Доверья тоненькая нить

Вялотекущая война между двумя королевствами завершилась волевым решением двух наиболее мудрых правителей, пришедших к обоюдному согласию, что шаткий мир в данном случае будет куда лучше прочной ссоры. Народ возликовал, королям присвоили титулы Мудрых и Справедливых. Но на этом все не закончилось. — Ты ведь у нас вроде как любишь в постели совсем не женщин? — проницательно поинтересовался король Конрад у срочно призванного племянника, нагулянного младшей кузиной от залетного сильфа. Племянник, унаследовавший от отца голубые глаза и белые волосы, а от матери и ее родичей все остальное, смущаться и не подумал, кивнул в ответ на слова дядюшки, как для краткости именовал короля. — Значит, будешь гарантом мира с нашей стороны. Ансельм предлагает обвенчать тебя с его племянником. Эйхани пробормотал что-то в стиле того, в какое место он этого племянника уже поимел вместе со всей его родней, но снова кивнул. — А вот тебе портретик мужа, чтобы при встрече ты его узнал. — В каком это смысле? — Жить будете в Замке-Над-Озерами, он как раз спорное владение, вот и будет теперь ваш. Притерпитесь там друг к другу, поживите, а как договоритесь и притретесь, сыграем вашу свадьбу. Эйхани понуро взял портрет, с которого робко улыбался совсем юный тонкий красавец в роскошных одеждах. Мальчишка был хорош, этого не отнять, но вот что с ним делать, Эйхани совершенно не представлял. Не в его вкусе были такие вот разодетые в шелк и парчу былинки. — Бери все самое необходимое, всех слуг из замка мы удалим. Готовить будешь сам и на себя и на мужа. А что поделать, — развел руками Конрад. — Старинный обычай. Радуйся, что вас не высадили на пустынном острове с одним караваем хлеба на двоих. Эйхани порадовался, вздохнул и поплелся собирать вещи. Практически такой же разговор происходил в это же время в резиденции короля Ансельма. Разве что тот не разменивался даже на видимость уговоров. — Собирайся, ты избран гарантом мира между нашими королевствами, — рыкнул король, и Таммейну, как дисциплинированному офицеру, осталось только откозырять и развернуться. — Стоять. Держи, — король бросил ему что-то, завернутое в кусок замши. Таммейн поймал, развернул и уставился на портрет симпатичного юноши с яркой улыбкой. — Э… сир? — Твой будущий муж, Эйхани, кажется. Мысленно Таммейн заскрежетал зубами: и что ему делать с этим милахой? Не в его же вкусе совершенно! — Притерпишься, — рыкнул король. — Так точно, сир, — вытянулся полукровка, прижитый, как и его будущий супруг, не от человека. Все, что досталось ему от папаши — глаза цвета весенней листвы и буйно курчавящиеся каштановые волосы. До некоторого времени их еще и стричь было нельзя. — Жить будете в Замке-Над-Озерами. По старому обычаю — вдвоем. Готовка и уборка — сами. Через час выехать. Через месяц или раньше представить отчет и согласие на свадьбу. — Есть, сир. Про себя Таммейн подумал, что через месяц или будущего мужа пришибет, вряд ли тот приучен хоть к какому-то труду, или сам с тоски кинется на свой меч. Но время не ждало, так что он бегом бросился собираться, прекрасно зная, что может понадобиться в походной жизни. В Замке-Над-Озерами уже светились окна, когда Таммейн туда добрался. Будущий муж уже скучал в одиночестве. Белые длинные волосы, голубые глаза и солнечная улыбка - да, жених был красив, прекрасен даже. Но как с ним в постель ложиться? Полукровка взъерошил свою шевелюру, стриженую так коротко, что волосы едва-едва завивались. М-да, это будет потруднее, чем взять Зеленый Форт. Что ж, король приказал — придется хоть в лепешку расшибиться, но исполнить. Может, он