Давай, сломай во мне чувства все

Начало февраля встретило учеников Хогвартса привычными заморозками, но темнеть уже начинало гораздо позже обычного. По утрам завывала метель, днём температура достигала плюсовой отметки, но солнце отнюдь не грело своим теплом. Уже скоро должны были возобновиться матчи по квиддичу, а пока школьники довольствовались тем, что близился День Влюблённых. Многие девочки уже ждали заветное приглашение в кафе мадам Паддифут, а некоторым было не важно куда, главное с любимым человеком, и для этого многие парни выжидали момента, когда их возлюбленная останется одна. Бывалые парочки уже планировали, как проведут этот день вместе и подбирали друг другу подарки. В преддверии праздника в воздухе витала сказочная романтичная атмосфера. Даже Сирена пропиталась всеобщим духом и прибывала в хорошем расположении духа. И Регулус очень не хотел портить ей настроение, но уговор с братом все ещё был в силе. Он и так оттягивал этот момент, как мог. Она определённо разозлиться и наверняка даже обидится. И даже сам Темный Лорд не сравнился бы с Миддлтон в гневе. Блэк-младший не сомневался на кого падет выбор Сирены, но очевидно, что какое-то время им придётся провести в разлуке. И оттягивать это уже было нельзя. Огненный шар стремительно приближался к замороженному озеру, окрашивая лед в алый и оранжевый цвета. Небо постепенно чернело и уже виднелись очертания белоснежного полумесяца. Сирена остановилась напротив окна и взгляд ее сделался задумчивым и печальным. Регулус подошел совсем тихо, боясь потревожить ее. Ему казалось, что она чувствовала все его намерения. И наверняка так оно и есть — никто не знал его лучше Сирены, конечно же, после него самого. И она точно будет юлить, чтобы оттянуть тяжелый разговор. Она грустно улыбнулась и посмотрела на него своим самым жалостливым взглядом. Тем самым, после которого Регулус готов положить весь мир к ее ногам. Ему нравится заботиться о ней, дарить ей подарки, делать комплименты, после чего она становится покладистой, начинает смущенно улыбаться и весь день ходит с хорошим настроением… Хотя нет. Ему скорее нравится то, что она нуждается в нем. Она всегда ждет его одобрения, она жаждет его постоянного внимания, ей необходимы его прикосновения. Она целиком и полностью зависима от него, а он от нее. — Говорят, на День Влюбленных будет минусовая температура, — высказала свои внутренние переживания, отведя взгляд. В уголках глаз скопилась влага и она начала обмахивать себя руками, чтобы не заплакать. — Хочу быть нормальной, — вырвалось совсем уж горько и холодные слезы побежали по щекам. Она быстро утерла их рукавом мантии и надрывно выдохнула. — Надоело каждый праздник проводить в школе, — и она легко бьет стену в отчаянии. Он прикрыл глаза, чтобы успокоить внутреннего зверя. Она так сильно ждала этот день, в надежде, что будет теплая погода и они смогут выбраться в Три Метлы. Она планировала их свидание с первого февраля, чтобы все прошло как нельзя идеально, и уже даже выбрала, что надеть. Он передернул уголками губ. Сирена обняла себя руками, нуждаясь в поддержке, и он очень хотел дать ей ее, и потому сделал шаг назад. — Я думаю, — начал он с тяжелом сердцем, и когда к нему обратились красные щенячьи глаза, в надежде, что он придумает выход из этой ситуации, складка на лбу залегла сама собой, — в этом году нам нужно провести этот день порознь, — несколько сконфуженно озвучил свою мысль, — или вообще месяц, — поджал губы. Регулус хотел быть жестким и строгим, рубить на корню нервные струны резким словцом, чтобы оттолкнуть, отдалить и дать понять, что он не намерен больше так жить. И когда дрожащие холодные руки тянутся к нему, он еле сдерживается, чтобы не взять их в свои. — Что? — смешок, как защитная реакция. Глаза бегают в панике — не послышалось ли ей? Но серые глаза напротив никогда ей не врали. — Ты меня разыгрываешь, — улыбается, будто раскусила его, и кивает сама себе, чтобы убедить себя в этом. Регулус ухмыльнулся и странный, тугой узел внутри неё начал распутываться. Она прекрасно понимала, что это за чувство. Правда, Сирене не хотелось верить, что он и вправду отдаляется от неё. Ей хотелось вживую привязать его к себе и нагло заявить ему, что она не разрешала ему уходить даже на жалкий миллиметр.  — Ты же несерьезно? — брови в недоумении взлетают на лоб. Все считают ее неприступной скалой, гордой, властной, но никто не знает, что за всем этим скрывается неуверенная в себе, потерянная девчонка. — Я что-то не так сделала? — Да, Сирена, — вздыхает, — настало время делать выбор. У неё начинали трястись руки и сбивалось дыхание, как только она представляла, что останется без кого-либо из братьев. Она прикрыла глаза, запрокинув голову кверху. Молчание затянулась, даже картины притихли, наблюдая за разгорающейся драмой. Регулус знал, что она не ответит ему сразу же, но все же была частичка надежды, что она бросится к нему на шею и тогда они навсегда будут вместе. И от того, что его желания разбились вдребезги, ярость переполнила его. Регулус, в первую очередь, проклинал себя, за то, что когда-то уступил ей и согласился на этот глупый договор. Уголки губ дернулись вниз, ладони сжались в кулаки. Безумно хотелось что-нибудь разбить. — Рег, я, — её дрожащий голос срывается, и она прикусывает губу до боли. Он впервые видит её такую испуганную и потерянную. С одной стороны, невероятно сильно хочется успокоить её, извиниться, целовать её, пока он не перестанет чувствовать своих губ, а с другой — понимает, что так нельзя. — Подумай над этим, — говорит он спокойным, ровным голосом. Узел внутри неё развязывается совсем, и лицо расслабляется само по себе. Она кивает в ответ, невидящим взглядом смотря в сторону. Регулус долю секунду стоит рядом, что кажется для него целой вечностью, а после скрывается в бесконечных коридорах школы, оставив её совсем одну наедине с собой и своими мыслями. Сирена безвольно скатывается спиной по стене. Она прикрывает глаза, стараясь забыть все, как глупый сон. И на пару секунд верит в то, что все было не взаправду. Ей не хотелось выбирать. Она понимала, что так нужно было, но она хотела остаться с двумя. Сирена любила обоих. Для неё в идеале было бы купить какой-нибудь домик на берегу моря и жить там с ними двумя. И, конечно же, усыновить ребёнка. Неплохо было бы иметь двух мальчишек, как мечтает Сириус, и одну девочку, в который бы Регулус души не чаял, по его словам. Жаль только вот, что своих детей она иметь не может… И то, что её идеалистические воображения никогда не сбудутся. Через пару дней, накануне Дня Святого Валентина, Сириус окрыленный шел в Выручай-комнату. Весь Хогвартс заметил, что у Блэктон временные трудности в отношениях и многие строили свои теории. Даже Марлин, которая никогда не была сплетницей, не могла сдержать своих мыслей по этому и поделилась своим предположением о их расставании, что его младший брат завел кого-то на стороне. С чего она так решила, Марлин рассказывать не стала, а списала все на свое женское чутье. Сирена ходила по школе, словно привидение, бледнее обычного, печальная и уставшая абсолютно от всего. И как бы больно на нее не было смотреть, гриффиндорец радовался, что брат сдержал свое обещание. И несмотря на раздутое самомнение оного, похоже, выбор был сделан не в его пользу. Но тем не менее, самого Сириуса Миддлтон избегала и не выходила на контакт. До сего дня. Он случайно прошел мимо зачарованной комнаты четыре раза и неловко поправил школьный галстук. Ужасно потели руки, словно он первокурсник, который не подготовился к уроку