустойчив. По чуть-чуть, то там, то здесь течение теряет свою стабильность, свою самостоятельность. Порой нас даже несет вслед за основным потоком. И если не укрепить русло — мы сольемся с тем временем, и все неучтенные листики, – тут хихиканье стало просто неприлично радостным, — не переживут этого парадокса. — Укрепить русло? — ухватилась Петунья за оговорку. — Была в свое время у Марка интересная идея… — ссутулилась еще сильнее Маэв. — Вы полагаете его замысел реализуемым? — О да, — хронорма мерзко захихикала, — никто не поверил. Вначале они все скривились, когда я заявила, что мы - лишь придаток основной реки времени. «Как же, Хранительница, взгляните на разнообразие мира, на его запредельную и чудесную красоту. Разве может это быть лишь тенью, убогим клоном действительности?» И чем больше я говорила, чем больше убеждала, тем меньше мне верили. А мои призывы по укреплению русла и вовсе подняли на смех. Им стало так страшно, что меня предпочли объявить сумасшедшей, а мои предостережения — ересью. Она затряслась в беззвучном смехе. — На этом основании меня быстренько подсидели… Правда Регалии их пешке не подчинились. Я все еще Хранительница, пусть и опальная, — Маэв выпрямилась и свысока поглядела на гостью. Исходя из знаний Петуньи, в словах хронормы был резон: ведь статус Хранителю давала сама Магия. Не понятно только, почему это оказалось не столь очевидно для Совета Старейшин? — Я сделаю все сама, — вдруг решительно заявила хозяйка и зашлась в торжествующем смехе. — Я решу Вашу проблему, госпожа! — Какую проблему? — насторожилась Петунья. «Нет-нет, назад не надо. Я просто так спросила… из научного интереса». Маэв ее проигнорировала: взлетев повыше, она вытащила с полки какой-то свиток и вернулась обратно. Развернув его посреди стола, она поманила девушку и ткнула пальцем в одну из строчек. Петунья низко склонилась: в полумраке рунические символы, похожие на жучков с чашки, слегка двигались, и распознать их было не просто. В одном месте свиток словно морщил, и она машинально потянулась пальцем, расправить эту неровность. Палец буквально прилип к бумаге, у самой Петуньи вдруг сильно закружилась голова, а стол вдруг начал расти и стремительно приближаться, и девушка инстинктивно заслонилась свободной рукой. Круговерть продолжалась какое-то время, и сложно было понять, что происходит. А затем палец отлип, и Петунья обнаружила, что она стоит на огромном свитке, жучки-символы на котором выросли и танцевали как бешеные. Был ли это плод ее воображения, или они и вправду смеялись над ней? Огромное лицо Маэв наклонилось над ней. — Вот так гораздо удобнее, госпожа, — заявила она и мерзко захихикала.