даже притерпится? Может, этот красавчик и не испугается его? Ворота были открыты, и он, въехав, запер их. На галерее мелькнула фигура, после чего встречающий спустился вниз, оказавшись высоченным рослым парнем, облаченным в одни лишь штаны и сапоги. В отличие от мускулов, внешностью он похвастать не мог — харя была, откровенно говоря, разбойничья. — Добрый день, а ты кто еще? — поинтересовался у Таммейна незнакомец, небрежно поигрывая здоровенным двуручным мечом. — С пути сбился? — Я-то нет, — Таммейн мрачно смерил его взглядом, — приехал, куда было велено. А вот ты кто такой и что тут делаешь? Его радовало только то, что незнакомцу он ни в росте, ни в мускулатуре не уступал, а к седлу был приторочен точно такой же двуручник, разве что попроще — без золочения на гарде. — Я принц, — заявил мечник, паскудно ухмыльнувшись. — Сижу, принцессу жду, ужин готовлю моей ненаглядной рыжей красе. А ты что за птица? — Да тоже не самого низкого полета, — буркнул Таммейн. — Принц, мать его. Волосы у чужака были белесые, бесстыжие глаза — голубые, но больше он ничем не напоминал нежного красавчика с портрета. И все же Таммейн решился: — Эйхани? Тот вытаращился на него, как на фамильный призрак: — Таммейн? — Можно просто Тэм, — Таммейн протянул руку. Что ж, кажется, все становилось намного интереснее. Руку пожали, энергично и от всей души. Потом Эйхани поскреб в затылке. Как-то плохо соотносились у него этот воин и тот красотуля в кружевах. — А я тебе уже постель приготовил… — Чудно, а я по пути подстрелил пару зайцев, — Тэм снял с седла связанные ушами тушки, сунул ему в руки. — Я сейчас коня обихожу и пожрать чего-нибудь соображу, идет? — Я рыбы наловил и поджарил, так что зайцев отправлю до завтра полежать в леднике. Жду вас на ужин, моя милая лесная принцесса, — и Эйхани удалился с громогласным хохотом. Тэм только пожал плечами. Когда он начинал службу в дальнем гарнизоне, отправленный туда за некую-то провинность, «принцесса» было самым невинным из прозвищ, которыми его наградили старые вояки. Он повел коня в замковую конюшню, расседлывать, обтирать и кормить-поить. Потом перекинул через плечо свои сумки и отправился в замок, жрать хотелось неимоверно, он торопился и старался не задерживаться в пути. С ужином Эйхани расстарался, чтобы тому милому мальчику, который сюда приедет, все пришлось по вкусу: белоснежная скатерть, серебряные тарелки, рыба на длинном блюде, полный набор вилок. С женихом следовало подружиться, он же не виноват, что такой задохлик — считал Эйхани, накрывая, как уж получалось. Он даже косточки из рыбы вытащил. Таммейн, войдя в трапезную, на ходу вытирая лицо и руки найденным у колодца куском полотна, замер и едва не уронил свой утиральник. — Кх-х-х… Тьма, об этом я и не подумал, — пробормотал он, лихорадочно пытаясь вспомнить, какой вилкой из того набора серебра, что его женишок выложил у каждой тарелки, положено по этикету жрать рыбу. — Присаживайтесь, дорогой, — во всю пасть оскалился Эйхани, отодвигая стул, как следовало по этикету. Как себя вести вот с этим Тэмом, он не понимал, поэтому пока решил действовать так, как полагалось правилами вежливости. На лице Таммейна мелькнуло такое выражение, словно у него разболелись зубы. Но он прошел к столу, печатая шаг, как на плацу, изобразил что-то, отдаленно похожее на галантный поклон: — Благодарю, дорогой, вы сказочно любезны. Не стоило, — и чуть слышно добавил: — Твою же мать… — Позвольте за вами поухаживать, чтоб вас черти под корягой драли, милый, — Эйхани шмякнул ему на тарелку рыбину. Тэм тоскливо повел взглядом по вилкам, вилочкам и вилочечкам, плюнул