Black Fire

Тэхён лежит в комнате, в огромной луже крови вокруг себя. Рядом в этой луже сидит Чимин с мертвыми глазами и гладит его по голове. «Почему тут кровь?» — Намджун успевает сообразить, что ударил не настолько сильно, чтобы разбить висок и повредить артерию. Чимин загнанно на него смотрит, и Ким в миг чувствует себя каким-то до ужаса страшным убийцей? Впервые в жизни. — Он умер, — до холода по коже произносит самую очевидную вещь Пак. — Да… — тихо вторит Намджун. — Юнги мёртв, — шепчет Чимин. Ким дёргает плечом. — Чимин, мне Чонгук сказал… — Хосока нет в доме, да? Намджун прилипает к косяку. «Чимин тот единственный, кому можно доверять, и он убил одного из заговорщиков или он третий заговорщик?». — Чимин, мне нужно поговорить с тобой. — Говори, — Пак переводит взгляд и смотрит в мёртвые глаза Тэхёна. — Прямо тут? — Да… уже нет разницы. — Чимин, ты знал про камеру? Пак бегает взглядом перед собой. — Камеру? В коридоре? — Нет, в вашей комнате. Чимин слегка привстает от удивления и смотрит на потолок. — Тут была камера? — испуганно переводит он взгляд на Намджуна. — Я ставил её, чтобы следить за всеми, и у вас в комнате она тоже стояла. Стоит извиниться за то, что я всё видел, но это потом. Вы не знали о ней? — Впервые слышу вообще. Где она? — Чимин всё еще ищет взглядом. Ким берет стул, осторожно обходя лужу, ставит его возле шкафа и снимает с угла камеру. Чимин закусывает губу и сжимает пропитанную алым красным футболку на груди Тэхёна. — Он любил меня, Намджун… — едва слышно шепчет Пак, вдруг медленно начиная наклоняться вперед. — Эй… Разве я его убил?! — Намджун понимает это обвинение, сказанное несказанным прямо в его адрес и буквально каменеет, когда Чимин утвердительно качает головой, приникая щекой к груди мертвеца у него на коленях. — Чимин, я не бил настолько сильно. Пак обхватывает Тэхёна руками, прижимая безжизненное тело к себе, и его плечи начинают дергаться. — Чимин, пошли отсюда. Пойдем со мной, — тянет Намджун его за плечо, потому что атмосфера… Атмосфера, пропитанная кровью и двумя трупами в квартире сводит с ума даже его самого. Яркий рассвет режет окна и занавески, ядерное солнце съедает ночь до последней молекулы. А Хосок, Юнги и Тэхён… Ким хватает Чимина и прижимает со всей силы к себе. — Если это и я — то я не хотел. Я совсем этого не хотел. — Никто не хочет. — Чимин. Чимин… — Всё кончено же… Чего об этом говорить? Никого не воскресишь, сколько бы не говорил, — тихо лепечет Пак, утыкаясь ему в грудь. «Это всё будет оправдано лишь в том случае, если я и… выйду отсюда живым. Если тот, из-за кого это всё началось, действительно ответит за все эти смерти. Но…». Намджун пропускает Чимина вперед, в свою квартиру. Вспоминает, что запер комнату с Чонгуком на ключ и спокойно выдыхает, нащупывая этот ключ в кармане. — Чимин, иди на кухню. Я сейчас вернусь. Намджун выбегает из первой квартиры и бежит во вторую. Комната с трупом Тэхёна закрыта, и он не сразу обращает на это внимание. Собственно, совсем и не помнит — закрывал её или нет. Ким идет в комнату к Юнги. Слабое, бледное тело лежит там, где Намджун его и пристрелил. Глаза закрыты и… «Я оставлял открытыми все двери, разве нет?» — эта мысль приходит одновременно с тем, как Намджун видит небольшое отверстие в шее Юнги, как будто от катетера капельницы. А потом он понимает, что из тела выпустили кровь. Всё это в грёбаные секунды. Мысль о луже крови в комнате «два дробь четыре» почти успевает связаться с этой мыслью до того, как сзади его хорошенько огревают по затылку какой-то тяжелой деревянной конструкцией. А потом - темнота.