МакГонагалл. Когда появилась дверь, он резко дернул ручку и вошел внутрь. Атмосфера в комнате отличалась от их обычной — романтической. Сейчас она отражала все душевные переживания Сирены. Он сразу же вступил в ворсовый ковер с бесчисленным количеством подушек и мягких игрушек на нем, и приметил возле камина лежащее тело. Под потолком парили свечи, как в Большом Зале, но потолок не отражал, затянувшееся тучами, небо, а был обычного черного цвета. Он растрепал волосы. Это явно серьезный случай. — Сирена? — позвал ее осторожно, подойдя поближе. Она вздрогнула от испуга и тут же вскочила. — Прости, не хотел напугать, — ноги тонули в ворсе, заглушая шаги, а всякие игрушки самых разных размеров затрудняли ходьбу. Он безжалостно распинывал их в стороны. — Сириус? — спрашивает она, прищуриваясь. У нее и глаз-то уже не было видно — настолько опухло ее лицо от слез. — Кто же еще, — улыбается, присаживаясь рядом. И когда мягкий свет свечей освещает его лицо, она облегченно вздыхает. — Иди сюда, — открывает руку для объятий и она тут же бросается к нему. Он утыкается носом в макушку, когда хрупкие руки хватаются за его мантию в поисках спасения. — Рег… — неожиданно подаёт она свой тихий, хриплый голос, — он ненавидит меня… — Это не так, — шепчет он, удивляясь самому себе. Он никогда бы не подумал, что будет оправдывать своего брата. Она часто начинает шмыгать носом, а после он чувствует, как на его рубашку упало пару капель. Сириус лишь крепче прижимает её к себе, сводя зубы. Она никогда не плакала при нем, стараясь быть сильной в любой ситуации. В детстве она лишь дула губы, когда они ломали её новые куклы. Во времена первых трёх курсов, когда над ней издевались другие ученики, она научилась не обращать на это внимания. Она стала лишь холодно улыбаться обидчикам в ответ, иногда давая сдачи, но предпочитала оставаться в стороне, будто все происходило не с ней вовсе. И вот сейчас она плачет, а у него дрожат руки, не в состоянии её успокоить. Его большая рука поглаживает ее по голове и спине, в бесполезном утешении. Он не знал и не понимал, что она чувствует и, честно говоря, не видел в этом огромной трагедии. — Ну, хватит плакать, — канючит он, заглядывая ей в глаза, — с твоим видом нам уже и так завтра на свидание придется пойти в Визжащую Хижину, чтобы ты никого не отпугивала, — убирает волосы с мокрого лица и губы растягиваются в слабую улыбку. Сирена утирает слезы, тяжело вздыхает, отстранившись, и переводит взгляд на камин. Языки пламени пленили, она хотела обернуться огнем, чтобы стать такой же сильной, непоколебимой и внушающей. Ей было тесно в своем маленьком, изломленном и неправильном теле. Вслушиваясь, как беззаботно потрескивали дрова, она думала о том, что лучше бы она не рождалась. Разбитая, несчастная и сложная по характеру. Порочный ребенок. Ее мама и папа — кровные брат и сестра. Для чистокровных семей это не редкость, но только ее род придерживался этому испокон веков. Родители ее родителей и их родители — все они, братья и сёстры. — Сирена? — зовет ее тихо, вырывая из потока мыслей. Она качает головой, чтобы прийти в себя, и смотрит на него со всей своей нежностью. В тусклом свете она видит совсем размыто и щурится, чтобы разглядеть его черты. Словно, запоминает? — Прости, Сириус, — она грустно улыбается, вновь отвернувшись, и через силу произносит такие слова, от которых у обоих сердце болезненно сжимается: — но мы не можем быть вместе, — и он чувствует, как весь его мир разваливается. Он хочет отшутиться, но слова комом встали в горле. Мысли генерировались одна за другой, но ничего не приходило на ум. — Почему? — только и может спросить он, чувствуя, что голова вот-вот взорвётся. Он хмурится, прожигая ее взглядом, но она с холодным сердцем порывает с ним. Все