на все — давно уже из головы выветрились все правила застольного этикета, в походах и боях не до них совершенно было. Так что разделывал он рыбину засапожным ножом и руками, упорно не глядя на будущего супруга. Не то, чтобы опасался увидеть там презрение, просто… да ладно, просто не хотел такое видеть, насмотрелся за неделю во дворце дяди, хорошо хоть трапезничал в казарме со своим отрядом. Эйхани тоже пользовался исключительно руками и столовым ножом, решив не церемониться. После обеда, прошедшего в тягостном молчании, он спохватился. — Позвольте показать вам ваши покои, дорогой будущий супруг, вы, должно быть, устали с дороги. Его веселило это все, этикетные выверты, шутливое их переиначивание. Странно, почему Тэм такой хмурый, может, правда, устал, даже не улыбается попыткам Эйхани изображать галантного рыцаря. Но не веселило явно. На его реплику Тэм отозвался сумрачным взглядом нечеловечески-ярких глаз, коротко кивнул и выговорил: — Премного благодарен, драгоценный будущий супруг, я в самом деле немного устал. Тэм мысленно проклинал Эйхани: язык чуть в узел не завязывался, а мозги вскипали в попытках вытащить из памяти нужные выверты фраз. И ведь придется полночи, вместо сна, вспоминать уроки галантного обхождения, которые в него вбивали розгами до пятнадцатилетия, пока не взбунтовался. — Ладно, идем. По пути Эйхани чуть приотстал, обласкал взглядом Тэма: плечи, спину и все что пониже. Потом без зазрения совести наложил тому на задницу ладонь. Тэм тихо зарычал: свои тылы он берег, как только мог. Приходилось драться до кровавой юшки, пока не отстали. Первый год, правда, это совершенно не помогало, и юный Таммейн поклялся, что зад он не подставит больше никогда и никому, как только станет сильнее. Со своими любовниками он старался быть аккуратнее, памятуя себя и свой опыт. Эйхани рычание не расслышал. — Люблю таких красавцев, — доверительно сообщил он. Тэм развернулся, словно сжатая пружина, отшвырнул его к стене, прижимая рукой горло. — Не лезь. Просто не лезь, если не хочешь получить в глаз. — Мы вообще-то в брак вступать собираемся, не забыл еще? — добродушно поинтересовался Эйхани, не выказывая волнения. Он вообще был похож на великана из сказки для всей детворы королевского замка — огромный и добрый. Да и не с чего ему было быть злым, пускай и воспитывавшемуся в строгости и военной дисциплине, но все-таки любимому отпрыску королевской крови. Тэм, как он понимал сейчас, потихоньку, но понимал, воспитывался совершенно иначе. И это, пожалуй, представляло собой трудность большую, чем если бы он оказался изнеженным белоручкой. — Рад был бы забыть, но не позволят, — процедил Тэм, отступая на шаг. Озлобленный волк, битый капканами, а то и чем похуже, вот кто достался Эйхани в будущие супруги. И приручать его следовало аккуратно, но как можно скорее. — Иди отдыхать. Да не в эту дверь, а то еще удавишь, когда кровать увидишь. Вон туда ступай, я только рубаху свою заберу. Для будущего супруга кровать была приготовлена тоже королевская, с гладкими прохладными простынями, кучей маленьких подушек и вышитым пологом, так что пришлось Тэма отправлять спать в свою комнату, простую, без лишних украшений. Самому Эйхани особой разницы не было, где спать. Но Тэм мог воспринять приготовленную для него комнату как насмешку, а такого допустить было нельзя. Он слишком понравился принцу, чтобы потерять возможность завоевать его доверие. Эйхани забрал свою одежду, повесил ее на руку. По счастью, особенно обжиться он не успел, так что вещи перенести будет легко. Но это уже после того, как Тэм отдохнет. — Здесь маленькая купальня за