После смерти королей.

В воздухе пахло чем-то гнилым, словно проезжало несколько труповозок и кто-то подбросил им бомбу, отчего всё их содержимое распылилось в воздухе. Кое-где виднелись следы этого: осколки камней рухнувших зданий, пыльные обломки от вывесок магазинов, лавочек, клумб и витрин всё с теми же красивыми, но уже поломанными муляжами товаров; поваленные деревья, смятые автомобили и даже мотоцикл, колесо которого упёрлось в осколок фундамента. Всё было разрушено. Здесь осталось лишь то самое «мокрое место», которое, обычно, по присказке не остаётся. Где-то рядом каркнула птица. Снова её карканье заставило пошевелиться чьей-то руке. Сколько дней прошло? Два? Три? Месяц? Было неизвестно. Однако прошло не менее дня — об этом говорили те же вороны, которые выдёргивали что-то своими большими клювами из чьего-то тела. Оно уже не было живо. Большой осколок стекла был вбит в землю прямо у шеи, а голова, пыльная и вся красная, больше была похожа на кровавое месиво. Кто-то умер, а птицы не могли помереть с голоду. Странные чёрные птицы. Кто бы подумал, что вороны едят мясо. Человечину. Их клювы буквально таранили живот, хватаясь за кишечник и с ярость отрывая его от плоти. Со стороны они казались всё тем же, но если подойти поближе, настолько, насколько они позволяют, то можно разглядеть, что у них уже не пара, а целая дюжина глаз, покрывшая их лицо, словно ветрянка. Эти глаза были даже на клюве, почти рядом с ноздрями. Хлопая, они смотрели в разные стороны, следя за всем вокруг, будто живя отдельной жизнью от всего остального тела. В них не было жизни, лишь мутные чёрные зрачки, больше похожие на ягоды чёрной смородины. — Эй! Выкрик был в пустоту. Он прошёлся между обломков, добравшись до ворон и заставив их поднять голову, отвлёкшись от обеда. — Пошли вон! Ну, пошли вон, глупые птицы! Человек, накинувший чёрный капюшон на голову, разогнал этих маленьких чудовищ, пригрозив им длинной винтовкой. Он подошёл ближе к телу, осмотрев его, вздохнув и присев, начиная обыскивать, не боясь запачкать руки в уже запёкшейся крови. — Как же тебя угораздило? .. — Пикник! — снова кто-то выкрикнул сзади, и человек в капюшоне обернулся, зашуршав плащом, — Мы нашли е… — голос запнулся, приближаясь сквозь затхлый воздух, — В общем, нашли. Это был Сникерс. В его руке была какая-то жестяная балка, нога перебинтована, а на щеке виднелась неровная пара ссадин. Он был всё в той же одежде, правда, ещё более порваной, чем раньше, изредка подёргивая край своей толстовки рукой. — Ох, ё. Опять трупешник? Что, любишь в кровище копаться? — улыбнулся широко он, склоняясь к трупу. — Нашли ещё кого-то? — Да не поверишь даже. Из этих, элитных. Странно, как она вообще смогла выжить. Прошло столько времени… — Сникерс встал, забрасывая балку на плечо, — Пошли-пошли, она красавица! — он начал дёргать парня за плечо, желая быстрее отправиться обратно в лагерь. — Подожди, — Сникерс подобрал с земли осколок камня, расчерчивая им по другому, более большому. После он поднёс камень к стеклу, нарисовав на нём крест прямо над шеей погибшего. Выкинув камень, он достал свои чётки из кармана, прислонил их к губам, произнеся тихо молитву, и только потом встал. — Пошли. И оба отправились обратно, больше не желая дышать этим мёртвым воздухом. — Она не будет находиться здесь, — Марс был решителен и твёрд, а его тяжёлая рука стукнула по столу, смотря на Главу лагеря. — В тебе играют эмоции. Мы поклялись принимать всех выживших после катастрофы, как ты помнишь. Глава стоял спиной к нему, одетый во всё чёрное. Его лица никто не видел, а голос был будто постоянно изменён какой-то программой. Некоторые говорили, что он слишком стар и уродлив, что при виде его настоящего — сразу умираешь. Марс не верил в легенды, однако он и не желал видеть то, как на самом деле выглядел Глава, ведь ему были куда более важны его решения и то, как он правил здесь, в месте, которое уже давно нельзя назвать цивилизацией. — Если она останется, я уйду, — Марс всё же настаивал на своём, уже желая уйти, но Глава остановил его, подняв вверх руку. — Твоя злость и гордость не вернёт тебе утраченное. Мы вынуждены жить здесь и сейчас. Прошлого нет. Будущего нет, — он повернулся вполоборота, — Не надо уничтожать и настоящее. Марс сжал кулаки, посмотрев на Главу и вышел из шатра, дав обдать себя блёклым лучам света. Не солнечного. Никто не знал, что теперь за свет освещает их небо. Надев солнцезащитные очки, лопнувшие немного у душки, он направился в сторону выхода, прихватив свой дробовик и перевесив его через плечо. Его охота обещала быть долгой, нужно было много, о чём подумать. По пути он встретил Пикника и Сникерса, не проронив ни слова и сделав вид, будто не заметил их. Те уже привыкли к вечно одинокому Марсу, курящему очередную свёрнутую бумагу с табаком. Зайдя в лагерь, они оставили своё оружие в оружейной и пошли к палатке, где по словам Сникерса сейчас была новенькая. — Вы уверены, что с вами всё хорошо, Мисс Ферреро? — Что вы, не беспокойтесь, — её губ коснулась лукавая усмешка, слишком привычная для тех, кто находился в её обществе, — Я абсолютно здорова. Всего пару царапин, — выставив свою изящную руку