так, как и предсказывал Регулус. — Я хочу, чтобы ты всегда оставался светлым, добрым и страстным, — она кладет свою руку на его щеку и он накрывает ее своей ладонью. Холодные прикосновения всегда отрезвляли разум и раскладывали мысли по полочкам, но сейчас все было иначе. — Я не хочу терять тебя такого. — Ты и не теряешь! — Ты не понимаешь… — качает головой, и он просит объяснить ему все. Он испытывал негодование, разочарование и какую-то пустоту, будто от него отделили какую-то часть души. — Я не такая, какой ты привык меня видеть. Со мной намного… сложнее, чем ты думаешь, — прикусывает губу, потому что тяжело признаваться в своих слабостях и дефектах. — После семи выкидышей, моя мать, наконец, на свет родила чудовище: бледное, как смерть, с налитыми кровью глазами и горящей на солнце кожей; наполовину слепое, наполовину глухое; слабое, хрупкое, болезненное. Он молча слушал ее рассказ. Ее маленькая ручка находилась в его звериной ладони. Несмотря на то, что они сидели возле огня и комната хорошо отапливалась, Сирена дрожала. Не то от холода, не то от горькой правды. Но все же ей стало легче, что она выговорилась, потому что с каждым годом скрывать это становилось все тяжелее. Уже невозможно было притворяться нормальной, делать вид, что у нее все хорошо и ничего ее не беспокоит. — Осенью и зимой я не могу выйти на улицу, потому что могу заболеть, — продолжала она, после небольшого молчания. — Весна — это сезон аллергии на все цветущее, а летом солнце пытается выжечь меня с лица земли. Я не вижу в темноте, не могу долго ходить — у меня устают и болят ноги. Я не могу нормально питаться и у меня плохая память, — она умолкла, потому что голос начал срываться. Перевела дух. — Я люблю тебя, Сириус, правда. Но я не та, которая нужна тебе. Ты бродячий пёс, не способный усидеть на месте. Тебе нужно веселиться, проводить время с друзьями, гулять на улице, а я не могу себе этого позволить. Тебе будет намного лучше без меня. Он не знал, что сказать. Ему нужно было все это хорошенько обдумать, но у него не было времени на это. Обидно, что она не доверилась ему раньше. Если бы он все это знал то… Все было бы по-другому. Не так сложно, как сейчас. Он бы лучше обращался с ней, уделял больше внимания, постоянно бы заботился о ней, интересовался ее делами, состоянием… Теперь, когда он обдумывает разговор с братом в Трофейном Зале, он понимает, что тот имел ввиду. И понимает, что у него с самого начала не было и шанса. — Ты вернешься к нему? — спрашивает он хрипло и промачивает горло. Может, Регулус и вправду для нее лучший вариант? — Я не думаю, что он примет меня обратно, — признается она, поджав губы. Ей было неловко и неудобно. Они оба не знали, как на все это реагировать. — Тогда он будет полным идиотом, — пытается приободрить ее и она слабо улыбается. Он видит, как при тусклом освещении ее глаза наполняются слезами и тихо зовет ее. — Эй, не плачь, — утирает сбежавшую слезинку, приподнимает ее голову за подбородок и заглядывает в глаза, — я люблю тебя, слышишь? — она кивает и он оставляет легкий поцелуй на ее лбу. — Пусть мы и не можем быть вместе, — чего еще не доказано, — предупредил ее, чем вызвал улыбку, — но мы всегда будем друзьями, да? — Да, — кивает и уже не может сдержать слез. Он тяжело вздыхает, принимая ее в свои объятия и целует в макушку. Ему понравилась другая версия Сирены — хрупкая девушка со своими переживаниями и внутренними дилеммами. Это врознь отличалось от ее привычного образа боевой, страстной дивы, которая далека от мирских проблем. И ему хотелось узнать ее новую, без притворства и прикрас. И любовь его перешла в новую стадию. Он впервые почувствовал ее на духовном уровне. И ранее вырванная часть его души вернулась к нему в двойном размере — теперь уже с ее частичкой.