***

Намджун чувствует, как медленно приходит в себя, но глаза открывать не спешит. Если его до сих пор не заставили проснуться побоями, значит, ждут, пока он очнётся сам. Глаза открывать не стоит, а лучше пока подумать. Люди, которых он сейчас увидит перед собой — это и будут все те, кто строил заговор, так? Он ожидает увидеть Тэхёна, Сокджина и… скорее всего, связанного Чонгука уже освободили. Ким чувствует сильную боль в задней части головы, тошноту и нудную боль в скуле до самого виска. Ударился лицом, когда падал — это понятно. Последнее утро превратилось просто в кровавую кашу. Лишь из-за одной детали, которую допустили… намеренно? Сейчас Намджуну это всё больше начинает казаться. Чимин сказал, что не знал про камеру. Тогда он тот, четвертый. Нет? Который должен был остаться в живых, если бы Намджун успел всё понять чуть раньше. Есть ли хоть малейший шанс? В какой из квартир он сейчас находится? Ким пытается понять по запаху, по ощущениям, но ничего не получается. Нос словно забит чем-то. Ким прислушивается в надежде услышать голоса. В комнате, определённо, есть пара человек, но никто не произносит ни звука. Намджун лишь слышит, как они дышат. Или он?.. Один?.. Совсем рядом. Намджун боится, что, как только он откроет глаза… Что? Ему пропишут по печени с силой Чонгука? По лицу? А что сейчас важнее? Хотя бы перед смертью увидеть правду, наверное. Он считает в голове до десяти, предварительно сказав себе, что откроет глаза после этого. Одиннадцать… Рядом сдавленно кашляют, и Ким решается лишь на шестнадцатом. Он ожидает увидеть избитого Чимина. Но нет. — Сокджин?! — едва слышно сипит Намджун, приоткрывая один заплывший глаз.