дверью, можешь ополоснуться. Вода теплая, мыльный состав самый простой, правда, но свое дело выполняет хорошо, — что еще сказать, он не знал, так что попрощался и ушел, надо было еще ободрать и выпотрошить зайцев, натереть их солью и оставить на ночь. Готовить Эйхани умел самые немудреные вещи вроде похлебки и запеченной дичи. Но надеялся, что этого хватит, все-таки кухарки на королевской кухне его чему-то даже научили. Маленьким хитростям, вроде того, когда класть мясо: в холодную воду или в кипящую, в зависимости от того, что надо на выходе, сочное мясо или наваристый бульон. В замке, по счастью, нашлись неплохие запасы муки, соли и каких-то поварских трав. Если не лениться и заниматься рыбалкой в озерах, можно неплохо прожить. Из замка им выбираться все-таки не запрещали, до ближайшего леса можно было добраться верхом за четверть часа, а там непуганые звери и птицы. Может быть, даже грибы и ягоды, но из этого добра Эйхани знал только малину. Король Конрад Миролюбивый войн с соседями не вел, разве что с Ансельмом иногда ругался в письмах, но там за королей по большей части отдувались их послы, так что посылать племянника в бои было попросту некуда. Так Эйхани и рос, с одной стороны королевская кровь, с детьми короля весьма ладит, на их шутки не обижается, с другой стороны все-таки бастард, да и ветвь довольно дальняя, так что, как только ребенку стукнуло десять лет, Конрад, помолившись за здоровье дорогого Эйхани, отправил его в казармы обучаться военному ремеслу. Лишним никогда не будет, мало ли, разбойников где припугнуть, в парадных доспехах у трона постоять. Или жену ему найти по договору, а дамы на мускулы весьма даже падки, а уж на звон доспеха вообще бегут, роняя кружевные панталоны. Узнав, что его пятнадцатилетний племянник утром был замечен выходящим из палатки своего наставника, где провел ночь, а звуки из палатки неслись далеко не читаемого вслух устава, Конрад схватился одной рукой за голову, другой — за сердце. Непостоянство сильфов в постельных делах всем было хорошо известно, дети воздуха пол понравившегося партнера не разбирали. — Вот так удружила кузина, — шепотом ругался король, прикидывая, какие склоки и раздоры начнутся вскоре, когда Эйхани вернется ко двору, а смазливых парней тут полно, и девушкам они по части интриг не уступят. Счастье короля было неописуемо, как только выяснилось, что все эти верткие юнцы племянника не прельщают. Эйхани в постели предпочитал кого покрепче, помускулистее. Как он сам говорил: «Чтобы под собой полночи не искать». С кем уж там племянник ночи проводит, Конрад больше знать не желал. — В подоле рубахи бастарда не принесет, вот и славно, — посмеивалась королева Мариса. Она же и подсказала, как укрепить мир с Ансельмом. Тут и Эйхани пристроят, а то в его-то возрасте и все не то, что без супруга, а и постоянного любовника не завел, и знак мира предъявят. Так и оказался Эйхани в Замке-Над-Озерами в компании своего жениха, которого еще к мысли о свадьбе приучать и к себе приручать. Совсем не такой была жизнь Тэма. Начать хотя б с того, что собственная мать считала его ошибкой, плодом, который никакие людские зелья не смогли вытравить, потому что семя лесных духов если уж вцепилось и проросло, то народится обязательно. От отца Таммейну досталось имя и крохотная миниатюра, а больше ничего. Ансельм, в отличие от своего миролюбивого соседа, повоевать любил и не гнушался столкнуть соседей на дипломатической арене, а потом аккуратно откусить от них по куску, пока они грызутся между собой. Армии и армейской дисциплине подчинялось все. Тэм же в детстве в это «все» не вписывался, он