Четыре стороны счастья

Приближалась встреча с семьей Лесса, и Ронар чувствовал не радость, а сомнения. Он вдруг подумал о еще одном условии в выборе супруга, которое он всегда принимал за должное и оттого не понимал его важности. Этим условием была преданность. Не лично ему, не супружеская верность, а преданность их общему будущему, которое супруги создают вместе. Общее дело, общая семья, это должно быть самым важным для них обоих. Каждый из них должен будет поступиться частицей собственного "я", чтобы слиться в единое "мы", и Ронар не видел такого желания в Лессе, и сам не слишком верил в собственную способность пожертвовать чем-то для этого омеги. Казалось, Лесс уже выбрал свой путь, и будет ли его супругом Ронар или кто-либо другой, его решение не изменится. От этого становилось немного грустно и словно холодно. А впрочем, следовало проверить. Может быть, Ронар все придумал, и Лесс не поставит интересы его фирмы или же его семьи выше их общих с Ронаром интересов? За неделю до встречи с семьей Страндов Ронар зашел в АВС, популярный закрытый клуб для альф и бет, где неожиданно наткнулся на Сторна Арата, отца Илайи. Тот сидел в глубоком кожаном кресле у окна-эркера, выходящего в утренний сад, читал газету и выглядел при этом воплощением старой аристократии, с сотнями поколений благородных предков за каждым движением длинных пальцев, за надменной посадкой головы. - Позволите ли к вам присоединиться, господин мой Арат? - Ронар! - воскликнул Сторн с неподдельным дружелюбием. - Оставьте церемонии, ведь мы давно уже перешли на имена. А может быть, никогда не обращались друг к другу по-другому, настолько это кажется мне естественным. Надеюсь, взаимно. Пожалуйста, присаживайтесь. Ронар велел принести еще одно кресло и маленький столик, на котором вскоре появился графинчик коньяка. Слуга разлил медвяную жидкость в подогретые бокалы. - Ваше здоровье, Сторн! - Ронар отсалютовал бокалом. - Замечательно, - похвалил Сторн, попробовав напиток. - Это Сан Бернард? Какого года? И откуда у вас? - Привез из Тир-Ларра, но не так много, как хотелось бы. Сан Бернард, двадцатипятилетний. Надо срочно выпивать, говорят, он не очень хорошо стареет. - Лгут, Ронар. Не верьте тем, кто так говорит, они просто хотят вашего коньяка. Улыбнулись друг другу как приятели, выпили еще. Ронар хотел спросить об Илайе, но не решался. Другая идея пришла к нему. - Скажите, Сторн, вы владеете землей в горах? Скажем, в Сьерра Азур, или в долине Моно? - Нет, в данный момент не владею. Но после второй Ассиарской войны нашему роду были пожалованы земли в Сьерра Азур, от истоков реки Игрен до Кайберского перевала. - То есть, если бы ваша семья вдруг оказалась владельцем нескольких небольших участков на правом берегу Игрен, это бы никого не удивило? Сторн рассмеялся, лишь с небольшой долей горечи. - Прежде всего, это удивило бы меня. Потрясло бы до крайности. - Видите ли, мне хотелось бы создать небольшое предпринимательское начинание... Для него нужна земля в горном районе, но не принадлежащая мне и никаким образом ко мне не относящаяся. Можно получить хорошую прибыль, а вложение нужно совсем небольшое. Сторн снова усмехнулся, но уже с меньшей выдержкой. - Боюсь, у нас с вами разные понятия о небольших вложениях. Не знаю, что это для вас, а для меня - примерная стоимость вашего небесного Сан Бернарда. Снова помолчали. Ронар признал правоту Сторна. Но отказываться от идеи он уже не желал, мозг привычно работал над вариантами, и закрытие темы не было одним из них. - Сторн, продайте мне картину. У вас в малой гостиной совершенно не осталось места на стенах. На вырученные деньги купите