***

Рядом с ним, точно в таком же безвыходном положении, как и он сам, сидит Сокджин. Пол-лица заплыло красно-фиолетовым синяком, руки неаккуратно, но сильно скручены вдоль спинки стула, как сам Ким некоторое время назад связал Чонгука. Судя по тому, что Сокджин безэмоционально на него пялится — в комнате никого больше нет. Намджун спешит убедиться в этом и медленно поворачивает голову. Пусто. — Сокджин, — зовёт Намджун. Ким слабо кивает в ответ, показывая, что слышит. — Кто тебя ударил? Сокджин медленно закрывает глаза. — Стой! Стой, слушай меня! — шипит Намджун, понимая, что тот сейчас провалится вглубь сознания. «У него сотрясение мозга?». — Сокджин, кто тебя ударил?! — громче спрашивает босс, дёргая руки и тут же замирая, понимая, что это создает слишком много шума. — Я не видел, — медленно выговаривает Сокджин и всё-таки закрывает глаза полностью. — Давно? Давно ты тут? — Не шуми. Пожалуйста. У меня так голова раскалывается… — Сокджин! Хосок мёртв, Юнги тоже. Нам никто не сможет помочь. Если что-то решится — то только сейчас и только если мы поможем друг другу. — Нас всё равно убьют. — Ты чего?! Не говори так. — Всё хорошо продумали, не так ли? — тихо зашептал Сокджин. — Твои ресурсы не собирались забирать — они были просто не нужны тому, кто это затеял. Этот недочёт и привел тебя… сюда. Твоя камера в моей комнате если и могла что-то дать — то только сбивание тебя самого с толку. Потому что самое логичное — думать на самых умных, да? И это не лесть самому себе. Ведь Юнги погиб первым, не так ли? Я слышал выстрел. — Но не пришел? — Чтобы ты… что? Пристрелил тут же и меня? — Ты знал, что Хосока последние сутки не было в доме? — Подозревал. Но ходить и рыть в его комнате — нагонять подозрения на себя, разве нет? — Но если бы я увидел это раньше… — Всё бы шло своим чередом. К тому, что происходит сейчас. Намджун осекся. — Нет. Мой план действий был бы другим. — Знаешь, что? Когда-то я подумал о том, что дети, если захотят действительно что-то натворить — не остановятся даже перед страхом смерти. Так вот. Лучше бы я тогда произнес это вслух. — Христос вновь сойдет на землю, если это уложится в моей голове. — Вот, почему этот план изначально гарантировал успех своему составителю. Нарушить самое главное - логику. Пренебречь тем, на чём ты всё строил. Сбить с толку. Не обойти твой ум - а нарушить его порядок. Не скажу, что всё было так просто. Ведь и я сам был в полнейшем замешательстве, когда Чонгук вдруг стал задавать мне какие-то странные односоставные вопросы чуть ли не каждый день. — Но про кондитера ты у него спросил? — Господи, да. Но это лишь формальность. — Чонгук — инициатор… — медленно проговорил Намджун, безуспешно пытаясь убедить себя. — Возможно. При том раскладе, если бы Хосок, действительно, был мёртв. Босс задержал дыхание, вмиг не справившись с потребностью переварить сказанное. — В смысле «действительно»? Он может быть жив? — Слишком легко. Я хочу сказать, что Хосок не такой дурак, чтобы незаметно пойти на свою смерть. Вытащить человека из дома, убить его и уничтожить..? Тело ведь ещё не нашли? Уничтожить тело? Сколько мы тратим на это обычно времени и сколько затрачиваем на это ресурсов? Сколько времени нескольким людям ты позволял одновременно отсутствовать? За какой промежуток времени, получается, его убили? Я не знаю всей этой информации, я лишь говорю о привычных формулах, в которые ты сам можешь сейчас подставить цифры из «Дано». — Сокджин… Когда вчера Чонгук принес тебе пончики — они были горячими или холодными? — плавая в своих мыслях, уточнил Намджун. — Секундочку… Это сложный вопрос. Я не знаю, что это решает. Горячими. Ну… да, довольно горячими. — Кондитерская… с этим твоим знакомым кондитером… Далеко? Если идти от неё пешком — пончики не успеют остыть? — Определенно успеют. Она в двух автобусных остановках отсюда. То есть… он ехал? Это что-то даёт? — шепнул Сокджин, прислушавшись к шагам за стеной. — Он ехал откуда-то. Сказал, что будет гулять пешком, но ехал. Зачем ехать, если ты пошёл недалеко прогуляться? И если он убил Хосока… то сделал это в те… полтора часа?! Сокджин, полтора часа! Но это невозможно! Как Хосок смог именно в это время покинуть дом? Оказаться по своей воле именно там, где было совершено убийство? Зная, что нужно остерегаться любых странных ситуаций?! — Только если он сам в этом всём не участвовал и его смерть не была намеренной фикцией… Сокджин едва успел договорить. Дверь открылась, и в комнату вошёл Чимин. — Чимин, — негромко произнёс Намджун, словно убеждая себя. Пак коротко на него посмотрел. Подошёл к столу и положил на него пассатижи. Сокджин тяжело сглотнул и медленно выдохнул. — Чимин, скажи мне что-нибудь, — попросил босс. — Я, правда, не знал про камеру, — пожал плечами Чимин. — Остальное не нуждается в оглашении. — Ты зол на Тэхёна? Он знал? — Я не такой восприимчивый, как Чонгук. Можешь не пытаться. — Вы освободили Чонгука? Зачем выпустили кровь из тела? В вас вообще ничего святого нет? — Ты нас этому научил, — Пак посмотрел прямо в глаза, как будто Намджун сказал до странности необычную вещь. — Ты первый учил нас пренебрегать человеческой жизнью для достижения цели. — Но не жизнью близкого вам человека. — Ты убил Юнги, а не мы, — уколол Чимин на самое нудное и болезненное. Намджуну тут же захотелось сломать ему нос, как и Чонгуку. Моментом, до багровой крови и хлюпанья над верхней губой. — И да. Зря ты использовал психологическое давление. Чонгук тебе не простит за это напоминание. — Он сказал, что я сдохну хуже, чем Хосок, — усмехнулся босс. — Да, — утвердительно ответил Чимин. До холодных мурашек по спине. — Сожжёте заживо? — А при чём тут я? — подал голос Сокджин. Намджуна неприятно задел этот вопрос, казалось, даже неестественный. Хотя Сокджин и вправе беспокоиться за себя в данный момент больше, чем за других. — Насчёт тебя ещё не было речи. Но раз уж ты тут — что-то определенно будет интересное. — На кой хер?.. На кой хер, сучьи дети, вам это всё понадобилось? Просто ответь мне сейчас без всяких Чонгуков, Тэхёнов, мать его… На кой хер это всё? — процедил Намджун, чувствуя, как по шее катится холодный и неприятный пот. — На кой хер? А на кой ты разделил нас на элитку и сучьих детей? На кой хер одним ты режешь пальцы, а другим просто задаёшь вопросы для размышления? На кой хер ты воспитываешь нас, как последних псов — кинул палку-побежал-принес, сиди тут, жри то, что дам, люди говорят — собаки сидят в конуре? Сучьи дети? — двинулся вперёд Чимин. — Любишь аналогии, да? Когда у собаки кончается терпение — она кусает. Больно, не так ли? А бойцовские породы? Терпи то, что воспитал. Псы не размышляют о том, как побыстрее убить человека. Он рвут. И всё. — Он наклонился над Кимом. — А мы — твои бойцовские шавки, сучьи дети, да? — Чимин коряво улыбнулся. — Гав-гав… — сипло прошептал он. — Место. Сидеть, — плюнул в ответ Намджун, на что незамедлительно схлопотал унизительную пощёчину. — Это не американский фильм с хорошим концом, Намджун. Не стоит строить из себя супергероя, — процедил Чимин прямо в лицо. — Плохая шутка.