любил убегать в сад, а то и в лес, часами мечтательно просиживал там под деревьями, ему казалось, он даже слышит их голоса. Это были самые светлые минуты в его днях. Но находили, волокли обратно, заставляли учиться, розгами и подзатыльниками — с законными-то детьми никто не церемонился, а с бастардом и подавно. Тэму хотелось рисовать, но в него вбивали знания по фортификации, он мечтал научиться играть на флейте, вместо нее получил свой первый клинок. Когда же матушка застукала робко краснеющего сына за поцелуями со своей фрейлиной, Тэма отправили в дальний гарнизон. И никакие просьбы не помогли, да он не особо и просил — понимал, что бесполезно. Крепость Фаранг недаром считалась самым гиблым местом для новичков. И он понял, почему, как только прибыл туда. По первым же репликам: «Ой, глядите-ка, какая принцесса к нам приехала!» В первую ночь его не тронули. Пока он, стискивая зубы и нож в дрожащих руках, сжимался в комок в углу казармы, во дворе дрались за право первым взять его девственность. Достался он, естественно, самому свирепому зверю среди местных. Надо признать, Эрнст, кроме того, что трахал его до потери сознания, еще и учил. Пусть и с кровью, болью, ненавистью, но научил всему, что умел, вырастил из щенка волка. И через три года Тэм искренне оплакал его, погибшего в одной из пограничных стычек. Но за семь лет в Фаранге и вообще в войсках мечтательный мальчик, любивший говорить с деревьями и рисовать бабочек, умер, Тэм похоронил его в самой глубине души и постарался забыть о том, что таким был. Эйхани приготовил кроликов, закинул еще дров в камин в главном зале, чтобы тепло оттуда расходилось по всему замку. Потом решил проведать жениха, как он там устроился. Мало ли, ему нужно что-нибудь или что-то в этом духе. Может, он ждал чего-то другого, а увидел практически казарменный порядок. Одежда была сложена идеально, немногочисленные пожитки убраны на места, да и вообще все убрано. Таммейн спал, вытянувшись на животе, сунув руки под подушку, он видел повернутое к двери лицо. Во сне Тэм показался совсем другим. Густые, красивые брови разошлись, перестали хмуриться, расслабились губы, оказавшись нежнее абрисом, чем когда он сжимал их, бодрствуя. Вот теперь в нем можно было узнать того мальчика с портрета. Эйхани покачал головой, ощутив, как в комнате прохладно — он-то любил холод, так что комнату не протапливал. А тут лесной, они же все теплолюбивые. Пришлось принести одеяло и набросить его на Тэма. — Так будет лучше. А то промерзнешь, уснешь как дерево на зиму. Тэм взвился молча, проснулся, наверное, только остановив лезвие ножа в считанных волосках от горла жениха. Хрипло спросил: — Что тебе нужно? — Одеяло принес, — слегка растерялся Эйхани. — В комнате ж холод собачий, а лесные тепло предпочитают. — Я не предпочитаю. Приучен спать хоть голым на снегу. Забери, — Тэм отвел нож, настороженно глядя на этого… женишка, Тьма его побери. Заботливый какой. — Да что ты дикий как трава в овраге? — не выдержал Эйхани. — Словно я тебя уже три раза измордовал и пять снасильничал, а сейчас в брак тащу. Если мы когда раньше постель разделили, а я тебя не признал сейчас — ну извиняй, глупый был, ветреный, могу на коленях повиниться за память. Тэм хмыкнул, покачал головой: — Нет, если ты своих любовников не помнишь, то я — помню, их всего-то трое было. А что с ножом сплю — извини, привычка. В казарме иначе нельзя, кулаками даже мне не отбиться. — Я же сильф, откуда мне всех припомнить, их десятка три было. Но обид точно никто не держал, дядюшка даже по казармам потом объявил, что, мол, если кто таит зло на его