земли, я вам подскажу, где точно. Если дело обернется выгодным, вы выкупите у меня картину. В противном случае я вам ее все равно верну. Ну как, согласны? - Милый мой Ронар, - вздохнул Сторн. - Три поколения моей семьи жили без денег вообще. Без доходов. Все уходило даже не на погашение долгов, а на уплату процентов. Во всем особняке, вероятно, не осталось подлинников. Разве что мазня, принадлежащая руке какого-нибудь двоюродного дядюшки, которой грош цена. Мне нечего вам продать, Ронар. - Мне все равно, Сторн. Я равнодушен к картинам. Кроме того, сделки такого рода принято держать в секрете. Экспертизы не будет, и никто не узнает о подлоге. Мне нужно просто передать вам некоторую сумму, от полутора до двух миллионов. Соглашайтесь, Сторн, вы мне очень поможете. В конце концов, Ронар уговорил упрямого аристократа. Не сразу и не легко, но уговорил. Через два дня ему домой доставили большой плоский ящик примерно метр на полтора, который Ронар даже не стал вскрывать. А еще через два дня Сторн стал владельцем четырех смежных участков в долине реки Игрен. Ронар получил спутниковые снимки этих участков и остался очень доволен. Работа оказалась неожиданно увлекательной, даже ее заведомая непродуктивность не уменьшала энтузиазма Ронара, а как будто его поддерживала, превращая труд в игру. Ронар сидел за компьютером до глубокой ночи, создавая точнейшую иллюзию, перенося сложный горный проект, две вышки и станцию, на новый ландшафт. Требования к работе были высочайшими. Ничто не должно было вызвать сомнения в подлинности проекта, в его географической привязке. В день встречи Ронар еще наводил последние штрихи, добавляя мелкие, якобы случайные пометки. Отвлекся на звонок жениха, предупреждавшего об опоздании. - Лесс, - ответил честно, - мне неловко начинать встречу без тебя. Я не слишком хорошо знаю твоих родителей. Давай я буду ждать тебя в офисе, приезжай, когда сможешь. А как только появишься, сразу поедем в клуб. Все выходило как нельзя лучше. Лесс пришел минут через десять, запыхавшийся и виноватый, и застал Ронара за компьютером, явно углубленным во что-то важное и сложное. Впрочем, учтивый альфа тотчас же вскочил, бросив на экран последний, почти влюбленный взгляд. Ронар пытался поцеловать жениха, когда прозвучал звонок по внутренней связи. После короткого разговора он обратился к Лессу с извинениями: - Милый, прости великодушно, мне нужно отлучиться. На пять минут, не более. В этот раз поцелуй все же удался, и вина сделала его горьким. В кабинете Фераза вместе смотрели на экран, на изображение четырех ронаровых камер. Омега сидел в кресле, поглядывая на часы. Потом взглянул на стол Ронара, встал, потянулся, подошел к окну. Поправил что-то у себя в паху, снова оглянулся. Подошел к столу, взглянул на монитор сбоку. Чуть помедлив, обошел стол, посмотрел на экран. Потом поднял голову и взглянул, казалось бы, прямо в одну из камер. - Заметил, - проговорил Ронар задумчиво. - Засыпались мы. - Нет, не должен, - отозвался Фераз, чуть подкрутив настройку, увеличив изображение Лесса. Ронар снова почувствовал вину. Пока его жених не сделал несколько снимков своим небольшим, явно омежьим телефоном. Впрочем, даже это еще ничего не доказывало, убеждал себя Ронар, любезно раскланиваясь с четой Страндов. Оба рослые и представительные, перешагнувшие пятидесятилетний рубеж, они часто показывались на экранах телевидения, то широко улыбающийся омега Карен, перерезающий ленточку новой библиотеки, то нарочито пролетарский альфа Ротгер, с закатанными рукавами и с лопатой в руках. Не занимая официальных правительственных постов, они участвовали в политических программах, в