вперёд, она показала доктору, что несколько уже застывших ран повредили её млечную кожу. — Ну, что? Как она? Ой! Уже встала? — Сникерс первый подбежал к девушке, взяв её за руку и начиная осматривать рану, на что её выражение лица сменилось на равнодушие, и ей пришлось отдёрнуть руку, дабы выпустить из железной хватки парня. — Я не обнаружил никаких внешних повреждений, кроме незначительных. Более подробно не могу сказать, мои силы утратились, да и оборудования тут нет, — ответил спокойно доктор, вытирая ладони полотенцем. — Вы почти год блуждали. Что-нибудь ели, пили? — вступил в разговор вошедший Пикник. — Я уже объяснила доктору, что моему организму почему-то не требуется ни еды, ни воды. Просто не хочу. — У вас нарушен обмен веществ? — усмехнулся Пикник, понимая, что девушка просто включила защитный механизм. — Скорее, произошли некие метаморфозы, — ответил доктор, — Организм Мисс Ферреро не подвержен разрушению, он будто питается воздухом и это ему вполне достаточно. Она слишком долго находилась без сознания, возможно, что-то произошло внутри — иного объяснения я не вижу. — Ого, так ты у нас типа Росомаха?! — обрадовался Сникерс, загорев глазами и подсев к девушке. — Ох, Боже, — вздохнула она, накрыв ладонью лоб и покачав головой. — Сник, у Росомахи была регенерация. Тут, скорее, другой супергерой, — улыбнулся по-доброму Пикник, подойдя ближе. — Может, у неё тоже самое, что у меня? Я же сильный! — Сникерс поднял руки, согнув их в локтях, показывая свои мускулы, которых и не было-то видно за толстовкой, — Смотри! — он вскочил, взявшись за ножку кушетки, где сидела Гарден, и в следующую минуту легко поднял её вместе с девушкой, заставив ту ахнуть и схватиться за края. — Поставь меня! — запротестовал громкий голос. — Сник, правда, прекрати. Никому неизвестно, из-за чего в тебе произошла такая мутация. Сникерс аккуратно поставил кушетку, улыбаясь во весь рот. — Ах, что-то мне не хорошо, — Гарден состроил из себя страдалицу, приложив тыльную сторону ладони ко лбу. — Мисс Ферреро нужно отдохнуть, — провозгласил доктор, — Вы сможете позже её навестить. Она слишком долго была без сознания и ей нужно привыкнуть ко всему. — Хорошо, — Пикник кивнул, взглянув на девушку, — Мы зайдём потом, если вы не против. Гарден кивнула, показывая, что ей это очень приятно. — А ещё ты красивая, — добавил Сникерс, захихикал и пулей вырвался из палатки. Пикник даже покраснел за него, почесал затылок, кивнул и помахал рукой, следуя вслед за Сникерсом с криками «А ну иди сюда!». Прошло не так уж много времени. День сменился вечером, и свет стал менее ярким. Ни облаков, ни луны, ночью — ни звёзд. Все думали, словно что-то закрыло их от внешнего мира, какая-то пелена, сменяющая свой свет или что-то в виде купола. Это никак нельзя было изучить, множество электронных приборов не работало, а те, что работали, годились лишь для службы в самом лагере на небольшие нужды. Люди питали последнюю надежду, что всё будет, как прежде, и что вокруг они просто видят групповой страшный сон. Гарден не спала. Она вообще не понимала, как можно спать в такое время. Встав, она надела обувь и вышла из палатки, представ перед жителями лагеря почти впервые. Многие обратили на неё внимание, хотя бы просто на её вид. Вопреки ожиданиям, её порванное платье смотрелось даже очень элегантно, а пыльные волосы были вовсе не спутаны. Зелёные ленты её кружев висели, словно болотная тина, но никто не обращал на это внимание, складывая образ целиком. Видя. как на неё смотрят, Гарден улыбнулась, выпрямилась и медленным шагом направилась в самую большой шатёр, что был здесь. Доктор сказал, что там живёт Глава, который хотел поговорить с ней сразу после того, как та поправиться. — Кажется, вы хотели меня видеть, синьор Глава, — приятный женский голос раздался со входа. Закрыв ткань, она вошла вглубь, всё ближе настигая тёмного стола, за которым никого не было. — Кто-нибудь есть? — осмотревшись, девушка приметила тут пару поломанных стеллажей, несколько каких-то приборов и даже целые картины, стоявшие в углу. Даже по такому виду было понятно, что раньше человек, который теперь правит здесь, жил в высших слоях общества и до сих пор не привык жить без роскоши. В этих тёмных цветах дерева мебели и других приборов Гарден видела что-то знакомое, и когда в её голове возник образ, она ужаснулась, резко развернувшись. У выхода стоял он. Одетый во всё тёмное, с капюшоном, из-за чего тьма заполонила его лица, не давая видеть. Он подходил всё ближе, она вжалась в стол, сжимая его край руками. Когда он почти настиг её, она уловила такой знакомый и родной запах тёмного шоколада, отвернувшись и начиная прогибаться назад. — Ты не должен был выжить, не должен был, — заскулила она, как вдруг костлявая рука схватила её подбородок, заставив резко замолчать и затаить дыхание. — Любовь моя, — издался насмешливый низкий голос, — Как же я долго ждал тебя. Костлявый палец прошёлся по губам, шоколадный запах заполонял лёгкие, не давая уже дышать привычным воздухом, а лишь им. Глава медленно приблизился, темнота осторожно спадала с его лица, и вот уже его губы почти касались губ Гарден, которые сильнее сжались. — Как же я ждал…