беспутного племянника, может при всем дворе тому в морду дать и ничего ему за это не будет. А с ножом спать брось, тут, кроме нас двоих, никого больше и не будет до самой свадьбы, да и потом не больно-то много народу поселят. — Любимый племянник, значит? — с каким-то странным выражением на лице, больше всего походившим на тщательно задавленную, но оттого не менее жгучую зависть, спросил Тэм. — Ну-ну, попробовал бы король Ансельм такое спросить. — Я не совсем племянник, моя матушка — кузина короля Конрада, но он с тетушкой Марисой никогда детей не делили. У нас как-то так совпало все, что тетушка родила троих детей за четыре года, матушка моя родила в то же время, вторая тетушка Сарина, сестра королевы, тоже разродилась от какого-то гвардейца. Нас всех вместе собрали и воспитывали, где один, там и пятеро, — хмыкнул Эйхани. — А куда потом меня было девать, если отец прилетает раз в три года, чмокнет в нос, засыплет топазами и улетает к другим детям? Отправили к солдатам в приграничье. Ну и после возвращения дядюшка решил меня насильно остепенить свадьбой, мол, хватит летать в облаках. Зависть в зеленущих глазах стала еще более явной, а потом — как будто ее отрезали. Тэм хмыкнул, подумав, что завидовать глупо, все равно уже ничего не изменить. Убрал нож обратно под подушку, кивнул Эйхани на стоящий рядом с кроватью сундук, мол, что стоишь? — Значит, ты своего отца хотя бы видел. А у меня только вот, — мозолистая рука вытащила из-за пазухи крохотный серебряный медальон на кожаном шнурке, Тэм стянул его через голову и открыл, протягивая Эйхани. — Знал бы, кто он, удавил бы. Эйхани уселся на сундук, взял медальон, посмотрел. — Красивый был дух. Хочешь, отца попрошу его найти? Скоро как раз прилететь должен, сильфы хоть раз в пару лет, но всегда к своему ребенку явятся. — Сейчас уже не хочу. Или хочу… Не знаю. Что я ему скажу? «Лучше бы ты свой член отрубил, как сучок, чем в мою мать его сунуть»? Смысла не вижу, назад-то меня уже не засунешь. — А что твоя матушка? Она-то ведь тебя должна была любить… — Да что ты? — ядовито ухмыльнулся Тэм. — Должна? Кому должна? Я ж позор честной девицы, она всего-то разок с заезжим лесным перепихнулась — и здрасьте-нате. — Но ты же ее ребенок, она ведь знала, что ты появишься, раз согласилась переспать с ним… Моя матушка сразу сказала, что ребенка своего не бросит, никому не отдаст, даже если отец больше ни разу не появится. Мол, она его полюбила, в любви дитя зачали, а значит, моей вины в появлении на свет точно нет. Твоей ведь тоже, за что ненавидеть ребенка, который не виноват в своем рождении? Таммейн смотрел на него, и не знал, смеяться ему или… ржать, как конь. Нет, он и сам семь лет назад был, наверное, таким же наивным. А может и не был уже тогда. — Одно слово — сильф, — сказал он, когда Эйхани умолк. — Знаешь, тебе очень повезло. Я бы позавидовал, имей это хоть каплю смысла, но не буду. — А что плохого в том, чтобы быть наполовину сильфом? — не понял Эйхани. — У меня, конечно, нет способностей так управлять ветром, как у отца, а еще я страшный, в отличие от него… Но я под настроение даже летать умею. — Легкость, — соизволил ответить Тэм. — Ничего плохого, да и я не о том. Шел бы ты спать, женишок. Утром рано подниму, на тренировку, ясно? — Посмотрим еще, кто раньше проснется, — хмыкнул Эйхани, потом кивнул на одеяло. — Но ты все-таки завернись, тут тебе не казармы, тут наш дом. Нормальный… Ну, насколько он вообще может быть нормальным. По взгляду Тэма было ясно: что такое «нормальный дом», он представляет очень смутно. — Ладно. Спасибо. Эйхани ушел, разделся и рухнул спать на шелк