митингах партии Просперианцев, в благотворительных проектах и других функциях, о которых промышленник Ронар знал очень мало. Разговор сразу зашел о политике, еще и за стол сесть не успели. - Ронар, - прорычал Ротгер, хорошо оттренированным движением хлопая будущего зятя по плечу, - ты уже решил, за кого голосуешь? - Еще нет, господин мой Странд, - ответил Ронар подчеркнуто официально на чрезмерно фамильярное ротгерово "ты". - Но ведь до выборов еще почти год, я успею составить мнение. - Разумеется, но ведь успех кандидатов зарождается уже сейчас! - поспешил вступить в разговор более чуткий к настроению Карен. - Во многом он зависит от нашей поддержки, в том числе финансовой. Вы уже сделали пожертвования в чью-либо пользу, Ронар? Впрочем, простите, я не спросил, вы ведь Просперианец? Трое Страндов рассмеялись, будто Карен сказал скандальную шутку. - Я не принадлежу ни к одной партии, господа. Но симпатии мои скорее на стороне Просперианцев. Прежде всего из-за их, простите, вашей, позиции по омежьему вопросу. Мне кажется, Конституционалисты заперли бы всех омег по домам и заставили бы их рожать после каждой течки, при этом на словах признавая их полноправными членами общества. Меня мутит от этой словесной эквилибристики. - Потрясающе, Ронар, лучше не скажешь! У нас на следующей неделе дебаты, не желаешь ли поучаствовать? Твой взгляд на вещи, свежий, так сказать, со стороны, это то, что нам надо! - обрадовался Ротгер и тем же жестом снова хлопнул Ронара по плечу. - Заодно и пожертвование сделаешь. Ронар даже опешил на мгновение от такой стальной хватки. Но все же собрался, ответил довольно прохладно: - Охотно, господин мой Странд, но к сожалению в данный момент я не располагаю ни временем, ни свободными средствами. Все вложено в один интересный проект, по окончании которого Трент Мобил будет предоставлять сервис всей Северной Астории. Представляете, господа, там до сих пор есть еще области, не покрытые ни одной мобильной сетью? То есть, если человеку в горах нужна помощь, он не сможет связаться ни с парамедиками, ни с пожарными! Мы собираемся это исправить. Показалось это Ронару, или в глазах Лесса и вправду мелькнул огонек узнавания? Через два часа, показавшихся Ронару долгими и утомительными, дожидаясь своих машин у подъезда, Ронар прижал Лесса за локоть и прошептал, касаясь губами уха: - Поехали сейчас ко мне. Я так соскучился. Если бы он только согласился. Если бы дал Ронару шанс, провел с ним ночь, позволил себе отдаться будущему супругу, действительно отдаться телом и душой, чтобы можно было забыть о четырех камерах в кабинете, о снимках на телефоне, о подозрениях и подстроенной ловушке... Но Лесс ответил с гримасой сожаления: - Давай в другой раз, хорошо? Я пообещал отцу взглянуть на его фонды. В разговор встрял Карен: - По сути дела, все фонды Просперианской предвыборной компании находятся в данный момент под контролем Лестера. Нам повезло заручиться поддержкой такого специалиста, но и для него это прекрасный шанс показать свое мастерство, перейти на другой уровень ответственности и, стало быть, известности... Это еще ничего не значит, говорил себе Ронар. В конце концов он знал и ценил Лесса именно за эти же качества, которые теперь готов был приравнять к предательству. В конце концов, Лесс ничего ему не должен. От этих мыслей, трезвых и правильных, становилось грустно и как-то особенно пусто. Эта пустота воплощалась в чисто физическом ощущении холода под ребрами, будто Ронару недоставало какого-то странного органа, которому он не знал названия, но отсутствие которого ощущал постоянно, иногда остро, чаще - с угнетающей апатией. Может быть и вправду требования возраста становления - это не придуманная людьми социальная традиция, а заложенная самой природой потребность в стабильности. Ронар не понимал своего состояния и тяготился им. Визит в Дом Удовольствий принес лишь физическое удовлетворение, безликое и поверхностное, от которого пустота в груди ощущалась еще острее. Ронар даже позвонил отцу и вместе с ним сводил комфортабельно безумного папу в оперу. Там все было насквозь фальшивым, лишь музыка была настоящей и говорила она о несбыточной мечте, о снах, исчезающих с первым лучом рассвета, о целом волшебном мире, до которого не добежать и не дотянуться... Ронар сбросил с ресниц ненужные, беспричинные слезы. Напомнил себе, что он - взрослый, умный, успешный альфа, что жизнь удалась и все у него есть. И что в оперу он не ходок. Лучше на бега, поставить на темную лошадку и потом свистеть у перил... А назавтра позвонил Сторн Арат. Его поверенному в делах поступило предложение о покупке участков, тех самых, на берегу Игрен. - Торгуйтесь, Сторн, - посоветовал Ронар, услышав предлагаемую сумму. - Пусть ваш поверенный скажет, что участки в долгосрочной ренте и разрыв контракта обойдется в сумму вдвое большую. Он даже почти не расстроился. Просто стал всерьез задумываться над тем, что подарить Карену, у которого есть все. Победу на выборах? Пожалуй, только это было Ронару не по карману. Сторн позвонил снова, сообщил новую сумму, вполне внушительную. Ронар, поборов жадность, посоветовал принять щедрое предложение. Подумал: Лестер будет взбешен. Решил, что это его не волнует. Арат не верил в удачу, пока деньги не поступили на счет, зато потом заволновался и попытался отдать Ронару часть, хотя бы половину. Они снова пили Сан Бернард в АВС, но на сей раз в приватной гостиной, где их разговор не могли подслушать. - Деньги ваши, Сторн, об ином я и слушать не хочу, - в который раз повторял Ронар. - Единственное, что вы можете сделать - это выкупить у меня вашу картину. Сторн положил на столик конверт. - Вот деньги, которые вы заплатили за картину, Ронар. Однако, картина остается в вашем распоряжении. Скажите, ведь вы на нее даже не взглянули? Ну так посмотрите, тогда поймете, почему я не могу взять ее обратно. Право, это самое меньшее, что я могу сделать в благодарность. Вы позволили мне заработать целое состояние. Я могу отремонтировать особняк, нанять наконец-то шофера. Вы знаете, Элинор отвозит Илайю в университет, но высаживает его возле парка Содружества, потому что стесняется своего допотопного Карабинера... Имя Илайи задело в сердце Ронара какую-то грустную и светлую ноту, отдалось приятной болью. - Как он, Сторн? - спросил он и немедленно пожалел о глупом своем вопросе. - Как вам сказать, Ронар, - задумался на минуту Сторн. - Он чувствует себя живым, а иногда это больно. Первая любовь, она такая... Расточительная, яркая, пронзительная, до крови, насквозь. Но без нее не повзрослеешь, не узнаешь себя. Впрочем, вы это все знаете, Ронар. Да, Ронар знал правду слов взрослого усталого альфы, как знал и тщетность этой правды, ее бессилие пред болью первой потери. Сколько бы омег ни было у тебя потом, сколько бы слов любви не простонали в твою подушку, ты никогда не забудешь первого удара под сердце и первого открытия своей уязвимости. Дома он вскрыл запечатанный ящик, уже зная, что обнаружится под слоем упаковки. Он сам повесил гобелен Илайи в спальне, сняв с крючка ирисы Ренуара. Маленькое темное пятно в нижнем углу полотна, как глупо думать об этом, как бесполезно... В конце концов, можно просто дождаться, когда мальчик будет снова доступен для сватовства, и попытать счастья.