простыней под кружевным белым пологом, раскидав подушки с кисточками. Спальня, приготовленная им для будущего супруга, была светла, просторна и выдержана в лучших традициях капризной избалованной принцессы, с которой всю жизнь сдували пылинки. И голый здоровенный мужик на этой кровати в интерьер с его шкафчиками, комодиками и зеркалами вписывался, как медведь на поляну с ландышами. Хотя медведь-то как раз на ландышевую поляну вписывался, на то он и медведь, а Эйхани… Эйхани казался беглым разбойником, залегшим ночевать в кукольном доме. Хотя его это мало волновало. Больше то, что все эти кружева и подушечки надо будет куда-то попрятать, лишнюю мебель — тоже, и вообще, все тут сменить. Он три дня, на которые опередил своего жениха, занимался наведением уюта. Оттирал от пыли и паутины эту мебель, таскал, прищемив палец комодом, расставлял, пока сохли постиранные в ручье кружева, которыми полагалось драпировать стулья и зеркала. А сколько времени он чистил все это столовое серебро, да он у дядюшки мог бы стать главой всех слуг с таким-то рвением. Хорошо хоть, не успел букеты по вазам рассовать, да тут и не из чего было эти самые букеты делать. Вот ей-богу, жаль было труда. Но, может, еще и пригодится. Если потихоньку Тэма приучать к мысли, что ни в какую казарму он больше не вернется, а Замок-над-Озерами — теперь их дом, а Эйхани — его будущий муж… Ох, вот с этим-то будут, наверное, самые большие проблемы. С ножом под подушкой так просто не спят. И трое любовников… А сколько из них было тех, кого сам Тэм выбрал? Эйхани в этом плане все же повезло больше, королевский гнев не замедлил бы пасть не то что на посягнувшего на честь племянника, а на весь гарнизон, допустивший такое. Да и отец-сильф, который из людей любил только симпатичных белокурых девиц и детей, которых они от него нарожали, тоже бы в средствах воздействия не постеснялся… Если бы, конечно, понял, в чем там трагедия, все-таки, некоторые вещи пониманию легких беспечных воздушных были непонятны. Если ты привлекаешь кого-то сексуально, это ведь счастье, можно беззаботно кувыркаться с партнером в постели, зная, что вызываешь в нем желание. Понятия «насилие» сильфы не знали, Эйхани помнил, как отец натолкнулся на какую-то банду в лесу. Кому групповое насилие, а кому и эротическое приключение, будоражащее чувства. Эйхани был более приземленным созданием, он понимал, что такое жизнь людей со всеми ее мерзостями и недостатками. Во дворце можно многое узнать, если вертишься среди слуг. Кто из герцогов предпочитает в постели маленьких девочек, у кого есть малолетние любовники, кто каждую ночь мучает третью супругу в постели, истязая плетью… Хотя Эйхани знал и другое: любовь и нежность, как вместе старятся прожившие шестьдесят лет в браке, но не утратившие чувств, супруги. И ему хотелось как-то показать Тэму, что все бывает по-другому, что можно кому-то доверять, можно спать без оружия, подпускать к себе. А ладонь на заднице — это вроде комплимента, а не оскорбление и не желание что-то показать. С королевством лесных не граничило ни его родное, ни земли короля Ансельма, их разделял горный кряж. О лесных духах было известно не так уж и много, кроме того, что они редко кого пускают на свою территорию и сами так же редко ее покидают. Что тому лесному понадобилось в Эфране? Приехал с торговой миссией? С посольством? Просто вдруг решил попутешествовать? Говорили, что полукровок лесные не признают, а потому дикий овес стараются не сеять. Наконец, сон сморил Эйхани, вовремя вспомнившего о том, что завтра с утра у них тренировка с Тэмом, а стало быть, нужно успеть выспаться.